Подарки судьбы. О друзьях-товарищах. Зигельбойм

Очерк 4. Судьба играет с человеком, а человек играет в дурака

Коллаж автора. Фото 1: Семён Наумович Зигельбойм 1966г. Фрагмент из фото выпуска инженеров механиков факультета МТД (механическая технология древесины); Фото 2: встреча бывших студентов через 20 лет. С.Н. Зигельбойм в центре, автор – крайний справа во втором ряду снизу, 1986г; Фото 3: автор за работой, 1985г; Фото 4: автору 50 лет, вечеринка в лаборатории лестеха по поводу юбилея. Слева направо: супруга автора Гарина Лариса Георгиевна (врач); следующий – автор (доцент кафедры МТД); следующий – С.Н. Зигельбойм (доцент кафедры МТД, декан факультета)


                Косая выкосила луг
                Моих родных и старших близких.
                Друзей разорван старый круг.
                Здоровье чаще предъявляет иски.
               
                (http://proza.ru/2012/01/29/2108)

Предисловие: В старости друзей только  теряют, находят редко, и это большая удача. Мне повезло. Я нашёл друзей на сайте Проза.ру. С некоторыми встречался, с иными состою в переписке. В жизни это огромная поддержка. Открыл новый сборник на  странице и написал три очерка о своих друзьях – коллегах по сайту: http://proza.ru/2020/03/05/356;  http://proza.ru/2020/03/08/978;    http://proza.ru/2020/03/16/1820 и думаю продолжить по мере сил, а нынче вспомнил о друге, с которым работал бок о бок много лет. Сейчас мы потеряли связь. Возможно, он случайно прочтёт мой очерк и откликнется. Чего только в жизни не случается!
               

                Был у меня друг… Вернее есть, но он чёрт-те где! В Нью-Йорке, где-то в Бруклине.
                - Как его туда занесло? – спросите вы.
                А попал он туда «не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены», как говаривал отец Фёдор в романе «12 стульев» И.Ильфа и Е.Петрова.

                Оканчивая институт в далёком 1966 году, я сблизился с молодым преподавателем, который вёл у нас в Лестехе дисциплину «Защитно-декоративные покрытия». Понятнее для читателя: отделка  деталей мебели. Лаки, краски, шпатлёвки, порозаполнители, их характеристики, технология нанесения и пр.
                Зигельбойм Семён Нахимович (в институте его называли Наумовичем) был старше меня всего на четыре года. Он увлёк меня научной работой на последнем курсе института, подключив к своей теме.
                Умный, с темпераментом холерика, он отдавался делу со страстью, которая мне очень импонировала – сам такой.                По прошествии лет, когда я руководил технической службой   Ростовской мебельной фирмы, мы подружились: он часто приезжал в служебные командировки, заключив не без моей помощи хозяйственный договор с нами. А после моего возвращения в альма-матер в качестве доцента кафедры, наша дружба окрепла.

                Чего ему не хватало в Воронеже? Да всего хватало. Доцент, декан факультета, писал докторскую, опубликовал несколько книг*, построил в кооперативе трёхкомнатную квартиру с двумя балконами на пятом этаже, купил небольшую дачку на дальних садах, но дочка вышла замуж и с подачи супруги уехала на ПМЖ в страну обетованную. Для меня это стало полной неожиданностью. Его дочь и зять учились у меня  на курсе, я руководил их дипломным проектированием. Оба умные, красивые… Отличники. Я спросил Семёна, зачем их понесло в кибуцы эти, но он только махнул рукой – переживал.

                Жена Семёна Рахиль, «в миру» Рая, на овечку никак не походила (на древнееврейском Рахиль - овечка). Не скажу, что Семён был подкаблучником – уж больно взрывной для этого, но кто в семье главный – сомнения не возникало. Жутко деятельная, Рая возглавляла или занимала, точно не знаю, какую-то высокую должность в еврейской религиозной общине города. Семён как-то в разговоре упоминал американское еврейское общество Джойнт, которое поддерживало еврейские семьи. Она всегда была при деле, а нам с Семёном и своих забот хватало.
                Мы были увлечены наукой и учебной работой. Семён заканчивал докторскую диссертацию, которую мы часто обсуждали вдвоём. Её истоки уходили в мою прежнюю работу на производстве. Семён конструировал приборы для измерения толщины и прочности лакокрасочных покрытий и др. А я изобретал испытательную машину для определения прочности клеевых соединений тонких облицовочных материалов. Семён был сильнее в теоретических расчётах и помогал мне сформулировать математическую модель процесса.
                Это не значит, что мы были увлечены только одной работой. Были как все. Обсуждали, шутили, выпивали…

                Однажды Семён зашёл ко мне на экзамен по внутризаводскому транспорту. Экзамен уже завершался. У стола «парилась» последняя жертва знаний. Семён вальяжно присел рядом:
                - Ты что мучаешь девчонку? Посмотри, какая хорошенькая, - шутливо бросил он мне, - поставь ей пятёрку!
                Я тут же вывел ей "отлично", и обалдевшая двоечница пулей выскочила из лаборатории, споткнувшись на пороге,  чуть не расквасила нос об косяк от неожиданно привалившего счастья.

