гл. 7. Ты виноват лишь только потому...

см.ФОТО:1.Дневальный "на тумбочке"(извините за качество фото). Тот самый белый кафель.2.Забор вокруг частей дивизии. Только так мы могли при случае взглянуть  на окружающий нас мир(и то без разрешения).3.Одна из казарм "нижней" бригады. Так она выглядела до 1945г. "гордый" фашистский орел на углу казармы, хищно поглядывал на всех проезжающих по расположенной перед ним трассе.4. Так этот орелик выглядел после 1945 г. и до вывода наших войск с Германии.Его специально не сбивали до конца...


             - Ты сегодня заступаешь дневальным по роте, распишись в журнале, что ознакомлен, - ошарашил меня новостью дежурный по роте ефрейтор Пятаков.

- Чего? Ты что спятил? Я же только сегодня с дежурства в отделении сменился!

- А я здесь ни при чем, старшина, прапорщик Сукинцов распорядился. Ты и Максимчук, дневальными по роте. Давай торопись. Нужно готовиться в наряд. Побриться, подшить воротничок свежий, выгладить хэбэ. Подучить обязанности дневального по роте. Не дай бог получишь замечание на разводе. Сапоги почисти! - это уже он мне вдогонку.

     Душевный солдат, ефрейтор Пятаков. Другой бы и этого не подсказал.          

Впервые готовился в наряд, по роте. Под моим наблюдением и охраной будут люди. Личный состав всей части, плюс ружейная комната. Во мне поселялось чувство огромной ответственности. Готовился тщательно. Наглаживался, брился, мылся, подшивался. Солдатское хэбэ-брюки, стрелки на них наглаживаются штык-ножом. Эти стрелки нужны чтобы навытяжку, не шелохнувшись простоять на разводе. Затем они уже никому не нужны и рассыпаются при движении через пять - десять шагов. На разводе сносно доложил обязанности дневального и дежурного по роте дежурному по объединенному штабу. Замечаний по внешнему виду не имел.


    Дежурным по роте заступил сержант Дош. Старшая медсестра хирургического отделения, по штату. Дежурство приняли в течение пяти - десяти минут. В голове был туман. Начинали сказываться предыдущие бессонные ночи. Дневальные на прием пищи ходят по  очереди. Один, вместе с дежурным по роте, идут и принимают у дежурного по столовой накрытые столы. Принимают пищу вместе с ротой, затем первый дневальный мчится в расположение роты и становится у тумбочки. Второй рысью несется в столовую.

       Если ты «лимон», то из пищи тебе в лучшем случае достается чай (без сахара). В обед компот и может быть баланда, остывшая от первого блюда. Но сначала нужно собрать побыстрее ложки, нанизав их на большую проволочную булавку и внимательно пересчитать. Не дай Бог не хватит одной - двух штук! Затем быстро проглотить, что осталось от сослуживцев, сдать помощнику по столовой убранные столы. Бегом в посудомойку вымыть ложки, и по счету передать хлеборезу. В хлеборезке сидит «черпак» с мордой в квадратный метр и пудовыми кулаками. Сначала он проверяет чистоту ложек.

    - Ты! Урод! Ты что принес?! Ложки жирные! Перемыть! Пулей обратно в мойку. Воды горячей нет, посудомоя нет. В роту уже опаздываю. Холодной водой жир отмываться не желает. Самые жирные протираю неприкосновенным носовым платком. За него еще спросят на утреннем осмотре. Назад в хлеборезку. Натужно сопя, как кузнечные меха, маслодав* снова пальцами проверяет наличие остатков жира. Вроде удовлетворен. Пересчитывает, сверяется по бумажке с количеством личного состава в роте, стоящих на довольствии.

- Ты! Баран! Здесь же двух ложек не хватает.
У меня отвисает челюсть до пупка.

- Ищи!

     Безнадежно опаздываю в роту. Несусь по залу. Глаза расширены до предела, сами рыщут по всем закоулкам, слава Богу на столах других рот, еще не везде убрано. Но их тоже охраняют. Но может менее бдительные? Можно нарваться. Деваться некуда. Вроде, незаметно подбираю в разных концах зала пару ложек. Бегу в мойку. Бегу к ненавистному хлеборезу. Сам себе сдаю кросс в двести метров по диагонали через плац в роту, со скоростью звука.

