Качели Глава 8

               
                Когда отпускаешь все принципы,
                В тебе просыпается любовь.
                И  ты не испытываешь агрессии,
                Не можешь быть разрушителем,
                Ибо пребываешь только в любви.
                Фридрих Ницше

         Я осторожно уложил Киру к стеночке и хотел прикрыть одеялом, но она вдруг, ни с того, ни с сего заартачилась:
           - Тебе противно смотреть на меня обнаженную? Выходит, врал, что я тебе нравлюсь как женщина? Не привлекательной, стало быть, оказалась малолетка для сексуального профи? Судя по тому, как меня ты ловко вскрыл, подобных дурочек на твоем веку были воз и маленькая тележка! Не угодила, значит, медведю своим медом – горчит? Молчишь, или глухота паучья одолела? Не нравится больше мои сиськи мять? Расхотелось тарабанить меня между расслабившихся булок после того, как дырень твой в письку пролизнул? Трусливый бабощуп! Долбоклюй ты, а не мужик! Если в члене нету мочи, не помогут даже Сочи!
          - Кира, у тебя немного поднялась температура, - пытался успокоить ее я, - так часто бывает при открытых ранах, но скоро пройдет. Как после удаления молочного зуба у ребенка.
          - Тут нет ребенка – последняя девочка с твоей помощью повзрослела! И нечего мне зубы про молочный зуб заговаривать. Сознавайся, подлец, что свою порочную личину за философской болтовней скрывал, Юнгами и Франклами прикрывался! А я, тепличная дебилка, ради него на плаху была готова идти, курить бросила, сама ноги раздвинула! Скольких же ты наивных девок перепортил, и доверчивых бабёнок несчастными сделал на своем веку? И сколько из них после тебя не могли мирно спать из-за душащих слез? Гореть тебе в аду за то, что обманул меня, порядочным мужем прикинулся! Бездарь провинциальный! Не вечен князь, да вечна грязь!
        В ее распахнутых глазах плескалась незабудковая ярость.
        Любые словесные увещевания разгневанной женщины бесполезны, и я негромко рассмеялся.
          - Что скалишься? Правда глаза колет? Недолго девочка стонала в солдатских опытных руках?
          - Нет, я любуюсь твоей боевой раскраской на лице как у ирокеза перед боем: черные, синие и кровяные полосы на лице, в глазных впадинах одна холодящая кровь синева! Любой индеец сразу побежит с поля боя безо всяких томагавков, лишь увидев твой звериный окрас.
        Кира умолкла, послюнявила пальчик и провела по щеке, после чего с отчаянным воплем убежала в ванную умываться. Я вольготно закурил. Вернулась она через полчаса  смирной, с чистым до стерильности лицом без макияжа и в ночной сорочке, отчего ее синие глаза выглядели контрастнее и маняще.
         - Наряд из разряда: жену нужно слушаться даже тогда, когда молчит! Повелеваю, как муж, тряпичные покровы снять и сесть ко мне на колени, в чем мать родила. «Нагая женщина — это женщина во всеоружии», утверждал Виктор Гюго.
          - Это фраза Гёте! - злорадно поправила меня Кира.
        Однако она послушно разделась и уселась на мою ногу, как птица на жердочку, потупя очи и положив ладони на плотно сжатые колени.
          – Теперь слушай, моя малолетка. Ты такая красивая, что дух захватывает – готов любоваться бесконечно, нагой и одетой. Бог создал тебя совершенной женщиной, и ты была бы счастьем для любого, но сама подарила себя мне, наверное, не самому лучшему и достойному представителю мужского племени. Поверь, мне было мучительно трудно, как ты выразилась, вскрывать тебя, но сама же потребовала! Хирург с анестезией сделал бы дефлорацию тривиальной местной операцией, но тогда желаемый тобою оргазм наступил бы через несколько лет, и много позже первых родов, но по собственной мудрости ты испытаешь его сегодня. У тебя поразительно развита женская интуиция – ты предчувствуешь, что нужно поступить именно так, а не иначе. Клянусь, что тебя никогда не оставлю и сделаю все, чтобы дать моему бриллианту достойную оправу. Ты же уйти сможешь, когда захочешь.
       Она повернулась ко мне, и ее потеплевшие  глаза заблестели от подступивших слез.
          - Вадик, любимый мой, я никогда не захочу от тебя уйти, клянусь ныне присно и во веки веков, - она спрятала лицо у меня на плече. – Прости меня за гадости, что наговорила сгоряча, ладно? У меня еще не изжит синдром подросткового страха, когда постоянно оглядываешься на окружающих: что обо мне думают, видя прыщи на физиономии, и, конечно, смеются надо мной? Отсюда мое зачастую вызывающее поведение и подзаборная манера выражаться, когда вспылю, как средство самоутверждения.
          - Я бы на твоем месте матом крыл! Пережить столько потрясений для маленькой девочки, и не перепугаться переменам, было бы неестественным состоянием после шока! Хотя наделять меня титаническими качествами не стоит: я отнюдь не Геракл, оплодотворивший в один день 49 непорочных дочерей царя Фестия!
        Кира подняла голову и положила мою руку себе на грудь:
          - Вадик, я никогда и никем не целованная и не ласканная недотрога. Будь первопроходцем по моим холмам, ямкам, лазам, закоулкам и закуткам – хочу нравиться тебе везде и всюду, чтобы поверить, что желанна любой. Не откажи моим нежеванным пышкам и слойкам в получении знака качества! Сделай одолжение охочей до любви непросвещенной дикарке.
        Я осторожно опустил руку между ног:
          - Сильно болит?
          - Сейчас вроде не очень, но еще раз такого профессионального вскрытия не перенесу, лучше на «Рахманке» пойти под скальпель: как-будто в меня воткнули раскаленную кочергу! - побледнела Кира. – Мне до сих пор страшно, что ощущение повторится, когда за сотворение ребеночка примемся: внутри аж все сжимается и холодеет. Однако ради чадушки любую новую муку приму!
          - Второго раза, девочка, у женщин не бывает, - погладил я ее по животу. – Все в дальнейшем у тебя будет с нормальными ощущениями, и, говорят, даже приятственными. Подумай, стоит ли тебе торопиться с беременностью?
          - Во-первых, не мне, а нам с тобой ребеночек нужен. Твое дело спроектировать, мое - произвести на свет, а вот ликовать положено обоим! Во-вторых, не стоит гневить природу: пока здоровы, надо отдать ей долг. Ты и гадать по-всякому умеешь, и тяжелую войну прошел, а предсказать не сможешь, сколько годков каждому кукушка насчитала.
         Я лишь раз подивился ее мудрости, неожиданной в ее возрасте.
          - Убедила – через час бери меня в полон. Раньше не стоит, так как боль в памяти отложилась и ранка саднит. Кстати, как ты называешь свое сакральное детородное место? У мужчин личных имен ему нет из-за независимости от мозга, а у женщин  оно способно к самостоятельности, как в случае с беременностью и оргазмом. Поэтому для него у всех народов есть личное имя.
         - Когда-то я принесла из школы похабное слово, получила от мамы по физиономии. Иностранные названия Chatte, Muschi, Cono и Pussy она считала синонимами проституток, как и их пошлый русский перевод «Киска». Она, когда мыла меня в детстве в корыте, припевала: «Моем Усин ладунок, чтобы принял столбунок, и родил нам живунок, лучший в мире ползунок!» 
         - Чудесный народный наговор для подрастающей девочки! Ладунок, как помнится, нательный кладенец на волосяном шнурке с тайной полостью для хранения фамильных оберегов или окропленных святой водой иконок вроде средневекового западноевропейского медальона, – восхитился я. – Быть тебе носительницей нашего отныне общего ладунка, соглашайся!
      Она пожала плечами, как в школе «совсем взрослая девочка», которой и мат привычен, но было видно, что она растрогалась.
        - А твой инструмент назовем засунок - для рифмы! - все-таки съязвила Кира, но без злости, а просто затем, чтобы проявить лишний раз бойцовский нрав.
         - Согласен! А почему ладунок мама называла  Усин?
        - До пяти лет меня родители ласкательно называли Русей - Кирусей, но мне не давался звук «р», и получалось Уся.