                - Ты чё, сдурел? – растерянно спросил Семён, - я ж пошутил…
                - Какие шутки? – ответил я ёрничая, - сам декан приказал! Не могу ослушаться!
                Семён недоумённо посмотрел на меня и растерянно почесал курчавый затылок.

                Как-то раз, находясь вместе в командировке в Москве вечером в четырёхместном номере гостиницы, выпивали и играли в подкидного дурака допоздна, а утром, проснувшись спозаранок  (со времён работы на производстве привык вставать в шесть утра и никак не мог отделаться от этой ненужной сейчас и нелепой привычки), раздумывал – что бы такое-эдакое «устроить» Семёну за его храп. Тот выводил такие рулады, что его пожилой сосед на кровати напротив каждый час вскакивал и в тоске подвывал: - «Мама моя дорогая»!
                Семён просил разбудить его в семь.  Он должен был улетать первым рейсом. Брюки Семёна свалились со спинки стула на пол, и меня осенило: решил подшутить над другом. Вспомнил студенческие проделки, взял иголку с ниткой и зашил штанины брюк, а потом растолкал Семёна. Тот в трусах помчался умываться. Потом сел на кровать и начал натягивать штаны. Кряхтел, потел, но ноги в штанины не лезли. Тогда он вскочил с кровати и упал, с грохотом опрокинув стул.

                Уже по хохоту понял, что над ним подшутили, и костеря меня вдоль и поперёк, стал распарывать нитки кухонным ножом.
                Нам с Семёном приходилось работать и по одной теме. В середине восьмидесятых он заключил хозяйственный договор с Белорусским министерством лесной и деревообрабатывающей промышленности по разработке технологии облицовывания тонкими древесными материалами и плёнками мебельных элементов с разными основами. Работал я по этой теме  целый год, писал отчёт и думал, что защищать его в Минск поедет Зигельбойм, но пришлось мне и завершать и защищать начатую совместно тему. Это только один пример -  мы много вместе работали, что ещё больше сблизило нас.

                Зачем Зигельбойму была нужна дача – непонятно. Располагалась она на окраине города, и добраться туда можно было на трёх видах городского транспорта - автомобиля у Семёна не имелось и не хотелось иметь. Пару раз я ездил туда на своих Жигулях по его просьбе.
                Несчастные шесть соток, огороженные падающим забором, заросли травой по пояс, из которой сиротливо торчало несколько яблонь и пара кустарников с колючками.
                От бывшего хозяина Семёну достался  небольшой деревянный домик, дверь которого он закрывал на гвоздик, а в единственной комнате, кроме лежака и сколоченного из досок стола, ничего не было. Зато на столе стояли два гранёных стакана.
                Как-то я спросил, зачем ему дача, на что Семён передёрнул плечами:
                - Да так… Досталась по недоразумению. Рая побывала разок и сказала, что ноги её тут не будет, а я, - он растерянно почесал голову, - с тобой вот!

                И вдруг, ни с того, ни с сего – в Америку! Это случилось в конце девяностых, точно не помню. Я узнал об этом поздно, когда Зигельбоймы уже продали квартиру. Помог собирать вещи. Семён всё это время был в жуткой растерянности. На мои вопросы отвечал односложно: «Рая»! - И горестно махал рукой.
                Настало время отъезда. Я поехал провожать на вокзал. Они уезжали в Москву, а оттуда самолётом.
                Семён стоял в тамбуре вагона за спиной жены и всё время протирал платком стёкла очков. Вид у него был жалкий, а Рая на мой немой вопрос зло бросила:
                - Наконец-то я ничего этого не увижу, - рукой обвела вокруг, - пропади эта совдепия пропадом!
                Что ей плохого совдепия сделала? Выучила, выкормила… Семёна было жалко, он явно не хотел ничего менять в своей жизни.

                Прошёл год, и пришла открытка с видом Нью-Йорка, в ней Семён сообщал, что они устроились. Получили статус беженцев и скоро получат квартиру. В конце приписал:
                - На открытке Нью-Йорк, Бруклин - глаза бы на него не глядели.

                И вдруг в конце двухтысячных, точно не помню, звонок.
Семён в Воронеже! Помчался к нему. Обнялись, и ко мне, на дачу!
                Выглядел он неплохо, но синяки под грустными глазами вызвали беспокойство.
                На мой вопрос Семён ответил, что недавно перенёс такую же, как у меня, операцию на кишечнике и сделали её совершенно бесплатно! «Это там вопрос не простой» - сказал он с удовлетворением.
                Рассказал, что устроились они хорошо. Стараниями Раи им, как беженцам дали квартиру. Он подробно объяснял, где, на каком этаже, куда выходят окна, но у меня сейчас всё это уже «вылетело» из головы, а осталось то, что Семён с восторгом рассказывал, что неподалёку устроено огороженное место, куда жители района выносят ненужные вещи! Он всю квартиру обставил этими выброшенными  вещами: и телевизор, и мебель…  Даже велосипед! Я, правда, не совсем понял, почему именно велосипед вызывал такой восторг у него. У меня на даче три велосипеда (два от внучек и один жены) ржавеют без дела… Был и четвёртый, мой, слава Богу сын забрал. А на помойки и у нас выбрасывают ненужное. Пару лет назад я вполне приличное кресло подобрал, отвёз на дачу – сижу на нём под навесом на улице. Правда, телевизоров цветных не видел, врать не буду - только чёрно-белые! Отстаём мы по качеству помоек!

