Курская заря. Ч1. Г1. Переводчица

КУРСКАЯ ЗАРЯ. Повесть


Продолжение повестей: «Опаленные войной»; «Дороги не расскажут»; "Рубеж".
Книга 1. "Опаленные Войной" :       http://www.proza.ru/2016/06/25/1303
Книга 2. "Дороги не расскажут" :      http://www.proza.ru/2017/10/26/1789
Книга 3. "Рубеж"            :        http://proza.ru/2021/06/27/1318 


ПРОЛОГ.

            Полтора года немец грызет Советский Союз.
            Полтора года он, фашист, никак не может дойти до своего, нарисованного Гитлером, триумфа.
            Каждый день он думает: «Ну вот… и победа.» Каждый день немцу кажется, что вот-вот и сдастся ему Русский солдат.
            Думает, нет уверен, что сейчас, именно сейчас, будет убит последний защитник Великой Страны… и убивает он солдата… падает красноармеец в траву луговую… или на битый кирпич соседского дома, не выпуская винтовки из окоченелых рук, отдав силы… силы последние, волю непреклонную, Земле Родной… Стране Родной!
            От злобы своей, что Великий Русский воин не сдается, поворачивает фашист злобу свою на жителей не сдающейся страны, истребляет он население городов и селений советских, не только тех, кто не терпит ворога, всех встреченных, советских жителей расстреливает… вешает… закапывает живьем… жгёт безжалостно в их же собственных домах!!! Рассчитывая сломить Русскую волю… сломить Советского человека! А сопротивление растет, растет в гигантского великана, которого победить… нельзя! Невозможно!!!
            По-прежнему летит над головой фашиста красное «УРА», со всех сторон летит оно ему, врагу страшному, в уши, и только множится… множится… множится! Громче гремит над Русью «УРА», а за спиной павшего… встают другие бойцы. И счету им нет… Богатырям Русским, защитникам земель славянских.
            И не может сделать он очередной шаг по Русской земле… горит она под его сапогом, как горела и в 41м, и сто… и тыщу лет назад! И каждый новый шаг вязнет сильнее в обожжённой земле. И везде ворогу погибель пока не очистит Земля Русская себя от нечисти поганой, от дымов и пожарищ кровавых, чтобы снова воссияли нимбы святых православных на лоне чистого неба. Возрождая жизнь на земле. На земле будущего и старины глубокой.
            Фашист в 42м откусил у СССР территории больше… чем в 41м, и везде смерть, смерть… и смерть.
            Везде горе.
            Но зажаты триста тысяч оккупантов в разрушенном Сталинграде, где снег таял при новой беспощадной атаке. Сброшен фашистский штандарт с Эльбруса в самую глубокую пропасть Кавказа. Смотрит в небо шпиль Петропавловской крепости, разрезая пасмурное небо не сдавшегося Ленинграда. Застряли орды захватчиков в болотистых лесах Ржева, отскочив от Москвы, перемалывая в ужас смерти сотни тысяч солдат… и Русских… и Немецких… и всех других народов Европы, вставших под знамена «великой» Германии, для порабощения… уничтожения славян… и других народов великой Страны, сбрасывая Мир в тьму рабовладения… и голубой арийской крови, в мир костлявой непроглядной тьмы.
            А в тылу куется оружие, славное оружие… Поднялись заводы из пепла… поднялись и заработали заводы, нежно перенесенные людьми на восток, с оккупированных территорий. Это оружие прославит Русского Богатыря в будущие века.
            И не пустят войны Красной армии немца дальше.
            Разбужен медведь в берлоге. Не только стоны слышны теперь... слушайте теперь рев разбуженного зверя.
            Наступил год 1943й. Дальше… только к Победе!!!



Часть 1. Не пробитая скала.
Глава 1. Переводчица.

1. Надо в часть.

