Ветераны уходят

          Печальная весть долетела до нашего кишлака. От полковника в запасе Владимира Тузилина из Калининграда пришло письмо: «Василий, вчера умер Николай Семёнович Падра. Причина смерти - ковид. Вместе с женой лежали в госпитале, он умер, а она пока там в тяжёлом состоянии. Жаль Николая Семёновича. Если коротко о нём, то Он был легендой Морской авиации. Пока даже дата погребения не определена».

     Эх, какие люди уходят. Николай Семёнович действительно – легенда – 6500 прыжков с парашютом, из них 15 отцепок. Он был моим Учителем в парашютном спорте, и то, что, дойдя до должности командира авиационного полка и дальше, я сумел, начав с нуля в училище, напрыгать более 800  прыжков – его полная заслуга. Также Учителем его считает мой правый лётчик Юрий Лончаков, ставший впоследствии космонавтом и Героем России. Юра, правда, в отличие от своего командира экипажа совершил всего 500 прыжков с парашютом, но, во-первых, это пока, у него ещё есть шанс меня догнать. А во-вторых, и 500 раз вешать жизнь на тряпку парашюта – для космонавта-лётчика – это «до хрена», мало кто в отряде космонавтов, который Юра возглавлял целых три года, может этим похвастаться.

Кстати, у  начальника ПД и АСС авиации Балтийского флота полковника Н.С.Падры была своя,  совершенно самобытная и неповторимая Школа обучения. Приведу несколько примеров:

                ЛЁТЧИКИ  ПРЫГАЮТ, блин
 
     А время, когда спортивные парашюты входили в имущество аэроклуба или АТСК, похоже, канули в лету. Сейчас все прыгают на своих личных куполах, которые отличаются от парашютов, типы которых я перечислил, как «Москвич» старой марки отличается от BMV или «Мерседеса». И пару слов о надёжности парашютов. Самыми «дохлыми» в отношении были УТ-2р и УТ-2к. У нас не обходилось практически ни одной смены, чтобы кто-нибудь не отцепился. Помню характерный случай. Прыгал транспортный полк, точнее, его сборная, где все были МС или КМС, а также несколько человек приехало на прыжки с Чкаловска с полка ТУ-22р.

     У нас в 35 ОАЭ была предварительная подготовка. Я, естественно,  с неё сбежал, успел сделать один прыжок, как в следующем подъёме начальник ПДП 15 одрап капитан Карасёв (Карась по — простому) вынужден был после безуспешной борьбы за нормальное раскрытие основного купола марки УТ-2к из него выскользнуть на 100 метрах. Запаска у него раскрылась метрах на 30, и он сразу приземлился. Прошло 10 минут, как мы увидели несущуюся через полосу чёрную «Волгу» начальника штаба авиации Балтики генерала Двинских. Как только она остановилась возле нас, полковник Падра скомандовал «Смирно» и доложил: «Тов. Генерал с лётным составом проводятся парашютные прыжки, всё по плану, происшествий не случилось». Двинских: «Как это не случилось, а это?» - и он показал руками на Карасёва.

     Николай Семёнович, не моргнув глазом: «Это всё планово. С этим типом парашюта из 100 прыжков, согласно его ТТХ, шесть заканчиваются подобным образом. Это как раз шестой прыжок, так что всё по плану». Генерал не нашёл что сказать на эту навешанную ему на «уши лапшу». Тогда он произнёс: «Хорошо, покажите мне лётный состав,  кто у вас прыгает?» А из лётчиков там я был один. Сразу понял, что дело - «швах!». Я же должен сидеть на предварительной подготовке. Тут же развернулся и как на стометровке побежал через полосу.

     Падра же моего этого моего «старта» не видел и говорит: «А вот старший летчик капитан Чечельницкий», - поворачивается, а я галопом удаляюсь, только «пыль из под копыт». Двинских: «Так куда же он?» А ему кто-то отвечает: «Да он никогда генерала живого вблизи не видел, вот и испугался, теперь хоть бы до туалета успел. Потому так и бежит». Все засмеялись, и инцидент был исчерпан. А я как раз успел на контроль готовности. Если бы не Двинских, то наверняка опоздал бы, т. к. увлёкся и контроль за временем потерял. Но не будем «о грустном»… А ещё Николай Семёнович не боялся доверять молодёжи, и от этого она оперялась в два раза быстрее, ощутил это на собственном опыте:

                ПРЫЖОК НА ЛЕС НОЧЬЮ
   
     Сначала  дополню про ночные прыжки. Всё делается как днём, только после команды «Подъём» все встают и включают фонарики, который у каждого закреплён на запаске, если она впереди, или на грудной перемычке, если запасной парашют у Вас в основном ранце   сзади. Далее правило, все отделяются одинаково, как правило, ложась на поток. Обязательное условие, Вы должны уже владеть телом и уметь, не видя линии горизонта, стабилизировать своё падение. Это я рассказываю для спортсменов, которые прыгают с ручным раскрытием. Десантникам, прыгающим на верёвке проще. У них за них всё делает стабилизирующий парашют, поэтому особо можно не заморачиваться.

