Рубеж 40 - Новые замыслы

39. Хан Кумбал  http://proza.ru/2021/10/08/192

День поражения на Непре, несомненно, стал самым черным в истории Склавии. По крайней мере с тех пор, как у власти здесь утвердилась династия Хрорика Могучего. Как такое могло случиться? Почему крепкий союз ворангов, склавов и айстов со степными жителями Приграничья, столько лет успешно противостоявший кунам, оказался вдруг неэффективным? Эту неудачу трудно было объяснить фактором внезапности. Битвы с кунами ждали. К ней тщательно готовились. Готовились, может быть, даже лучше, чем ко многим другим, закончившимися победой. Конечно, были и неблагоприятные обстоятельства. И даже такой молодой и в общем неопытный воин, как Гоннар, мог бы их легко перечислить. Прежде всего, сыграло роль, что кунам впервые за много лет удалось объединиться.  Их численное превосходство представлялось несомненным. Но, с другой стороны, в битве участвовали далеко не все их силы, и нельзя сказать, что это превосходство было подавляющим. Гоннар знал, что в прошлом Велемиру и Годамиру приходилось не раз вступать в битвы с кунами, имевшими чуть ли не двойное превосходство. И исход этих битв был совсем другим. Несомненно, большой потерей для хакана стала утрата его табунов, из-за чего Тюпрак имел значительный перевес в коннице. Но как могло получиться, что табуны не уберегли? Причин, которые привели к этой потере, Гоннар, конечно, знать не мог, но кое-какие заключения, исходя из своих наблюдений, сделал. Он вспомнил, как Сарычан и другие советники хакана надменно отметали все осторожные предложения Годамира. Их не только не рассматривали, ими прямо пренебрегали. А ведь конунг оказался прав во всем! И в особенности в том, что касалось засады. Именно оттуда, из этого леса на берегу Непры последовал удар, решивший исход всей битвы.

И что же будет теперь? С усилием налегая на весло (плыть приходилось вверх по реке, против течения), Гоннар думал о потерях, которые понесло войско хакана в битве. Потери эти, судя по всему, были очень велики. Наверно, часть конницы смогла укрыться в лежащем южнее Витиче. Может быть, кому-то, кто находился на правом фланге, удалось переправиться через Непру и добраться до Велижа. Но большая часть воинов хакана, прижатая к крутому берегу Славоны, могла искать спасения либо на кораблях Годамира, либо на противоположном берегу реки. Однако переплыть ее смогли далеко не все. Конунг постарался помочь тем, кто находился поблизости. Его ладьи некоторое время плавали вдоль берега, подбирая всех, кому посчастливилось спастись от кунских стрел и копий. Однако его возможности были ограничены. Когда ладьи переполнились людьми, он приказал   плыть к Велигарду, предоставив остальных их собственной судьбе.

Плавание вверх по реке продолжалось два дня. На первую ночевку встали на правом берегу Славоны. По распоряжению конунга сюда вскоре прибыли из Велижа ладьи с сухарями, сушеной рыбой и кое-какими другими припасами. Подтянулось несколько десятков ладьей с теми, кто успел перебраться через Непру. Тут стало известно, что хакан вместе со своими приближенными благополучно избежал смерти и плена. Причина тому была одна – они бежали еще до того, когда исход битвы окончательно определился. Не доверяя реке, Осломысл отправился в Велигард сухим путем. Утром Гоннар пересадил часть людей на порожние ладьи, так как перегруженные лодки тяжело шли против течения. Прежде, чем отплыть, он поставил во главе приграничных войск ярла Ингельлда. Конунг приказал ему усилить гарнизоны Велижа и лежавшего выше по реке Триграда, чтобы держать оборону по берегам Непры и не допустить кунов дальше в глубь страны.

Покончив с самыми срочными делами, Годамир поспешил в столицу. Еще одну остановку сделали по пути в Вышеграде. Эта мощная крепость, возведенная на высоком берегу, прикрывала переправу через Славону, которая иногда, в знойную пору, сильно мелела.