Сержант Дош, аж  поперхнулся.:

    - П-почему опоздал?

Лицо у бедолаги пошло красно-бледными пятнами. Вообще -то пацан страдает комплексом. Головка маленькая, тыковкой. Зубки передние один на другой попрятались. Подбородка почти нет на голове и над верхней губой — жиденькие волосинки. Типичный дегенерат. Правда, позже неоднократно хвастался, что бабка немецкого происхождения, хотя в России фамилии и родство вроде бы передаются не по еврейскому принципу,

- Марш принимать наряд
 Подбегаю к первому встречному черпаку.





     - Слышь, друган, объясни, в чем смысл приема наряда дневальному по роте?
 Спасибо, другану (кто-то из водителей) не  послал сразу далеко и безвозвратно, объяснил:

- А тебе ничего принимать и не надо, кроме разве что, посчитай уборочный инвентарь, чтобы все было по описи и в наличии,

- А, а, а пппорядок в роте,и на территории, как принимать, - от волнения, заикаясь, застрекотал я.

- Ну, ты и дурак. Ты видел, кто стоял дневальными сегодня по роте?

-Ну, видел. Лисович и Болотов.

- Во, молоток! А теперь врубись, один дед, второй черпак. Они что тебе будут сдавать в вылизанном состоянии порядок в расположении и на территории? А вот ты завтра, смотря кому, будешь сдавать, если своему призыву, считай, повезло. Ну, давай, действуй салага.
 С растерянным в очередной раз за день  видом, я побрел в умывальник считать специально разбросанные по полам швабры, веники, тряпки и тазики. Максимчук в это время стоял у тумбочки (или  как чаще выражаются «на тумбочке»). Вид у него был не менее тоскливый чем у меня. Он уже нахватался бананов по поводу и без повода.

- Лева, Дош в кубрике, — прошептал он мне. - Иди, доложись, что наряд принял, а то он уже кипишует.


     - Товарищ сержант! Рядовой Озерянин наряд по роте принял! Есть замечания по порядку в расположении и на территории, - проблеял я последнее предложение на полтона ниже.

-А чем вы, товарищ солдат, до сих пор занимались? А? Я вас спрашиваю! Еще пол часа времени вам! Идите и принимайте!

-Есть! – пулей вылетаю в коридор.
– Толя,- спрашиваю у Максимчука, ты Лисовича не видел?

-Так, ось там, в кубрику у водіїв*(укр). (Да вон там, в кубрике у водителей).

Надо заметить, что Черновицко-Тернопольские ребята с большим трудом переходили в общении на великий и могучий язык до самого конца двухлетнего срока службы.

- Слухай, Лева, тут мэни казалы,  що нэ трэба, дежурному

говорыты, що е замечания по порядку, все равно прыбыраты нам
 прыйдэться*(укр).-Слушай Лева, мне здесь подсказывали, что ненужно говорить дежурному о замеченных недостатках, все равно убирать нам.
 Я развел руками, мол, пусть будет что будет, и пошел искать Лисовича. Постучался в кубрик водителей. Открыл дверь. Дедушка  возлежали на боку, как древний римлянин, на одной из заправленных кроватей. На соседних кроватях лежали такие же «древние». В кубрике было сумеречно, свет не зажигали. Возможно, что я случайно попал на совет старейшин. Все посмотрели на меня, как на мелкую, но досадную помеху, прервавшую  интересную беседу. Лисович лежал лицом  ко входу. Из под мохнатых бровей в меня уперлись два тусклых, злых, огонька блеклых глаз.

- Шшо надо? - спросил он.

- Сержант Дош приказал принимать у вас порядок на территории и в расположении - пролепетал я.

- Солдат, передай Дошу, что я завтра приму у него наряд так, что кое у кого, жопа потрескается, ты понял? Пошел вон отсюда! - просипел дед.


