Научи меня прощать. Глава 115

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава:   http://proza.ru/2021/10/10/1827

За окном быстро сгущались сумерки, природа затихала, на чистом, безоблачном небе отдельными яркими точками загорались звёзды.

Алексей сидел на кухне, плотно прикрыв дверь. Перед ним на столе стояла тарелка с оставшейся от торжественного ужина копчёной колбасой и наполненная наполовину рюмка с вином.

Наполненная рюмка стояла на столе, Алексей, сделав один глоток, словно забыл о ней, погрузившись в собственные мысли и воспоминания.

Вот что происходит с ними, происходит с его жизнью?

Ему почти сорок, он хороший врач, очень неплохой хирург, к которому часто обращаются «по знакомству». Он состоялся в профессии, но совсем другая картина происходит с личной жизнью…

Люба, взбалмошная, резкая, с дерзкими замашками и в то же время, такая миниатюрная и капризная, словно маленькая девочка, сразу ему понравилась, как только он увидел её на вечере выпускников, куда привёл его Николай, его коллега.

Они отмечали недавнее назначение Алексея ведущим хирургом, Николай вспомнил, что как раз сегодня у него встреча выпускников, предложил зайти, Алексей согласился.

Они зашли в обычный многоэтажный дом, поднялись на пятый этаж, зашли в квартиру, где за довольно скромным столом сидели незнакомые Алексею люди. Но обстановка была приятной, народу было немного. Перезнакомившись со всеми, он не запомнил ни одного имени, кроме одного.  Алексей сразу выделил её, Любочку. Любовь…

Она была яркой, шумной, привыкшей к вниманию, в том числе мужскому.
Николай обещал, что они пробудут в гостях недолго, он только «отметится» своим присутствием, и они уйдут, но Алексею вдруг захотелось остаться. Он почти не участвовал в разговорах, только слушал многочисленные воспоминания о «бурной молодости».

- А помните? – то и дело раздавалось вокруг, перемежаясь взрывами яркого, заразительного смеха…

- А помните, как Лариска свои босоножки потеряла? – это говорила та самая, приглянувшаяся Алексею миниатюрная брюнетка, – мы тогда на Набережной гуляли, Лариска босоножки сняла и оставила на самом краю, лодка моторная мимо прошла, подняла волну, а та плеснула, одну туфлю смыло…

Она рассмеялась звонко, словно зазвенели колокольчики.

- Потом, причитая, хромала по асфальту наша «мыла Марусенька белые ноги»… В одной-то босоножке! Потом половину лета в осенних туфлях проходила …

Взрыв смеха снова потряс комнату, а пунцовая Лариска, подтверждая факт, закивала головой.

- А помните ещё, как Серёга всю сумку шоколадом перемазал? – незнакомка повернулась к тому, кому предназначалось воспоминание. – Представляете, мы между парами пошли гулять, на обед денег ни у кого нет, решили купить плитку шоколада – одну на всех. Скинулись, купили, вручили Серёге. Он её в сумку положил, в крайний карман, а шли по солнцу, день жаркий, летняя же сессия, у него шоколад-то в сумке растаял и потёк…

Вокруг уже снова смеялись, слушая рассказ, а незнакомка продолжала:

- Расположились на лавочках в парке, говорим, доставай, мол, Серёга, общую шоколадку. Он достал… Половина шоколадки в руке, другая половина – в сумке! Вытекла, пока шли, потому что он рукой карман сумки придавливал. Короче, сумка в шоколаде, мы голодные, Серёга бледный…

Все захохотали.

Алексей, наклонившись к Николаю, спросил тихонько, показывая на смеющуюся рассказчицу:

- Кто это? Люба, кажется…

Николай понимающе усмехнулся:

- Понравилась? Да, это Любаша, Любовь Ветрова. Самая веселая девчонка на курсе. Но уж слишком взбалмошная и привередливая. Кажется, до сих пор не замужем, хотя у нас многие за ней ухаживали.