Когда флотилия вернулась в Велигард, дружинники получили короткий отпуск. Гоннар отправился на дядину квартиру. С тяжелым сердцем переступил он порог дома, который покинул совсем недавно полный надежд. Глубокая печаль овладела всем его существом.  Как это бывает с жилищем старого холостяка, дух его хозяина, не покинул дом сразу после смерти. Каждый предмет обстановки напоминал о нем самом, о его привычках и пристрастиях.  Особенно много таких посылов было в кладовке, где старый дружинник хранил свое оружие. Войдя внутрь, Гоннар опустился на табурет и просидел так немало времени в глубокой задумчивости. Он даже не предполагал, что ему будет так тяжело. Казалось бы, никогда между ним и дядей не было очень горячих чувств. Лишившись отца, расставшись с матерью, Гоннар по дороге в Склавию постоянно думал об Иворе. Но больше, как о покровителе, с чьей помощью он сможет построить карьеру в чужой стране. Да что он мог чувствовать к этому немолодому человеку, всю свою жизнь прожившему на чужбине? За последние пятнадцать лет он виделся с Ивором всего несколько раз, да и то мельком, во время редких наездов его в Арусу. Тем удивительнее было открытие, которое Гоннар сделал, прожив бок о бок с дядей больше двух месяцев. Каким-то шестым чувством (потому что речь напрямую об этом никогда не заходила) юноша понял, что Ивор на самом деле глубоко к нему привязан. Никогда не имевший своих детей, он гордился Гоннаром, восхищался его удалью, боевым искусством, его красотой. Он действительно проникался его проблемами и переживал за него. Да, по существу, дядя и был для него в этой далекой стране единственным по-настоящему близким человеком, единственным кровником. Как же так случилось, что он не сумел его уберечь? Вновь и вновь Гоннар обращался в своих воспоминаниях к роковой минуте смерти Ивора. В общем, ему не в чем было себя упрекнуть. Стрелы летели в них обоих, и только слепая судьба решила, что одна из них, несущая смерть Ивора, попала в цель, а другая, со смертью Гоннара, просвистела вершком выше и бесполезная вонзилась в речное дно. Но теперь Гоннару казалось, что если бы он действовал быстрее и, ухватив Ивора за руку, втащил бы его в ладью, то ничего бы не произошло, и они бы сейчас спокойно сидели рядом и строили планы на будущее.

Так и не найдя успокоения, Гоннар лег спать и вскоре заснул. Утром он отправился на рынок, чтобы купить продуктов и кое-какие из необходимых ему вещей. Как и накануне битвы, Велигард был полон вооруженных людей. Все разговоры и пересуды крутились, как и следовало ожидать, вокруг понесенного поражения. Кто-то жалел и ужасался, но большинство жителей столицы были раздосадованы и раздражены. Почти все винили в разгроме Осломысла и его советников. Из некоторых услышанных фраз было ясно, что свою лепту в складывание общественного мнения внесли дружинники. Из уст в уста передавали несколько версий, объяснявших позорную неудачу. Некоторые были фантастическими, но большинство правильно объясняли происшедшее высокомерием и зазнайством хакановых вождей. И то, что Годамир предвидел опасность прибрежного леса, также было известно людям. Вообще о Годамире говорили с почтением. Многие дружинники и ополченцы прямо утверждали, что спаслись только благодаря его предусмотрительности и его кораблям, оказавшимся в трудную минуту под рукой.

Следующие два дня в столицу небольшими отрядами продолжали возвращаться те, кто избежал в несчастной битве гибели и плена. В целом, как мог судить, Гоннар, набрались немалые силы. Теперь следовало решить, как с ними получше распорядиться. Ведь сами по себе куны никуда с Сарычанского поля уходить не собирались. И без новой битвы изгнать их за Пучай хакан не мог. Но пока что никаких новых распоряжений от Осломысла не поступало. Прискакав в город после непрского разгрома, он заперся в своем тереме и с тех пор больше не показывался на глаза горожанам. Распространился слух, что хакан ранен, и врачи запретили ему вставать с постели. Все текущие распоряжения по приему и размещению прибывавших в Велигард воев, по снабжению их провиантом и фуражом, исходили от Годамира. К нему же прибывали с донесениями гонцы от Ингельда, который занимался укреплением границы. Через неделю ярл сам прибыл в Велигард во главе достаточно большого отряда вонгларов и терентеев, а также тех 300 кораблей, которые перед битвой были отправлены к Старгарду и потому не смогли принять в ней участие. После этого стало очевидно, что неопределенность должна закончиться.

Действительно, утром на десятый день ярл Ингельд, вновь вставший во главе дружины хакана, сказал Гоннару, явившемуся к нему с утра за распоряжениями:

- Сегодня ваш конунг отправляется на военный совет в терем к моему господину. Он велел отобрать двенадцать дружинников, которые будут сопровождать его, и ты в их числе. Годамир сам просил меня об этом.

— Это большая честь для меня, - сказал юноша. – Впрочем, государь и так знает, что я готов сложить за него голову по первому его слову.

- Да, это нам известно, - кивнул ярл. – Бесконечно жаль, - что Ивор не вернулся назад. Он много лет верой и правдой служил нам. Годамир очень сожалеет, что не успел вознаградить его по заслугам. Поэтому он будет наблюдать за тобой, мой мальчик.

Слова ярла доставили Гоннару некоторое удовлетворение. Оставшийся вечер он потратил на заботу о своем костюме и оружии, чтобы выглядеть подобающим образом во время визита к Осломыслу.

