Скудара-23

 Свой день Николай начинает с четырёх утра.
Затопив русскую печь, в одном исподнем белье, он в любую погоду  бежит к колодцу.
Поздняя осень. Под ногами хрустит колючий снег, лицо обжигает утренний морозный хиус.
Он достал из колодца ведро воды и опрокинул  его на себя, потом второе, третье и, источая густой пар, побежал в дом.

Быстро снял мокрое бельё, переоделся в сухое, что висело над печью и отжав в лохань мокрое бельё, развесил его сушится.
 Надев штаны и рубаху, Николай встал перед образами.
Прочитав Отче Наш, он поклонился и поблагодарил Бога.

 — Благодарю Тя, Отче, за благостный Дух. За душевный покой. За хлеб-соль на столе и здравие всех членов семьи моей, за благодать, котору Ты даешь. За радостность моей жизни. За животинку, что плодишь в моём дворе и за хлеб, что родишь на моих полях. За труд во благо моей семьи. Молю Тя, о благодати семьи моей. О здравии всех членов семьи моей и о силе духа моего, что б Твои испытания вынести смочь, кои уготованы Тобою. Аминь.

Он ещё раз низко поклонился и, перекрестившись, налил горячего травяного отвара, сел на лавку и медленно выпил. Есть не хотелось.
 Одевшись, Николай вышел во двор.
На улице было тихо. Потянуло первым печным дымком, воздух наполнился запахом дымящейся бересты.
 

 — Иж ты, дым в небо, к морозу. У бати прознать надо б, когда он свою скотинку прибирать собирается, пожалуй время— подумал Николай, доставая из кладовочки метлу и деревянную лопату.

 .Ночью был небольшой буран. С подветренной стороны снегом залепило стену дома, да так, что и ставни не было видно.

Он расчистил тропинки под окнами дома, затем тщательно обмёл от снега ставни на окнах. Распахнул ставни кухонного окна. Утренний свет хлынул в комнату, струясь, заполнил кухню нежным серебряным мерцанием.

В печи разогрелись вчерашние щи и наполнили дом аппетитным ароматом. Пелагея ещё спала. Раньше шести утра она не просыпалась. Николай никогда не тревожил её сон, убрав снег во дворе, он шёл наводить порядок в коровнике.
 Когда Пелагея приходила доить коров, в сарае было сухо, хорошо проветрено, везде свежая подстилка, скот накормлен и напоен.

Перед отёлом, коровы два месяца отдыхают. Уходят на отдых они в разное время, но в основном поздней осенью. Поэтому до нового растёла работы в коровнике у Пелагеи мало.
Она встала, когда в доме было тепло и уютно. Завела хлеб и поставила на растой. Взяв подойник, отправилась в коровник.

Когда Пелагея пришла домой, хлеб хорошо поднялся и она поставила его в печь. Хлеб у Пелагеи не был пышным и вкусным, таким как у мамы Фени, но Николай никогда не упрекал Пелагею в этом. Воспитываясь в семье, где взрослыми были не папа с мамой, а папа и его сестра, для Николая образцом в семейных отношениях стали братско-сестринские отношения.

Михаил никогда  не делал сестре никаких замечаний и не предъявлял никаких претензий и уж тем более ничего не требовал, он был благодарен Аграфене за её помощь. Николай семейный уклад родного дома, перенёс в свой дом, что очень устраивало Пелагею.

Отправляясь с отцом за товаром, она могла спокойно оставить хозяйство на мужа и твёрдо знала, что он всё сделает ещё и лучше,чем она По этому поводу у Пелагеи тоже никогда к Николаю не было претензий. Она только хвалила мужа за аккуратность, расторопность и находчивость. Видела в нём не только настоящего хозяина, но и  твёрдую опору. Семейной жизнью Пелагея была довольна.

Николаю тоже нравилась семейная жизнь. Все свои планы он  обсуждал с женой. Пелагея одобряла его начинания, поддерживала его идеи, давала дельные советы. Ей очень нравилось, что шинковать капусту можно быстро на машинке, которую Николай сделал из сломанных кос-литовок. Стирка тоже не утомляла, отпаренное бельё, она отправляла в машинку, которую крутил сам Николай. Делал он это с интересом и весело.

Время у Пелагеи хватало на всё, и вышить гладью наволочки или покрывало, и сходить к родственникам в гости, и обсудить с отцом торговые дела, и отправить подводы за товаром, и сделать ревизию в своих трёх лавках.
Но самое главное, Пелагея стремилась, как можно быстрее  построить торговый дом в Барнауле.

Николай знал о мечте жены и всячески стремился её осуществить. Он вывозил на базар мясо от домашних животных и диких козлов и сам стоял за прилавком. Сдавал в артель пушнину и кедровый орех, сам рубил сруба на торговые лавки.

В этом году открыли лавку в Хайрюзовке. Доход от торговых лавок тоже шёл в копилку на мечту. Тем не менее, голодом себя не морили, даже нанимали помощников на уборку хлеба или на прополку огорода. Успевал Николай помочь и отцу и братьям.
Ещё летом Александр с Иваном выбрали место под строительство своих домов.

 Илья Данилович, сын старшего брата Михаила, тоже пожелал поселиться с двоюродными братьями-одногодками.  Михаил со Степаном и старшими племянниками  по первому снегу стали завозить туда лес. Как только леса было достаточно для изготовления трёх срубов, Скударновы приступили к делу.

Управившись в своих скотных дворах, они спешили на усадьбы, где строили сразу три дома. К весне дома были готовы.

Мужчины были очень довольны, что справились со срубами вовремя и вовремя успели их накрыть, чтобы не мочили дожди.

 — Эх, племяши! Хороши ваши усадьбы! Дома ладные вышли. Дай Бог вам здесь жить-поживать, да добра наживать — укладывая инструменты на телегу, пожелал Степан Петрович своим племянникам.

 — Усадьбы хороши, а уж дома сладили, что хоромы царски — подтвердил Михаил Петрович.

 — Теперь вся надёжа на Миколая, ему ладить двери да окна — глядя на Николая, сказал Сафрон.

 — Уже ладим, вот братья приходят, помогают, да сами учатся. Как дома усядутся, так и окна и двери сготовятся — заверил Николай

 — Усядутся, куды ж им деться? Лес –то, готовили, сушняк. Долго ждать не придётся. Со следующей весны можно помощь собирать — пояснил Михайло.

 — Ну, Михал Петрович, пора бы застолье снарядить, чтобы дома-то  крепко стояли — весело сказал Степан Петрович.

 — Так, за чем дело стало? Ждём в воскресный день. Давненько не собирались. У Аграфены рябиновка застоялась, пора бы её распочать, а то моль заведётся. —

Все дружно засмеялись и, усевшись каждый на свою телегу, отправились по домам.
Подходя к дому, Николай услышал стон и плачь.