Вскоре убрали стол, переставив оставшееся немудрёное угощение на маленький журнальный столик, и решили потанцевать.

Любовь подошла к нему сама, громко оповестив собравшихся, что объявляет «белый танец».

- Составите мне пару? – она улыбнулась дерзко, сверкнув зубами.

Алексей отчего-то покраснел. Он уже давно не был мальчишкой, всегда был уверен в себе, а тут вдруг растерялся под таким быстрым напором.

- Конечно, конечно! Я в вашем распоряжении!

Они танцевали, руки женщины, лежавшие у него на плечах, обжигали кожу даже сквозь ткань рубашки.

- Как зовут прекрасного рыцаря? – шутливо спросила она. – Нас представили, но я не запомнила имени.

Алексей понял, что она солгала. Слишком внимательным был её взгляд, когда она посмотрела на него, когда Николай говорил о нём собравшимся гостям, а потом перечислял их имена.

- Я Алексей, а вы Любовь, верно?

Она улыбнулась загадочно.

- Верно. И чем вы занимаетесь, Алексей? Вы тоже врач?

Алексею вдруг очень захотелось стать кем-то солидным, значимым в её глазах.

- Я хирург. Ведущий хирург, - добавил он со значением.

Он не любил хвастаться, не любил этой черты в других. А здесь вдруг важно выпалил эти слова, не успев остановить сам себя.

Он покраснел, боясь, что его смущенное лицо увидит Любовь, но она лишь уважительно качнула головой.

- Ого! Это действительно весомо. Я очень уважаю людей, которые могут чего-то добиться в жизни.

Алексей невольно выпрямил спину. После её слов он и сам себе показался значительнее, чем был на самом деле.

- А вы? Чем занимаетесь вы? – в свою очередь задал вопрос Алексей. – Вы же тоже врач? В какой специальности?

- Увы… - взгляд женщины стал грустным, - у меня, как говорят сейчас:  «Неоконченное высшее». Так сложились обстоятельства. Я обычная медсестра.
Подрабатываю массажистом, детским, делаю массаж грудничкам. Была замужем, но сейчас вот снова одна. Без сильного мужского плеча трудно…

Она кокетливо взглянула на него сквозь густые опущенные ресницы.

Дальше всё было как в тумане, как в красивой, только для одного него рассказанной сказке.

Они сбежали с вечеринки, вдвоём, не обращая внимания на недоумённый взгляд Николая, долго бродили по парку, потом сидели у воды, на той самой набережной, в том самом месте, где, по рассказу Любови, Лариска потеряла когда-то свои босоножки…

Потом была жаркая, мгновенно пролетевшая летняя ночь, их разгоряченные тела, изголодавшиеся по ласке, крепкие объятия и ощущение блаженства, которое опьянило и не отпустило ни на следующий день, ни через неделю…

Уже через месяц он сделал Любаше предложение.

- Любушка, выходи за меня? Я понял, что хочу семью именно с тобой, уйдёшь со второй работы, нарожаешь мне детей…

Они стояли на балконе его квартиры, было яркое, солнечное утро.

Любаша усмехнулась.

- Детей? Лёшенька, давай не будем так рано про детей. Может быть, позже. Давай просто будем с тобой счастливыми?

Он довольно улыбнулся.

- Это означает: «Да»?

Любовь засмеялась:

- Конечно, да!

Он подхватил её на руки, хотел закружить, но теснота балкона не позволила, тогда он поставил её на пол, повёл в комнату, туда, где стояла большая, ещё не остывшая после ночных утех, кровать.

Когда он объявил своим родителям, что женится, они были так рады, что Лидия Николаевна даже всплакнула.

- Сын, наконец-то. Уж думали, так и помрём, не увидев ни невестки, ни внуков.

Однако, несмотря на радость, всё же засомневалась:

- Только не торопишься ли ты? Вы ещё так мало знакомы…

Но эмоции были сильнее, Алексея опьянило чувство близости желанной женщины, которая была согласна быть с ним рядом. Постоянно, насовсем…

Невестку родители Алексея увидели – на свадьбе. И после свадьбы молодожены дважды были в гостях у них. А вот внуков не дождались.

