Гонщик. Глава 21

Глава 21

    – Сестрица, ты уже приготовила мне подарок?
    – Нет ещё.
    – Алёна, что за шутки?
    – Никакие не шутки. К Рождеству будет тебе подарок.
    – А почему не к Новому году?
    – Вася, ну какой Новый год. Не праздник это вообще. Пост сейчас.
    – А, ну да, действительно. То-то мне Славка на тебя жалуется.
    – Что?? – Алёнка будто превратилась в дикую кошку. – Вот балаболка. Не ожидала от него.
    – Ну, это было один раз, – соврал Василий. – И… как бы помягче сказать… тебе не кажется, что ты перегибаешь?
    – Считаешь? – спрятала вдруг «кошка» когти.
    – Ну, посуди сама. Прошлый Новый год так прикипела к шампанскому, что…
    – Не надо, не надо, – замахала сестрица указательным пальцем.
    – Ещё бы и в пляс пошла, если бы вовремя не уложил.
    – Представь, а я и не помню, – рассмеялась Алёнка, пряча лицо.
    – О, видишь, как покраснела. А тут – пост.
    – Просто год назад я так серьёзно ещё к этому не относилась. Посуди сам. В то время, как вся Православная церковь готовится к празднику Рождества, устраиваются какие-то языческие пиршества. Напиться, нажраться перед телевизором, сходить на ёлку, поразбивать друг другу пьяные…
    – …морды.
    – …лица. Лечь под утро спать, к обеду проснуться, и вновь повторить то же самое. А где здесь место для Бога?
    – Знаешь, Алёна, я тут недавно батюшку твоего видел.
    – И что?
    По реакции сестры Василий понял, что всё, что связано с Православием, Алёна будет отстаивать с упрямством дикого воина.
    – Не все такие правильные, как ты. Тяжеловато тебе будет с такими взглядами.
    – «По делам их не делайте. Но то, что они скажут вам, то исполняйте и делайте».
    – Значит, всё-таки, «по делам не делайте»?
    – Каждому человеку свойственно ошибаться.
    – Но не надо тогда строить из себя праведника.
    – «Не суди, да не судим будешь».
    У Гонщика не было слов. Каждый раз такие беседы заканчивались ничем.
    – Может, ты в монастырь собралась?
    – Ну почему сразу в монастырь? – умоляюще переспросила Алёна. – Ну чего ты твердолобый такой? Нельзя же жить одними только развлечениями… и работой.
    – Алён, ты счас не обидься на меня… – Вася запнулся, пытаясь подобрать слова помягче. – Ты живешь на всём готовом, причём, очень хорошо, если не сказать больше; не заработала за свою жизнь ни одной гривны. У тебя полно одежды, обуви, косметики, – Алёна совсем поникла, опустив голову. – Ты ни в чём не нуждаешься. По большому счёту, ты не знаешь, что такое взрослая жизнь. Но при этом, ты очень любишь рассказывать, как все не правы. Допустим, есть в твоих словах определённая доля правды, но надо же и меру знать. Что плохого, если вся семья соберётся вместе за праздничным столом, пообщается в спокойной обстановке, ну, посмотрит пару новогодних передач. Это такой большой грех?
    – Но ведь пост же. Закончится пост – пусть тогда и собирается.
    – Ох, ты и занудой стала. Ещё говоришь, что я твердолобый. А ты, значит, предлагаешь взять в руки Библию…
    – Вася, да посмотри вокруг. Людям бы только праздновать да веселиться. Никто никому не нужен, никому не интересно, как ты живешь, какие проблемы у тебя, многие даже не знают, как зовут соседей, да и знать не хотят. Поесть, выпить, погулять, поесть, выпить, погулять… как зажёванная пластинка. А что дальше?
    – Да нет, Алёна, тебе не в монастырь… Нет, ты, конечно, неглупые вещи говоришь, но кто тебя будет слушать?
    – Мне достаточно того, что ты меня слушаешь.
    – А я думал, придёт Ангелина, Славка… но они же не захотят сидеть перед печёной картошкой с Библией в руках.
    – Не надо кощунствовать.
    – Ну, что ж. Тогда будешь сама сидеть. Я с Ангелиной поеду на квартиру, а Славке скажу, что Алёна превратилась в воздушный шар, и улетела на далёкую планету.
