Начало путча в Чили глазами Изабель Альенде

Фрагмент автобиографической повести Изабель Альенде "Паула ". Перевод с итальянского.

В этот незабываемый вторник я выехала из дома прямо в офис, как каждое утро, так же и муж, и предполагалось, что немного погодя и дети отправятся пешком в школу с сумками за плечами, поскольку мы не знали ещё, что уроки были приостановлены.

После нескольких сотен метров я  заметила, что улицы почти пустые, я увидела несколько растерянных женщин-домохозяек перед закрытой булочной и несколько рабочих, которые шли пешком с пакетами с обедом, потому что не ходили автобусы. Ездили только военные машины, посреди которых моя машина, разрисованная цветами и ангелочками, смотрелась смешно и нелепо.

Никто меня не остановил. У меня не было радио, чтобы слушать новости. Но даже если бы я его имела, то уже была введена цензура. Я подумала, а не поехать ли к дедушке: может быть, он знает, какого дьявола происходит, но не хотела волновать его так рано. Доехала до офиса с чувством, что я затерялась на страницах какой-нибудь из фантастических книг, которые мне нравились в детстве: город казался замороженным в каком-то катаклизме из другого мира. Нашла ворота офиса (издательского агентства - А.О.) закрытыми, через стёкла сторож мне сделал знак уходить.

- Может быть,  это какой-то военный переворот, - подумала я и решила поехать выпить кофе с бабушкой Хильдой,  поговорить с ней о происходящем.

В этот момент я услышала шум вертолётов и несколько времени спустя - самолётов, которые проходили над городом на очень низкой высоте.

Бабушка Хильда стояла около ворот своего дома и смотрела на улицу с растерянным видом; как только увидела меня, приближавшуюся на разрисованной машине,  которую знала хорошо, побежала навстречу с плохими новостями. Она боялась за своего мужа: он был профессором лицея, преподавателем французского языка, и вышел рано утром, чтобы отправиться на работу.  Она не знала больше о нём ничего. Мы выпили кофе с тостами, попытались дозвониться до него, но никто не ответил. Я поговорила со свекровью, которая ничего не подозревала, и  с детьми, которые спокойно играли. 

Ситуация мне не казалась тревожной, я подумала, что, может быть, провести утро в кухне с бабушкой Хильдой, но она была очень беспокойна: лицей её мужа находился прямо в центре, в нескольких кварталах от дворца Монеда, и из последних сообщений радио, которое ещё давало новости, она узнала, что эта зона была занята военными. Стреляли, стали убивать людей, говорили, что не нужно выходить на улицу, потому что можно наткнуться на шальную  пулю.

Мне позвонила одна подруга, жившая в центре, и сказала, что видны мёртвые, раненые и грузовик, полный арестованных.

- Кажется,  введен комендантский час, ты знаешь что-нибудь об этом? - бормотала бабушка Хильда.

Нет, я ничего не знала. Хоть её беспокойство казалось мне преувеличенным, я ведь ездила по улицам и никто меня не останавливал, я решила поехать на  поиски её мужа.

Сорок минут спустя, я припарковалась около лицея, вошла в  полуприкрытые ворота и не увидела никого: и двор, и аудитории были пустыми. Вышел старый сторож, шаркая ногами, и показал, где находится мой друг.

- Не может быть, это вооружённый переворот! - повторял старик.

В одной из аудиторий я  увидела профессора, который сидел  перед школьной доской, со стопкой бумаги на кафедре, с включённым радио и плакал, закрыв лицо руками.

- Слушайте, - сказал он.

Так я услышала последние слова президента Альенде. Потом мы поднялись на верхний этаж здания, откуда можно было видеть крышу дворца Монеда и ждали, не зная точно, чего, потому что больше не было никаких новостей, все радиостанции передавали только военные гимны.

Когда мы увидели самолёты, которые летели очень низко, услышали разрывы бомб  и увидели густой дым, поднимавшийся к небу, нам показалось, что мы застряли в каком-то плохом сне, мы не могли поверить, что осмелятся атаковать Монеда - сердце чилийской демократии.

- Что будет с Альенде? - спрашивал мой друг дрожащим голосом. -  Он не сдастся никогда.

И тогда мы поняли наконец, что произошла трагедия, и всю опасность, которую мы переживаем. Мы поприветствовали сторожа, который отказался покинуть свой пост, сели в мою машину, и я повезла моего друга к нему домой второстепенными улицами, чтобы избежать солдат.  Я не могу объяснить, каким образом мы добрались до его дома, как я затем проделала весь путь до моего дома, где в тревоге ждал муж, с детьми, счастливыми от неожиданных каникул.

А  после полудня мы узнали из телефонного звонка одного доверенного лица, что Сальвадор Альенде мёртв. 

Все линии были закрыты,  вся связь интернациональная была почти прервана, но я смогла дозвониться до моих родителей в Буэнос-Айрес, чтобы дать им эту страшную новость. Они ее уже знали, потому что цензура, которая была в Чили, не имела места в других странах.