        - Разреши и мне тебя называть Усенькой, солнышко? – попросил я.
      Она захлюпала носом, легла и прижалась ко мне грудью:
        - Неужели ты и вправду полюбил меня?
        - Да, моя Усенька. Смотри, укатаю свою малолетку так, что сидеть не сможешь!
        - Ничего страшного: после сладкого рекомендуется полежать! – и Кира разревелась не на шутку, смывая воспоминания о боли, недоверии и страхе быть обманутой.
        - К слову, существительное «бездарь» женского рода, а «талант» - мужского, - негромко заметил я, чтобы как-то отвлечь ее от переживаний. 
      Реакция была мгновенной - Кира дерзко улыбнулась мокрыми губами:
          - Ты имеешь в виду, что мужской талант сам по себе не растет, а женская бездарь пробивается сама, как неуёмный сорняк? Это логически вытекает из законов биологии: девочек после детских болезней выживает в полтора раза больше. Однако самые живучие из нас раньше достигают своего ментального потолка, чтобы позволить достойным их мальчикам вырасти и превзойти их в накоплении знаний ценой отказа от многих щедрых даров природы, женщинам уготованных. Вроде бы об этом писал твой Шопенгауэр?
      От удивления, что она запомнила мои слова на встрече друзей у Валеры Верхогляда, одеревенел с идиотски открытым ртом, который она закрыла снисходительным поцелуем.
      Но она оставалась сомневающейся в себе женщиной, когда, изящно утерев слезинки под глазами указательными пальцами обеих рук, поинтересовалась:
        - Вадик, так как насчет целования заповедных мест согрешившей с тобой плоти – не побрезгуешь? Большинство людей любят нежные поглаживания тела с детских пор типа «рельсы - рельсы, шпалы - шпалы»; даже кошка от них прётся! - Кира волновалась потому, что то ли до конца не доверяла моим признаниям, то ли изнывала от желания оказаться в моих объятиях.
        - С превеликой радостью, тем более что в одежде ты смотришься худышкой, а оказалась налитой голышкой. Как спелая груша! Так и хочется съесть! А ямочки Венеры сзади на бедрах у талии вообще сводят с ума! Кстати, они говорят о самом совершенном строении женского тела, которое способно к многократному и легкому деторождению. Правильно мудрецы поучают: если хочешь хорошую жену и хозяйку, выбирай девушку чуть-чуть полненькую в природой округленных местах!
        - Баба Гапа из Ракуш мне тоже говорила: «Когда у девки попка, как у воробья коленка, - поди знай, кого она народит?» - согласилась Кира.
        - Афганцы нам объясняли, что мужчина - не шакал, на кости не бросается, а на доскe и в гробу належится! - подыграл я. - Ромка перевел их мужские не очень приличные присказки: «Тощую жену назло почаще раком пяль; Аллах сжалится, и вторую с красивым телом даст в халяль.  Лучше на волнах большой реки качаться , чем на камнях ручья до шишек побиваться!»
      Она порозовела от удовольствия и прижалась в ожидании новых прелестей от супружеской близости. Я властно положил руку на горячую намокшую промежность - она беззащитно облилась пурпуром и часто задышала. Когда прикоснулся губами к вибрирующему орешку клитора и обежал его шершавым языком, она взахлеб всхлипнула от неожиданности, горячечно лепеча, что никогда прежде не испытывала ничего подобного. Одной рукой я удерживал ее бедра, надавливая на них, а второй захватил правую грудь, сминая ее, теребя и слегка оттягивая распустившийся сосочек, чтобы перекатывать кончиком пальца.
       Ласкания начал, когда лежали вдоль полутораспальной кровати, а закончил, когда не в меру темпераментная Кира оказалась поперек нее, расслабляясь и двигаясь бедрами навстречу мне: с ее длинными ножками ей так легче было раскрыть полностью свой ладунок. Он сочился легкой, вязкой слезинкой, стекая через перемычку к звездочке ануса. Девочка кончала и все никак не могла кончить, причитая как заведенная: «Ой, мамочка, как хорошо! ...Как замечательно! ...Милый, еще немного жарче, чтобы там внутри лопнула!» Наконец, она со стоном содрогнулась, импульсивно привстала и звонко застонала, будучи задом-наперед на моей шее, потому, что, не выпуская клитора из губ, сильно, но нежно сжал ее эластичные ягодицы так, что из раздвоенных венчиком малых губок ударила в лицо прозрачная струя...
      Кира долго лежала у меня на груди и тихо вздрагивала бедрами, отходя от оргазма. Сев, наконец, рядом, она пробормотала, cо смущенным багрянцем на щеках стыдливо разглядывая мокрые пятна на простыне:
        - Спасибо, любимый мой муж! Удовольствие затопило с головой, и тебе им умыться довелось! Объясни, что я натворила - смазка такой не бывает.
        - Вагина — это божественный музыкальный инструмент, из которого при умелом обращении можно извлечь из женщины не только мелодию, но и вино! Прости, что твои нежные сосочки, непривычные к мужским пальцам, натер до красноты.
        - Бог с ними, они к вечеру заживут! Объясни главное: я что - описалась словно первоклассница на уроке?
        - Нет, это был твой первый полноценный клиторальный оргазм! Научные объяснения отложим до утра.
       Кира недоверчиво всмотрелась глубоко мне в глаза, прочла в них что-то успокаивающее для себя, и настаивать не стала.
        - Как сказали бы средневековые восточные поэты, когда ты присаживаешься ко мне на грудь задом, подобном огромному песчаному холму, рассеченному глубокой расширяющейся книзу расщелиной, где средь камышей находится блаженный исток любви, откуда из заветного колодца источается нектар, я перестаю владеть своим умом! – сымпровизировал я. - Прошу тебя - ляг, обопрись на локти и раскинь пошире передо мною свои дивные ножки!
       Она с неохотой выполнила мою фривольную просьбу, но зарделась, смешалась и задержала дыхание - ее большие груди тут же поднялись, живот подтянулся, чтобы еще больше подчеркнуть тонкую талию, а пышные ягодицы напряглись и смотрелись более объемными:
        - Господи, я не знала, что мужчина умеет ласкать женщину еще и глазами: сразу вся изнутри загораешься и жадно ждешь прикосновения к тому, на что ты смотришь. Сколько же в тебе талантов! - она внезапно застыдилась. - Я безумно желала, чтобы ты увидел меня обнаженной, страшно боялась этого, но непреодолимо хотела. Я жаждала касания твоих губ к моей нетронутой коже, мечтала почувствовать, как твой язык коснется клитора, и нежно заскользит между губок в моей промежности... А теперь, когда мечта сбылась, пока еще чуть-чуть стесняюсь!
        - У тебя потрясающий ладунок, опушенный темным плотным и блестящим будто собольим мехом: красивый гребешок между больших губок образует маленькую узорочную корону, которую венчает в качестве царского рубина очаровательная карминовая ягодка клитора! К тому же кливидж, ложбинка между между ягодицами, слегка пигментирован аж до кобчика, как у жгучих брюнеток и бразильских «королев красоты», отчего полушария твоей крутой попки смотрятся особенно сексуально! - с искренним восхищением сообщил я Кире свои впечатления.
        - Сладкоголосый соблазнитель баб по прозвищу Златоуст - вот кто ты есть! - явно польщенная, выдохнула она, довольно покраснела, потупилась и прикрылась простыней. - Но уста у тебя на самом деле золотые, мой трубадур! Да и руки умелые! Двигаемся в душ, где друг друга помоем с ног до головы и что-нибудь у каждого кое-что особенное пристально разглядим как муж и жена!
      Через полчаса мы пили чай на кухне, где растомленная Кира болтала без умолку о несуразных мечтах, когда я стану тощим профессором, а она – толстой домохозяйкой с выводком детишек, и мне оставалось молча улыбаться и любоваться ее детской непосредственностью.
     Счастье ли это, не знал, но на душе было покойно. 
       - Знаешь, почему я никому не позволила порушить свою девственность! - призналась она. - Чтобы это произошло, мне нужен был мужчина, который не будет дрожать от страха, блеять о любви и хлюпать носом, а без лишних слов сломает целку, конечно, со взрослой нежностью, в которой я чувствовала бы неумолимую уверенность и твердую, надежную силу. Именно таким представляла тебя в брачной постели, и моя мечта сбылась даже с перевыполнением - ты оказался намного деликатнее, отзывчивее и добрее придуманного мной.