    – Как скажете, синьор.
    – Ой, ты, синьора.
    – Я ещё пока синьорина.
    – Ах, да, забываю постоянно эти твои испанские…
    – …Итальянские.
    – Тьфу ты, итальянские… не, ну с тобой невозможно стало. Алёна, ты как вообще? – Вася обхватил сестру ладонями за щёки.
    – Лучше всех.
    – Своими словами когда говорить научишься, вундеркинд ты мой хре… прошу прощения…
    – И это при ребёнке, – вырвалась Алёнка. – И как только не стыдно? Такой взрослый дядечка.
    – Я тебе не дядечка.
    – Ну, ладно-ладно, мужчина.
    – Так-то лучше, – заулыбался брат.
    – А мне вот знаешь, что интересно? Как бы мы с тобой ни спорили, мы никогда не можем поссориться, не замечал?
    – Разве это плохо?
    – Это не плохо. Это – отлично.
    – И каков вывод из вышесказанного?
    – Пост – не время для развлечений.
    – Ты на глазюки свои посмотри, мыслитель малолетний.
    – У меня глаза.
    – Были… когда-то. А сейчас – лунные кратеры.
    Алёнка рассмеялась.
    – И вообще, что за… – Вася поднял руку, но тут же опустил, – ни… – последовало то же движение.
    – Закончится пост – поправлюсь, не переживай. Слава меня и такой любит.
    – Любит-не любит. Детский сад. Не могу я разговаривать с тобой. Аж сердце схватило. Ох, доведёшь меня когда-то.
    – Ну, Васенька, братишка, – начала Алёна обнимать брата.
    – О, нет, только без этих мансов. 
    – Ах, так, – театрально опустила сестра худенькие ручонки. – Тогда я ухожу от тебя. Прощай! – она быстро развернулась, и побежала на второй этаж.

    Капризная судьба не позволила Гонщику встречать Новый год с Ангелиной. Простая банальность разрушила все его планы – Ангелина простудилась, и вместе с высокой температурой и сухим кашлем «готовилась» к празднику. Из всех членов семьи своей будущей жены Вася был знаком только с Антоном, поэтому даже при его характере просто заявиться в дом заболевшей девушки и сказать, что я намерен провести со своей любимой всю новогоднюю ночь… ну, согласитесь.
    У Гонщика было полно всевозможных предложений, но он от всех отказался, не желая оставлять сестру одну, потому как Славка собрался встретить Новый год с друзьями-спортсменами в другом городе. Надо отдать ему должное, он приглашал Алёну, но наша категоричная пуританка сказала возлюбленному примерно то же, что и брату. «Не, ну ты, Алёна, вообще сбрендила», – вполне соответствующе отреагировал парень, спрашивая в душе, насколько его ещё хватит. Васе после последнего разговора звонить было бесполезно, потому как: «Ты, Славка, не маленький, а я не собираюсь обтачивать ваши углы. Я вас познакомил, а всё остальное – в твоих руках».
    После таких слов распрощаться с Алёнкой, и почти наверняка с Гонщиком, – было бы для Славы сокрушительнейшим ударом по самолюбию, а говоря откровенно – слишком большой потерей. Он очень привязался к семейству Леманн, чтобы просто так, по банальному капризу, вычеркнуть его из жизни. К тому же Алёна ему нравилась. Любит ли он её, Слава ещё пока не ставил так вопрос в своём переполненном тренировками, соревнованиями и учёбой жизненном дневнике. Он успел уже повстречаться с несколькими девушками, но Алёна от них настолько отличалась, как для любителя футбола отличаются Лионель Месси и Давид Вилья (при всём уважении к последнему).
    Но этот ужасный характер. На людях не обними – «стыдно», не на людях лишний раз не поцелуй – «слишком ты быстрый», захочешь сказать что-то приятное – «у вас всех только одно в голове», придёшь в отсутствие брата – «хитрый», хочешь помочь по учебё – «ты что-то задумал».
    Характер характером, только вот просыпался Славка с мыслью об этой «сумасшедшей кошке», – как он шутя называл Алёнку, – и также засыпал. А в последнее время в бурном потоке мыслей начала выделяться одна: хватит ли ему терпения дождаться, когда с Алёны слетит наконец это «дикая шерсть»?   