   Иду снова к дежурному.
- Товарищ сержант, дневальный по роте рядовой .... Наряд по роте принял, замечаний нет!         

 - Ах, нет говоришь? Сейчас я сам проверю территорию,
 И Дош вышел на улицу. Через минуту вернулся обратно.

- Солдат ты чего стоишь? За мной на территорию!

Я выскочил вслед за ним. Уличное освещение работало в достаточно положительном режиме. Территория была освещена хорошо.

   - Значит так, товарищ солдат. Сейчас время двадцать один час. До двадцати двух, чтобы территория сверкала. В двадцать два тридцать после отбоя, я буду учить вас мыть полы в расположении.

     В течение часа, я сгребал с территории фантики, окурки и прочую мусорную гадость. Вы спросите, откуда мусор у нас на территории? Элементарно. Просто напротив здания нашей медроты, я уже об этом упоминал в самом начале, располагалось офицерское общежитие. Ежеминутно, в течение суток, из окон на общий газон, этого добра вылетало предостаточно.
   В двадцать один тридцать рота построилась перед входом. Через пару минут с места, с песней двинулась на плац. Вечерняя прогулка в течение получаса. Деды курили за углом. Прапорщик Сукинцов со скучающим видом курил у кромки плаца. Я добросовестно размахивал скребком. Все всё хорошо понимали. Был тихий, теплый июньский вечер. Восточная Пруссия отдыхала. Армейская идиллия. Тишину нарушали только Ванька Запевалов из нашей роты, и запевалы из других подразделений.


      Высоко эстетично образованные старлейторы, литехи, прапора - «куски», «сверчки» - сверхсрочники, и их постельные прокладки - как русскоязычные так и немецкого происхождения нашвыряли относительно немного мусора. В течении часа с минутами я справился. Прибыл в роту и доложил дежурному в двадцать два часа десять минут. Дош сверкнул  мышиными глазками, и криво ухмыльнулся потускневшей фиксой из белого метала:


   - Хорошо, качество уборки я проверю с утра. А сейчас приступаем к уборке помещений расположения. Ты Озерянин, и ты Максимчук, идите сюда, на тумбочке постою я. Берите веники и щетки, быстро подметите в умывальнике, туалете и коридоре. Через 15 минут поставленная задача была выполнена.

- А теперь приступаем к главному, - вещал голосом сенсея Дош.- В умывальнике стоит сорокалитровый бак.

Наберите в него две трети горячей воды и тащите в конец коридора. Набрали, вытащили.

       Краткое отступление в отношении пола в коридоре и на остальных этажах нашего здания. О, это уникальные полы! Ничего подобного в дальнейшей службе мне встречать не приходилось. Это была гордость нашего начальства, и проклятие для уборщиков. В частности для дневальных роты. Они, эти полы, были вымощены ярко белой плиткой. Но плитки были мало того, что белые, но еще и не плоские, а в мелкую гофрированную полоску по диагонали. Видимо, чтобы на них нельзя было поскользнутся. Да, чисто вымытый такой пол смотрится здорово. Но, одно маленькое, но. Он не был предназначен для сапог солдата Советской Армии. Сапоги были качественные, на литой резиновой платформе. При соприкосновении с плиткой этого замечательного пола, на нем оставались черные полосы разной длины. С подъема и до отбоя десятки тяжелых сапог оставляли сотни таких полос.


     К отбою пол становился лоснящимся - черным. Любоваться его белизной мог только наряд по роте, в течение ночи, до подъема. Ну и днем перед посещением роты высоким начальством, если не запускать личный состав в расположение. Случайно заходившие по крайней необходимости, ходили по нему на цыпочках.

  - Так, вот вам кусок хозяйственного мыла – продолжал обрусевший немец.