        - Мне было страшно подступиться к тебе - тело такое миниатюрное, тёплое, хрупкое, с сочными выпуклостями, кажется, если надавишь, можно поломать, как фарфоровую куколку! Не мог же я допустить, чтобы подо мной давилась слезами грубо порванная моя милая и отважная малолетняя малютка!    
        - У меня никак не укладывается в сознании, что ты оказался таким нежным, обходительным и заботливым мужем, - она шмыгнула носом, чтобы не допустить подступивших слез. – Думала, что ты как мужиковатый солдат будешь натиском силен, и позавчера ночью сдуру и спьяну перепутала божий дар с яичницей, а сегодня уяснила, что ты падалью брезгуешь, а я вела себя как мусорная тварь из подворотни. Стыдно за себя до сих пор, но рада, что тогда ничего не случилось – вместо целого яблока вспоминала бы заветренный огрызок!
        - Пойдем, Усенька, подремлем до утренней зари. До этого я к ладунку не подступлюсь - пусть подзаживет, бедняжка.
      Обессиленная Кира заснула мгновенно, прилепившись ко мне точёным округлым и мягким телом, и я боялся шелохнуться, чтобы не разбудить измученную тяжкими переживаниями девочку – так на спине и уснул.
      Поутру за чашкой кофе передо мной уже сидела ухоженная тщательно причесанная с юным и свежим после безмятежного крепкого сна румянцем молодая женщина в незатейливом ситцевом халатике с хозяйскими ухватками, немного растерянная, что проснулась женой, и наперед озабоченная тем, что ей предстоит многое испытать из неизведанного в новом состоянии с иными физиологическими обязанностями.
         - Вадик, можно я сегодня буду в сорочке – все-таки торжественный момент, да и голой я тебе примелькалась и, наверное, вызываю раздражение, – сверкнул из-под приспущенных густых ресниц ждущий ответа синий луч, когда мы легли на кровать.
        - Не вздумай, дай мне тобой восторгаться до конца! Подлинная любовь должна являться голой, и только женское коварство всегда нуждается в одеянии!
        - Правда? – обрадовалась Кира.
        - Да, да, да! – повторил я, и вспомнил Лафонтена: «Женщине легче преодолеть свою страсть, нежели  кокетство».
       Кира, растелешившись, быстро загорелась в моих руках, но боязнь мешала ей возбудиться.
        - Я не хочу ложиться под тебя – зажмусь от воспоминаний, как меня вскрывал! Командуй мною, пожалуйста - внутри уже сыро.
        - Усаживайся сверху, опускайся сама не торопясь, пока не испытаешь плотную, тугую наполненность до легкой боли под ложечкой. Ненадолго замри, а, привыкнув, подгоняй не спеша себя ко мне движениями по месту, руководствуясь ощущениями, пока не найдешь мучительно-сладостную позу. Когда понадобится, я тебе помогу в торжественный момент.
       Она так и сделала - неуклюже вскарабкалась на меня, но на полпути к цели замерла на весу с глазами, полными отчаяния. Я бережно ухватился за ее колени и приободрил шуткой:
        - Руки заняты, девица, раздвигай же ягодицы!
       Засмеявшись, Кира воспользовалась советом, смело опустилась и с непривычки звонко охнула. По ее лицу было видно, что боль исчезла, а взамен пришло любопытство. Когда почувствовал на себе плотное сжатие хомутика и увидел жирные сметанные подтеки изнутри, нагнул ее к себе, просунул язык в раковину ушка и пощекотал. Кира в удивлении гулко вскрикнула, покрылась колючими мурашками, дробно задрожала, всем трепещущим телом вжимаясь мне в грудь, и пролепетала «Ой, мамочка!», когда с силой упёрся в нее, надавив руками на разгоряченные бедра. Мы содрогнулись и застонали одновременно. Она напряглась как струна, густо покрылась испариной от невыносимого удовольствия, а я ждал, когда сведенные мышцы обмякнут в моих руках и поджатые пальцы на ее ножках распрямятся.
       С минуту не шевелились, пока она не приподнялась с пунцовым личиком, чтобы сказать срывающимся осипшим голоском: «Заглотнула киселёк! Ты моё чудо!» Я ответил: «Чудо – это ты, отныне  с нашим чадом внутри!» Она стыдливо засмеялась: «Ты прав, старый развратник, мне было очень приятственно!»
       Бережно уложив Киру, разомлевшую после оргазма, рядом с собой на спину, я как бы невзначай, невесомо касаясь нежной кожи на внутренней стороне бедер, промокнул уголком смятой простыни ладунок от вытекающей спермы и ее смазки. Она чуть смутилась, но благодарно кивнула, и мужественно не свела ноги:
          - У меня во рту сухо, но сладко, будто шоколада наелась, как в детстве, тайком от мамы. И от твоего твердого тепла внутри меня таяла, хотя снаружи вся дрожала, будто на холодном ветру.
          - Французский психоаналитик-ревизионист Жак Лакан связывал вагинальный оргазм с подсознательной тревогой после освобождения от иллюзий «воображаемого». Она связана как с порывистым скачком гормонального фона женского организма, так и способом отыгрывания роли жертвы насилия, - пошутил я в обычной менторской манере тут же пожалел об этом: в моих объятиях была не бескрылая Повилинка, а крылатая Кира.
         - Тревогой? – задумалась она. – Нет, это не похоже на страх жертвы, да и насильницей оказалась я. Пришел мой черед тебя вскрыть! Тревожно, да, но от того, что ты вдруг исчезнешь, а случившееся было только сном. Ты не сбежишь от меня?
          - У тебя синдром молодой жены, когда ты опасаешься, что, если крепко спать, то меня унесет ветром, несмотря на то, что тебя укачивает на качелях любви - вверх-вниз и обратно! Первые полноправные сексуальные отношения, а до этого ты отлично высыпалась! - я пощекотал ее за ушком.
         - Ты не ответил мне!
         - Нет! Хочу следовать рекомендации ветхозаветного царя Соломона: «Утешайся юной женой твоей, любезною ланью и прекрасною серной; груди ее да упоявают тебя во всякое время; любовью ее услаждайся постоянно».
       Я растянулся на спине, а Кира, остывая, бережно целовала мне лицо.
        - Вадик, так всегда будут у нас повторяться в постели? Хочу переживать такое каждый раз как полоумная нимфоманка.
        - Пока не иссякнет наша любовь, да. Кроме того, иногда из-за утомления, стрессов и взрослеющих детей нам придется наслаждаться друг другом реже, но от этого будет еще лучше.
        - Такое у тебя было со всеми женщинами? – ревниво спросила Кира. – Признавайся, не обижусь: все они были до меня!
        - Нет, так у меня произошло лишь с тобой, - и это было чистой правдой!
       Сумев уловить ее наступающий оргазм, я только ускорил его пикантным поцелуем и самоконтролем. Кира не знала, что у всех женщин оргазм протекает по-разному, чего не понимают фригидные сексологи, которые измеряют женский темперамент количеством нервных окончаний в отделах промежности и анусе со статистикой опросов психопаток и невротичек, оргазма не испытывавших. Увлеченные стремлением открыть некую универсальность, что относительно допустимо в отношении мужчин, что сделал Фрейд, они отказали женщинам в особости, сведя их к «собачкам Павлова» с разными телами, ушами и хвостами. Античные мифографы и натурфилософы достигли гораздо большего в описании женской природы!
        - Моя сумасшедшая страсть обладать тобой и принадлежать тебе не будет вредить твоим научным изысканиям? Где-то я читала, что мужчина в творчестве может стать импотентом из-за сексуальных приставаний женщины.
        - Ты знаешь, что я люблю всяческие философские парадоксы. Фридрих Ницше, издеваясь над психоаналитиком Зигмундом Фрейдом, написал ему каламбур: «Женщина была промахом Бога. Женщина по своему существу змея, Heva, что знает всякий жрец. От женщины происходят в мире всякие несчастья, но рождается земная человеческая мудрость. Это также знает всякий жрец. Следовательно, от неё идёт и наука. Только через женщину человек научился вкушать от древа познания». Правда, Фрейд отшутился, сказав, что «женщина должна смягчать и, не ослабляя мужчину, наполнять его силой». Тем самым, ты мне станешь способствовать в познании заоблачных истин.