            Роза еще сильно хромала, но госпиталь ей надоел до жути. Кругом одни мужики… как и везде на войне, так - да не так, раненные – они ведь слабые… да и было их, девочек, на весь госпиталь всего трое.. а за ширмой уже мужики… кто без ноги, кто без руки… стоны, крики. Девушки, хоть и раненные, но красивые. Мужчинам интересно, без взглядов, разящих, не пройдешь… даже держась за стену, или спинки кроватей. Все так и норовят какую-то пакость сказать, считая ее чуть ли не комплиментом.
            …А в новый год, не смотря на костыли, всем хотелось танцевать, и какая разница – сколько в тебе силы, сколько у тебя… ног. Да хоть и совсем нет, танцевать все равно хотелось, пусть даже через слезы.
            Повседневная жизнь была не проста. Нужды женские справлять приходится по-особенному, среди медсестер и врачей, слава Богу это им разрешили. Уже через день стало очень тоскливо. Их штаб был всего в тридцати километрах от госпиталя, так уж получилось. Хорошо еще ее навещали. Иногда сослуживцы, девчата с которыми она уже три месяца, после возвращения с подпольной работы из немецкого тыла, работала в штабе, шифровала, распаковывала шифры, поддерживая связь с теми, кто был на той стороне. Начальство, нет-нет да и заглянет по пути мимо проезжая. Штаб родным стал, еще до Тацинской, до этого тяжелейшего рейда, с участниками которого связь утрачена, на сегодня, полностью, о чем она очень сожалела. Целый год она нет-нет, да вспоминала бравого капитана Васильева, и опять, точно так же с ним рассталась.
            При очередном посещении девчата сказали ей, что штаб вскоре должен перебазироваться на запад. Слишком далеко, за конец ноября и декабрь, отогнали наши фашистов, вот-вот тылы Красной армии должны начать подвигаться к фронту. Шеина не хотела терять связь с людьми, с которыми уже было съедено не мало соли, она очень захотела скорее выписаться и отбыть на обжитое место службы, чтобы не потерять родной штаб из виду, как опять потеряла Капитана.
            И чем больше ее пугало расставание с родным штабом, тем чаще Роза вспоминала Васильева, к чему бы это… и, конечно, иногда других ребят из группы, с которыми прошла на лыжах больше сотни километров по тылам врага, где зверствовал фашист, которых развезли в разные стороны, среди фронтовых госпиталей в чрезмерной усталости, когда вышли к своим. А она опять проспала капитана. Опять ровно, как и год назад, под Тарусой. «Ну да ладно. Главное, чтобы живой был.» - думала не первый раз радистка и переводчица лейтенант Шеина Роза.

            - …Доктор, ну какая разница, где у меня будет нога заживать. У меня ведь работа, не в бой ходить, я… я за рацией сижу… в штабе. Мне там даже чай другие приносить будут…  - очередной раз уговаривала лейтенант отмахивающегося от нее главного врача госпиталя, председателя комиссии по выписке, - я же с палочкой хожу, не на костылях.
            - У тебя воспаление еще может опять вернуться. У тебя же кость задета, как ты этого не понимаешь?
            - Да все будет в…
            - Смирно! Лейтенант.
            Шеина вскочила со стула.
            - Кругом! – Шеина, стараясь браво, но делая поворот нелепо, не по уставу сделала команду кругом. – Да аккуратней ты, бедовая… - сам чуть ей помогая руками, - в палату иди… и не береди ты свою рану. В течении ближайших пары недель не приходи, выписки не будет…
            Шеина сделала два нелепых шага… и остановилась.
            - Мои ближе к фронту выдвигаются… потерять я их боюсь, - сказала девушка, не поворачиваясь лицом к доктору, - потерять я их боюсь, товарищ военврач. Ну не побег же мне устраивать.
            Доктор молчал… были слышны его глубокие вздохи через нос:
            -  …Не дури девочка. Завтра на комиссию тебя вывезти не могу… - отрезал доктор, - Посмотрим, что будет на следующей неделе. – Доктор тут же опомнился. - …Но ничего не обещаю. Ни-че-го! Слышишь?..
            Лейтенант заулыбалась, держа палочку в руке, почти без хромоты, превозмогая боль, вышла из кабинета, стараясь не нарушать строевой шаг… но хромоту скрыть не удалось. А доктор прилег на кушетку за ширмой, сегодня ночью было три операции, может удастся пару часов вздремнцть.

            Через неделю, в кабине грузовичка, Роза ехала в сторону своего штаба. В ногах самодельная печка, но в кабине все равно холодно. Сейчас мороз слегка ослабел, солнце яркое, день светлый, радостно, скоро Роза встретится с девочками. В вещмешке фляжка спирта. Свои наркомовские она не принимала, вот ей и дали целую фляжку, вечером она будет очень к месту. Воспоминания о подругах фронтовых не отпускали с ее лица милую улыбку.