Первый крупный скандал произошел у  Алексея с  Любой спустя три года брака.
Алексей снова и снова заводил разговор о детях, Любаша кивала и улыбалась, мол, как только, так сразу.

Жили не богато, но вполне обеспечено. Любовь занималась массажем, он оперировал.

Через год Алексей начал слегка беспокоиться, а через два  забеспокоился уже не на шутку,  даже собрался пройти обследование, виня в неудачах исключительно себя.

Пока однажды утром не порвался пакет с мусором, который он собирался вынести. Люба уже ушла на работу.

Засовывая мусор обратно, он случайно остановил взгляд  на пустой упаковке из-под лекарств. Перевернув её, Алексей с удивлением обнаружил, что это противозачаточные таблетки.

Он сунул порванный пакет обратно в ведро, прошел в комнату, сжав в руке упаковку.
Она знакомо хрустнула пластиком с примятой фольгой.

В этот день на работе он был рассеян, всё валилось из рук.

Как же так? Мысли вскачь неслись в голове без остановки. Получается, жена обманывала его? Почему не сказала сразу, что не хочет рожать, почему сначала говорила: «Давай не будем так рано про детей», специально выделяя слово «рано»?

Со дня свадьбы прошло два года, Любе исполнилось тридцать, она соглашалась с ним, когда он заговаривал о детях, а когда ловила его слегка разочарованный, но полный любви взгляд, гладила мужа по плечу и говорила: «Ну ничего, просто не в этот раз, в следующий».

Получается, что каждый раз она знала о том, что следующего раза просто не может быть, потому что она пьёт таблетки?

Домой он пришёл расстроенный, растерянный и… раздосадованный. Нет, он не относился к жене, как к инкубатору, им действительно было хорошо вместе, спокойный Алексей и яркая, весёлая Любовь – они дополняли друг друга. Но теперь мысль об обмане не давала ему покоя.

Он любил Любашу, действительно любил. Она была шумной, этаким живчиком, заводилой в любой компании, без конца тормошила его, «выводила в люди», не давала погрязнуть в рутине или погрузиться с головой в работу. Это иной раз было ему нужно, поскольку в такие моменты Алексей словно отстранялся от действительности, переставая видеть всё вокруг, кроме работы.

Он действительно хотел ребёнка. Он понял бы жену, если бы она не могла иметь детей. В конце концов, это бывает, он просто смирился бы, вопрос о детях отпал бы сам собой.

Но Люба здорова, это он знал точно, поскольку два года назад, когда вопрос о детях стал более серьёзным, видя, как он забеспокоился, Люба прошла обследование, он видел заключение, она показала его.

Теперь на обследование собрался он, и тут эти таблетки…

Открыв дверь своим ключом, он вошел в прихожую.

Из комнаты доносился звук включенного телевизора, а Люба, румяная и яркая, как всегда, выпорхнула из кухни.

- Уже пришёл? Ужин готов, мой скорее руки!

Но Алексей молча прошёл в комнату, присел на диван.

Удивлённая Люба последовала за ним.

- В чём дело? Что-то не так? У тебя неприятности?

Алексей положил на подлокотник пустую упаковку из-под таблеток.

- У нас, Люба, неприятности. У нас. Что это такое?

Женщина слегка побледнела.

«Вот ведь незадача! Вот думала же, что нужно самой выкинуть, а не бросать в ведро. Расслабилась!» - пронеслось в голове.

Но сдаваться она не собиралась.

- Сам не видишь? Ты же врач. Так зачем спрашиваешь?

- Вот так просто? Это твой ответ? А как же ребёнок?

- Лёша, а какой ребёнок?

Люба встала почти перед ним, упрямо скрестив руки на груди.