 — Пелагея, что с ней? — он с силой рванул дверь и в один миг оказался в доме. Пелагея сидела на полу, навалившись на лавку, громко стонала.

 — Пелагея, потерпи я сейчас, я быстро, я за Акулиной  — он выскочил из дома и влетел в дом отца. Братья и отец, столпившись у порога, снимали с себя верхнюю одежду. Растолкав братьев, он кинулся к Айгуль.

 — Акулина, Акулина, Пелагеи плохо. Поспеши к ней, помоги — прокричал Николай.
Айгуль заводила хлеб, и руки по локоть были в тесте.

 — Я счас, я счас — сгребая с рук в дежу тесто, отвечала Айгуль.

 — Да неужто срок настал?  — засуетилась Аграфена.

 —А вроде, как и животик не казистый Батюшки мои, — и обратившись к Айгуль.
 
—Акулинушка, поспешай родимая. Пелагея видно рожать надумала, бросай тесто –то, опосля всё сладим. — она засуетилась, собираясь к невестке.

 — Акулина, помоги Пелагеи, мучается бедная — чуть не плача, умолял Николай Айгуль.
 —  Я скоренько, ступайте к ней, я вас догоню —  сообщила Айгуль и .  кинулась к умывальнику, отмывать от руки от муки и теста.

 Когда Айгуль зашла к Николаю в дом, Пелагея была полностью раздета и корчилась от болей, в своей постели.

 — Аграфена Петровна, приготовьте горячей воды, чистые полотенца — она помыла руки, обтёрла их чистым полотенцем и стала прощупывать живот Пелагеи.

 — Всё хорошо. Детёночек лежит головкой вниз. — говорила Айгуль улыбаясь.

 — Ногами-то упрись в кровать, а я к спинке кровати подушку подложу, чтобы дитё не побилось. Как схватки будут, так и тужься, зазря-то не кожилься, это тебе не в нужнике дуться, это человека родить надо — наставляла роженицу Айгуль.

Николай волновался. Он ходил по тропке от родительского дома к своему и молил Бога, чтобы всё благополучно разрешилось. Когда услышал, плачь ребёнка, сел на крыльцо и разрыдался.

 — Николка, сын у тебя! Пошто взялся реветь-то, радоваться надо. Всё Слава Господу! Акулина управила как должно, дай ей Бог здоровья. В дом ступай, да прими сына-то на руки. Давай-давай, подымайся — подбадривала мама Феня.

Когда Николай и Аграфена вошли в дом, Пелагея уже кормила сына грудью.

 — Ну, Николай Михалыч, богатырь у тебя родился, грудь сразу взял и вот уж и постилка мокра, всё как следно быть — засмеялась Айгуль.
 
— Разболокайся, да руки под рукомойником сполосни, а я горяченькой водички туда плесну, чтобы руки обогреть. Мёрзлыми руками-то дитя не берут, напугашь, — предупредила Аграфена.

Николай подошёл к сыну. Ему захотелось погладить его по головке, но увидев, как колышется кожа на темечке, отдёрнул руку и бросил вопросительный взгляд на Айгуль. Его взгляд перехватила Аграфена и поспешила объяснить.

 —- Это у всех младенцев так, они с полым темем нарождаются. Его и зовут родничком, а подрастёт и родничок закроется — утешительным тоном протянула последние слова Аграфена.

 — Пошто родничок? — удивился Николай.

 — Да кто ж его знат, так наши деды-прадеды поло темя прозывали, ну и мы так же.
 — Николай Михалыч, а ты ладошку- то подставь к головке сына и узнашь, почё это родничком темечко новорождённого прозывают. — посоветовала Айгуль. Она взяла руку Николая и поднесла к темечку  сына.

— Чуешь, как прохладная струйка стучит тебе в ладонь? Вот пото и родничок. Через поло место, дитё с Богом связано. Бог дитю сказыват, кака у него жизнь будет. Поучат его, как её жить надобно. Он так и живёт потом, ну а кто супротив пойдёт, так у того судьба-то уж больно тяжела.
 
 — А ты почём знашь? — поинтересовался Николай.

 — А я ж тоже младенцем была, Бог всегда со мной был. Потому и спаслась, потому и выжила. Старая Айнэ сказывала, что тоже помнит, как Бог её наставлял. Откуда  простым людям про всё ведать-то, только от самого Бога и ведает человек божью правду.

 — А я пошто не ведаю. Пошто Бог не сказыват мне своей правды? — спросил Николай.

 —-  Когда ты народился, тогда он тебе и сказывал. Видать сны были у тебя больно крепки. Одни помнят, други заспят всё. — засмеялась Айгуль.

Ребёнок покушав, уснул. Пелагея уложила младенца на подушку. Айгуль запеленала младенца и подала его Николаю со словами:

 — Принимай Николай Михалыч продолжение свово рода.  — Николай принял сына и замер. Он жадно всматривался в черты своего чада. Разглядывая крошечное личико, слушал его еле уловимое дыхание.

 — Чудно-то как, вот и у меня дитё народилось. На меня всем похож, такой же чернявенький — и прислонившись своей щекой к его крошечной щёчке, вдыхал удивительно сладкий аромат новорождённого ребёнка. Нежная истома наполнила его душу, растеклась по всему телу.
Он держал на своих руках совсем маленькую, совсем крошечную, только что народившуюся жизнь. Теперь он в ответе за этот росток его рода.

Сын крепко спал. Николай осторожно положил его на подушку возле Пелагеи. Он понимал, что должен что-то хорошее сказать жене, но нужные слова не приходили в его голову. Потоптавшись возле кровати, он виновато произнёс:

 — Намаялись, отдыхайте, а я зыбку принесу — Николай вышел на улицу и быстро зашагал в свою мастерскую.

Зыбка была почти готова, только приделать ремни, да прибить крючок к потолочной матке. Николай её сделал из кедрового дерева, украсил ажурными узорами, покрыл самодельным лаком из смолы, масла и воска. Он уже дарил такие зыбки двоюродным братьям, а эта зыбка для его собственного сына!

 Айгуль поговорив с Пелагеей, заторопилась домой, ей хотелось как можно быстрее обрадовать мужа, в дверях она столкнулась с Николаем.

 — Хороша зыбка-то, постарался! — оценила его труд Айгуль.

 — Иж ты, каку красоту сладил. Но пока они отдыхают, не стукай тут, а ступай затопи баню. Матери с дитём баньку надо б, чтоб очиститься. Николай кивнул головой и вышел.

 — Аграфена Петровна, нельзя им в баньку — заявила Айгуль.

— Пошто это, нельзя? Из покон веку дитё в бане правят, как народится, смывают с него весь грех, что с матери принял. Матери тоже пропотеть полагается. Всё старое, худое с неё потом сойдёт.