         - А что говорил твой обожаемый Шопенгауэр? - уколола она меня.
         - «Без женщины наша жизнь была бы в начале беззащитной, в середине – без удовольствия, а в конце – без утешения».
      Кира вскочила с завлажневшими глазами и накинула халат:
        - Вадик, пойдем, выпьем за наше счастье – ведь после того, как ты меня наполнил до отвала, можно?
        - Да, Усенька, твоя матка уже все распределила по своим местам.
      Я поискал глазами трусы и майку, вспомнил, и крикнул Кире, чтобы принесла их из ванной. Она пришла с целлофановым пакетом с набором белого мужского белья, и сказала:
        - Старые вещи выбросила, чтобы мы начали нашу семейную жизнь во всем новом. Давай я сама тебя одену, - и прильнув к ногам, добавила. - Ты вкусно пахнешь - терпким ягодным ароматом с древесными лесными нотками. Я давно тащусь от твоего классического стиля в одежде, ухоженной стрижки, спокойного выражения лица, хорошо поставленного голоса, культурной богатой речи, уверенности в себе и эмоционального равновесия. Мне нравится твой мужской небольшой животик и высокий рост - терпеть не могу парней спортивного телосложения, когда кубиками мускулы на пузе и бицепсы с трицепсами вместо мозгов! Хорошо, что довел меня сразу до оргазма, но сейчас знаю - с любимым и без него можно запросто раствориться в его нежности.
      Передо мной была настоящая жена по характеру и повадкам, и я подчинился без сопротивления. В конце концов, Кира при всей ее наивности, искренности и самоотверженности достойна быть любимой женщиной, и, наверное, родит мне наследника. Эстер была права – выражение ее глаз неуловимо изменилось, но как, я пока описать не мог.
      Она уловила мой оценивающий взгляд и уколола:
           - Забавно видеть ошеломленное лицо мужа, омытое слезою девственницы на рассвете!
      Пришлось с ходу придумать достойное оправдание:
           - Какая же ты у меня красавица, женушка! Ножки длинные, идеально прямые со спрятанными коленными чашечками, в декольте есть, что положить, прекрасное, напоминающее гибкие песочные часы золотистое тело, – ты цены своей красоте не знаешь!
           - Неправду ты сейчас говоришь! - недоверчиво ответила она. - У меня непропорциональная фигура - глядеться в зеркало тошно! Сиськи здоровенные, и они еще растут в моем возрасте: бюстгальтеры приходится раз в полгода менять на большие по размеру, брюшко мухи-цокотухи, монументальная, но отвислая и оттопыренная попка, отчего и крутой поясничный прогиб, а ростом невеличка - разве что весьма тонкая в талии, да личиком смазливая! Напрасно уверяют в западных журналах мод, будто «песочные часы» являются наилучшими женскими формами - пресловутые 90х60х90 при моем небольшом росте 1 метр 67 сантиметров и весе 60 килограммов остались в мечтах! Главное, что талия в обхвате должна быть на 30% меньше объема бедер, а у меня больше 40, - она увидела, что в «процентах» я не разбираюсь, и разъяснила. - При моем росте разница между обхватом груди, обхватом бедер и обхватом талии составляет 36 сантиметров. Такая женская тушка - нынче очень большая редкость, но в модный сейчас стандарт женской красоты не вписывается. Жирка на попке и лобке столько, что до костей не доберешься..!
           - Нельзя себя оценивать по частям, Усенька! У Аристотеля есть такое понятие как синергическое видение явления, когда отдельные элементы по отдельности, или малые части при анализе не дают должного представления о его целом. Однако все вместе, в синтезе, они дают потрясающий результат, так как каждый компонент гармонично дополняет другие. И в этом состоит великая тайна твоей красоты!
           - Ты меня не обманываешь? - насторожилась Кира.
           - Оказывается, ты еще совсем маленькая девочка. Так знай, что у тебя идеальные пропорции, как у Венеры Милосской! Если забеременеешь, то молочные железы у тебя расти сразу перестанут, а жаль, - я быстро расстегнул пуговички на халатике и легонько с лаской потрепал ее большие наливные груди с крупными сосками, отчего у Киры от радости сбилось дыхание. - У каждой женщины есть своя индивидуальная потаённая красота, которая не наблюдается ни у какой из других особей ее пола. Ученики Фрейда называют ее не совсем точно «запахом женщины», так как обоняние здесь не главное. Она состоит из двух компонентов - природного психотипа как величине постоянной и восприятием ее мужчиной как величине переменной. Каждой женщине уготован свой мужчина, и даже при обыденных контактах он непременно подсознательно ее расчувствует  по аромату естественных выделений. Ты мне очень подходишь своим запахом: о такой непропорциональной и очаровательной женщине с тучными бедрами и сказочным иконописным личиком, с очень мягоньким телом, с великолепной стоячей грудью 4-го размера совершенной формы, натуральной брюнетке с синими глазами, и упорной спутнице жизни я грезил с юности!
           - Отчего же ты за целый год меня не смог унюхать! Если все так, как ты объясняешь, и мой запах привлекает лишь тебя, одного-единственного мужчину, который «моя половинка», то это какой-то залп навскидку. Да по тебе любая девка течет! Чем кружить поблизости, пахнуть липким исподним и ожидать, пока твой избранник тебя нанюхает, не проще ли было поразить его каким-то другим оружием? - притворно потупилась она. - Пришлось для точного попадания в цель пойти на полное заголение перед тобой в общежитии, правда, без заметного успеха, не оставив после себя ничего, кроме густого запаха малолетки!
           - Зато я тебя в ту ночь основательно разнюхал! Ты везде восхитительно нюхаешься - аж пьянею до одури! Да и медком твоим с кислинкой бражной насытиться никак не могу, хоть и вылизываю весь до капли!
           - Главное, что между ног моих отныне скважина, что значит - жизнь семейная налажена! - и она показала мне язык.
      Меня угораздило неловко пошутить:
           - Семья по советским законам является добровольным союзом мужчины и женщины, но авторитетный специалист по созданию федеративных империй канцлер Бисмарк утверждал, что «в любом союзе один союзник - наездник, а другой - его скаковая лошадь». Как нам разделить обязанности?
      Кира тотчас вышла из положения:
           - По советским законам у нас равенство мужчины и женщины. Поэтому мы по очереди будем то наездником, то лошадью - смотря по обстоятельствам!
      Мы весело рассмеялись.
           - А ведь ты и раньше видел мою обнаженную грудь и, по-моему, даже любовался ею!
           - Не может такого быть!
           - Напряги память! Прошлой зимой перед сессией нас всем курсом отправили в недавно открытый бассейн сдавать зачет по плаванию. Все наши девчонки принесли из дома модерновые раздельные купальники, надели их в раздевалке и вальяжно, красуясь, строем по ранжиру спускались по лестнице к воде. Я по росту была замыкающей, чуть отстала и случайно задела за поручень - левая бретелька съехала к локтю! Остановилась поправить ...и сослепу наткнулась на тебя! Оторопела, когда подняла глаза - ты протянул к моей груди руку. Опустила туда взгляд, и поняла, что твои тонкие пальцы попросту заботливо поправляют чашки лифчика, которые сбились вниз, и груди бесстыдно торчали на твое обозрение. Самое ужасное, что оба моих соска тут же набухли, и стали болезненно твердыми, словно я очень сильно замерзла. В то время было как раз ровно наоборот - я огнем горела, щеки моментально затопила краска стыда. Мне надо бы прикрыться ладонями, и спрятаться от твоего обжигающего взгляда, но я стояла, как истукан, и получала от него удивительное удовольствие. Мне нравилось та восторженность, которая отражалась в твоих глазах. Когда ты натянул мне на плечико бретельку и убрал руку, поспешно обхватила себя крест-накрест. Но твой взгляд в ту минуту меня довел до дрожи в бедрах, да так, что между ними запульсировал тугой комок. Мне не забыть его никогда! Сознаюсь, что тогда я в тебя окончательно влюбилась - мгновенно, и наповал, хотя до этого тебя среди остальных старшекурсников выделяла, симпатизировала большому умнице и эрудиту, восхищалась твоей харизматичностью, но даже и в мечтах не замахивалась на право быть с тобою ровней, а уж, тем более, - женой. Но в бассейне, когда, наконец, ты дотронулся до меня, чуть умом не тронулась! Повезло, что у меня покатые плечи -  все время лямки лифчика спадают.