- Ты с утра до вечера на работе, я предоставлена сама себе. Если появится ребёнок, ты на кого его повесишь? Правильно, на меня. А я не хочу сидеть целыми днями дома, вытирая детские сопли и помешивая на плите кашу. Не хочу расставаться с красивой фигурой, не желаю уродовать грудь! Я молодая женщина, красивая, привлекательная, я хочу жить для себя.

Алексей посмотрел на жену, словно узнавая её заново.

- Люба, а врать мне было зачем? Зачем обманывать, водить меня за нос? Почему не сказать мне этого раньше?

- Потому что ты вечно думаешь только о себе. Хочешь ребёнка? Прекрасно. Только кормить как его будешь? На твою зарплату? Или предлагаешь сделать это на мои декретные? Ты же у нас такой принципиальный, такой весь из себя правильный, даже тошнит.

- На что это ты намекаешь? - Алексей начал заводиться.

- Да на то и намекаю! – повысила голос Любовь. – А то ты не знаешь, не прикидывайся! «Что вы, что вы! Наш ведущий хирург, Алексей Фёдорович, взяток не берёт совсем, он такой честный! Он очень порядочный человек!»

Люба пропищала последнюю фразу, явно копируя голос старшей медсестры Наташи. Как врач и жена Алексея, она бывала в больнице и знала его коллег.

Алексей поморщился.

- Я поступаю так, как считаю нужным.

Любаша невозмутимо кивнула.

- Вот и я поступаю так, как считаю нужным для себя!

- Подожди-ка, не передёргивай! Это разные вещи! – Алексей тоже повысил голос.

- Да? И в чём же?

Любашин взгляд её стал ожесточенным.

- В первом случае речь о нашей семье, во втором – всего лишь о моей личной порядочности, - ответил Алексей.

- Ошибаешься, дорогой. – Люба даже поморщилась на слове «порядочность». – Во втором случае речь тоже идёт о нашей семье. Потому что, не будь ты таким принципиальным, мы бы сейчас жили совсем по-другому! Не считая копейки от зарплаты до зарплаты!

Алексей усмехнулся.

- Люба, это ты считаешь копейки? Может быть, ещё и голодаешь? Хотя голодаешь… У тебя же бесконечные диеты. Это Наташа, к примеру, которую ты тут процитировала, копейки считает. Но только не ты. Чего тебе не хватает?

Люба даже задохнулась от возмущения.

- Чего мне не хватает? Жизни мне не хватает! Жизни! – Люба заговорила, захлёбываясь словами. - Мы живём, как отшельники какие-то, никуда не ходим, даже в отпуске нормальном не были уже два года! Я на море хочу! Хочу новых впечатлений, новых нарядов, хочу праздника! У меня весь праздник – это парикмахерская и подруги. Кафе раз в месяц, и то не с тобой. Это что, жизнь, по-твоему? С работы и домой, поспал – снова на работу? Это – твой идеал? Возможно! Но только не мой!

- Люба…

- Что, Люба? Что, Люба?! – Её уже понесло, она не могла остановиться, - а ты ещё мечтаешь запереть меня в этих четырёх стенах с орущим кульком на руках?

Алексей прикрыл глаза, стараясь успокоиться.

Наконец он с трудом заговорил вновь:

- Хорошо, если ты так оцениваешь нашу с тобой жизнь, то нам нужно разойтись. Взяток я брать не стану. Вопрос закрыт. Достаточно того, что беру все эти подношения в виде алкоголя и прочего. И это, кстати, позволяет тебе вести жизнь вполне нормальную, по сравнению с другими. Если тебя что-то не устраивает – можешь завтра же подать заявление на развод, я не буду возражать. Ужинать не стану, спасибо, аппетит пропал. Спать лягу на диване. Спокойной ночи.

Он уселся на диван, демонстративно взял в руки журнал. Побелевшее от волнения лицо выдавало бурю эмоций, что бушевала сейчас в душе, но внешне Алексей был спокоен.

Многолетняя операционная практика приучила: «Все эмоции – потом. Сначала – жизнь пациента». Так всегда говорил его учитель, обучая молодого ординатора азам хирургической практики.