            Сегодня 25е января 1943 года, в Сталинграде массово сдаются в плен обмороженные замученные голодом, русским морозом, и их собственной войной, европейские душегубы, пришедшие в Сталинград, в середину европейской части СССР, фашистские варвары.


2. Особо важное задание.

            Двадцать восьмого декабря в штаб 5й гвардейской дивизии прибыли офицеры особого отдела 67й стрелковой дивизии с фельдъегерской охраной. Через полчаса офицер связи уже был на пороге штаба дивизионной артиллерийской разведки. Начальство арт разведки дивизии, по телефону уже оповестили о его прибытии. Офицера связи сразу проводили к начальнику артразведки.
            За столом тактических разработок начальника атртразведки сидела лейтенант Роза Шеина. Офицер связи, четко по уставу, щелкнул каблуками, молча прошел до майора Климова, начальника артиллерийской разведки 5й гвардейской, передал ему пакет. Майор уже знал, что в пакете, но неспеша распечатал и прочитал до последней точки.
            - Вы ведь в курсе, что здесь изложено? - обратился начальник разведки дивизии к посыльному.
            - Так точно, товарищ майор! - подбородок строго задрал вверх.
            - Когда надо отбыть?
            - Отбыть необходимо немедленно.
            Майор вздохнул, глянул на Шеину… та в свою очередь внимательно смотрела за офицерами, по-прежнему, сидя, что чуть удивило фельдъегеря связи, привыкшего к строгой субординации.
            - Товарищ лейтенант, вы поступаете в распоряжение старшего лейтенанта связи для выполнения особо важного задания. – Шеина встала, опираясь на трость.
            У фельдъегеря дернулись брови, он перевел взгляд на майора, поняв почему лейтенант сидела, когда старшие офицеры разговаривали. Более это его не смутило никаким образом.
            Сразу из кабинета они прошли к машине. Роза была готова к поездке, об отбытии ее предупредили заранее.
            Уже через полчаса Шеина вместе с офицером связи подъезжали к штабу 5й гвардейской дивизии. За все время пути они не перемолвились ни единым словом, лишь пару раз пересеклись взглядами, а через десяток минут пути Шеина закимарила, не смотря на тряску по неровной дороге.
            - Следуйте за мной, товарищ лейтенант, - сухо отчеканил фельдъегерь и прошел в штаб.
            Шеина сначала пыталась поспевать за ним, но неизбежно отставала:
            - Товарищ старший лейтенант, - просяще, окликнула его Роза, - я после ранения… можно помедленнее?
            Он сурово и холодно на нее взглянул, не останавливаясь, но пошел помедленнее, ничего не сказав.
            Штаб занимал не разрушенное двухэтажное здание, небольшого рабочего безымянного поселка. В нем было несколько двухэтажных домов, из которых уцелели только два, в одном из них расквартировался штаб 5й гвардейской дивизии. Они поднялись на второй этаж.
            - На совещание. – Коротко пояснил фельдъегерь лейтенанту, стоящему на карауле у двери в кабинет командующего 5й дивизии.
            Караульный кивнул и приоткрыл дверь.
            Первым вошел фельдъегерь. Он сделал шаг вперед и встал по стойке смирно… молча. Шеина встала за ним, дверь в кабинет медленно и аккуратно закрыл караульный.
            В большой комнате было сильно накурено, посередине стоял длинный, видимо составленный из нескольких, стол, на нем были расстелены карты… карты Сталинграда и позиционной дислокация северного крыла нашей группировки под Сталинградом, с противостоящим противником, видимо на текущий день. У входной двери сидели еще одна женщина в штацком, и не молодой лейтенант, видимо только с фронта, не глаженая форма, на лице щетина… да не третьего дня, очень усталый взгляд. Было понятно, что прямо из окопа.
            К фельдъегерю подошел капитан. Как можно тише:
            - По какому вопросу, товарищ старший лейтенант?
            - По приказу командующего, доставлен переводчик. – Кивком головы показал на Шеину.
            Капитан бросил на Розу оценивающий взгляд, обратив внимание на палочку, рукой показал ей в сторону стульев у стены, рядом с женщиной в штатском:
            - Присядьте. – почти шёпотом.
            Шеина сделала два шага в сторону к стулу, выйдя из-за спины фельдъегеря, и только тут увидела за столом двух немецких офицеров в германской военной форме. Форма была строгая… не новая, полевая. «Вот мы здесь зачем.» - сообразила Роза.
            - Свободен. – бросил капитан старлею, сопровождавшему Шеину. Опять оценивающе смотря на Розу, отошел в сторону, встал у окна. По-шпионски посмотрел на улицу, стал внимательно наблюдать за немцами.

