Shenanigans. Кн. 3 03 Вино

Был уже совсем февраль, когда Мамука привез молодое Саперави и тут же принялся жаловаться на патентные войны.

- Так они уже давно прошли! - удивился я.
- Все еще только начинается, - многозначительно произнес Мамука.

Не успели мы сделать по глотку, как приехала Ева.

В свой адрес от Евы я услышал только «Добрый день!» Остальной же гений ее диалога был передан сорокалетнему красавцу Мамуке, который принялся восхвалять внешние и духовные достоинства утонченной гостьи. Его эпитеты и, характерные для грузин, структуры поклоннических фраз перед женщинами разрушали и, одновременно, веселили меня. Я вдруг обратил внимание, как зрелый представитель Кахетии разбрасывал грозди комплиментов и невероятно тонкий, и техничный в своей тонкости, пафос обхождения с феминой. Я зарделся. От вина, и от стыда, что я так не умею.

Так бы все и продолжалось, если бы не зазвонил landline в студии наверху. Я оставил флиртующих и поднялся к телефону. С неохотой взял трубку.

- Привет! Можешь говорить? – услышал я посвежевший голос Хлои.
- Да. Привет, - все еще озадаченный светским фрагментом «Мамука - Ева», промямлил я.
- Не в духе?
- Совсем наоборот. Мамука приехал. Пробуем его новое Саперави.
- Мамука у тебя? Здорово! Можно к вам? – обрадовалась Хлоя.
- Приезжай. Ева тоже здесь. Лично я буду очень рад тебя видеть!

Мы еще с минуту о чем-то поговорили, и я отправился в погреб за бутылкой вина, которую Мамука привез год назад, и которую за целый год я так и не открыл. Пока искал бутылку, окинул взглядом свои запасы. 
Этот винный погреб был создан для наших с Бро разговоров. Именно здесь состоялись когда-то серьезнейшие рандеву двух неженатых мужчин с обменом мнениями в области предпочтений. Мы были молоды и легкомысленны, и, одновременно, жарки и веселы. Две огромные бочки, в которые Мамука залил свое Саперави 1998 года, были давно выпиты, и теперь стояли пустые, представляя собой музейные экспонаты. Собственно, эти бочки, и крепенький деревянный столик с четырьмя стульчиками, и были единственно важным в этом скромном месте. Именно здесь я принялся курить сигары, когда не стало Бро. Потом просто приходил посидеть. Хотя бы недолго.

Здесь когда-то были придуманы, услышаны, самые красивые песни. И уже не так важно что стоит там на стеллажах и находится в ящиках, разве что только приятно  видеть припыленный Гренмаранджи и присоседившийся к нему Талискер, в обнимку с Эдрадау 1995 Cask Strength, который мне лично подарил Эдвард Самингтон, добрый приятель Бро.
Я помню каким крепким показался мне этот виски в тот день. А теперь, делая по глотку один раз в год, я совсем не находил его крепким. Теперь я был готов. И мог пить этот виски, однако, делал только один глоток в год. Из уважения. Из любопытства. А как там? На Рождество…

Я вернулся в зал, где Ева вершила свою женскую победу над Мамукой. Тот заметно потускнел при моем появлении. Как любому матерому мужчине, Мамуке на этом этапе вечеринки нужна была уже только одна Ева. Лучший друг, то есть я, должен был отвалить. И я был совсем не против, тем более что такси с Хлоей уже фарами осветило порог.

- Это еще кто? – безразлично-беспокойно сказала Ева, отводя ладонь Мамуки от своего сердца.
- Хлоя едет в гости. Разве ты не рада? – ответил я.
- Хлоя? – только и вымолвил Мамука, и на этом этапе, Ева вернула его ладонь на искомое место.
- Хлоя! Мой нежный друг! Ты танцевал с ней лет пять назад на вечеринке у Бро, - пояснил я.
- Здорово, что сегодня пятница, и что у тебя собирается приятная компания! – воскликнул Мамука, убирая ладонь с сердца Евы. 

Скомканная Ева, через космическое «нехочу» выдвинулась в прихожую, надела дружескую, простецкую, полуматеринскую улыбку и с чувством, легко, обняла и поцеловала Хлою. Та, в свою очередь, довольно холодно, но не арктически, приняла приветствие и уверенно направилась к представителю советского юга. Мамука своей характерной деятельностью в адрес Хлои, немедленно и фундаментально разочаровал Еву, после чего та динамично приблизилась ко мне.

- Он здесь надолго? – шепотом спросила она.
- Думаю, нет! – так же, шепотом, ответил я.
- Когда ты ушел, он начал трогать меня. Мне это было неприятно, - призналась Ева, заметая предательские следы временной страсти.
- Ты предпочла бы больше не оставаться с ним наедине? – спросил я, пользуясь простейшей логикой.
- Ты знаешь, да. Если нетрудно, - прошептала Ева.
- Ни о чем не беспокойся! Мамука – мой ручной тигр. Он будет на тумбе, если я захочу, - продолжал я.
- Спасибо тебе. Ты – лучший, - почти сквозь слезы простонала напрочь расстроенная Ева. 

Еще минут десять светское общество делало вид, что мы нужны друг другу. Но такси, которое вызвал Мамука, и в которое впорхнула перепрошитая Хлоя, расставило точки над всем.

Ева бродила по опустевшей гостиной как Менделеев, не успевший зафиксировать новый  элемент.

Я, расстроенный тем, что Хлоя уехала, безразлично пробовал вино, привезенное Мамукой.

- Так не может дальше продолжаться. Мы сильные люди, и есть же какие-то вещи, - с горечью произнесла Ева.
- Давай отправимся куда-нибудь. Предлагаю улететь в скромную деревню на берегу океана, где нет никого кроме рыб, - ответил я.
- Согласна, - сказала Ева.

Мы звонко стукнулись бокалами и провели остаток вечера, выбирая местечко для отдыха.