   
    – Так что, колючка худосочная?
    – Что-о-о? – на этого человека Алёна не могла обижаться. Сейчас она просто смеялась, щуря для вида глаза.
    – Ну поправь меня, если я не прав?
    – Ты всегда...
    – Ну-ну, я весь внимание.
    – ...прав.
    – Значит, кто-то из нас не прав. А простые арифметические подсчёты...
    – Никаких подсчётов. Каждый останется при своём мнении.
    – Да-а, был бы я твоим мужем...
    – Это было бы круто, – сделала Алёна вальяжный жест рукой.
    – Ты так думаешь?
    – Уверена! – Алёнка сказала это таким тоном, будто ей только что надели на шею золотую медаль Олимпийских игр.
    – А вот я не уверен. Зато я уверен, что очень быстро приструнил бы твою прыть. Слишком уж много свободы почувствовала.
    – Ты так думаешь?
    – Уверен!
    – Ладно, не будем спорить. Ты что будешь есть в новогоднюю ночь? – произнесла Алёна последние слова недовольным тоном.
    – То же, что и ты. Хоть одну ночь, – Вася улыбнулся, – посолидарничаю с тобой.
    – А я вообще могу не есть.
    – Я воспринимаю это, как шутку, поэтому будем есть... жареную картошку и... не, ну это жестко, конечно. А чипсы хоть можно?
    – С каких это пор?
    – А что делать?
    – А фрукты зачем, а морская капусточка, а грибочки?
    – А рыба?
    – Вообще-то последняя седмица...
    – Последняя что? – не понял брат.
    – Неделя.
    – Ох, и нахваталась ты.
    – …строгая, – продолжала Алёна, – тем более, что сегодня ещё и понедельник...
    – Прекрасно, – резко оборвал Вася. – Иди жарь картошку.
    – Почисть мне сначала.
    После этих слов Васино лицо на протяжении нескольких секунд напоминало самую выразительную часть гипсового барельефа.
    – Да, сестрица, я всегда знал, что на тебя можно положиться в трудную минуту.
    – Давай-давай, надевай передничек.
    – Ничего я не буду надевать.
    – Испачкаешься.
    – Не люблю я эти передники. Мужик в переднике – это... ну, я не знаю... ты сейчас будешь смеяться... как вымя у быка.
    Алёна так и прыснула.
    – Ну, а что, не так, что ли? – засмеялся и Вася.
    – А теперь уже ты перегибаешь. А мужчина повар, кондитер, пекарь?
    – Не знаю, я с детства их не переношу.
    – Кого – пекарей, или поваров?
    – Передники! – почти грубо ответил Вася, доставая ведро с картошкой. – А чё она грязная такая? – начал Гонщик с осторожностью карточного шулера перебирать главный украинский продукт.
    – Сразу видно хозяина. «Чё грязная такая?» Ты бы ещё спросил: «А почему она коричневого цвета?»
    – А она, по-твоему, коричневого цвета?
    – Так, дай сюда нож, а то поранишься ещё, пальчик будет болеть.
    – Тихо-тихо, женщина, спокойно, – поудобней усаживался Василий перед этим злосчастным ведром. – Счас всё будет. Если мужчина берётся за дело...
    – Может, ты ещё и пожаришь? – с ловкостью опытной серфингистки поймала Алёна нужную волну.
    – А легко.
    – Ой, – умилённо вздохнула девчонка, – за такое зрелище полжизни не жалко отдать.
    – А ты вообще ела когда-то мою картошку?
    – Давненько это было. Ты тогда столько перца всыпал...
    – Потому что я тогда жарил только на себя, – направил Вася оправдательным движением руку с ножом в сторону сестры.
    – Да ладно, не оправдывайся, – скрестив руки на груди, Алёна наблюдала за редчайшим зрелищем чистки картошки в исполнении авторитетного брата. – А у тебя неплохо получается. Надо будет привлекать понемногу к кухонным работам, а то я совсем уже притомилась. – Пользуясь Васиной увлечённостью, Алёна ловила волну за волной. – Ну, не так грубо. Хорошо же начал. И вымыть хорошенько не забудь. А когда будешь нарезать...
    «Серфингистка» внезапно запнулась, заметив, как теперь уже не только лицо брата покрылось гипсом.