 — Кровью изойти может. От жары внутрях-то всё ослабится и беда может быть. Не надо б баню-то, Аграфена Петровна. — умоляюще просила Айгуль.

Это, по -каковски  роженица без бани? Вся дурная кровушка сойдёт, всё с лона вычистится, всё обновится, — настаивала на своём Аграфена. Айгуль пожала плечами и вышла.

Баба Феня принялась за уборку в доме. Как бы чисто не было, а когда новорождённый в доме, полы помыть, обязательное дело.

В доме Михаила все сидели за столом и ожидали вестей от Николкиной семьи.  Айгуль резво перескочила через порог и, радостно улыбаясь, объявила:

 — Сынок народился. Чернявенький. Богатырь. Ручки-ножки, как ниточкой перетянуты, таки пухленьки. Голосистый, как народился, так и заголосил, наелся, спит теперь. Дед ты, Михайло Петрович. Дед, с первым внуком тебя! Надо бы батю порадовать. Ванюшка, с Санькой ступайте к нему, обрадуйте прадеда — снимая с себя тёплую шаль и определяя её на вешалку, не переставала говорить Айгуль.

 — Да поздо уже, не нароком спит, завтра порадуем,— ответил Иван и все с ним согласились.

 — Давайте паужнать. Аграфену Петровну теперь не дождёшься, она, пожалуй, у Николки и заночует — предположила Айгуль.

 Работы у Аграфены прибавилось. Теперь они с Николаем вместе управляются с хозяйством. Ну, а Ванька с Санькой всю работу Аграфены, кроме кухни, взяли на себя. На кухне прекрасно справлялась Айгуль. Так Аграфена перешла жить к Николаю. Пелагеи с ней было очень удобно, она могла продолжать заниматься торговыми делами, навещать родных.

В декабре месяце Гришеньке исполнилось десять месяцев. Аграфена души не чаяла в своём внуке, уж больно он напоминал ей Санечку с Ванечкой. Только тогда она с двумя справлялась, а сейчас он один, такой родной, такой желанный.

Перед Рождеством  Пелагея с Николаем решили навестить Старабабоньку.

Старабабонька жила в Гордеевке одна, в небольшом рубленном из лиственницы, доме.

Большая русская печь делила дом пополам. Одна половина была горницей, а другая кухней.
Горница тоже была разделена перегородкой, от печной стены до окна.

В этой комнате стояли кросна, это деревянный ткацкий станок. Над станком висела пряжа разных цветов и размеров.

Готовые тканые изделия лежали на лавке, что стояла у печной стены На краю лавки стояла прялка.
По обеим сторонам окна висели льняные задергушки.

В горнице, у стены, которую образовала печь, стояла деревянная кровать. Когда кто-нибудь из правнуков оставался у неё ночевать, она укладывала его на эту кровать.а сейчас кровать, как невеста, красовалась под белым. Расшитым гладью, покрывалом.

По углам покрывала алели маки, синели васильки и желтели колоски спелой пшеницы, Все было расшито шелковыми нитями.  В центре покрывала красовался яркий букет из алых маков, вокруг которого был венок из васильков вперемешку с колосками пшеницы
К полу, из- под покрывала спадали кружева, вязанные из нежных и очень тонких белых нитей.

На кровати, по обеим сторонам, возвышались пирамиды из пышных пуховых подушек, На белоснежных наволочках, как живые, красовались полевые цветы, расшитые в гладь, как покрывало.

Над изголовьем, в рамках под стеклом, висели семейные фотографии. Обрамляя их, сверху донизу, свисало льняное полотно, узор на полотне был расшит, из красных нитей, крестиком.

Возле кровати  стояла длинная тумбочка, на которой прикрытая расшитой салфеткой, стояла в фанерном футляре швейная машинка.

Два окна в горнице, были нарядно украшены кружевными занавесками. Между окнами, стоял комод, над ним висело зеркало. В углу на угловой полочке за расшитыми занавесками, были иконы.

Рано утром Старабабонька, обнажая иконостас, отодвигала занавески по сторонам и молилась, а помолившись, их вновь задергивала.

 На другой половине дома была кухня, с большой русской печью и большой лавкой вдоль нее.
Над печью были полати. Там можно было спать, но Старабабонька спала на печи, а на полатях хранила туески с сушеными травами, солью, сахаром и разными крупами.

Место у печи Старабабонька называла кутью, а прихожую, что была между печью и входом в дом, закутком.
С одной стороны от дверей, была вешалка для одежды. Выходная одежда была под занавесками, а повседневная ничем не прикрывалась.

По другую сторону, в углу, находился умывальник, тоже прикрытый занавесками. Все занавески Старабабонька расшила гладью.

Против входа, у самой печи стояла большая бочка для воды, прикрытая крышкой, на которой красовался литой ковш.

Через всю кухню был длинный стол с лавками.

 В углу, под образами, располагался огромный сундук с нарядами, накрытый тканым покрывалом, из льняной крашеной пряжи.

Между окнами висел шкаф, сквозь стеклянные створки которого, была видна фарфоровая посуда, разместившаяся на белых, накрахмаленных, кружевных салфетках.

 На окнах тоже были кружевные занавески, а на подоконниках бурно цвела герань, белым, красным и свекольным цветом.

Между умывальником и окном, находилась очень низкая дверь. Это дверь в холодную комнату – клеть. В ней хранились продукты. Клеть была отгорожена от кухни, тонкой стеночкой. В клети имелось небольшое окно.
 Его в сильный мороз Старабабонька закрывала ставнями изнутри и  снаружи, чтобы продукты, такие как холодец, винегрет, или остатки от ужина не перемёрзали. А уж совсем в сильные морозы даже приоткрывала дверь из кухни в клеть, чтобы запустить в неё тёплый воздух.

В сенях у Старабабоньки  была небольшая кладовочка, в ней был ларь-сусек с перегородками, в которых хранилась мука разных сортов.

Анна Сергеевна, или как её в семье называли, Старабабонька, роду барского, за молодого барина и замуж отдали. В то время они с мужем в самой Москве жили, потом по службе его в Екатеринбург перевели. Там и родилась их Екатерина.
 Вот только вырастили они одну, единственную дочь.
Замуж отдали за хорошего, состоятельного и не старого, человека  Муж Екатерину в Барнаул увёз, туда и Анна Сергеевна с мужем переехали.

 Муж Анны Сергеевны рапорт подал, чтобы его в Барнаул на службу перевели, его и перевели, только пожил он в Сибири не долго. Однажды зимой, возвращался из командировки, да в буран попал. Хотя и привезли его лошади домой ещё живым, однако он так и не пришёл в себя. Жар в теле такой поднялся, что унять ни один доктор не смог.