Люба хмыкнула, высоко подняла голову и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Какое-то время из кухни раздавались звуки гремящей посуды, открывающаяся то и дело  дверца холодильника, шум льющейся воды. Потом шаги в коридоре доложили, что Люба ушла в спальню, в доме всё стихло.

Несмотря на только что пережитое волнение, Алексей быстро уснул. Снился ему почему-то огромный крокодил, от которого он пытался убежать. Рептилия страшно чавкала, открывая огромные челюсти и показывая длиннющие зубы.

Разбудил его запах свежезаваренного кофе.

Открыв глаза, он увидел на журнальном столике поднос - с чашкой кофе, банкой джема и яичницей, щедро присыпанной зеленым луком.

Рядом на стуле сидела Люба.

- Прости меня, – она погладила его по руке, - я не знаю, что вчера на меня нашло. Признаю, что была не права, когда не сказала тебе про таблетки.

- Люба, ты не просто не сказала. Ты меня откровенно обманывала.

Он потёр лицо, чувствуя, что совсем не выспался.

- Лёша, я просто не знала, как ты к этому отнесёшься. Не хочу я детей. Ни сейчас не хочу, ни потом.

Алексей с мрачным видом взял у жены вилку.

- Люба, я тебя люблю. Но я не представляю себе семьи без ребёнка. Я тоже был не прав, нужно было всё выяснить до свадьбы, а не доводить дело до той ситуации, что
у нас сейчас. Однако, давай честно… Нам, наверное, лучше будет расстаться.

Люба удивилась.

- Почему? Лёша, но ведь нам хорошо вместе?

Алексей повертел вилку с нанизанным на неё кусочком яичницы. Есть не хотелось, но и обижать жену тоже.

- Спасибо, очень вкусно. Потому что я уже сказал тебе, Люба, я не представляю себе семьи без детей. Если бы у тебя были причины медицинского характера, чтобы не рожать, я бы понял и смирился. Но вот так… Я так не хочу. Поэтому каждый из нас имеет право на такую жизнь, какую он для себя выбирает. Я даю тебе полную свободу, можешь подавать на развод.

- Подожди, ты готов, вот прямо так просто, отказаться от меня?

- Люба, но ты ведь можешь от меня отказаться? Ты говоришь о любви, а сама за моей спиной обманываешь меня в таком деле, в котором обманывать просто нельзя.

Люба пересела со стула на диван, села рядом с ним. Вид у неё был слегка растерянный. 

- Лёша, давай не будем горячиться, хорошо? Я не хочу развода, мне хорошо с тобой. Если ты так хочешь ребёнка, ну ладно… Рожу я тебе ребёнка. Только давай договоримся сразу – забота о нём будет лежать на тебе. С таким раскладом ты согласен?

Люба спрятала глаза, уверенная, что муж откажется или будет спорить. Однако Алексей просто спокойно кивнул, доедая яичницу.

- Согласен.

- Ты серьёзно сейчас? – Люба недоверчиво посмотрела на него. – Ты что, действительно готов стирать пелёнки и не спать ночами? Ты хоть знаешь, сколько стоит сейчас детское питание?! Да ты просто не представляешь, что это такое!

- Люба, мне с тобой к нотариусу сходить, чтобы моё обещание на бумаге зафиксировали? Или всё-таки моего слова тебе будет достаточно? Большое спасибо за  завтрак.

- Слова достаточно. За три года у меня была возможность в этом убедиться. – Люба встала, взяла поднос с посудой, намереваясь унести его. – Но имей в виду, ты сказал это сам, я тебя за язык не тянула. Я тебя предупреждала!

После этого разговора прошёл ещё год, в течение которого время от времени происходили ссоры. Алексей, посетив врача, настаивал, чтобы Люба снова прошла медицинское обследование, поскольку беременность так и не наступала, а она всячески увиливала от процедуры.

Теперь дело дошло до реального развода.