       Ей стало некуда девать руки:
              - Знаешь, как девчонка влюбляется? Меня словно долбануло по голове этим чувством, понимаешь, вот так - ни с того, ни с сего! Всю вдруг накрыло, что сначала и не поняла, что произошло! Мы столкнулись, и меня пригвоздило на месте, когда до тела дотронулся. ...Хрясь по темечку, и в один момент первый раз в жизни капитально протекла, разве что не закипела: сдаюсь, бери меня, как ты захочешь, я вся твоя сверху донизу - необыкновенное состояние! Даже на секунду в отчаянии подумала, что в раздевалке перегрелась, прямо ни вдохнуть, ни выдохнуть! Только, когда в воду прыгнула, остудилась и еле отдышалась. Так с ходу на тебя отреагировали мои гормоны. И, самое смешное, что встречала тебя до этого случая постоянно в наших коридорах... Потом год с лишним ходила за тобой, как сомнамбула на веревочке, с ума от бесстыдного желания сходила, заинтересованности в твоих глазах искала, тяжко страдала днем, а ночью навзрыд рыдала, но знала - если надо будет отбить тебя у другой, с кровью отобью, а то и в ярости убью, прикажешь лечь под тебя, сама охотно лягу, но своей цели, в конце концов, добьюсь. Ты часто в моих снах обнимал и проникал в меня так, что я просыпалась на заре влажной, с переплетёнными ногами, испытывала тайный и сладкий стыд, а потом долго ещё с закрытыми глазами лежала в постели и терлась, как кошка, о простыню лобком, вспоминая самые блаженные моменты моих сновидений. …Я благодарна тебе, что со мной в одиночестве такое происходило, и что теперь с нами вдвоем произошло. Иначе я бы никогда не узнала, что такое настоящая женская любовь - одна на миллион, и до могилы! Это мне необходимо принять, как неумолимый рок, как мою судьбу - она так сама собою складывается, и это действо не имеет возвратного хода, во всяком случае, увы, лично для меня!
      Бедняжка совершенно застыдилась своих простых признаний:
             - У меня была чудесная учительница рисования в школе Эмилия Викторовна. Она объяснила мне, когда обнаружила мои незаурядные, по ее словам, способности к колористике акварелей, - я до сих неплохо рисую, - что существует три типа видения пространства: обыденное, когда человек видит препятствия при перемещении и рассчитывает свои движения, чтобы на них не наткнуться, утилитарно-целевое, когда он действует по единственному рациональному алгоритму, как альпинист, и очень редко мое - художественное, когда воспринимаешь объект целиком в цветовых, звуковых и чувственных ассоциациях. С тобой оно проявилось в самой мучительной форме. Я ходила на партийные собрания, чтобы видеть тебя! Мне нравилась твоя выправка, но я буквально пьянела от переливов твоего журчащего голоса. В нем слышались бархатистые раскаты аккордеона то в ритме плавного вальса, то ступенчатого танго, то просторного напева над рекой, то перезвона серебряных колокольчиков на женском пояске в танце живота, а то и марша! Под его темп и тональность я против своей воли начинала синхронно с тактами твоей голосовой палитры выплескивать соки из ладунка. Да так, что по впечатлению я в луже сижу! Не будь вокруг людей, запустила бы руку в трусики, но и соски напрягались едва не до боли, и их следовало пальцами немного вперед оттянуть для облегчения. Так вот терпела, балдея и полыхая внутри. ...Вставала, оглядывала обитый бордовым дерматином стул и всегда замечала чуть смазанное сырое, остро пахнущее хвоей пятнышко. Поэтому я носила за манжетом рукава платья бумажную салфетку, чтобы его незаметно подтереть, поправляя юбку.
      По моим смеющимся глазам она догадалась, что я всё прекрасно помню и ее понимаю.
             - Я тебе тогда понравилась! - смущенно прошептала она. - Когда влюбилась, стала вечно топтаться в курилке рядом с тобой, а ты напускал на себя видимость вежливого безразличия к маленькой первокурснице, кожей чувствовала, что с тех пор приглянулась тебе, бывалому солдату с завидной выдержкой. Тебе было приятно смотреть на меня - в твоих глазах была теплая доброта. Когда скользил взглядом по моей груди, у меня тут же резко твердели соски, и я физически ощущала ласковое касание твоих глаз к окладистым изгибам моего туловища, отвечая горячей патокой в трусиках. Меня буквально обжигало в тех местах, куда ты пристально глядел. Разве было не так?
                - Сдаюсь на милость победительницы! - сознался я. - Послали меня по линии парткома дать взбучку руководителю нашего недавно открытого спорткомплекса по жалобе одной настырной родительницы, что в душевой не очищен от остатков цемента кафель на полу, и «детки могут ноги поранить». После беседы прошелся по периметру бассейна, и на выходе увидел тебя, растерявшую кроху, у которой узенький лифчик сполз по диагонали на живот. Решил помочь студентке, но, как увидел твою тяжелую, налитую, спелую смуглую «четверочку», - теперь-то размер выучил, - с шоколадными сосками, пожалел, что такой старый. Ты подняла лицо вверх, их сморщенные горошинки враз напряглись, груди часто заколыхались от волнения, а зрачки расширились - синеокие галактики! Смешно ты прикрывалась, так как толку от этого было немного: твои маленькие ладошки по сути заслоняли только соски. Такую прелесть трудно забыть!
             - Значит, я была права? А я-то переживала, что моя большая грудь в постели тебя напугает потому, что будет мешать при лишении меня невинности.
             - Грудь у тебя, дорогая моя маленькая женушка, настолько атласная, тугая и обворожительная, что испугать меня никак не могла, и в брачную ночь никому из нас не мешала! Вольтеру приписывается афоризм: «Женская грудь – это первая сладость для юноши, всенощная радость для мужчины и последняя прелесть для старика».
      Кира самодовольно приосанилась.
             - Поведай мне что-нибудь красивое о дивных женских персях! - довольная своим открытием давнишних тайн прошлого, попросила она.
             - Хочу рассказать тебе, что после огромных потерь в ходе первых трех крестовых походов в Западной Европе среди дворянства и горожан осталось непропорционально мало мужчин фертильного возраста, да и занесенная из Азии эпидемия чумы выкашивала остальных - женщин болезнь убивала в значительно меньшем количестве. В чем причина такой половой избирательности вируса, наука однозначного ответа так и не дала. Наверное, дело в самом строении  женской гормональной системы. Тогда и начала свое восхождение культура Возрождения… - я опять погладил ее чудные груди. – Какие они у тебя восхитительные – мечта художников Ренессанса!
           - Ты уже говорил, что сиськи у меня офигенные! – нетерпеливо воскликнула Кира, однако, не отстранилась, а, наоборот, обняла за шею обеими руками, для чего встала коленками мне на ноги. – Дальше-то что? Я подслушала в курилке, извини уж влюбленную в тебя стервочку, как ты рассказывал, что рыцари и дамы из высшего света годами не мылись в бане.
            - Нет, католические рыцари категорически исключали водные процедуры лишь во время военных действий, так как они могли смыть их воинскую доблесть, по латыни virtus. Крестовые походы, действительно, продолжались по нескольку лет. А так они обмывали телеса три раза в год: на день своего ангела, перед Рождеством и Пасхой. Женщинам, естественно, приходилось подмываться в интимных местах каждый месяц, но целиком омовение допускалось также трижды в год.
           - Хватит, меня сейчас стошнит! - зажала нос Кира. - Почему они были такими вонючими грязнулями?
