Дьякон

    Все на нашем приходе называли его отец Сергий. Имея своим небесным покровителем Сергия Радонежского, наш дьякон даже внешне походил на него – такой же сухонький, седовласый, слегка согбенный. Единственное, что, в отличие от своего святого тёзки, брат наш Сергий был несколько строже, а в отдельных случаях даже суровый. Шалить при нём не решались даже отпетые карапузы, а что касается неофитов, то одного лишь огненного взгляда было достаточно, чтобы тут же и надолго унять их непослушную прыть. Он никогда не читал нотаций, не висел на ушах с неограниченным списком замечаний и требований, просто смотрел на тебя, на худой конец произносил трёх-четырёхсловесные фразы, и тебе сразу всё ставало ясно. Была, одним словом, в нём какая-то сила, заставлявшая без всяких разглагольствований прислушиваться к его подчас полу-взгляду.    

    Очень часто его так и называли – отец Сергий, хотя дьяконом ставать он даже не собирался, просто люди путали его неизменный черный стихарь с рясой, да и внешность была уж слишком несветская. Вначале он со своей привычной строгостью одёргивал такое несмышленое дамское сословие, только куда там! – раз бабе взбредёт что в голову – топором не вырубишь. Так и повелось – отец Сергий, да отец дьякон, либо просто – Дьякон, до того дошло, что и батюшка его так в шутку называл.

    А был любимый наш брат Сергий обыкновенным пономарём, причём делал всё настолько чинно, неспешно и благоговейно, что нечего было сомневаться, отчего к нему так основательно приклеилось это прозвище. Он с такой торжественной медлительностью подавал отцу Александру кадило, что оно словно на какую-то секунду зависало в воздухе, как бы в уважении к особому моменту богослужения. Если наступали длительные великопостные службы, только он один знал, когда надо становиться на колени, и если видел, что за ним не последовали, делал краткий взмах рукой, и тут же весь приход бухал на колени. А уж когда собирались в трапезной, молился перед и после вкушения пищи только он, и только он задавал темы наших неспешных бесед, причём, если кому-то случалось перебить, и не обязательно его, Дьякон тут же выставлял указательный палец, бросал на тебя своё огнезрачное копьё, и протяжно басил: «Слушай сюда!»

    Авторитет у него был непререкаем, и батюшка с течением времени предлагал ему принять теперь уже по-настоящему дьяконский сан, но раб Божий Сергий отказывался, куда, мол, мне на седьмом десятке вписываться в дьяконское сословие. Так и служил с «дьяконскими полномочиями» без дьяконского сана.

    На службы приезжал на стареньком «Салюте» в неизменном тёмно-коричневом картузе. Ещё, бывало, любил похвастать, что подарили его ему в предраспадном 1990 году, шутил, что этот чудный кемпель – немой очевидец слома эпох, и очень мечтает дожить до его 50-летия. 25 отметил, ещё бы столько же дотянуть, а там можно и к праотцам. И чего держался за этот старомодный парашют на голове (от частого употребления картуз этот несколько удлинился), уж только одному ему и было ведомо.

    Да что я всё в прошедшем времени! Жив наш дорогой отец дьякон, да и не просто жив, а, вспоминая известного персонажа мятежного прошлого, «живее всех живых», ну, в том смысле, что выглядит и чувствует себя в неполных семьдесят пять молодцом. Такой же сухонький, подтянутый, такие же сверкающие зарницы в глазах, а недавно вот «москвичом» обзавёлся. Уж где достал этот раритет – так и не раскололся, сказал только, что картуз его в сравнении с этим чудом советского автопрома – сущий младенец. С той поры так и знаешь: загрохотало где-то за окном – отец наш дьякон в храм направляется, эта грохочущая колесница для нас отныне заместо колокольного звона. Только раскат пошел – всё, одевайся, обувайся, расчёской перед зеркалом раз-другой проведи – и на выход.

    Ну а оставшуюся двадцатку эту до юбилея уж как-то натянем, Бог даст – смилуется, ещё о сотне помечтаем.         
 

    23 марта 2020 года