8. Сейчас всё, наконец, прояснится

— Сейчас, наконец, всё прояснится! — в восторге хлопнул себя по бёдрам Ведун. — А Лихо Горькое нам обедню не испортит?
— Как только я появился в ваших краях— надменно произнёс Кощей Бессмертный, — это чучело только пятками засверкало. Одной Канителью меньше на белом свете стало.
«Что Василиса Прекрасная в Ваньке нашла, когда её любви такой мачо домогается? — задохнулась от восторга доченька Ведуна. — Уж я бы на её месте такого молодца накрепко к себе привязала».
— Где меч, где меч - кладенец?.. — беспомощно завертел головой царевич.
— Это не проблема, — успокоил его Кощей. — Бабуся, — произнёс он небрежно, — внеси оружие, от которого толку, честно говоря, не так уж много. Поверьте мне на слово.
В избу вошла Баба Яга, с трудом волоча за собой меч в расписных ножнах, и поднесла Ивану.
— Владей на здоровье, касатик.
Кощей неторопливо снял плащ, шляпу и уселся на лавку, сделав рукой приглашающий жест.
— Присядьте, господа, побеседуем. Кажется, так любил выражаться всесильный герцог и кардинал Ришелье.
— Так, — пискнула Василиса, — я читала.
— Чудесно. Прошу садиться! — неожиданно жёстко и повелительно произнёс Кощей.
Теперь это уж был не красавец Арамис. Перед присутствующими восседал, другого слова не подобрать, жёсткий, волевой, беспощадный к любому проявлению непослушания государь всея Руси - Пётр Первый.
— Побеседуем, — повторил он, улыбнулся и смягчил тон. — Полезай-ка, Ведун, в закрома за медком.
— Такой разговор должен происходить только под бургундское вино! У меня припасена бутылочка, — ужом юркнул в погреб Серафим Валерьянович .
Кощей Бессмертный приготовился было к повествованию, но Баба Яга остановила его.
— Погодь, касатик. Люди добрые, слушая твою историю, могут подумать, что ты бахвалишься. И толку от этого не будет. Давай-ка я, как любящая тебя  сестра, сама всё изложу. Коротко, по сути. А то начнёшь оборотами да реверансами французскими изгаляться. До завтрева не закончишь.
— Не возражаю, — кивнул Кощей. — Наполни бокалы, Ведун, мы послушаем. Со стороны всегда виднее.
Бабка пригубила из своей посудины.
— Во всех сказках, что народ складывал, а Александр Николаевич Афанасьев, прозываемый сказочником всея Руси, обрабатывал и издавал, братец мой, Кощеюшка разлюбезный, всегда негодяем выставлялся. А это не так. Сколько раз на Русь-матушку зло со всех щелей лезло, не сосчитать. А добром зла не одолеть. В трудную минуту во главе нашей державы всегда мой братец становился. Не любит он, когда на нашу державу супостаты лезут. Тогда на пути ему не становись.
— Это, каким же образом? — изумился Иван-царевич.
— Колдовским, естественно. Как хилый в стати да разуме правитель на Руси объявится, как до смуты, до разрушения основ государства дело доведёт, так Кощеюшка мой в какую-нибудь зверушку временщика обратит, а сам властителем на время обернётся. С Иваном Грозным он только перестарался. Люто бояр-захребетников, которые с мужика последнюю рубаху сдирали, ненавидел. Увлёкся казнями. Смута тогда, невиданная доселе, на Руси началась. Поляки ложного царя на престол возвели. Еле расхлебались. Пришлось Кощею раздваиваться. Сразу Мининым и Пожарским быть. Ох, и здоровья он на этом потерял!
— Бабуся, — недоверчиво поглядел на неё Ведун, — ты часом не загибаешь?
— Пальцы гни да не разгибай в мою сторону. Я дело говорю. Кто, по-твоему, нас от нечисти иноземной избавил, когда шведы с немцами на нас полезли?
—Александр Невский, — несмело вставила Василиса.
— Кощей это был в образе князя. Его опосля даже святым прозвали, — горделиво промолвила бабка.
— А Дмитрий Донской…— начал было Ведун, но Яга его перебила:
— Князем Донским братец был, не сумлевайтесь. Иначе татарва по сию пору нами владела бы. С Николаем Первым, который Крым профукал, накладка вышла, — с досадой произнесла она. — Братцу тогда ни до чего было. Василису Прекрасную уговаривал замуж за себя пойти. Все дела забросил, окаянный. Чего он к ней прилип, ума не приложу. По нему такие царевны-королевны сохли, сказать, не поверите.