            По началу Роза думала, что это допрос. Но уже после первой минуты наблюдения происходящего, после первых фраз вражеских офицеров, она отметила, что беседа более похожа на переговоры, на обсуждение вопросов, связанных с пленными солдатами и офицерами, на обсуждение вопроса… капитуляции 6й армии Вермахта, насмерть зажатой в Сталинграде. У Розы по телу пробежали мурашки, она невольно улыбнулась. «Капитуляция!.. фашисты сдаются… Господи, какое счастье! Неужели мы победили!» - она почувствовала накатывающие к глазам слезы, ком к горлу… ей хотелось кричать «Ура». Но глаза остались сухи, хоть и дрогнули секундой губы, лицо осталось каменным.

            Роза слушала немецкую речь:
            «…Wir fordern die Einhaltung der Genfer Konvention gegen;ber gefangenen deutschen Soldaten und Offizieren…» (…Мы требуем соблюдения женевской конвенции по отношению к пленным немецким солдатам и офицерам…)
            На что им советское командование отвечали:
            - …В Советском Союзе к военнопленным всегда относились согласно международным требованиям…

            «Wir k;nnen nicht an den Verhandlungen ;ber die Kapitulation der 6. Armee teilnehmen. Wir haben keine Befugnisse dazu» (…Мы не можем участвовать в переговорах по капитуляции группировки 6й армии. Не имеем на это полномочий.)
            - Вы можете спасти жизни сотен… тысяч солдат…
            “…Wir haben kein Recht, Wehrmachtssoldaten zu ;berreden, Waffen niederzulegen… Vor allem in der Gefangenschaft des Feindes…» (…Мы не имеем права уговаривать солдат Вермахта сложить оружие… Тем более находясь в плену у врага…)
            - Сейчас самый главный ваш враг – это смерть. Вы должны понимать, не сдающиеся части и подразделения Вермахта все равно будут уничтожены. Необходимо сдаться… или придется погибнуть. Другого варианта у вас не будет. Сейчас это уже совершено очевидно.
            Немецкие офицеры на это опускали глаза и молчали. Безвыходность положения 6й армии Вермахта была совершенно очевидна, внутреннего кольца уже не было, группировка была рассечена на части, внешнее кольцо откатывалось ближе к Ростову на юго-западе, и успешно развивалось наступление на Ворошиловград (ныне Луганск) на севере крыла Сталинградского сражения.
            