           - Традиции коренятся в варварских обычаях германских племен, которые бесстрашно воевали с римлянами и откровенно презирали их нравы, включая бани. Не последнюю роль здесь сыграла Черная смерть, та самая эпидемия чумы. Чумная палочка Yersinia pestis - это единственная бацилла, проникающая через поры кожи. Если они забиты потом, салом или грязью, человек обычно не заражался. Лекари в средние века ничего не знали о бактериях, но видели, что конюхи редко болели чумой, так как постоянно соприкасались с конским потом. Чистая кожа приносила болезнь: это знали даже дети, что наложило отпечаток на поведенческие стереотипы следующих поколений аристократов. Горожанам-ремесленникам было не до дворянских капризов - вымочка в щелочи кож, работа с расплавленным металлом и токсичной краской требовала соблюдения правил личной гигиены. Поэтому у каждого ремесленного цеха во всех городах имелись свои бани - даже с бассейнами! Там в будни мылись мастера с учениками и подмастерьями, а потом жены, дочери, работницы и служанки. Аристократки, пусть даже со слегка обнаженной грудью, облепленной тоннами пудры, художников никогда не привлекали. Натурщицами им охотно служили простолюдинки: молоденькие мещанки, купеческие дочки и даже жрицы полночной любви.
           - Поэтому мадонны на их картинах такие свежие, раскованные и аппетитные, - облегченно вздохнула Кира. - Продолжай, Вадик!
           - Собственно, я почти закончил. Чтобы поднять тонус у уцелевших мужчин, римские папы потребовали прекратить туго бинтовать грудь девочкам из аристократических семей в транзитивном возрасте, - в раннем средневековье большие молочные железы в высшем свете считались признаком принадлежности к низшим сословиям. Римская курия разрешила женщинам не скрывать груди под платьем, а лишь прикрывать их почти прозрачной восточной кисеей и выпуклую форму привлекательных для мужчин дамских полукружий поддерживать снизу специальным пояском. Тебе бы он точно бы не понадобился – у всех богинь и мадонн Рафаэля, Тициана, да и Леонардо да Винчи груди словно списаны с твоих!
       Кира невероятно густо покраснела:
            - Богиню может полюбить только бог!   
       Поцеловав ее шелковистый, но набиравший твердость сосочек, я покаянно опустил глаза:
            - Ой, не всегда! Некоторые обитательницы Олимпа позволяли себя любить простым смертным и грешили с ними, чтобы родить полубогов. Ты - моя богиня!
       Она вжалась в меня, прикрыв глаза, задрожала и рвано выдохнула:
            - Сегодня узнала, что ты глазами умеешь ласкать женщину, но не ожидала, что и словами прошиваешь меня насквозь. Я опять кончила… Надо сделать перерыв, иначе чокнусь. Пойдем перекусим, чтобы восстановить силы - они нам сегодня еще как понадобятся! Первый раз от полноты впечатлений выстрелила залпом, но чувствую, что сумею и мелкими очередями, пока не почувствую, как внутри начинает пульсировать твой распускающийся, как цветок, засунок. Мне надо испробовать себя в других позах, чтобы в голос кричала от скручивающих спазмов внутри себя. Можно?
            - Да! - тихо сказал я. - Это замечательно, что ты сразу узнала, что удовольствие могут получать не только грубые мужья, но и изнасилованные ими в брачную ночь юные жены.
            - После сказочных ощущений первого в моей жизни полноценного оргазма хотелось расплакаться потому, что была не в силах совладать с разрывающими меня эмоциями - их оказалось слишком много. Сдержалась, но теперь дам волю и слезам, и смеху, и воплям. Предупреждаю тебя наперед, что теперь я стала женщиной, крайне капризной особой потому, что мои гормоны пляшут по циклам! Природа сделала меня такой экспрессивной, что не сумею одновременно служить тебе и теплым одеялом, и скатертью-самобранкой и Великой китайской стеной.
             - На Востоке говорят: «Когда ищешь себе жену, глаза можешь оставить дома, но уши прихвати с собой», - пошутил я.
             - Все-таки я тебе не нравлюсь! – расстроилась Кира.
             - Не придавай значения поговорке – ты увлекательный рассказчик! Да и я о тебе почти ничего не знаю.
             - Я в своей школе считалась красавицей, хотя к этому сама не стремилась: родительская генетика удружила - рост 164, фигура «песочные часы», волосы густые и вьющиеся! Быстро развившиеся девочки, по моему наблюдению, поначалу особого интереса у ровесников не вызывают. Опять же имелась россыпь прыщиков на лице - частый признак полового созревания… - она виновато улыбнулась. - Наоборот, чаще всего нас считают толстушками на фоне голенастых одноклассниц, которые еще не обзавелись нужными округлостями. Сами они были плоскими дылдами, худыми, с тонкими ножками: «Ни сисек, ни писек, и жопы с кулачок!», - я рассмеялся, вспомнив подростковую пору. - За невысокий рост они обзывали меня «дерьмовочкой», а на уроках физкультуры значительно грубее – «коровёнкой», за то, что во время прыжков и бега у меня колыхались большие груди, - у Киры от застарелой обиды задрожали губы, но она сдержалась. - В школе кто из девочек красивая? Та, у кого cиcьки раньше выросли и попка налилась, короче говоря, оформилась как женщина. В 10 классе я очень удивлялась, что мою фигуру считают идеальной мальчишки из всех пяти старших классов. Меня-то это вообще не интересовало. Я любила учиться, ответственной была, со сцены на праздничных вечерах стихи читала. Таких, как я, «девочка-колокольчик» называют. Ну, так и дальше пошло - красавица, красавица! На самом деле это очень мешало мне в жизни. Избыток внимания от недалеких парней, которым важна лишь моя внешняя облицовка, и в институте зашкаливал, а те, кто мне мог бы реально быть интересен для общения, стеснялись подойти. Я довольно рано поняла, что от женской красоты больше проблем, чем радостей.
           - Многим мужчинам нравится красота фантика больше, чем вкус конфеты, - пожал я плечами.
      Кира ни с того, ни сего вспомнила детство и рассмеялась:
           - Помнишь, как в 4-м классе мальчишки издевались над девчонками, снимая нас пустым фотоаппаратом, и говорили, что там внутри особенная «красная пленка», на которой после проявки мы будем без одежды. Мы все визжали, портфелями животы прикрывали и краснели, как мак. Смешно сейчас представить, на что было им смотреть на таких фотках: сисек нет, щёлки без волосиков, да и попки размером с два ореха!
           - Какой же ты еще ребенок! - восхитился я. - Оставайся навсегда такой!
      Как ни в чем не бывало, она заговорила серьезно:
           - Достаточно известный голливудский стилист Дэвид Кибби много лет назад написал монографию «Метаморфозы», где выделил несколько типов женской красоты. Там можно узнать меня. По его классификации отношусь к «чистым романтикам», то есть к идеалу Инь, эталону женственности, которая имеет мои параметры - невысокий рост и округлые формы.
          - Есть у Юнга спорное суждение о том, что каждый человек сочетает в себе одновременно и женскую, и мужскую части: и чем больше в мужчине женского, а в женщине мужского, тем целостнее личность. В тебе заложена самой природой редчайшая пропорциональная андрогинность - идеальный баланс мужского и женского в человеке!
          - У нас были в классе всего две медалистки, но я и Варвара к тому же раньше всех девчонок выросли и оформились. Она была еще та отличница, прямо штамп из американского кино шестидесятых годов про сословную рознь – дочь генерала и дочь прапорщика. В нем мы играли классические роли принцессы и нищенки, состязались в ответах на уроках и сторонились друг друга! Помню ее жуткие ботинки, прыщи, кривую юбку, колготы коричневые в резинку, вечно распадающийся хвост на голове, завязанный веревочкой от конфет. Но на выпускном вечере мы заблистали во всей красе и, расставаясь, подружились. Варька сейчас учится в Плехановском институте на товароведа. К сожалению, видимся редко: у нее на первом месте учеба, а у меня – любовь.
         - Оскар Уайльд сказал: «Красота — один из видов гения, но она ещё выше гения, ибо не требует понимания», - согласился я с мнением любимого писателя.