 В принципе, дальнейший ход приготовления моющего средства (раствора) мы уже замечали в процессе нашего непродолжительного срока службы. Штык-ножом мыло тоненькой стружкой необходимо было настругать в бак с горячей водой. Затем щеткой-шваброй взбить густую мыльную пену. Металлической тарелкой из-под второго блюда (благо, этого добра, баков, тарелок и т.п. ворованного со столовой хватало), разбросать пену на пол, толстым слоем по щиколотки. Затем щеткой, с короткой жесткой щетиной драить эту плитку до самозабвения. Надо заметить, что щетка была в виде швабры, с ручкой. И так с поступательными интервалами, периодически взбивая и разбрасывая пену, в течение часа - полутора, вдвоем работа завершилась. Пол сверкал матовой белизной. В нем даже отражались наши удлиненные силуэты. После уборки умывальника и туалета, где раковины и унитазы также отмывались до сверкающего состояния, в 24 часа мне было предложено дежурным, уснуть до 3°°. Это я быстро и с удовольствием выполнил.

 - Дежурного поднимешь в 5.30. - прошептал мне Толя. В 3°° я уже стоял у тумбочки. Тишина. Личный состав роты спит. Я один. Глубоко зевнул. Передо мной решетка ружейной комнаты и электрические часы на стене. Я, впервые, совершенно один и бодрствующий. Жуть, как хочется спать, но нельзя и негде. В голову лезут разные мысли, вплоть до возвышенных. Типа: " Ну, вот и стал я настоящим солдатом. Охраняю боевое оружие и сон своих сослуживцев. Или, а как там дома?, как мои родители?, чем сейчас занята моя любимая. О трудностях первых шагов службы, чего бы сделать такого, чтобы быстро их преодолеть и так далее. Ах, как хочется спать, но нельзя, ведь я на боевом посту и тому подобное".
  Ну вот, уже и пять утра. Вот и еще полчаса прошло, пора поднимать дежурного. В потемках (включение дежурного освещения в спальных помещениях у нас не практиковалось) нахожу кровать сержанта Доша. Он спит, одетый поверх заправленной кровати, только сняв сапоги.

- Товарищ сержант, - шепчу ему на ухо и легонько толкаю в плечо.

-Да, ... встаю, встаю.

Я убеждаюсь, что он сунул ноги в сапоги и ухожу на свое место у тумбочки. Сержант посещает туалет и выходит на улицу возвращается через минут пять. Замечаний по уборке территории нет. Я рад, надеюсь, сегодня мы сдадим наряд без сучка и задоринки. Неужели сегодня буду спать с отбоя до подъема? Это целых восемь часов. Эх, хорошо.


      Дежурный по роте зашел в комнату дежурного по части. Они вышли из дежурки вместе без пяти шесть, и одновременно в расположение роты вошел командир части майор Феоктистов и начальник штаба капитан Басин. Дежурный по части прапорщик Дедушкин, а затем мы по очереди, негромко представились. Начальник штаба вручил прапорщику пакет, который тут же незамедлительно был вскрыт, и озвучен. В 6°° медицинской роте учебная тревога. Оставалась минута. Дош подошел ко мне и шепотом произнес:

- Твои личные действия по тревоге?

- Я посыльный за четырьмя офицерами.

- Значит так, у тумбочки остаюсь я, ты действуй по плану тревоги, - еще раз прошептал Дош.
- Подавай команду.


   - Рота подъем! -на всю мощь голосовых связок и молодых легких гаркнул я.
Резко и противно заскрипели панцырные пружины солдатских кроватей.
- Учебная тревога! - После небольшой паузы выдохнул я.

В кубриках стоял приглушенный шум. Через приоткрытые двери комнат было слышно, как деды и черпаки сквозь зубы, про себя матерковали. Остальные шуршали молча. Дош в это время вскрыл ружейную комнату. Кратко рявкнула сигнализация. Тут же понеслась выдача оружия - разбор автоматов.

     Я схватил свой и прокричал дежурному номер «1122». Затем быстро в «кубрик», отвязал  под кроватью вещевой мешок. Мигом скатился в подвал. ОЗК* и каску в руки. Бегом на улицу. Всю амуницию на себя, на ходу. Бегом по маршруту. Через пять минут тяжело, жарко. Вещмешок и автомат оттягивают плечи. Каска бьет по пояснице. Предрассветные сумерки. А вдруг не уложусь во время? Бегу по парковой зоне.