            Приблизительно минут через десять капитан подошел ближе к трем сидящим около входа переводчикам и жестом предложил им выйти.
            В приемной он дал некие распоряжения адъютанту, затем, посмотрев на них:
            - Следуйте за мной. – сам пошел по коридору.
            Роза двигалась последней, стараясь не отставать.
            Уже в кабинете, не предлагая им сесть:
            - Надеюсь понимаете, что все, что здесь увидели и услышали, является государственной тайной и не подлежит разглашению ни в каком виде, ни при каких ситуациях.
            Небольшая заминка.
            - Так точно, товарищ капитан! – первой ответила Шеина.
            - Так точно… - не молодой лейтенант, не громко, но внятно.
            - Да, да, конечно – растерянно промолвила женщина. Было видно, что она чувствует себя не в своей тарелке, она была совершенно гражданским человеком.
            Капитан сел за письменный стол:
            - Вы, дамы… присядьте. – капитан открыл одну из трех папок.
            Не бритый уставший лейтенант остался стоять. Его сутулость как будто усилилась.
            - Так кем вы э-ээ, - он глянул на титул папки, - Антон Александрович, работали до войны? – сказал капитан не громко, но внятно и, будто бы заискивающе.
            Лейтенант переступил с ноги на ногу, глубоко опустил подбородок, далее медленно:
            - Там же… - пауза, - написано… я сидел… по 58й. В декабре 41го под Волоколамском вступил в бой штрафником. Искупил кровью. С тех пор воюю. Награжден… В августе под Гжатском получил лейтенанта… ротного убило, в бою заменил его, больше не кому было. Ранения. Потом узнали, что я хорошо знаю немецкий. – Образовалась короткая тишина. - Ты бы меня отправил обратно в батальон, капитан, а…
             Капитан молча перебирал взглядом листы дела лейтенанта, лицо сосредоточено, ответил не сразу:
             - А почему сразу так, «отправил бы… обратно». Ты ведь сюда не в бирюльки приехал играть… - пауза. – Приехал… - закрыл папку, - выполнять особо важное поручение… ставки! – он приподнял и опустил брови.
            Аккуратно завязал лямки папки. Отложил на угол стола.
            - Мы все сейчас на войне. – Пауза. Встал. Роза тоже встала по стойке смирно. – И находимся там, где прикажет Родина… партия.
            - Я беспартийный.
            - Давно ли?..
            Не бритый не по-доброму посмотрел на особиста:
            - С тридцать восьмого. – Сказал очень четко и громко.
            Особист ответил ему таким же не добрым взглядом. Повел губами, высоко поднял подбородок, не отрывая глаз от лейтенанта:
            - Уже знаю, прочитал в деле… Классовая борьба не бывает доброй. – Подвинул стул. – А воюешь ты геройски.
            Он повернулся к окну, стал смотреть на улицу, как будто все главное сейчас происходило там, хотя разговор был не закончен. Пауза уже длилась не менее, чем минуту. Она была длинная по воле капитана особого отдела 67 стрелковой дивизии, пауза была тяжёлой, неприятной, но никто не продолжал разговора. Капитан особого отдела ждал новых фраз ерничества со стороны полевого офицера, это было очевидно… Тот молчал. Продолжения особист так и не дождался:
            - …Вас, лейтенант Шеина, мне рекомендовали не только как хорошего переводчика… - он стал говорить ни с того, ни с сего, будто уже давно разговаривает с Розой, продолжая смотреть на улицу, словно не было в кабинете небритого старлея, - но и как очень опытного разведчика. Послужной список… - он сжал губы, изображая удивление, - солидный… удивляет. И разведка… и подпольная работа, оперативная работа, радистка…  Солидно. Очень серьезный опыт. Да еще с хорошим немецким.
            Замолчал. Не спеша сел, задумался:
            - Скажите, а капитан Артем Емельянович Шеин вам никем не приходится? В деле об этом ничего не сказано.
            Роза была удивлена вопросу, но воспоминания о муже уже не вызывали у нее нервный спазм, ведь с тех пор прошла… целая война:
            - Он был моим мужем, товарищ капитан.
            Капитан плотно сжал губы и опустил взгляд:
            - Достойный был офицер, служил с ним в начале войны. Кстати, я был с ним за день до его гибели.
            Особист встал, стал делать медленные короткие шаги, выходя из-за стола.
            - Удивлен встрече. Соболезную. - Он вышел из-за стола, подошел к Розе, эмоционально пожал ей руку. – при случае могу рассказать про вашего мужа, что знаю.
            Роза, чуть повернула голову, опустив взгляд, глубоко вздохнув:
            - …Из-за войны… эта давняя рана, столько всего видеть пришлось. Сейчас я не готова выслушать Ваш рассказ, товарищ капитан. Мне трудно возвращаться к тому времени. Вот фашиста одолеем… все вспомним, – Резко посмотрела в глаза офицера.
            - Понимаю… Понимаю. – С небольшой заминкой.
            Чуть задержавшись напротив Розы, пять отошел к столу, какое-то время вновь внимательно смотрел в окно, будто наблюдая там что-то интересное, важное.
            - Итак забираю вас двоих… Шеину и вас лейтенант. Вы поступаете в мое распоряжение до окончания операции. Вас оставлю в штабе пятой дивизии. – Посмотрел он на гражданскую женщину. Затем обратился к уставшему лейтенанту, чуть скривив лицо, - …и приведи себя в порядок. Теперь ты будешь представлять лицо Красной Армии. Задачи обозначу позже.
            В комнату вошел все тот же офицер связи с которым Шеина приехала в штаб дивизии, как будто все это время стоял за дверью и ждал команды.
            - Идете с ним, он вам поможет оформить все необходимое. И, минуточку… вы, товарищ лейтенант Шмидт, после окончания формальностей, вернитесь ко мне. Мне с вам придется еще продолжить разговор.