                Но главное, в чём ему повезло в Америке, так это с работой. Он устроился столяром (!) в маленькую мастерскую, где изготавливают деревянные линейки:
                - Знаешь, - с энтузиазмом рассказывал он, - я изобрёл много разной оснастки и приспособлений, и меня, несмотря на возраст, там ценят и уважают!
                На вопрос, кому там нужны деревянные линейки, ответил, что линейки очень качественные, их сбыт в тех количествах, которые они производят, обеспечен, что показалось мне достаточно странным, но я промолчал. Достижения, надо сказать,  не впечатлили, но, в конце концов, у «нас собой было», и потихоньку потекли воспоминания.
                Приехал он по делам. Надо было решить с пенсией, какими-то документами и пр. – я особенно не вникал.
                Конечно, меня интересовало, как устроена жизнь эмигрантов.
                Семён рассказал, что эмигрантов тьма: только за последние десять лет приехало более четырнадцати миллионов, но треть живёт нелегально. Въехали-то они легально, но не выехали. Зигельбойму повезло, что у них с женой  статус беженцев: имеют разные льготы, которые меня особенно не интересовали – у самого есть все льготы, которые только есть в стране.
                А устраиваются, - пояснил Семён, -  все по-разному. Кто-то доволен, другие не очень… Есть такие, кто хотел бы вернуться, да не может…
                Встретил Семён одного коллегу по институту на Брайтон-Бич, уехавшего ещё в конце восьмидесятых – он рассказал о бедственном положении бывшего декана мехфака Галинкина, который проживал тоже в Бруклине. Его в девяностые вытащили в Америку дети. Они успешные, работают, но отец так и не нашёл себя. Язык не выучил, сидит у окна в квартире сына и воет. Они на работе целый день, а он воет.
                - Что значит, воет? – спросил я недоумевая.
                - Да то и значит, воет, натурально, причитает, - ответил Зигельбойм, - типа «чего я тут забыл! Хочу в Воронеж! У-у-у, а-а-а и т.д.  Плачет. Но сам не видел. За что купил, как говорят. Да, наверное, его и в живых-то уж нет. Годков ему и тогда, когда уезжал, много было.

                Наутро я отвёз Семёна в город. Простились. Я написал ему и… Тишина. Прошло с момента встречи много лет.
                Вот написал о друге и вспомнил его опубликованные работы, о которых упомянул в начале рассказа:
 
*Перечень основных трудов С.Н. Зигельбойма (известные мне):

- Сущность и социальные последствия научно-технической революции. Учеб. пособие, Воронеж, 1974г.

- Кухонная мебель. М: Лесная промышленность. 240 стр. ил. 1078г.

- Термопластичные клеи в производстве мебели. Уч. пособие. Воронеж: ВПИ, 103стр. 1978г.

- Технология защитно-декоративных покрытий древесины и древесных материалов в производстве мебели, Учебное пособие, 60стр, Воронеж: ВПИ,1985г.

- Отделочные и монтажные работы в производстве мебели.  М.: Лесн. пром-сть, 1989. - 210с.

-  Синтетические облицовочные материалы в производстве мебели. Учеб. Пособие. Воронеж : ВПИ, 1991. - 51 с.

- Основы научных исследований, лабораторный практикум, Воронежский лесотехнический институт Воронеж: ВПИ, 1992г. 58стр. ISBN 5-230-03894-2

- Научные исследования в деревообработке: Учеб. пособие  Воронеж : ВЛТИ, 1994. - 112 с.

И много других, менее объёмных, числом около сотни.

Послесловие:

Так я и потерял друга, единомышленника. Не моё это дело лезть в чужую жизнь, тем более сыпать соль на раны. Что бы я сделал на его месте? Не знаю. Я живу по пословице: «От добра добра не ищут»; «Где родился – там и пригодился». Есть и более архаичная: «Ладно уселся, так сиди», и уж совсем современная: «Работает – не трогай»!
Психология изучает разные вопросы, в том числе и «Психологию успеха». «Успех в жизни человека, - утверждает она, - зависит от правильно принятого решения. Правильно принятое решение зависит от опыта. А опыт зависит от неправильно принятого решения». Вот, поди  и разберись!

Очень благодарен моему другу Владимиру Теняеву – он, не считаясь со временем «рихтует» мою писанину. Вот о нём как напишу – так напишу!