     Мне трижды приходилось приземляться на лес, причём два раза в одну прыжковую смену. Дело было так. К нам на аэродром в Храброво привезли на ночные  прыжки морскую пехоту. Сразу скажу, отношение руководства к матросам меня просто поражало. Для примера — несколько смен они у  нас сначала прыгали днём. Был ветер 8-10  метров в секунду, и начальство всё равно приняло решение проводить прыжки, мол, у них горит план. В итоге, несколько ребят поломало ноги, у троих сотрясение мозга. Попали спиной на полосу, шваркнуло головой о бетон, их тоненькие шлемы не обеспечивают полноценной защиты головы, не то, что наши каски.  Я понимаю,  были бы это учения или настоящая война. Там надо прыгать в любых условиях, но здесь - то зачем народ гробить?

    В общем, в ту ночную смену народу привезли как никогда много. Мне показалось человек 200. Бросал всех с АН-2 полковник Падра. И нас спортсменов было несколько человек. В подъём нас допускали крайне неохотно, т. к. если я садился в самолёт, то какой-то десантник оставался на земле, поскольку я занимал его место. Поэтому Николай Семёнович брал нас с собой не более одного человека. На земле при осмотре парашютов инструктаж  выглядел так: сначала выскакиваю я, поскольку с ручным раскрытием, потом 8 морпехов и замыкающий полковник Падра. Но ему-то надо успеть приземлиться, добежать до старта, одеть новый парашют,  который для него укладывало специально обученное лицо. Провести осмотр и инструктаж очередного подъёма. После чего загнать всех пинками в самолёт, выбросить, и этот «марафон» для него повторялся сначала.

     Но на самом деле всё выглядело по-другому. Когда легли на боевой курс, и открылась дверь, я встал, готовясь выскочить первым. А Николай Семёнович вдруг мне ухо орёт: «Первым пойду я, а выпукающим пойдёшь ты. Пинай их с интервалом не более трёх секунд. Не успел я как следует переварить эту «новость», как Падра заорал «Пора», и только его ноги мелькнули. Соответственно я стою перед дверью, за которой темнота, а передо мной 8 десантников с ожидающими «пендаля» лицами. Кричу: «Чего встал? Пошёл!» - и хлопаю первого по плечу. Он как-то не очень охотно, я бы сказал, с ленцой» выполнил мою команду, и вышел на свежий воздух. Конечно, одно дело, когда тобой командует бравый полковник, и совсем другое, когда тщедушный лейтенант, у которого на морде лица написано, что он тоже боится. Это было видно даже не по лицу, а по моей позе с судорожно ухватившимися за трос вверху руками.

     Я ведь даже днём никого не выпускал, а тут всё впервые и сразу ночью. Как бы-то ни было, семерых  выпихнул, а вот восьмой, такой же «толстый» как и я, только выше на голову, почему-то встал у двери, высунул голову и что-то стал там высматривать внизу. Только с третьей команды «Пошёл» и пинка под зад он покинул борт самолёта. Я посмотрел, что передо мной никто не маячит, резко толкнулся и полетел в темноту. Хотя это был мой всего лишь 44 прыжок, тело привычно легло на поток. Падаю 5 секунд, левой рукой дёргаю кольцо, рывок, всё «абге махт» по ощущениям. Парашют у меня Т-4м, руки на клеванты, управляется хорошо, только, блин, почему огни полосы так далеко? Развернулся на них, лечу, как дела у остальных и где они не вижу. Всё внимание приковано земле. Я же кроки своего аэродрома знаю, а там небольшой лесок с высокими деревьями — это я уже в сладостном предчувствии, где придётся приземляться.

    Поправляю горящий фонарик под резинками запаски пытаясь, чтобы он хоть немного светил вниз. Руки волнуются, дрожат, ничего не получается. Как-то на интуиции почувствовал, что подо мной деревья. Зажимаю ноги, руками защищаю морду лица, жду — куда меня «кривая вывезет?» Яйца сжались и ждут, пропорет их сук или  не пропорет? Ощущаю, как ветки пошли по ногам. Проваливаюсь ниже, готовый,  повиснуть на зацепившихся за деревья стропах парашюта. Но Бог миловал, довольно больно шлёпаюсь ногами о землю, падаю на бок, рядом ложится купол.

    Посветил фонарём, что всё нормально. В поле зрения попадает ствол крупного дерева, за крону которого я задел, но не зацепился. Чётко помню мысль: «Хорошо - здесь деревья растут редко. Если бы приземление было ближе к домику ДС, где у нас экипаж сидит в постоянном недельном дежурстве, так бы легко не отделался, там лес погуще. Собираю парашют, и рысцой направляюсь в сторону старта. По дороге догоняю двух десантников, которые громко делятся впечатлениями от прыжка и никуда не торопятся. Спрашиваю: «Мужики, нормально?» Они мне: «Нормально, тов. капитан». Блин, раз обозвали лейтенанта капитаном, значит точно им стану. Но мне надо торопиться, у меня ещё один уложенный парашют припасён. Хотя удовольствия от прыжка никакого, кроме морального удовлетворения, но хочется прыгнуть ещё.  Тут подошёл Падра, и во втором прыжке ситуация повторилась, но действовал я уже намного увереннее.