    – Ну, продолжай, – иронично улыбаясь, Василий медленно повернул голову к сестре. – Что ж Вы приумолкли, бедная Золушка? Вас, верно, заколдовала злая колдунья?
    – Это... помощь друга, – почти выкрутилась Алёнка.
    – А разве я звонил?
    – А...
    – А берёшь красивую скатерть и накрываешь стол.
    – Ну... да, я именно это и хотела сказать, – показала сестрица белые зубки.
    – Я так и понял, – взаимно улыбнулся брат, и вернулся к своему нехитрому занятию.
    А в это самое время в семействе Ангелины приготовления к новогодней ночи шли в гораздо более жарком ритме. Антон пообещал бой курантов прослушать в кругу семьи, поэтому Валентина Николаевна вместе с мужем спешили поскорее всё приготовить, чтобы остаток времени просто посидеть всем вместе. Ангелину от помощи освободили, да и температурное состояние её не позволяло присоединиться к метеоритным движениям матери.
    Валентина Николаевна не любила ни убираться по дому, ни готовить, но сильный характер обязывал не только заниматься нелюбимыми делами, но и подводить под ними, так сказать, черту качества. После её быстрых энергичных движений и в доме блестело, и на столе. Муж не раз предлагал ей нанять домработницу, но Валентина Николаевна была недостаточно испорчена материальным комфортом и вниманием супруга, чтобы согласиться на столь соблазнительное предложение, да и в Ангелине всегда находила безропотную помощницу.
    Сейчас же все приготовления подошли к концу, оставалось лишь оформить всё в столовую сервировку, и переодеться.
    То, что накрытый стол в гостиной этой семьи тянул далеко не на одну тысячу гривен (стоимость одной лишь парочки бутылок настоящего грузинского вина превышала этот порог), понять не сложно. Но тому, как этот стол был сервирован, мог позавидовать любой успешный ресторанный администратор. И дело здесь было не только в больших деньгах, но и в кулинарно-эстетических вкусах хозяйки. Не перечисляя наставленного в два яруса того обилия блюд и напитков, которыми так богаты (по крайней мере, в количественном отношении) украинские дома в новогодние вечера, плавно переходящие в ночь, утро, и затем в целый последующий день, – скажу лишь, что украшено и расставленно всё это было таким образом, что абсолютно чётко, красочно и безошибочно напоминало собой самую настоящую... радугу, то, что всегда так приятно созерцать в майских небесах после свежего прохладного дождя.
    Представляете? Вы входите в просторную, – пусть не с кричащей роскошью, но с витиеватостью врождённого эстета, – со вкусом обставленную гостиную, ваш любопытный взгляд сначала останавливается на пушистой 2,5-метровой сосне, наряженной большими расписными игрушками и переливающимся при ярком освещении огромной люстры разноцветным дождиком, всецело охватываете какие-то секунды всё это скрытое под нарядным великолепием зелёное чудо, а затем, одновременно наслаждаясь несравненным ароматом свежесрезанного дерева, ваши глаза медленно опускаются к хаотично стоящим под ним разного размера подарочным коробкам, «одетым» ничуть не хуже самой сосны.
    Ещё не утолив до конца жажду этого роскошного зрелища, ваши блуждающие ненасытные глаза сначала в беглом ритме пробегают по всем уголкам этой кажущейся необъятной комнате, и только после этого застывают наконец... перед радугой, явлением немыслимым в холодное зимнее время.
    Едва заметное колебание ярко-желтого пламени свечей на двух больших канделябрах посреди шикарнейшего стола ставят точку в вашем осмотре.
    А теперь давайте попробуем выйти из оцепенения и перенестись из богатой гостиной в более скромную кухню этого чудного дома. Антураж последней не настолько ошеломляющий, чтобы вызвать эффект незакрывающихся глаз, зато здесь тепло и уютно.
    – Привет, – тоном нескрываемой радости, нежности и тепла, каким бывает только голос влюблённых, произнесла Ангелина в трубку мобильного телефона.
    – Ой, привет, – услышала она хлопотливый ответ Гонщика.
    – А что голос такой? – почти засмеялась девушка от его интонации.
    – Да картошку жарю тут.
    – Что? – наполовину кашляя и смеясь, удивилась Ангелина ещё больше. – Это с чего вдруг?
    – Этот маленький вампир устроил мне тут бойкот...