А вскоре Екатерина дочку родила. Да только, как родила Екатерина Софочку, так и заболела чахоткой.
 Зять на курорт в Италию возил, но через три года Екатеринушка угасла. Горевала Анна Сергеевна, что единственную внучку зять проведывать не позволит. Но зять всё рассудил по-своему. Жениться скоро он не собирался, а дочери лучше с бабушкой родной жить, нежели с чужими няньками.

Так и стала Софочка жить с Анной Сергеевной. Зять заботился, и образование Софочке дал, и каждый год за границу вывозил. Ни в чём Софочке отказа не было. Даже тому, что решила Софья Марковна выйти замуж за молодого купца, Петра Семёновича Третьякова, он не воспротивился. Только вот долго о чём-то с будущим зятем в кабинете беседовал.

У Софьи Марковны и Петра Семёновича восемь детей родилось.
Анна Сергеевне всех правнуков помогала вырастить и сейчас всех пра- правнуков хорошо помнит, кто чей и когда родился.

 Старобабонька имела большой, двухэтажный дом в Барнауле, несколько дворовых душ, но жила в маленьком домике в Гордеевке Тихо в селе, спокойно, вокруг буйство природной красоты.

Дом Анны Сергеевны стоит рядом с домом внучки, поэтому внуки и правнуки вниманием её не обходят.

За месяц до Рождества, к Старабабонька пришла внучка Софья Марковна с мужем, с сыновьями и тремя замужними дочками со своими детьми. И хотя гости они частые, но вот так, все вместе приходят они перед великими праздниками: Рождество, Пасха, Масленица и именинный день Старобабоньки.

Как только вошли в ограду, так Пётр Семёнович, вместе с зятевьями, принялся за работу, не входя в дом. Нужно было отремонтировать навес на дверях в предбанник, ещё с осени сильным ветром повредило.

От морозов  земля под крыльцом так перемёрзла, что приподняло пол и поэтому входная дверь с трудом открывалась. Землю под крыльцом конечно не опустить, весной сама опадёт , а вот дверь немного подстругать рубаночком,  можно. Мужчины сняли дверь с петель и принялись её ,,подгонять,.под нужную величину.

 Женщины собрали с окон все шторы и занавески, убрали с пола половики, сдвинули на центр комнаты всю не хитрую мебель и накрыли её старыми покрывалами. Развели известь и принялись за уборку. Кто – то белил стены, кто-то потолки  и печь. кто –то мыл окна и шкафы, а кто – то стирал оконные уборы.

 — Эти занавесы снуждаются к рукомойнику, а на окна у меня уборы свежие — сообщила Старабабонька, развешивая у печи мокрые занавески.

 Она подошла к сундуку, ловко подняла тяжелую, окованную железными лентами, крышку и достала, вязанные крючком из тонких белоснежных ниток, кружевные занавески.

—, Глянутся? А щё и задергушки свежие сладила — и так же проворно достала, расшитые шелковыми нитками, отбеленные льняные шторки.
 
— Ой краса –то какая! — . Женщины не скрывали своего восхищения.

 — Поберегла б себя, Бабонька, глазоньки –то не надсадила б. Уж и эти вон как баски, а ты новые сладила — говорили наперебой правнучки, но Срарабабонька, отрицательно мотнув головой, твердо заявила:

 — Время подоспело им у рукомойника висеть. А эти в ветошь сгодятся  — и ловко сдёрнув прежние занавески с умывальника,  отбросили их к порогу.

—Максимка, Маняша, Мишаня, Праскева, Фроня, Сеня - малый, вам половики трясти, распорядилась Софья Марковна,

Половики на полу застилались в два слоя, те, что снизу, сотканы из шерстяных ниток, а те что сверху, изготовлены из льняной пряжи- кудели.
 Забрав дорожки , ребятишки быстро вынесли их на улицу и принялись трясти, выбивая пыль.

В это время женщины, побелив стены и потолки, мыли полы, расставляли мебель и начищали золой посуду.

 Маняше больше всего нравилось купать цветы-садушки. Они с Максимкой всегда по субботам дома садушки купают.

Цветы, в деревянных ящичках, женщины снимали с окон и ставили на голый пол. Дети набирали в рот тёплой воды и что есть мочи, брызгали её на листья комнатных цветов. И, конечно же, всё происходило не без шалости. Кто-то, да норовил обрызгать не столько цветы, сколько того, кто стоял напротив. Расшалившись, дети, даже забывали про цветы, и вскоре все были мокрыми с головы до пят, вода стекала с их лиц, а одежду требовалось срочно отжимать. Занятие было веселым и забавным, правда до тех пор, пока не остановит их кто-нибудь из взрослых.

 — Да ну те вас, озоруете всё, проказники. А мокрущие – то, какие,  —всплеснула  руками. Софья Марковна.

 — Ступайте к умывальнику утираться – и обратившись к Старабабоньке попросила:

 — Бабонька, рукотерников поболе б надо, вон какая орава помощников, успевай только круг них вертеться —  Анна Сергеевна метнулась в горницу и вынесла несколько льняных полотенец, расшитых красными петухами.

Смеясь и визжа от радости, дети принялись приводить себя в порядок.
Молодые женщины улыбались, глядя на своих детей и, каждая вспоминала свое детство.

Детский смех никому не мешал, его словно никто и не замечал. Все были заняты своим делом.

Обтерев садушки, Анастасия аккуратно поставила, их на подоконник, под новые кружевные занавески.
 Во дворе бряцала колодезная цепь. Мальчишки  носили воду в дом, заполняя пустые бочки.
Кто постарше, колол дрова, а кто поменьше, укладывал их в поленницу или носил в дом и укладывал под лавку у печи. Праправнук Семен строгал лучины, чтобы Старабабоньке легко было по утрам разжигать огонь в печи.

Во дворе потянуло дымком от березовой коры, это топилась баня.
Кто-то из мужиков стучал молотком, кто-то топором, кто-то разгребал от снега дорожки, работа шла полным ходом.

Женщины в доме расстелили половички, расставили по полочкам посуду.Накрыли кружевными салфетками и комод, и швейную машинку, и иконостас.В доме стало свежо и нарядно.

Анфиса, развешивая шторочки-задергушки,  радостно вскрикнула:
 — Бабонька! Полюшка с Миколой приехали,  — она быстро выскочила на крыльцо, чтобы встретить сестру.
- Ой. Полюшка, родненькая
 моя, как же славно вновь увидеться, почитай от самого венчания не виделись,  — она кинулась к сестре и прижалась к ней.

От сильного мороза ресницы и волосы Пелагеи были в инеи, а щеки, слегка прикрытые белоснежной  шерстяной шалью, горели как весенние маки. Наброшенная на соболью шапку шаль, скрывала плечи и рукава шубки.