          - Ну, красота моя - это дело твоего вкуса, а ты мне далеко не ровесник! - с холодком в голосе заметила Кира. - Ты пока еще не влюблен в меня безоглядно, как я в тебя, ты на распутье, ты сомневаешься в моей искренности. Ты до сих пор не понял того, что, когда женщина любит мужчину, то хочет делить с ним дом, стол и постель очень долго, вплоть до окончания жизни, родить от него детей, а не тогда, когда ей нужно что-то банальное от этого мужчины, то есть или штамп в паспорте о замужестве, или статус в обществе, или какие-то материальные удобства или иные преференции. Мне конкретно от тебя ничего не нужно, кроме ответного чувства и честных супружеских отношений, и я тогда согласна быть с тобой везде и всегда. Ты стал для меня алмазом неогранённым, который я нашла среди бутылочного стекла, а я для тебя пока избалованная бывшая девчонка!   
      Почему-то вспомнилось отцовское: «Однолюбами не рождаются, ими становятся!»
          - После того, как влюбилась в тебя окончательно, у меня весь год наблюдалось запредельное, не поддающееся никакой медикаментозной коррекции либидо на фоне овуляционного синдрома. Примерно 3 дня в середине цикла со мной творилось что-то непотребное. Сначала начинал нестерпимо тянуть низ живота, да так, что больно ходить, дотрагиваться до сосков было мукой! Одновременно усиливались вагинальные выделения, прозрачные, без запаха, но их ужас, как много, и мне приходилось пользоваться прокладкой. Меня трясло, по ощущениям как-будто кровь закипает, в груди взрывались адреналиновые бомбы, и постоянно подташнивало. Начинали сниться непрекращающиеся совокупления с тобой, отчего я испытывала оргазмы во сне. К половым органам приливала кровь, внутри все распирало так, что палец просунуть нельзя, и впечатление, что сейчас там меня разорвет. Джинсы было невозможно носить - средний шов давил на промежность и провоцировал самопроизвольные оргазмы. Но самое страшное происходило тогда, когда ехала в автобусе в институт. В нем покачивает на ухабах, и моя подкорка решала, что меня, прости за сленг, трахают. Пока оттуда не выходила, меня били оргазмы раз в 10-15 минут. Я сокурсникам объясняла, что это - панические атаки, зато взрослые мужчины, посторонние пассажиры, ухмылялись, сразу понимая, какие там под моей юбкой «атаки». Думать о чем-то другом в это время не получается, везде мерещился секс. Точка G внутри влагалища гудела, как царь-колокол, и ее было никак не унять. Перемещалась, как зомби, у меня на физиономии было написано, в каком я состоянии. Рвалась к тебе в курилку, как безумная, меня тянуло к тебе с непреодолимой силой, но мама за руку останавливала, говоря, что студенты распознают в моих очумелых глазах физиологическую аффектацию немедленно. Поэтому приходилось пропускать занятия. Однажды я насчитала 25 оргазмов, пока час струей из душевой лейки на клитор пыталась снять напряжение в ванной. ...Трое суток ходить в предчувствии «за секунду до оргазма» - это лютейший нервяк, отключающий мозги! Я пыталась лечиться антидепрессантами, но спасения не было. Моя подруга Лана через своих родителей нашла профессора Самойлова, знаменитого гинеколога, и он поставил мне диагноз -  «овуляционный синдром», объяснив, что у меня особенный гормональный фон, и это видно даже по вызывающе женственной внешности. Оказывается, что так моя матка требует забеременеть от тебя.
      Сказать мне было нечего от такого нетривиального признания.
           - Я молилась Богу, чтобы мне достался наилучший из мужей, а ты, атеист, не молился, и тебе досталась та, что Бог дал - я! - подмигнула мне Кира.
           - Я ведь вырос в лесу, где как язычник поклонялся колесу! - усмехнулся я в ответ.
      Она застегнулась и потащила меня за руку на кухню. Я сел на табурет, переполненный необычайной нежностью, и невольно погладил ее по спине.
      Кира крупно задрожала, выронила тарелку, та упала на пол и разбилась. Она повернулась ко мне, ее глаза стали недобрыми.
      Растерявшись, я отшатнулся.
      Подметая осколки веником, она успокоилась:
          - Я люблю тебя, и мне понравился секс с тобой, также, как, надеюсь, и тебе со мной. Я теперь готова трахаться во всякое время, где и как угодно, только предложи, – ей было неловко объяснять мне, человеку, намного старше ее, очевидные вещи. - Но вот парадокс: трогать меня за грудь, за попку, или, тем более, за ладунок,  проявляя искреннее, но бескорыстное внимание, не в преддверии нашей близости, а без прикладного, так сказать, устремления не следует. Это вызывает у меня досаду, раздражение и неприятие. Умница Коко Шанель высказала главную женскую заповедь, что «мужчине проще "дать", чем объяснять, почему "нет"!» Непонятно тебе? Тогда объясню проще. У любой женщины возникает желание лишь тогда, когда мужчина начинает ее гладить в интимных зонах, но не ранее. Муж так постепенно заводит жену на предвкушение оргазма, а потом уж они в постели, сочленившись бедрами, вместе доходят до финала. Боже, кто бы мог подумать, что я настолько легко возбудимая и похотливая! Предупреждала ведь тебя, что, как только слышу твой голос, мои детородные внутренности стягиваются тугим узлом. А когда ты смотришь на меня и облизываешь губы, у меня тут же начинают грубеть соски и повышается температура! Я с тобой быстро возбуждаюсь, и оттого странное ощущение в малом тазу. Из-за прилива туда крови - иного объяснения нет, - возникает чувство, что мне между бедер подвесили на веревке кирпич, и он тянет вниз!
         - Извини, что не учел твой темперамент! - повинился я и был прощен.
     Мы немного выпили, я - водки, а она - сухого вина, старательно пережевывали закуски, чтобы утолить полусуточный голод, и говорили о разном.
            - Вадик, ты расскажешь мне, как было на войне?
      Я нечаянно сорвался:
            - Нет! «В современных войнах нет ничего прекрасного - умрёшь, как собака, безо всякой на то причины», писал 70 лет назад Хемингуэй. Ветераны вспоминают не бои, а свое времяпровождение, когда вокруг царит покой. Но это женщинам совсем не интересно.
           - Ты много страданий перенес? - упрямилась она.
           - Ну, во-первых, «военное дело простое, и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно», говорил классик военной истории Карл фон Клаузевиц. Во-вторых, я давал подписку о том, что не имею права разглашать детали своего участия в боевых действиях, - объяснил я.
           - Тогда я поднимаю рюмку за своего личного командира! - вышла из положения Кира.
      Настроение не испортилось, но мы выпили молча.
        - Объясни мне, пожалуйста, почему у тебя такой интерес к философии и психологии? - полюбопытствовала Кира между делом.
        - В школе я плохо учился, заядлым прогульщиком был, с девчонками шашни крутил, а в десятом классе и вовсе покрасил волосы в каштановый цвет и сиял под каждым фонарем нимбом как святой на лубочной иконе! В педагогическом училище взялся за ум, увлекся историей, а, когда писал дипломную работу «Принципы воспитания французского просветителя Жан-Жака Руссо», пришлось поневоле углубиться в гносеологические таинства. Как-то само собой они стали моим хобби. Да и в библиотеке МГИМО оказалась уйма иностранной литературы по такой тематике - с ней и расслабляюсь, ибо спиртным не балуюсь и женщинами не увлекаюсь! 
       - Вадик, откуда у тебя этот пруссаческий шрам? Нет, он не портит тебя, не об этом речь! С ним связана какая-то роковая тайна, о которой не знают твои самые закадычные друзья. Не расскажешь ее мне – я тебе ближе, чем друзья, я – твоя половинка навек? Для храбрости можешь допить водку: мы выполнили женскую часть программы, и завалимся дрыхнуть как мишки в берлоге без чревопихания, не обижайся за это, ладно? Я такая счастливая сегодня, как после выпускного вечера! Спи всласть, а я поднимусь раньше, чтобы погладить твои брюки и рубашку и накрыть стол к приезду родителей: они будут не раньше восьми.
     Я по привычке отделался цитатой классика:
        - «В двадцать лет каждый из нас имеет лицо, дарованное нам Богом; в тридцать - лицо, которое дала нам жизнь; в сорок - лицо, которое мы заслужили», заметил германский этнограф и миссионер Альберт Швейцер.
        - А можно ответить без умственных кривляний? - пресекла мою выходку Кира.