    – Ану-ка дай сюда телефон, – услышала Ангелина звонкий голосочек Васиной сестры. – Ангелинка, с наступающим тебя, – пыталась докричаться Алёна до будущей невестки. – Не слушай его. А он, оказывается...
    – Так, шпионка малолетняя, разве тебя не учили, что чужие разговоры нехорошо подслушивать?
    – Больно надо. Но слушать вопиющую клевету... – «Ох, и начиталась», – подумал Вася. – ...я совершенно не в состоянии.
    – А ты не слушай, тогда и больно не будет.
    Слушая этот замечательнейший диалог, Ангелина даже почувствовала, как её ангина начинает сдавать позиции. Она взяла со стола «испорченный» бутерброд с чёрной икрой, и приготовилась усилить впечатление.
    – Всё, Алёна, давай, аривидерчи, адью, сайонара. I will glad to see you only after 30 minutes. Good bye!
    – Ничего себе, – услышал Вася в трубке смех крайнего удивления.
    – А что ты хотела? С ней не соскучишься. Приходится воспитывать.
    – Ага, неизвестно ещё, кто кого воспитывает, – донеслись до уха Ангелины откуда-то издалека недовольные слова «маленького вампира».
    – Совсем уже замучила меня. То месячные, то мужчины ей не хватает, то она влюбилась. Теперь уже пост у неё. Рыбу даже не ест. Похудела так, что глаза аж светятся.
    – Подростковый возраст, дорогой, что ж ты хотел?! – умилялась Ангелина этим душевным излияниям.
    – Ох, родная, как хорошо, что ты у меня есть. Кстати, ты как?
    – Полегчало после ваших перебранок, – улыбнулась Ангелина. – Как бы мне хотелось, чтобы ты сейчас был рядом... – последовал глубокий вздох и лёгкий кашель.
    – Потерпи, маленькая, ты же лучше меня знаешь, что мой визит сейчас был бы недоречним.
    – У тебя так смешно получается на украинском.
    – Температуры нет уже?
    – А ты очень переживаешь?
    – Я вообще не переживаю. Зачем? – Вася так просто произнёс это слово, что Ангелина даже немножко обиделась. Ну есть у женщин такая замечательная привычка.   
    – Вот так. И болей после этого. Температура – 38, а он не переживает.
    – Так оно ж полезно.
    – Что – с температурой ходить? – начальное воодушевление стало постепенно угасать.
    – Болеть, – не обратил Вася внимания на тон. – Организм борется, иммунитет укрепляется. Главное – не сбивать температуру. И всё будет в порядке.
    – Откуда такие познания?
    – Из жизни, милая, из жизни. Но ты скучаешь по мне?
    – Ну как тебе сказать? Есть немножко.
    – Значит, всё отлично, а то я забыл уже вкус твоих...
    – Так-так, – Ангелине вдруг стало жарко.
    – ...Аромат твоих волос.
    – Нет-нет, подожди.
    – Мне так не хватает глубины твоих чудных глаз.
    – А ещё чего не хватает?
    – Нет, на самом деле я хотел сказать, что... – Ангелина вся обратилась в слух, а Василий продолжал ироничным тоном: – забыл уже, как ты выглядишь.
    – Так ты вспоминай.
    – Так я пытаюсь.
    – Ну, что ж, мне надо принимать процедуры, – с наигранной сухостью протянула Ангелина.
    – Ну, хорошенькая моя... солнышко... заинька...
    – Ах, негодяй. Знаешь, чем брать.
    – Но раз тебе надо принимать процедуры... – Вася даже не видя понял, как Ангелина сейчас напряглась, – ничего не поделаешь, тем более, что картошечка такая ароматная...
    – А ты меня любишь? – этот вопрос прозвучал с такой жалобной мягкостью, что Вася даже вздрогнул.
    – А ты не сомневайся.
    – Какие же вы мужчины непонятливые.
    – Скажи.
    – Придётся поискать ласку где-нибудь в другом месте.
    – Смотри, Ангелина, а то сейчас выломаю лозу, приеду...
    – Прости, что перебиваю, лозу ты где собираешься выламывать?
    – А я обращусь к двенадцати месяцам. Брат Май мне поможет.
    – Я согласна.
    – Ну, жди тогда, – резко бросил Гонщик, и в своей манере сразу отключился.