, — Физонька,  —строго остановила она сестру,  —ты ж на сносях, поспеши в дом, я следом. —.Она поцеловала сестру в щеку и легонько оттолкнула от себя.
 
 —Вот неугомонная, а? Мороз такой, аж за глаза цепляет до слёз, а она раздетая выскочила. — Пелагея наклонилась, подхватила пушистый голячок и принялась обметать от снега белые войлочные бурки.

 Николай тоже взяв веник, стал сметать снег с валенок, после чего они вошли в дом.
 Вместе поклонившись у порога Старабабоньке, поздоровались.

 — Здравы будьте Бабонька и все кто в доме – сказал Николай.

Пелагея весело произнесла.
 —Долгих вам лет, Бабонька, да при добром здравии

 — и обратившись к матери и сёстрам, сказала:

 —Доброго вам здоровьица, родные мои, Бог в помощь, сестрицы мои дорогие. Маменька, как же радостно видеть вас в добром здравии  А мы вот с Николаем Михайловичем Бабоньке муки привезли, по кулю кажного сорту – окинув взглядом вокруг, восхищенно произнесла:

— Ох, и мастерицы мои сестрицы, как же нарядно дом убрали. Красота- то какая!

  — Слава те Господи, убрали - то баско. Очам радость. Уморились любоньки. Таперь снедь из печи на стол мечи – Бабонька весело засмеялась и обратилась к Николаю:
 —Чего у порога -то стоять, разболокайтесь и за стол.

Пелагея стала раздеваться.
 — Я пожалуй пойду занесу в сени кули с мукой — сказал Николай и вышел на улицу.

 — Надо бы мужиков-то накормить, чего они с пустым животом на морозе-то? Вот рыбный пирог и пироги ягодны, и булки маковы, а в чугуне щи капусны, пустые — пояснила она, доставая ухватом глиняный горшок из печи,

 — Софьюшка, кликни мужиков-то

 — Бабонька, да не горюйте вы за них, как оголодают, сами явятся — ответила Софья.

Пелагея обняла мать.
 — Маменька, как же долго мы не виделись, всё заботы и заботы и заскочить-то к вам, всё время нет.

 — А как там наш племяш, во всю генеральствует, али смирёный? — спросила Анастасия.

 — Настенька, подъехали бы, когда с Матвеем Ивановичем, да навестили б, детишек с собой бы взяли, а то Гришенька вырастит и знать своих братьев и сестёр не будет.
Внося в дом морозный воздух, вошёл Николай.

 — Бабонька, указали бы, куда, в какой сусек каку муку ссыпать. Боюсь смешать.

 — Да славный ты мой, разве ржану -то с пшеничной смешаешь? Ох, горе моё луково, успеется всё, Миколай Михалович, проходи к столу. Вот каша перлова, парена с солонешными грибами и морковью, на конопляном масле — и ставя горшок с кашей на приступок, обратилась к праправнучке :

 —.Васенюшка, принеси с клети, свекольный квас на меду. Вынесла туда штоб не скис до бражна, а щё вареники с квашеной капустой и картошкой сварились, а я их на листик да в печь, вот щас достану — радостно сообщала Старабонька.

Васса юркнула в низкую дверь холодной комнаты.и уже через минуту, начерпав в крынку квас, ставила ее на стол.

 — Ох и ядреный квас,— похвалила свой квас Старабабонька- и сняла с печи пятилитровый глиняный чайник.

 —А вот ягодны взвары, духмяные, к ним и лепешки ягодны, медом сдобрены. Картошка в чугунке поспела, без воды уже, под полотняной тряпицей стоит. А вот детям молосное: и творожны сырники и томлёная ряженка  —  не переставала перечислять  свои угощения Анна Сергеевна.Знала Старобабонька, что внучка с детьми её навестит, ждала и хорошо подготовилась.

Николай видит, что Пелагея ведёт оживлённый разговор с сёстрами и дождавшись, когда она станет свободней,  сообщил:

 —Я занёс в сени кули -то, но пожалуй пойду, в ларь муку с кулей выпущу, чтобы Бабоньке не надсажаться  —  и снова вышел.

 —Ляксандра,  — обратилась Анна Сергеевна  к правнучке —капусточки, на стол квашеной, из кадушки достань —

 Бочка с капустой стояла прямо у крыльца, до половины вкопанная в землю, верх был прикрыт матрасом, набитым соломой. А в сильные морозы Старабабонька сверху снегом закидывает  Капуста в бочке и не замерзает.

 — Набрось лопотинку -то от морозу, не студись- она сдернула с вешалки кафтан,
 —Вот те зипун — и набросила его пра правнучке на плечи, та быстро выбежала во двор.

  —Бабонька, и когда только ты всего этого наготовила? — обратилась к Старабабоньке Пелагея.

 — Ночь–то, бдела, милая, вот и сготовила, така жисть теперь, сну-то шибко не быват — объяснила она.

В дом вошел Семен с двумя ведрами колодезной воды.
— Сеня, —- обратилась Старабабонька к подростку — хватит кожилиться - то, воды уже вокругом полно. Ведро -то дай, подсоблю его поставить на печь, Пусть вода на печи слетится, эт вам в умывальник будет. Давай- ка, скликни ребят, яства поспели. Взглянь-ка, весь стол заставила — Семён кивнул головой и выбежал за дверь звать всех к столу.

Веселые и счастливые ребятишки садились за стол и с большим аппетитом уплетали все, что перед ними ставили.

 — Мужиков-то кликните, остыли поди на морозе -то работать, пущай за стол садятся, а я в баенку сбегаю. Дом угоили так не гоже, самой-то грязной быть. — она взяла бельё и юркнула за дверь.
 
Мылась Старабабонька быстро и при этом успевала несколько раз попариться.
 Хорошо протерев волосы, она причесала их гребешком, и подобрав кончики волос на гребень, ловко заколола их на затылке.
 
Одевшись, накинула на себя большую шерстяную шаль и заторопилась в дом. Распаренная и счастливая, она пришла, когда дети выходили из - за стола, а мучики только рассаживались.

— Угостились? Намаялись у мя сердешные, — приговаривала Старабабонька, ласково поглаживая взъерошенные головы ребят.

Выходя из-за стола, каждый благодарил Анну Сергеевну за угощение.
— Спаси и тя, Господи. Благодарствую Господу Богу,за хлеб-соль.— отвечала она каждому и обращаясь к мужчинам, сказала:

 — А я моюсь, да думаю,неужто мужики дося на улице ковыряются? Ох, коли всё переделают, так и забегать к Бабоньки незачем станет. Давай, Софья Марковна, накрывай на стол, время трапезничать. Мы ж не басурманы какие, по темну-то пищу принимать!