     Закурив, я задумался, следует ли заневестившуюся Киру посвящать в историю моей глупости, благодаря которой получил в Гагаринском райвоенкомате «белый билет» и серьезное физическое увечье с непредсказуемыми последствиями.
     Дипломатическая служба мне, как говорится, отныне «заказана», мундир военного или милиционера - тоже. Остается весьма неширокая планида академического кабинетного ученого или преподавателя в вузе, чему и посвятил пять лет учебы в МГИМО с иллюзорной надеждой на аспирантуру. Поэтому, честно говоря, и женщин держал на расстоянии.
        - Не стоит тебе, Усенька, знать об этом забытом происшествии - сразу упаду в цене, и мне придется исчезнуть. Я обычно отделываюсь объяснением, что попал в автомобильную аварию. Одно успокаивает – на здоровье потомства мой шрам никак не отразится. «Для женщины очень важно, много или мало сахару, или много или мало денег, однако она искренне убеждена, что нет никакой разницы, много или мало правды», говорил граф Лев Николаевич Толстой.
       - Не думала, что мужчины такие трусы, и считают всех женщин базарными торговками! – вскинулась Кира. – Я целый год добивалась того, что сейчас между нами, наконец, произошло, и отступать не собираюсь. Пусть самая горькая, но подлинная правда!
        - «Никогда столько не лгут, как на войне, перед свадьбой, после охоты и накануне парламентских выборов», утверждал германский железный канцлер Отто фон Бисмарк, - сделал я последнюю попытку вместо ответа отделаться мудрой цитатой.
     Зрачки в глазах Киры сузились и стали пронзительно глубокими:
        - Папа говорил: «Обманешь меня раз – позор тебе. Обманешь меня дважды – позор мне. После третьего раза начинается жизнь в позорной лжи». Давай с первых дней будем честными друг с другом и в горе, и в радости!
        - Кто его знает, может тебе и лучше разузнать все сейчас, пока не отправились в ЗАГС прослушивать марш Мендельсона. Банальное сherchez la femme! - уступил я ее натиску.
     Я налил себе водки, выпил и начал излагать повесть, которой для меня нет «печальнее на свете».
       - После демобилизации я поступил в МГИМО на факультет международных отношений. Тогда существовала небольшая квота для уволенных в запас военнослужащих рядового и сержантского состава. Партийные и служебные рекомендации у меня были солидные, к тому же – как-никак старшина и орденоносец, да вроде не все на «той войне незнаменитой», повторяя стихи Твардовского, позабыл, чему в педагогическом училище обучился. Приехал после зачисления домой, доложился родителям, отпраздновали, и тут принесли срочную телеграмму, что в Одессе скоропостижно скончался мой дедушка – мамин отец. Они сняли деньги со сберкнижки и улетели его хоронить, а там попали в трехнедельный карантин в связи с эпидемией холеры. Средств к существованию они мне оставили с лихвой, а вот переодеть в гражданское не успели. Из старых штанов и рубашек вырос, а новые в ателье индивидуального пошива изготовляли в течение месяца. Спасибо министру обороны маршалу Гречко – разрешил два месяца после дембеля носить военную форму при наличии документов на случай встречи с патрулем. Таким и прогуливался по улицам родного города вечерами.
      Кира села удобнее на сложенные под собой «ножницами» ножки и оперлась подбородком на кулачок: глаза у нее были тревожные.
       - Через два дня поздним вечером шел по набережной Волги и умиротворялся, глядя в звездное небо при полной луне, как услышал душераздирающий женский крик фальцетом с закрытого к тому времени городского пляжа, что был внизу, «Помогите! Убивают!». Перепрыгнул через ограду и вижу на фоне отраженного водой лунного света, как двое мужиков срывают с девчонки одежду, один лифчик на ней остался. Ребята по навыкам были умелые: один ей сзади руки заломил, а другой спереди за волосы на лобке ухватился – от такой боли любая ноги раздвинет и спасибо скажет, когда отпустят.
       - Вечером у себя обязательно побрею мысок наголо, - нервно сказала Кира.
       - Заднего сопляка я сходу вырубил, а от второго пришлось отмахиваться: драться он толком не умел, быстро выдохся и отступал, вереща что-то во всю глотку. Тут я сплоховал – обернулся головой, а не телом, на женский крик «Сзади!» и получил удар кастетом под ухо от левши. От выпада справа я прикрылся рукой, а слева не ожидал. После такого хорошо поставленного удара в ухо с потягом вниз люди, как правило, не выживают – по опыту знаю. Но мне повезло - живым остался потому, что она тут же сбегала и позвонила в милицию, да и «скорая» вовремя прибыла. По причине воинской формы и солдатских документов меня транспортировали в гарнизонный военный госпиталь, где хирурги были доками в подобных ранениях.
       - Что она там делала в ночную пору? - с непонятной злостью поинтересовалась Кира.
       - Готовилась к сочинению в тишине. Там у лодочной станции имелась беседка сторожа с освещением в три лампы, правда, всегда без самого хранителя прогулочных яликов - весла хранились отдельно под замком в каменной пристройке.
       - Когда это случилось, в какой день?
       - 26 июля 1980 года.
       - В этот день родилась я - без малого восемнадцать лет тому назад, - прошептала Кира, и на ее глаза навернулись слезы. – Выходит, я твой ангел-хранитель!
     Я неожиданно для себя взял ее руки в свои ладони и поцеловал каждую.
       - Очнулся спустя двое суток с перебинтованной, как  шлем у космонавта, головой, температурой и пострадавшей девушкой, которая, оказывается, неотлучно бодрствовала на соседней кровати в медицинском халате, чтобы успеть вызвать врача в случае кризиса. В общем, эскулапы скрепили мою височную кость серебряными скобками, приживили сверху кожу и отпустили домой через тринадцать дней. Она поселилась у меня, выхаживала, кормила, и спали мы вместе.
     Кира осторожно потрогала мой правый висок и нащупала созвездие скрепок под тонкой кожей.
        - Как ее зовут?
        - Грета Карловна Рихтер. Она коренная русская немка из уральского городка Ирбита, приехала поступать в Калининский университет на факультет иностранных языков и, как сама понимаешь, не попала туда по указанной причине, - попытался я пошутить.
        - У тебя с ней что-то было?
     Глаза ее потемнели, синева стала одновременно и льдистой, и горячей.
        - Мне можно не отвечать на риторический вопрос, или растолковать, что бывает между мужчиной и женщиной, когда она его ежедневно моет в ванной, и они четыре недели согреваются ночью под одним одеялом?
        - Я не о том спрашиваю! Она была, как и я, девственницей? – смутилась Кира и тут же с обидой бросила. – Впрочем, всё понятно, можешь не говорить: вскрыл бедную романтическую идеалистку как банку сгущёнки, варвар! Сколько ей было лет: как мне сейчас?
      Надо было что-то соврать, но я не успел – Кира меня опередила:
        - Ясно - первая малолетка на твоем славном боевом счету. Она была красивой девочкой?
        - Столько лет прошло, я уже плохо помню.
     Я солгал обиженной Кире, ибо запомнил Грету Рихтер на всю оставшуюся жизнь – длинноногую, стройную, пышногрудую и робкую блондинку с наивными голубыми глазами, похожую на юную Марину Влади в кинофильме «Колдунья». Помнил я и ее обильные слезы после первой женской боли и последней девичьей крови с горячечными словами из надкушенных в страдании губ: «Спасибо Богу, что первым в жизни стал ты, настоящий мужчина, ради меня чуть было не погибший, за что отблагодарила, чем смогла - чистотою своей!»
     Промолчал и о том, что в дальнем углу ящика отцовского письменного стола обрастало пылью золотое обручальное кольцо, которое Грета надела мне на палец в знак помолвки.
        - Что было потом? – допытывалась Кира.
        - Ничего. Она проводила меня в Москву, поплакала на перроне и исчезла. Адреса не оставила и никогда не писала. Розыск я не начинал: решил, что оказался случайностью в ее жизни. Такое бывает!
        - Я ее отыщу, - неожиданно заявила Кира. – Нельзя, чтобы кинематографическим многоточием путаника Антониони всё так и закончилось, если она стала матерью твоего ребенка. Не зря говорится: спать двоим — быть и третьему!