На следующий день, спустя два или три часа после восхода солнца, Годамир и дюжина сопровождавших его всадников подъехали к терему хакана. Ворота были заперты. Часовой выглянул в маленькое окошко и, не говоря ни слова, вновь его захлопнул. Прибывшим пришлось достаточно долго простоять на улице. Гоннар бросил быстрый взгляд на лицо конунга. Оно было непроницаемым. Наконец послышался звон отодвигаемых запоров, одна створка ворот распахнулась, стража пропустила их внутрь.

Гоннар огляделся. Кроме двух десятков дежурных дружинников во дворе никого не было. С тех пор, как на столе Склавии утвердился новый хакан, прежнее веселое оживление навсегда покинуло это место. Открылась дверь и во двор спустился начальник караула.

- Государь ждет вас, - громко сообщил он.

Гоннар с удивлением узнал Улеба и кивнул ему. Улеб тоже его узнал и улыбнулся краешком губ. Но затем на лицо его вернулось величавое, непроницаемое выражение.
Конунг и его спутники спешились. Шесть дружинников остались во дворе, а остальные поднялись вслед за Улебом в просторные сени на второй этаж. Гоннару приходилось бывать здесь при прежнем хакане, но теперь помещение совершенно преобразилось. Стены были завешены фризскими гобеленами, на полу был разложен дорогой трумский ковер. Осломысл дожидался их, сидя на резном позолоченном троне. Одет он был богато, даже изыскано – в тонкий суконный кафтан, из-под которого виднелся ворот атласной сорочки с золотой пуговицей, украшенной рубином. На ногах – красные сапожки и алый плащ на плечах. Но выглядел хакан очень неважно. Казалось, что за прошедшие две недели он состарился сразу на десять лет. Спина его согнулась. Бледное лицо прорезали глубокие морщины. Глаза из-под седых бровей глядели тревожно и настороженно. Рядом с троном стояло несколько ярлов и хересиров, и среди них Сарычан.

Увидев Годамира, Осломысл поднялся с трона, сделал несколько шагов навстречу конунгу и обнял его. При этом видно было, что он хромает.

- Доброе утро, брат, - приветствовал его Годамир. – Рад видеть тебя в добром здравии. Мне говорили, что ты ранен.

- Пустяки, - глуховатым голосом отвечал хакан. – Рана легкая. Стрела только чуть оцарапала мне ногу. И хотя чувствую я себя неважно, рана здесь не причем. Не тело болит у меня, брат, а душа. Сердце мое полно скорби, а голова раскалывается от тяжелых дум.

- Положение на границе тяжелое, государь, - согласился Годамир. – Но не отчаянное. Если действовать энергично, все еще можно поправить. Ярл Ингельд только что вернулся из Велижа. Если ты не возражаешь, он расскажет обо всем подробнее.

Хакан кивнул.

- Тюпрак и Кульдюрей, - заговорил Ингельд, - привели с собой тьмы воинов. Все Сарычанское поле до самой Непры занято врагом. Но на левый берег реки враг пока не посягает. В Велиже и Триграде я разместил сильные гарнизоны, передал туда достаточное количество всяких припасов. Да еще на границе с лесом разместил большой отряд, чтобы тревожил кунов, если они захотят переправиться и начать осаду. Не думаю, что при таких обстоятельствах Тюпрак решиться повести свою орду на столицу.

- Он не решится на этот шаг, пока у него в тылу остаются наши крепости, - добавил Годамир. Пока они держатся, Велигард, можно считать, находится в безопасности.
Гоннар заметил, что это заключение доставило хакану явное облегчение. Однако Ингельд тут же вновь озаботил его.

- Вопрос в том, - сказал ярл. – Как долго они смогут продержаться. В Витиче успело укрыться достаточное количество воинов, бежавших туда после Непрской битвы. Гарнизон в Витиче крепкий, но с припасами туго. Надо доставить туда провиант, иначе защитники долго не продержатся.

Осломысл вновь кивнул, соглашаясь.

С другими городками положение хуже, - продолжал Ингельд. – Есть сведения, что Лядов взят. А перед самым моим отъездом прискакал мальчик-вонглар с вестью, что куны захватили Серенск. Взяли город ночью и устроили там ужасную резню.

Известие это произвело плохое впечатление.

- Лядов пал, Серенск взят! – воскликнул Сарычан сердито. – Как это возможно? Клянусь Коросом, эти вонглары просто снюхались с кунами. Говоря между нами, я никогда им особенно не доверял. Слишком много родственников у них в Диком поле. Когда вернем город, надо будет учинить следствие…

- Полагаю, оно мало, что даст, - холодно заметил ярл. – Куны не оставили в Серенске ни одно живого человека. Скорее всего, мальчик, о котором я говорил, единственный, кому удалось уйти живым.

Все подавленно замолчали.