— За Василисой он, по-моему, раньше приударять начал, — усомнился Ведун. — Лет эдак, не помню точно... но, по-моему, ещё до нашей эры.
— Нашей эры, вашей эры… учёным зовёшься, на машине по всем векам шастаешь, а не знаешь того, что все мы живём в одном временном измерении, — менторски произнесла ведьма. — Это людишки придумали такое понятие. А его, времени-то, вовсе нет. Угляди его, измерь, чем ни попадя? Шиш да кумыш получится. И нечего на свой хронометр поглядывать. Вечность со всех сторон! Иначе ты бы из своего задрипанного двадцать второго века к нам отродясь не попал.
— Хватит, сестрица, — подал голос Кощей. — Не до научных дискуссий сейчас. Суть изложила, переходи к делу.
— Перехожу, касатик, перехожу. Когда Николашка Второй от империи отказался, пришлось Кощею в немецкого калмыка обратиться. А потом в усатого грузина или осетина, кто ж его разберёт. Страну в кулак собрал. Иначе немчура нас бы подчистую извела.
— И кто ж ему такую власть безграничную предоставил? Господь бог, что ли? — ехидно спросил Ведун.
— Богов на нашей многострадальной земле всегда с избытком было, — со вздохом произнесла Баба Яга. — Начну перечислять, уши завянут. Христианского, чтоб хоть видимость порядка на земле была, иудеи придумали. Только порядка, как не было на земле, так и нет.
— Тебя, сестрица, не остановишь! — воскликнул Кощей. — Заканчивать эту говорильню надо. Гибнет Русь. Проморгал я, когда на престол Мишку Горбачёва возводили. В то время Иван в поход за моей смертью отправился. Я, как мог, его за нос водил, петлял, с пути сбивал. Даже байку пустил, что сломал он кончик моей иглы, что погиб я, в прах рассыпался, как в мультфильмах показывают. Был, правда, один фильм, «Там, на неведомых дорожках» называется. В нём актёр Александр Филиппенко, талантливо меня представлявший, говорил: Погодите, ребята, придёт моё время… 
Так режиссёра заставили этот кадр завершить жизнеутверждающим текстом царя слабодушного. Дескать, не придёт моё время никогда. Вот враги этим и воспользовались. Мишка Меченый под их дудку плясал. Потом… лучше не вспоминать, кого на трон посадили. Этот деятель американцам державу нашу по лёгкому сдал. Сейчас мне надо срочно в 1999 году оказаться. Иначе нашей страной Джоны и Мэри навечно будут править. Есть там один толковый лазутчик, что за неметчиной на их территории доглядывает. Я ему помогу. Любитель перед американскими президентами стелиться власть ему передаст, по моему наущению. Врагов российских этот лазутчик направо и налево мочить начнёт. Тем страну на краю удержит. А там, глядишь, встанет держава на ноги.
— А как же я с моей Василисой?! — подскочил чуть не до потолка царевич.
— Понимаешь, Иван, — смутился Кощей, — как говорится, лучше один раз увидеть, чем досужими домыслами пробавляться. Доставай, сестрица, из моей сумы блюдечко с яблочком наливным.
Достала Баба Яга блюдце, пустила по нему яблочко наливное, и предстала перед Иваном Василиса во всей своей красе. Только на него она ноль внимания. Сразу на Кощея напустилась. Где он такой-сякой шляется. Время к ночи, а его и близко не видать. Небось, опять с русалками, да ведьмочками амуры крутит, а жена пропадай в тоске…
Тут Иван сцапал яблочко с блюдца и схрумкал его за милую душу. И так у него на сердце пусто сделалось, так захотелось убраться к чёртовой матери на какой-нибудь необитаемый остров ото всех подальше…
— В этом я тебе помогу, Ваня, — с грустью произнёс Кощей. — Самому иногда хочется послать всё подальше и убраться к моей матушке. Но дела, дела, дела… — Он щёлкнул пальцами, и Ивана-царевича не стало, как и вовсе не бывало.
— А теперь, Ведун, заводи свою машину. Доставишь меня, куда надо. А то, неровён час, промахнусь в моих сапогах-скороходах. Прохудились они за последние пятьсот лет, что я с места на место шастаю. Починить некому. Перевелись по скороходам специалисты. Потом с дочкой в своё время возвращайся. И не бойся. Никаким Джонам и Мэри в твоей горнице больше вовек не бывать. Поднатужимся и уничтожим эту нечисть заморскую навсегда. Они на нас тысячу с гаком лет зубы точат. Но мы им зубки-то повыбьем. Дай срок.