Они поскандалили не на шутку почти перед самым отъездом. В пылу ссоры наговорили друг другу много неприятных вещей…

Но, в конце концов, Люба снова извинилась, снова уверила его, что всё будет хорошо, сказала, что пойдёт в поликлинику сразу же, как только они вернутся от родителей.

Алексей снова поверил. Правда, уточнил, что к врачу на этот раз они пойдут вместе…

Дверь в кухню скрипнула.

- Сын, ты чего не спишь? Уже поздно? – Лидия Николаевна подошла к нему, погладила по голове, как в детстве.

- Да так, мама… Думу думаю. – Алексей улыбнулся матери.

- Вижу, что дума у тебя серьёзная, - женщина покачала головой и покосилась на бутылку, стоявшую на столе. – О чём, если не секрет?

Алексей помолчал.  Они всегда были близки с матерью больше, чем с отцом. Тот вечно был занят, всегда в работе, хотя сына любил.

- Как-то неудобно сегодня за столом получилось. На Любу сорвался. Ляпнул не пойми что… Перед вами стыдно теперь, перед Валерией тоже.

- Сын, но ведь не нарочно. Люба перегнула палку - в присутствии посторонних людей говорить такие вещи. Вот и слетело с языка, бывает. Ты ведь не собирался её, на самом деле, из-за стола выгонять.

- Нет, конечно. Но сказал совсем не то, что собирался сказать. Правильно говорят: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь».

Лидией Николаевна села на стул рядом с сыном.

- Лёша, а как вообще дела у вас с Любой-то? Мне показалось, что вы сердиты друг на друга. Или чего-то не договариваете. Не хочешь, не говори, это ваше личное дело. Но я почувствовала, что между вами словно черная кошка пробежала.

Алексей вздохнул, скрестил руки на груди.

- Верно, мама, верно… Ходит между нами чёрная кошка. Права ты была когда-то, поторопился я со свадьбой. Разные у нас с Любой взгляды на счастливую семейную жизнь.

Мать проницательно взглянула на него, но промолчала.

- Что думаешь делать, сын?

- Попробую всё исправить. А не получится, значит на роду мне такое написано. Любаша хорошая женщина, она заслуживает счастья, но, видимо, не со мной.
Лидия Николаевна поднялась:

- В семейных делах я тебе не советчик. Тебе решать. Не мальчик. Пошли спать, сынок. Утро вечера мудренее. Завтра что думаете делать?

- Хотели с Любой пройтись, погода прекрасная. В парк городской заглянем. Вечером по гостям – бывшие однокашники давно звали, ждут. И Михаил, и Ромка… Обижать не хочу. Поэтому будем ходить с визитами. У меня тут ещё одно дело есть, хочу на кафедру свою заскочить, поговорить кое с кем, - последнюю фразу он добавил в задумчивости, словно сомневаясь, говорить ли её.

- На кафедру? – Лидия Николаевна удивлённо и одновременно радостно посмотрела на сына. – Это то, о чём я думаю?

Алексей кивнул.

- Да, мама. Хочу перебраться к вам поближе, вы у меня одни, время тяжелое, а врачи везде нужны.

- Подожди, сын, а с женой ты обсудил этот вопрос? Как же она?

- Мама, я не хотел, чтобы ты думала, что я готовлю «пути к отступлению». Но, не буду скрывать, что это так. Я устал от ожиданий, устал от неопределенности. Да и от обмана устал. В конце концов, я всего лишь узнаю, готовы ли меня взять на должность хирурга, если надумаю. За спрос денег не берут.

- Да, Лёша, я поняла. Но мой тебе совет, скажи о своих планах Любаше.

Алексей нахмурился.

- Знает она, мама, о моих планах. Давно знает. Если человек хочет свободы, разве я вправе его этой свободы лишать?

Он убрал бутылку со стола, сунул тарелку в холодильник.

- Пойдём, мама. Всё будет хорошо.

Алексей улыбнулся Лидии Николаевне, они вышли, мужчина  тихонько открыл дверь в свою комнату…

Продолжение здесь:  http://proza.ru/2021/10/24/1773