                НЕ СПАТЬ, А НУ ЗА МНОЙ, НЕГРЫ

     Я уже писал в одном из рассказов на парашютную тему, что у Николая Семёновича Падры была небольшая «странность», которой не было больше ни у кого из больших начальников, во всяком случае я не слышал. Периодически, в наборе высоты, когда  до точки выброски ещё пилить и пилить, и народ, в основном, «кемарил», чтобы даром время не терять, он вдруг делал «квадратные глаза», орал: «За мной» и тут же покидал самолёт прямо в развороте. Остальным ничего другого не оставалось, как следовать за начальником. Ну, дальше кому как повезёт. Мало того, что прыжок, как правило, выполнялся с малых высот. Надо было очень быстро оценить обстановку, где ты, как ветер, принять решение с учётом подстилающего рельефа, и главное — это твоё решение успеть реализовать. Честно скажу, в первый момент бывало страшно, но в итоге, мы его ученики, приобрели такую психологическую закалку по действиям в неожиданных экстремальных ситуациях, что это дорогого стоит…

         Я знаю, в том, что я ни разу не струсил и в общем, достаточно чётко действовал во всех ОСП (особых случаях полёта), которых было много за все 37 лет лётной работы, огромная заслуга школы  начальника ПДП ВВС Балтики Николая Семёновича Падра, которую я прошёл под его руководством, за что ему большое СПАСИБО. Так вот, один прыжок был ночью. Мы выскочили на высоте 1200 метров над северной оконечностью аэродрома Храброво. С одной стороны разум подсказывал простое решение лететь в сторону полосы  и аэродрома, и приземляться в темноте. Некоторые так и сделали. Но большая часть нас выбрала другое решение, которое оказалось более надёжным и правильным. Мы полетели в сторону освещённых прожекторами складов базы, огороженных колючей проволокой. Там было сложно приземляться, но всё было видно, а значит под контролем.

                А НУ, МОЛОДОЙ, ДУЙ В МАГАЗИН

     Следующий пример приведу из жизни моего правого лётчика Юрия Лончакова.   Когда я переводился в 33 ЦБП и ПЛС, то замолвил полковнику Падре словечко насчёт Юры, и Николай Семёнович пригласил его к себе на парашютные сборы. А тот при первом своём прыжке на отработку комплекса умудрился, открыть купол в БП (беспорядочном  падении), в итоге, ноги его, как и у меня на третьей моей «тридцатке», запутались в стропах.  Но мне  удалось  на 200-х метрах освободиться, а Юрию пришлось приземляться в положении «шпагат», и если бы не его хорошая растяжка, то вполне мог бы быть «кирдык».

     В общем, приходит он на старт, внутренне готовый к хорошему «втыку» и даже отстранению от прыжков, но вместо этого полковник Падра молвил: «Молодец, молодой, справился. В следующий раз делай больше прогиб корпуса, и парашют раскроется нормально. А сейчас дуй в магазин и без водки  не возвращайся – начало сборов надо отметить». И хотя задача была непростая, т.к. это было в разгар «сухого закона», Юра с ней справился…

                ЭПИЛОГ

   Рассказывая о Николае Семёновича, хочу подчеркнуть такой факт.   Когда в августе 2013 года в городе Очакове на Украине были собраны ветераны-парашютисты, составляющие гордость Морской авиации СССР, полковник Н.С.Падра выделялся своим бравым видом и безупречным поведением советского офицера. А ещё   Николай Семёнович  никогда не забывал поздравить своих учеников и друзей  с нашими праздниками. Мои же книги он умудрялся читать со зрением 5% на один глаз, с лупой, второй глаз при этом видел на 0,2%, и дал им высокую оценку. Так совпало, по странному мистическому совпадению судьбы, с уходом этого выдающегося парашютиста  на следующий день в Татарстане произошла катастрофа самолёта Л-410, в которой погибло сразу 16 парашютистов и членов экипажа…  Небо ещё раз напомнило о том, что оно не прощает ошибок и легкомысленного отношения к себе. Так что помянем полковника Падру и с  ним всех, не вернувшихся из полёта… Передадим свой опыт и штурвалы управления ЛА в молодые надёжные руки, и будем жить дальше, стремясь сделать себя, а значит и своё окружение лучше, чище, добрее - как завещали наши предки - ПО СОВЕСТИ и В ЛАДУ С ПРИРОДОЙ …

          https://www.youtube.com/watch?v=tSHVsmsOC0s

Вновь серый хлеб накрыл в стакане водку,
Вновь третий тост, соленая слеза.
И пьяный буду драть я песней глотку,
И молча, посидит со мной жена.
 
А завтра утро и весны цветение,
Любви порывы и младенца крик.
И будем радоваться солнцу с упоением,
Ведь жизнь прекрасна. Только друг погиб…
                (Владимир Русский)

  На фото - г. Очаков, 2013 год, отмечаем день ВМФ.