Так и шла жизнь своим чередом.
Но весной Николая призвали в армию. В царской России на действительную службу брали из тех семей, где несколько сыновей в семье. У Михаила ещё два сына за Николаем идут, вот и выпало ему в армию идти.

Утром на улице особенно морозно. Первые лучи утреннего солнца. скользнули по снегу, играя в снежных кристаллах яркими брызгами разноцветных красок. А то по верху, по самому насту пробегутся, да и прольют свой свет. Солнечные зайчики скачут по краю тропки, то у ног замрут, то в глаза сверкнут, а то щёки подрумянят.

Прыгая, по хорошо утоптанной, тропинке, то на одной ножке, то на другой, Маняша торопилась к Старабабоньки.

Вместе с большим клубом холодного воздуха, Маняша ввалилась в избу.
Старабабонька, как обычно сидела за ткацким станком и ткала полотно из льняной пряжи. Услышав, что хлопнула входная дверь, она спросила
— Это кого мне Бог послал?

—Это я, Бабонька — ответила Маняша и быстро скинула дубленую шубку, пуховый платок и сложила на лавку возле печи. Сбросив валеночки, уложила их на печь.
— Бабонька, а у нас опять скоро свадебка будет. Алёшка Красников нашуАпросю посватал — сообщила радостная Маняша.

 — Иж ты, Алёшка решился Апросю замуж взять. Славная она у нас, кабы второй глазынек -то здоровым  был, так отбою от женихов не было бы. С Алёшкой-то с пелёнок они вместе, друг ко дружку привыкли. А когда привыкнешь, изьян мене замечается. Можать и ей Бог хорошу долю пошлёт.

 — Ага. Может пошлёт — согласилась Маняша.

 —У Полюшки –то давно была?

 — Давно, на прошлой неделе.

 — Гришенька – то, как там, озорует?

 — Драчун, за волосья таскает.  Пелагея говорит, что Аграфена Петровна  избаловала его, неслух он.

 — На то и дети, чтобы их баловать, как вырастут, баловаться некогда станет. Пока дитё играет, жизнь познаёт, опосля познавать время не будет. Там жизнь спросит, что познать успел? Чем овладел? В чём преуспел, а в чём преуспеть не смог или не успел, али не схотел? За всё ответ держать перед жизнью придётся. Пусть озорует, пусть драться учится. Мужчина смелым быть должен. Но, и совестливым должен быть и справедливым тоже. Вот таким воспитать и должны его родители.

 — Так ведь он меня бьёт, бабонька!

 — Мал он ещё, второй годик идёт. Вот как подрастёт и твоим заступником станет.

 — Вот хорошо бы. Тётушка Акулина девочку принесла. К нам в Гордеевку в воскресный день крестить её приедут.
 
 — Ты на крестины-то идёшь?

 — Не приглашали меня, мала ещё.

 — С чего это мала? Вот у меня ковёр для детской кроватки  готов. Смотри какой нарядный,  в самый раз девичий,бери, коли в Новоеловку не едешь, так здесь преподнесёшь.

 — Бабонька, как же велико я благодарю тебя! — кинулась Маняша Старабабоньке на шею.

Увидев новорождённую с огненно рыжими волосиками и белой кожей, все родственники Михаила напряглись. Женщины стали рассказывать о сплетнях в их родовых сёлах, где тот случай в доме Егора Гавриловича из  села Овчинниково, стал обрастать выдумками и всякими домыслами.

Михаил дочери очень обрадовался, ведь у него были только сыновья и первый внук, тоже мальчик. А то, что дочь родилась белая телом, да с рыжими кудряшками, так и понятно, что его дочь  вся в своего деда уродилась, в отца Айгуль.
Отцу и матери он тоже объяснил на кого походит его дочь. Но не добрый слух про Новоеловскую знахарку пополз по всей губернии.

Когда Михаил с родственниками прибыли на крещение в церковь, то батюшка прочитал самую настоящую лекцию про то, что это за дети, а потом и люди, которые вне брака зачаты и что не всякого, родившегося таким образом, он крестит и венчает.

 — Вы, батюшка, зря смуту наводите, наша дочь, хошь и не черноволоса и не кариглаза  и телом бела, но всёждаки это наша дочь, таковой в деда свово уродилась. Ну, а вы ежли не согласные её окрестить, так и скажите, мы в другу церкву поедем, а вас боле признавать не станем – горячась, заявил Михаил.
Батюшка окинул взглядом родственников младенца и по всему видать испугался, что такое большое количество людей, его приход обходить станет.

 —  Так я всё о том-же, о божьем слове пекусь-то. Я вот и говорю, что в семье всяким ребёнок может народиться, важность в том, чтобы не на стороне зачат был. Вижу, вижу, ваше чадо законно, и в мыслях не держал отказать, в мыслях не держал — и, засуетившись, стал готовиться к крещению младенца.

На крещение первой дочери, Михаил собрал в доме всех близких родственников. Софья Марковна не любит посещать деревенские гулянки, но уж больно дочь Машенька просилась с ней на крестины, чтобы подарок преподнести. С большой радостью подарив подарок, Маняша убежала в дом сестры, навестить племянника. Большой уже стал Гришенька, весной исполнилось пять лет.
Подбегая к дому Пелагеи, она увидела, что ворота открыл военный, солдат был в шинели, фуражке и вещмешком за плечами, твёрдо чеканя по двору в пыльных сапогах, он широко улыбался Маняше.
 -- Маняша, как выросла и не признать сразу-то! А что за праздник у бати, шуму на всю округу.
Спросил Николай подходя к своему крыльцу.
 -- Крестины, Акулина Акшановна и Михаил Петрович дочку покрестили.
 --Видал, как я во время. А Пелагея с Гришаней там?
 -- Полюшка там, а Гришаня спит, я его проведать бегу.
 -- Ну пошли вместе,сейчас я переоденусь и к ним приду -- сказал Николай таким тоном, словно он и не уходил на три с половиной года из дома, а где-то на поле был и на обед пришёл. Маняша кивнула головой и юркнула, в открытую Николаем, дверь.
В лицо пахнуло родным, до боли в душе, запахом дома, хлеба, щей. Захотелось, как можно скорее увидеть всех своих родных.Он умылся, переоделся, подошёл к кроватки сына. Гришаня спал.Поцеловав пальчик сына на правой ручке, он вышел из комнаты, чтобы его не будить. Маняша ждала Николая у дверей, ей хотелось вместе с ним войти в дом Михайла Петровича и увидеть,как все удивятся.
 -- Значит, говоришь сегодня у моей сестрёнки крестины? Значит надо подарочек  приготовить. У меня здесь в самый раз есть для таких маленьких игрушка. Гришаньке свистульку а ей вот -- он показал Маняше вырезанного из камня желтоватого цыплёнка.
 -- Как думаешь, в самый раз ?
-- В самый, такой-же рыжий как она.
 -- Ну так славно, а то всё как головешки чёрные, а она как солнышко, это славно.Ну пошли-- закинув лямку мешка на плечо, он отправился в отчий дом.