"Может оставить мешок с ОЗК под кустом? -сверлит мысль, -будет легче. Авось никто не увидит?"
 Быстро снимаю его и бросаю в кустарник.
 Стараюсь запомнить место. Бегу, стало легче. Всех своих «подопечных» оповестил. Бегом в роту. Заметно светлеет. К своим кустам. Мешка и ОЗК нет. Минута на поиски - нет. Прошибает пот. Бегом в роту. Перед ротой куцая шеренга уже прибежавших посыльных. Напротив ряд прибывших офицеров и прапорщиков. Командир части чего-то им доводит. У его ног стоит чей-то вещевой мешок и ОЗК. Может не мой?


- Товарищ майор, разрешите стать в строй?

Командир делает вид, что меня не замечает, хотя я стою перед ним. Приглядываюсь к биркам на амуниции, которая стоит у него возле левой ноги, ошибки нет. Вещевой мешок и ОЗК мои.

- И в то время, когда все военнослужащие срочной службы, честно и добросовестно... - вещает командир.

Но я дальше уже не слышу. Короткие волосы шевелятся на голове. Что теперь будет? Позор...

- Рядовой Озерянин! За недобросовестное отношение к исполнению... - шум в ушах..., - на первый раз объявляю вам выговор! Стать в строй. Старшина? Возьмите поведение солдата под свой контроль.

Я:
-Есть!
Сверкнули стальным блеском глаза на суровой морде лица прапорщика Сукинцова.

    Сердце мое ухнуло в малый таз.*

В 8.30 после завтрака, построение на развод. Находящихся в наряде, это мероприятие обычно не касается, но Дош, оскалив хорьковую мордочку, просычал мне:

- Озерянин, марш на развод!

Стою, ни живой, ни мертвый в строю.

- Рядовой Озерянин!

-Я!

- Выйти со строя на пять шагов!

Выхожу. Сукинцов кратко информирует присутствующих об утреннем событии. За нарушение уставных норм при приведении части в боевую готовность рядовому Озерянину, объявляю три наряда вне очереди!

- Есть три наряда вне очереди!

- Сегодняшний наряд не в зачет, после обеда готовишься, к заступлению в наряд!

- Есть!

- Стать в строй!
 На вдруг одеревеневших ногах занимаю свое место в строю. Наряд не в зачет, это значит,  что в 18°° нужно снова стоять в строю на разводе. Ну и... естественно, никакого времени на подготовку к наряду, то есть поспать хоть час мне уже никто не предоставит, я- штрафник, мне об этом даже не стоит заикаться.



     Дежурным по роте был назначен... сержант Шершнев. Его, оказывается, как моего непосредственного командира, так же решили ткнуть носом за мои грехи. Я тут же начал догадываться, чем его дежурство обернется для меня. Он уже пару раз «весело, с озорством» заглянул мне в глаза. Его взгляды были многообещающие. Вторым дневальным заступал рядовой Лимонов. На его щербатой харе светилась счастливо-сострадательная ухмылка.


     Сутки отстояли. Шершнев спал. Лимонов стоял на тумбочке до часа. Я убирал все, что необходимо в казарме и на территории. С 1°° до 6°° стоял я. С утра, и целый день, кроме перерывов на прием пищи, где всю черновую работу выполнял, естественно, я, и еще я убирал территорию. Пришло время сдавать наряд. Дежурным по роте заступал ... рядовой Лисович. В его глазах, как в тихих омутах, светилась ядовитая ненависть ко мне.

- Иди сюда, - просипел он мне. Подхожу.

- Как думаешь сдавать наряд?

- У меня все готово.

- Это тебе так кажется, салага. Пошли со мной.
 Он впереди, я за ним, спустились в подвал.
-Посмотри на потолок.
 Высота подвального потолка была примерно один метр девяносто сантиметров. Под потолком проходили десятки труб различного предназначения. Канализационные, теплотрасса, кабели и т.п.