            Через три часа, после соблюдения военных формальностей, протоколов секретности, специальных инструктажей, постанови на довольствие, получения сухпайка и… плотного обеда, они ехали на тентованном виллисе в сторону Сталинграда в сопровождении отделения охраны. Как ни странно, рядом с Розой сидел не молчаливый лейтенант… а молчаливый капитан Шмидт.
            Когда Шеина садилась в машину, она сразу обратила внимание на погоны выбритого, но узнаваемого мужчины средних лет.
            - Как интересно, за три часа вы стали капитаном. – тихо, но, чтобы попутчик слышал, промолвила Роза.
            Улыбнулась на его взгляд.
            Тот тоже ответил улыбкой, но подозрительной и сухой.
            - Довоенной звание вернули. – пояснил Шмидт. - Mein Gro;vater war auch Kapit;n... die Wahrheit in der Marine (Мой дед тоже был капитаном... правда на флоте). – опять сухо промолвил новоиспеченный капитан на чистом немецком языке.
            - Das sind unsere Jahre, Genosse Captain... noch m;ssen das Schwarze Meer und die Ostsee befreit werden. Du schaust und musst schwimmen. (Какие наши годы, товарищ капитан... еще придется Черное море и Балтику освобождать. Глядишь и поплавать придется.¬)
            Говорить капитан Шмидт ничего не стал. Но про себя отметил, что лейтенант Шеина немецкий знает неплохо, хотя говорит с большим акцентом… как прибалт.
            Через пару минут Роза будто опомнившись:
            - Но в 1905м восстание на "Очакове" возглавил лейтенант Шмидт... Он Вам не родственник?
            Роза с изумлением смотрела на попутчика.
            - Однофамилец. - скромно промолвил Антон и отвернулся в окно автомобиля, всем своим видом показывая окончание беседы.

            Уже темнело. К концу подходил короткий день 28 января 1943 года. Не пришлось Розе долго радоваться, возвращению к привычной работе и обстановке, она ехала с незнакомыми людьми в незнакомое место, выполнять еще не известное ей задание… собственно в разведке так бывает часто.
            Невольно, особист разбередил воспоминания о погибшем в октябре 1941го Артеме. Молодые поженились не за долго до войны. Артем все время куда ни будь ездил… командировки… командировки. Не успели они еще создать настоящую семью… а война уже была на пороге. Не успели оглянуться вокруг, в дымах начавшихся сражений… а Артем уже погиб, хоть и служил в особом отделе. Но когда штаб был окружен, все командиры штаба, во главе с дивизионным комиссаром, в том числе офицеры и особого отдела, оказались в окопе… своим примером останавливали бегущих в панике. До последнего… пока не погибли все. «и все-таки попрошу, чтобы он рассказал мне об Артеме. Я ведь не знаю как он погиб. Пусть расскажет, когда приедем.» Она повернула голову, посмотрела на выбритого лейтенанта… не лейтенанта - капитана. «58я. Как быстро стало понятно, что он не враг… Странно. Очень странно»: Роза удивлялась такому моментальному, за три часа, росту звания.
            Шмидт не казался молодым человеком, на взгляд ему было за тридцать. Глаза были впалые и какие-то уставшие от жизни. Видно было, что он ни с кем не хотел разговаривать. Она опять переключилась в себя. Опять в сознании всплыла солнечная весна сорок первого.
            Воспоминания никак не давали Розе уснуть. Но машина все ехала и ехала вперед. В конце концов молодая женщина провалилась в тяжелую полудрему, в которой Артем по-прежнему находился рядом. Но он не звал ее за собой. Они просто смотрели друг на друга… Артем как будто опять стал таким родным, давно они не были… так близки.
            В Сталинград, точнее в штаб Воронежского фронта, в состав фронта входила 64я армия, в подчинении армии 38я стрелковая бригада, в свою очередь 67я стрелковая дивизия входила в состав 38й, на место они должны прибыть завтра к вечеру 29 января 1943го года.


Продолжение:           http://proza.ru/2021/10/30/1379
            

17.09.21
Олег Русаков
г. Бежецк