Ожидание Маняши оправдались, родственники были очень удивлены и обрадованы.Много было вопросов и расспросов, а гости всё шли и шли. Вскоре все угомонились. Усадили Николая рядом с женой и стали угощать.Аграфена готова была, всё, что есть на столе, поставить перед Николаем.


Все гости шли с подарками. Все от всего сердца поздравляли родителей с дочерью и с её крестинами. Николай  встал из-за стола, вышел в сени и занёс свой вещмешок, вынимая подарки один за другим вручал их своим родным. Нашёлся подарочек и для маленькой сестрёнке.
Обстановка была семейная, без помпезности, всё по-домашнему просто, гости шутили, смеялись, пели. Напитки тоже были не сильные, ягодные наливки, домашнего производства.

 — Михайло Петрович, а плесни мне вон энтой, уж дуже приглянулась наливочка-то, с чего это она у тебя? Что-то такой наливочки нигде ранее отведать не пришлось.

 — Пётр Семёныч, это ты у Акулинушки нашей и спроси, это её рук дело — засмеялся Михаил.

 — Ну-ка, Акулина Акшановна, поведай, как удалось такую скусную наливочку смастерить, али это тайный секрет?

 — Да нет секрета, только сказывать долго,  сами -то сготовить её не сможете.
 — А ты скажи, а может и сможем, не хуже других-то, понятливы!
 — Ну, колит так, дак  слушайте.

Перво-наперво, надо молоко сквасить до простокиши, потом выпарить его в посудину, потом эту посудину хорошо закрыть и отставить.
 
Опосля сок нажать из ягод малины и жимолости и дать им скиснуть. Скисать соку надобно в земле. Прямо в посудине и закопать, только  посудина должна быть большая, чтобы место в ней было для брожения.

Крышку тестом замазать, чтобы в посудину воздух не заходил.
 Как перебродит этот сок, да как выстоится, вот к этому соку и добавить немного мёда и другого сока. Поначалу добавить сок смородины, потом сок черники, потом немного сока брусники и, с кажным соком добавляется мёд.
 С кажным соком всё сызнова бродит и крепчает.
 Последний сок, который добавить надобно, это сок рябины.
 Как всё выстоится, так в эту смесь добавить свежие ягоды шиповника и боярки и чуточку облепихи, и опять мёд добавить. Наливочка ещё постоит в землице,
побродит, а как перестанет бродить, так  её отцедить надобно, теперь остаётся добавить выпаренной из простокиши арачок.
Они ещё вместе постоят, настоятся, а опосля и пить можно,но только потом питьё ключевой водой лучше всего разводить, это как кому по скусу. — весело смеялась, Айгуль, закончив перечислять рецепт. Всё тоже дружно засмеялись.

 — Эко, как готовится-то, а! Неужто всё упомнил, Пётр Семёныч? — спросил Степан Петрович.

 — Запомнить тут большого уменья не требоваться, а вот как изготовить таку красоту, это дорогого стоит. Это ж надо знать, когда и сок подлить и мёд подложить, и пропорционно всё соблюсти. Да. Тут уменье требоваться.
Права ты, Акулина Акшановна, не смастерить мне питьё такое. Вот, коли приглашать будите, так у вас и пить его стану в удовольствие.

Все опять дружно рассмеялись. Айгуль была счастлива, что её праздничное питьё вызвало такой интерес у родственников. Похоже, что и Михаил был рад, что удивила его жена всех родственников знатным питьём. Он улыбался во весь рот и блестящими глазами горделиво окидывал, всех присутствующих, весёлым взглядом.

 — А вот я вас тоже найду, чем удивить — твёрдо заверил Пётр Семёнович — А это то, что Пелагея Петровна с Николаем Михайловичем с весны начинают строить в Барнауле торговый дом!

 — Эка новость, так новость. Свой торговый дом! Ну, внуки, ну молодцы, и всё молчком! — Воскликнул Пётр Леонович. Николая и Пелагею   новость застала врасплох, молча, поглядывая друг на друга, они не знали, как себя вести, отказаться нельзя, обидишь и радоваться, вроде как и нечему.

 — Все справки, все договора, всё готово. Даже кирпич заказан. А  место, что Пелагея лонись выбрала, я выкупил. Артель нанял. Архитектора тоже нанял. Теперь дело за вами  — обращаясь к Пелагеи с Николаем, сказал Третьяков.

 — Тятенька, Пётр Семёныч, ну для чё такое понуждение? Мы с Пелагеей Петровной за шесть -то лет свою казну скопили. Уже с весны будущего года помышляли строить торговый дом. У вас ещё семеро, кто снуждался бы боле нашего в вашем участии — взволнованно сказал Николай.

 — Это похвально, похвально, что радеешь за моих детей, стало быть ежели я помогу вам, то вы поможете, кому пожелаете из моих чад. Николай Михалыч, сани-то летом ладят, а телегу зимой. Вот я и сладил вам всё, теперь только разворачивайтесь. А ежели с весны затеять бумажную волокиту, то в самый раз к зиме бы и закончили. На то мы и родители, чтобы во время помочь и подсказать. Дай вам Бог всё сделать, как полагается. За зиму всё с бумагами управите и с весны примитесь за строительство — и обернувшись к Михайло Петровичу сказал — Так ведь сват?

 — Истинно так, Пётр Семёныч, ты на бумагах собаку съел, а мне положим, это в тягость, вот и им тако же. Ничё, как всё хорошо пойдёт, так и покроют твои расходы, дело такое, наживное — ответил захмелевший Михаил.

Бабоньки, что-то вы примолкли, а ну-ка затягивайте, да повеселей, — предложил Степан, глядя на Пелагею, та, сразу запела песню про пастушка, остальные подхватили.

Зима, хоть и была суровой, да прошла. Улыбается Михаил, оглядывая всё вокруг, весна!

Снег потемнел, с каждым днём он оседает всё ниже и ниже. На небе облака как осенью, серые, но солнышко пробивается сквозь них яркое, сильное и радостное.
Ручейки журчат. Петухи то и дело кричат. Жуланчики веселятся, слетелись на черёмуху, с ветки на ветку прыгают, птичий гомон устраивают. Завидев бродячего кота, вспорхнут, да на другую черёмуху всей стаей перелетят и, там продолжают свои весенние игры. Смотрит на них Михаил, улыбается.

 —  Ох, а гоману- то сколько, гоману! Вот ведь кака крошечна птаха, а как весне радуется. Да, весна это жизнь. Вот и моим сынам пора семьи заводить. Девятнадцать лет уж, не определить их, так избалуются.