    «Неужели приедет? – подумала Ангелина. – Нет-нет, любимый, не надо тебе пока приезжать. Не время». – И, уже понимая, что «нет», успокоилась, и взялась за второй бутерброд.
    – Ангелина, вот ты где.
    В тот момент, когда Валентина Николаевна в шикарном голубом платье с не менее шикарной причёской и макияжем открыла дверь и зашла на кухню, Ангелине пришлось забыть и о Васе, и о бутерброде. Её мама всегда выглядела эффектно, но в данный момент это было просто-таки сногсшибательно.
    – Мамка... – дочери было сложно подобрать слова, – ну ты и красавица. Ну-ка покажись, – Валентина Николаевна покружилась.
    – Что скажешь? – со скрытой улыбкой спросила мама, приятно дивясь произведённому впечатлению.
    – Ты меня просто убила.
    – И за это спасибо.
    – Нет, мам, реально, настолько классно выглядишь, что я даже не знаю, что сказать. Просто королева.
    Теперь уже хозяйка дома не скрывала улыбку. Что говорить? Ей было действительно приятно.
    – А почему голубое?
    – Красное и черное надоело уже, – как-то уклончиво ответила мать.
    – Ну да, яркости тебе в этом платье не занимать. А папа видел уже?
    Валентина Николаевна опустила глаза, глубоко вздохнув. А когда вновь посмотрела на дочь, та всё поняла.
    – Это его подарок? – «королева» кивнула. – И он сам покупал? – последовал тот же кивок. – С ума сойти с вами. Нет, ну я рада. Видно, что вы хорошо отпраздновали серебряную свадьбу.
    – Ой, доченька, – сладко потянулась мама, поймав радостную волну воспоминаний. – Такое не забывается.
    Тут дверь на кухню вновь открылась, и рядом с очаровательной «невестой» воссиял не менее очаровательный «жених»... да-да, именно воссиял, потому что Константин Леонидович в блестящем черном костюме и белоснежной сорочке, весело улыбаясь, походил на светящийся уличный фонарь. Единственное, чего не хватало для полноты картины, так это ярко-голубого галстука. Но эта аксессуарная деталь вполне восполнялась стоящей рядом «голубой королевой».
    – Ну вы, родители, даёте. Это что – продолжение медового месяца?
    – Нет, всего лишь Новый год, – гордо расправляя плечи, проинформировал папа.
    – Как же я вас люблю, – Ангелина подошла к родителям и обняла их. – Вы у меня такие классные.
    – Ты за стол собираешься садиться? – спросил Константин Леонидович, нежно гладя дочь по волосам.
    Это было удивительно. Таких нежностей Ангелина не помнила с самого детства. Её отец всегда отличался скупостью в проявлении ласки, но в последние месяцы, с того времени, как Ангелина познакомилась с Васей, и особенно после поездки в Анталию, он буквально переменился. Что это было – дыхание новоиспытанных чувств, своеобразная реакция на востребованность дочери со стороны противоположного пола, уважение к избраннику, или что-то другое, – Ангелина не знала, да и особо не пыталась разобраться; ей было важно лишь то, что отец наконец-то стал для неё тем человеком, которого действительно можно назвать близким.
    – Конечно собираюсь.
    – Вот так? – выточенный будто из слоновой кости материнский палец указал сверху-вниз на спортивные штаны, шерстяной свитер и высокие розовые тапочки дочери.
    – Валюша, она же приболела. Ей так удобно. Да, малышка?
    – Папа, ты что? – Ангелина была сражена наповал.
    – Просто я люблю тебя, – совсем обыденно, но столь же искренно сказал отец, подошел поближе к дочери, обнял одной рукой и поцеловал в лоб.
    – Я сейчас, – почувствовав, что расплачется, Ангелина вышла из кухни, и поспешила к себе.
    – Думаю, праздник удастся, – улыбнувшись, Валентина Николаевна погладила свежевыбритую щеку мужа.
    – Я тоже. Ты у меня такая красивая...
    Очутившись в крепких объятиях мужа, «голубая королева» не спешила из них вырваться. Вот только быстро спускающиеся по лестнице шаги сына, наигрывающего на ходу под гитару какой-то весёлый мотив, помешали ей насладиться этой краткой минутой забвения.