- Подпрыгни, вцепись рукой за одну из труб, ладонью второй проведи по верхней поверхности соседней трубы - скомандовал он.
Выполняю команду, сверху обильно посыпалась пыль. Ее многолетний слой был толщиной в пару сантиметров. Она ждала меня здесь с сорок пятого года.


     - Твоя задача, оттереть все трубы от пыли, подмести,  намастичить и натереть до блеска пол в подвале. Когда закончишь, доложишь мне. Если мне понравится, возможно, что еще немного сегодня поспишь. Вопросы?

- А-а п-п-почему я должен здесь убирать, это ведь не входит в территорию для наряда?

- Будешь, задавать вопросы, пойдешь очки в туалете драить, зубной щеткой. Скажи спасибо, что я еще не послал тебя мыть лестницу до третьего этажа снизу вверх, как это делают такие, как ты в соседних частях. Ты понял? Че-пе, ходячее.
     После ужина, вечерней прогулки и вечерней поверки с отбоем, я пошел выполнять приказ. Набрал ведро теплой воды, взял тряпку, табурет и спустился в подвал. Освещение тусклое, полумрак. Глаза слипались, руки не сгибались, на душе тоска. Воду приходилось менять часто. Протирать пыль было относительно легко. Тяжелее было в одиночку толкать - таскать тяжелую наполненную танковыми траками натирку, так называемую "бабу". К двум часам ночи работа была сделана. Но в это время за углом на лестнице, я услышал какой-то разговор с хихиханьем. Замедлив работу,  прислушался.

- Ни в коем случае спать его не отпускай, придумай еще что-нибудь, пусть пашет, отправь убирать  туалет, спать отпустишь за полчаса до подъема.  Пьяным полушепотом наставлял Лисовича прапор Сукинцов.

- Конечно, конечно, да, так и сделаю, ты не волнуйся, он у меня службу узнает - заверял Лисович Сукинцова.


   Но что меня поразило больше всего, это то, что Лисович тоже был пьяным, и с прапорщиком разговаривал на равных, как закадычные друзья. Немного позже, я узнал, что они сдружились давно. Когда Сукинцов еще был «вольнягой»  -т.е. вольнонаемным сантехником. В свое время, видимо, бедолаге Лисовичу пришлось не один раз пошуровать тросом, пробивая, прочищая канализацию на пару с Сукинцовым. В очередной раз я понял, что отдыха не будет. Сукинцов уполз в свою нору на четвертом этаже. Лисович прошелся по подвалу, спустился в теплопункт. Там был бардак.

- А здесь я, что ли буду убирать? Ты что не понял? Я же приказывал весь подвал!

- Я не знал, что есть еще такое помещение, - попытался соврать я.

- Ну, так узнаешь, ты у меня здесь и подохнешь, сука! Когда здесь уберешь, возьми лезвие и отдраишь все очки в туалете! Понял?

-Да.

- Не да, а так точно. Понял?

- Так точно!

- Вперед!


     В теплопункте было жарко, морило в сон. Крутилась мысль поспать с полчаса прямо здесь на полу. Но я знал, что усну и просплю подъем, будет еще хуже. Нет, вперед, за работу. Теплопункт прибрал. Когда дошло дело до туалета, я согласился только протереть полы. Чем обычно и занимался наряд. От чистки унитазов категорически отказался. За что Лисович  пообещал сгноить меня в нарядах. И вообще убить при случае. Но что то у него потом не заладилось. И до драк, дело не дошло.

  Драить лезвием въевшийся слой ржавчины на унитазах, еще то занятие. Особенно когда из-за неровной поверхности эта гадость не отдирается. Плакался мне как -то Толик Максимчук, которому пришлось таки заняться этой "работой". Еще меньше такой унизительной работе способствует наличие фельдшерского диплома и высокое самомнение. Особенно когда задачу эту ставит тебе безграмотный, пьяный, санитар по штату и по рождению. В половине шестого утра, я нырнул под одеяло.



            



*маслодав-одна из кличек хлеборезов. Помимо нарезания хлеба,они еще и масло штампуют(делят на порции), специальным приспособлением.
*ОЗК-обще-защитный комплект(прорезиненный комплект защиты от оружия массового поражения).