Дома у сыновей выстоялись, пора их до ума доводить.
 Миколка нынче не помощник, правы Ванька с Санькой, что нынче ему самому в хозяйстве помощь понадобится, пока он там, в Барнауле, торговый дом строит. Пока, говорят они, Миколка этот дом не построит, женится не время. Выходит, что правы они, шельмецы этакие— размышлял Михаил глядя, как резвятся воробушки в весенних ручейках.

Ушёл с головой Николай в строительство торгового дома.
Всю зиму готовился он к этому строительству, особенно изучал книги по строительству зданий на Сибирской земле.

Умение делать чертежи и главное их,, читать,.позволили Николаю сделать чертежи внутри торгового дома так, как мечтала Пелагея.
С самой весны  проживает он в Барнауле, в доме своего тестя.
 На стройке Николай  берётся за любую работу и раствор готовит, и кирпичи лебёдкой поднимает, и кирпичную кладку выкладывает, никакой работы не чурается..
Каменщики в артеле подобраны очень высокого мастерства. Свои секреты они охотно раскрывали Николаю, уважают мастера тех хозяев, которые встают рядом с ними, плечом к плечу и трудятся.

Уважали Николая мастера и за то, что не скупится и расчёт с каменщиками ведёт каждую субботу и строго по договору.

Пелагея первое время приезжала на стройку, но потом ездить стало  тяжело, готовилась Пелагея во второй раз стать матерью. Всю тяжёлую работу по хозяйству Александру да Ивану выполнять приходится. Однако делать учёт по лавкам было необходимо.

 — Аграфена Петровна, приглядите за Гриней, мне надобно лавки навестить — ранним утром обратилась Пелагея к Аграфене.

 — Ты уж, Голубушка моя, не озоруй, тише едешь, дале будешь. Побереги себя, не простая едешь, тяжёлая. А лучше погоди, вот родишь, окрепнешь и тогда навестишь свои лавки. Лавки-то никуда не деваются, а вот здоровье сгубишь, так и не возвернешь, — наставляла Аграфена.

 — Да уж, постараюсь, нашто мне озоровать-то. Дело- то привычное — ответив Аграфене, Пелагея отправилась запрягать лошадь.

 — Пелагеюшка, Голубушка моя, дождалась бы, чтоб рассвело, так надёжней — беспокоилась мама Феня.

 — Да чё со мной станется, пораньше уеду, пораньше дома буду — и усевшись на телегу, тронула вожжи.

Аграфена выскочила за ней притворить ворота и, взявшись рукой за воротину, почувствовала внезапно появившейся боль в груди. Она стояла и смотрела вслед удаляющейся Пелагеи, а боль не проходила, она только нарастала.
Пелагея приехала в дальнее село Большая Речка. Уже два года, как там они открыли свою лавку. В лавке тоже поселили семейную пару. Люди хорошие, добросовестные. Учёт прошёл без замечаний.

 — Ну, вот и всё, теперь домой, а лавки, что под боком, в следующие дни навещу — решила Пелагея.

Ехала тихо, наслаждалась красотой.да тишиной.
Дорога шла , то глиняная, то песчаная, по такой дороге телегу не трясёт. да и идёт, то в гору, то с горы, то через лес.
 А лес поначалу сосновый, а ближе к своим полям, берёзовый. Погода хорошая, тихая, нет ни дождя, ни ветра.
Слышно, как вокруг птички поют да щебечут.Красота!
Уселась Пелагея на край телеги, у самой оглобли, вожжи рядом, на телегу бросила, едет, не торопится, лошадь не подгоняет. Ягодка, лошадь не молодая, домой хорошо дорогу знает, сама идёт, погонять и управлять не надо.
Сидит Пелагея на телеге, о чём-то думает.
Лошадь тоже не торопится, идёт  спокойно, дорога знакомая.Но как- только к кустам приблизились, что росли на обочине, так кто-то из зверьков выскочил из зарослей и кинулся на дорогу, прямо под ноги лошади.
Та не ожидала и, с испугу метнулась в противоположную сторону, Пелагея и задержаться не успела.
Падая, она почувствовала сильный удар углом телеги по пояснице. От резкой боли потемнело в глазах и, она потеряла сознание.
 Лошадь бежала по бездорожью, но потом успокоилась и вышла на знакомый путь. Поздним вечером она пришла домой. Опустив голову, словно в раскаянье, она встала у ворот.
Дома были Айгуль и Аграфена, но не та, ни другая, лошадь у ворот не увидели.
Возвращаясь с покосов, мужчины обнаружили лошадь Николая у ворот.

— Это, чё, Пелагея куда-то на ночь глядя собралась, лошадь со двора вывела? — подумал Михаил.

 — Батя, чё это Ягодка-то у ворот стоит, Пелагея почё во двор-то её не завела? — Возмутился Александр и, спрыгнув с коня, взял Орлика за узду и  решил взять вожжи Ягодки, но на телеге их не оказалось. Подбежал Иван, схватил за уздечку Ягодку и завёл во двор.

Вожжи у Ягодки были грязные и изрядно потрёпанные, все в старых репейных колючках. Михаил, не заходя к себе, побежал в дом Николая, дурные предчувствия сжимали грудь и перехватывали дыхание.

 — Аграфена, где Пелагея Петровна, пашто Ягодка у ворот стоит?

 — Дак она поехала по лавкам. Ягодка тута что ли? О Господи. Да как же так-то? Вещевало сердце-то, ой вещевало, не пускала я её, так ведь разве удержишь? Где ж теперь искать-то? Боже мой, вот горе-то какое, вот горе — причитала Аграфена. Выслушав её, Михаил заторопился к сыновьям.

 —  Надобно искать Пелагею Петровну, собирайте братьев, да по разным дорогам отправимся, кто в Хайрюзовку, кто в Гордеевку, кто в Большаречку. Лампадки в футляры снарядите, темень такая, хоть глаз коли.

Когда все собрались во дворе Михаила, он уже приготовил стеклянные лампы-фонари, залил лампадки маслом, запасся серянками – крупными спичками, с головкой из серы.
 — Давай Кузьма и Нестор, скачите в Хайрюзовку.

 Санька и Сафрон, вы скачите в Большаречку. Иван с Ильёй, вам проверить Гордеевскую дорогу, коли там нет, скачите на Большаречку. А мы со Степаном Петровичем здесь, в Новоеловке всё осмотрим. Прознайте всё хорошенько, ежели окажется, что была, так вызнайте, куда потом поехала Ну, с Богом — взяв фонари-лампы и серные спички, братья поскакали каждый по указанному ему пути.
 начало : Скудара-1  http://proza.ru/2021/03/19/1902
продолжение: Скудара- 24   http://proza.ru/2021/09/12/129