- Положение серьезное, но не безнадежное, пока держатся Волкарёв, Тертеров, и, в особенности, пока сопротивляется Тумаш, - повторил Годамир. – Сейчас главные силы кунов заняты осадой этих городов. Пока идет осада Кульдюрей и Тюпрак смогут послать за Непру лишь незначительные отряды. Славята искусный и опытный военачальник. Однако, без нашей помощи долго ему не продержаться.

 - Помочь Тумашу – хорошо! – проворчал Сарычан. – Хотелось бы знать, как это сделать. Ведь Тюпрак и Кульдюрей будут начеку. Пробраться незаметно нам вряд ли удастся. Значит будет битва, исход которой очень сомнителен.

- Мы должны сделать для осажденных все, что в наших силах, - твердым голосом произнес Годамир.

- Конечно, должны, - воскликнул Осломысл. – Ведь, кроме всего прочего, там находится мой единственный сын и наследник! И ты сам убеждал меня отпустить его на границу.

- Убеждал, потому что Кульдюрей был тогда нашим другом, - возразил хересир. – Кто же тогда мог подумать, что его дочь окажется такой змеей?

- Насколько мне известно, - сказал Ингельд, - силы кунов сейчас разделены. Мы могли бы этим воспользоваться. Тюпрак со всем своим войском ведет осаду Тертерова. Под Тумашем одна только Кульдюреева орда. Если будем действовать быстро и скрытно, то сможем провести в крепость подкрепление и обоз с продовольствием.

- Хорошо, - сказал хакан. – Мы так и поступим. Кто возглавит наше войско?

- Думаю, что ярл лучше других справится с этой задачей, - сказал Годамир. – Но дела пойдут лучше, если при нем окажется мудрый советник. Поэтому я прошу, государь, отпусти вместе с Ингельдом своего хересира. Уверен, что, действуя совместно, они расстроят все козни кунов.

 Отпустить Сарычана? – растерялся Осломысл. – Но он нужен мне самому здесь в Велигарде.

- Уверен, что в походе он сможет принести больше пользы, и тебе, и твоему сыну. Ведь ты, конечно, захочешь, чтобы в этом трудном предприятии у тебя был верный человек, которому ты безусловно доверяешь, и на которого тебе можно положиться?
Хакан задумался. Между тем Гоннар с удивлением прислушивался к словам своего конунга. Голос Годамира звучал очень искренне, в нем дышало глубокое уважение к Сарычану. «Как он может расхваливать его? – подумал юноша. – Ведь Сарычан его враг и постоянно строит против него козни. Да и полководец он никудышный. Если уж говорить начистоту, то Сарычан более всех военачальников повинен в прошлом поражении. Его небрежность была настолько явной, что граничила с прямым предательством».

- Хорошо, - согласился Осломысл, - пусть Сарычан будет вторым полководцем. – Ты ведь не против? – обратился он к своему любимцу.

На полном лице хересира читалось сомнение. И Гоннар его вполне понимал. С одной стороны, стать во главе войска хакана – большая честь. И если Ингельду удастся добиться желаемого, немалая часть славы падет и на Сарычана. Но с другой, намечаемое предприятие обещало быть трудным и рискованным. Оставаться в столице на безопасном расстоянии от боевых тревог и нашептывать Осломыслу свои советы было бы куда разумнее.

- Конечно же он не откажется, брат, - заметил Годамир. – Всем известно, что наш уважаемый хересир большой друг твоего сына. И он сделает все возможное, чтобы помочь ему.

Осломысл вопросительно посмотрел на Сарычана.

- Да, государь! – воскликнул тот, бросив недовольный взгляд на конунга. – Лучше будет, если я лично прослежу за всем, а то опять случится какая-нибудь оплошность.

Гоннар заметил, как в глазах Годамира промелькнуло удовлетворение.

«Конунг специально отсылает Сарычана из столицы, чтобы избавиться от его пагубного влияния на хакана, - догадался вдруг юноша. - Но каково Ингельду! Иметь своим помощником такого человека как Сарычан удовольствие весьма сомнительное». И действительно, ярл совсем не выглядел довольным, хотя спорить не стал.

Когда они распрощались с Осломыслом и ехали обратно, Гоннар обратился к Годамиру:

- Государь, позволь мне участвовать в походе Ингельда.

Годамир внимательно посмотрел на него.

- Ты же понимаешь, что это очень опасное дело?

- Понимаю, государь. Но в Тумаше остался один очень близкий мне человек. И я хочу быть с ним рядом в трудную минуту.

- Ладно, - разрешил конунг.

Он не стал уточнять, о каком близком человеке после гибели дяди говорит Гоннар. Впрочем, юноша не сомневался, что Годамир и так об этом знал.

41. Караван  http://proza.ru/2021/10/10/527

«Заповедные рубежи»  http://www.proza.ru/2013/07/08/294