Игра в кальмара

      Когда мне посоветовали посмотреть очень популярный в мире южнокорейский сериал «Игра в кальмара», я долго сопротивлялась – мол, сериалы не смотрю, а тут мало того, что южнокорейский, так ещё и с избитым сюжетом. Сколько было уже снято фильмов о поведении людей, поставленных на грань, а то и за грань человеческого, о том, как проявляет себя человеческая психология в экстремальных обстоятельствах  выживания в борьбе с себе подобными?! Я и «Голодные игры» то не смотрела, а тут, несомненно, будет вариация на их тему. Кстати, я не ошиблась - так оно и оказалось. Игры, как жестокое развлекательное шоу, с непременным Ведущим, - всё это составляющие сюжета и «Игры в кальмара».
        Но в конечном итоге я сдалась. Смотрела сериал в два захода. Было бы время – могла посмотреть и все 9 серий (эпизодов) одним залпом: в сериале есть и захватывающая интрига, и достаточно динамичное развитие сюжета, в некоторые моменты заставляющее зрителя пребывать в полном напряжении. И всё же интрига и динамика - не главное, что лично меня зацепило в южнокорейском сериале. Главное – это то, что называется послевкусием, когда после просмотра тянется некий шлейф ощущений, стремящих перейти в размышление – а собственно, что это было и о чём? В нем есть главный признак подлинного "культурного продукта" (столь редкого сейчас) - он заставляет не только сопереживать героям, заражаясь их эмоциональным состоянием, он заставляет, сопереживая, думать...      
     Пораскинув на досуге мозгами, я пришла к выводу, что меня держал у экрана, не сам сюжет как таковой – в его основе давно известная и отработанная в кинематографе схема, виденная мною-перевиденная, а то, как удачно она наполнена конкретикой жизни современного южнокорейского общества. В результате при всей схематичности и даже условности сюжета и многих его персонажей в фильме нет налёта искусственного высоколобого умствования, натужной вымороченности. По логике своей основной идеи он неизбежно «отдаёт» безатмосферной фантазийностью. Иначе и быть не может, коль в основе - по сути стерильный лабораторный эксперимент над людьми, поставленными в искусственно созданные, очищенные от всего, что мешает чистоте эксперимента, условия. При желании в "Игре в кальмара" можно много к чему придраться, но в высшей степени "смотрибельным" его делает то, что он наполнен плотью и кровью реальной жизни, что вопреки жанру и стилю он получился живым.
      Культурная (кинематографическая) рефлексия авторов сериала над реальной жизненной ситуацией современного южнокорейского общества (и не только южнокорейского) оказалась довольно точным попаданием в самую суть этой ситуации. Ситуации человека (общества), вырванного из своей культурной традиции, живущего в орбите современных западных ценностей, надломленного ими, подсознательно желающего сойти с этой орбиты - выйти из ненавистной игры, но увязающего в ней всё больше и больше.  «Игра в кальмара» - это снятое по западным лекалам антизападное кино. Вот такой вот парадокс!
   
              Часть1. Что наша жизнь? Игра!

     Итак, что же делает сериал «Игра в кальмара» антизападным?  А то, что он имеет выраженную антикапиталистическую направленность. Именно антикапиталистическую. Невозможно не заметить, что сериал представляет собой критическую реакцию на то, в каком состоянии оказалось южнокорейское общество, рванувшее  по пути капитализма – западного капитализма, пусть и с южнокорейской спецификой. Достигшее на этом пути больших экономических успехов и вдруг … оказавшееся перед фактом, что эти успехи обернулись надломом общества и огромными потерями в человеческом плане.
      Перед нашими глазами -  самые различные типажи этого общества. От находящегося на самом верху Организатора Игры (и одновременно её тайного участника), символизирующего собой владельцев успешных южнокорейских фирм. И, через промежуточные слои среднего класса, до самых низов – людей, оказавшихся на обочине общества, а то и вообще за его пределами. Как законопослушных, лояльных к устройству общества, граждан, так и бандитов или стихийных бунтарей. Все они – участники Игры. И всех их, за исключением Создателя, участвующего в ней ради чистого развлечения, привели в Игру долги. Втянутое в капиталистическую потребительскую гонку южнокорейское общество «по уши» увязло в кредитах, расплатиться с которыми большинство людей не в состоянии.
      Игра, в которую одновременно и вынужденно, и добровольно играют герои сериала, - метафора не только человеческой жизни, как таковой: «Что наша жизнь? Игра!» Она – метафора жизни, построенной на капиталистических началах, где деньги – фетиш. Сумма итогового выигрыша превосходит все воображаемые пределы (перекрывая удовлетворение всех мыслимых и немыслимых потребностей), и каждый раз после «выбывания» (гибели) очередного участника возрастание вожделенного выигрыша предстаёт перед глазами оставшихся в живых в виде ссыпающихся в огромную, подвешенную к потолку сетку, банкнот. Что мотивирует участников продолжать игру, невзирая на смертельную опасность.
      Конкуренция – основа капиталистического общества. И в Игре эта конкуренция предстаёт в самом чистом своём виде. "Ничего личного, только выигрыш!". Создатель Игры позаботился о том, чтобы абсолютно все участники, независимо от пола, возраста, расы и каких-то иных признаков находились в абсолютно равных условиях. Никакой дискриминации Игра не допускает. Ведущий Игры следит, прежде всего, за соблюдением принципа равных возможностей для всех. За, так сказать, честностью Игры. Иное его мало заботит. Разве что ещё - анонимность своих подручных-солдат, отвечающих за правильный ход Игры. В Игре есть одно главное правило, вытекающее из её принципа,  - никто не должен знать заранее, в какую конкретно игру будут играть участники. Все равны перед фактором такого рода неизвестности, т.е. перед фактором того, что играть они будут в чужую, не ими самими выбранную, игру, по чужим, кем-то установленным, правилам. В остальном позволено всё: участникам - мошенничать, обманывать, сталкивать с дороги, убивать конкурентов, солдатам - использовать тела погибших в целях наживы, для торговли органами. Иными словами, пожалуйте в мир чистой капиталистической конкуренции, не отягощённой, то бишь не смягчённой никакими нормами традиции.  И вы попадёте в мир предельной бесчеловечности, в котором эта бесчеловечность, возможно таящаяся в подвалах души каждого человека, вытягивается наружу и всячески поощряется, пытаясь вытеснить из души всё, что ей противоречит.   
     Игра – это ещё и игра капиталистического общества, взятого в чистом (лабораторном) виде, т.е. в его сущности и предельном развитии, против человечности в человеке. Чаще всего выигрывает Игра, но в ряде случае человечность обыгрывает Игру – таков сюжет. Как и почему – отдельный вопрос. А пока – только об авторском взгляде на капиталистическое общество.
       В сериале есть один симпатичный персонаж (и внешне тоже)  – девушка, сбежавшая из Северной Кореи. Её история такова (бэкграунд персонажа).  Отец погиб во время побега, мать депортировали обратно, в Северную Корею. Девушка осталась в Южной Корее с маленьким братом, попавшим после потери родителей в детский дом и  которого она должна вызволить оттуда – она даёт ему обещание сделать это. В Южную Корею семью поманила мечта о красивой жизни – собственном доме и т.п. Но привела эта мечта в реальности к тому, что семья распалась, девушка стала воровкой, а, в конце концов, и участницей  Игры – для неё, увы, оказавшейся смертельной. Так вот - по ходу сериала другая симпатичная «во всех отношениях» девушка (из группы персонажей, не потерявших окончательно человечности) задаёт северокореянке вопрос, оказалась ли жизнь в Южной Корее лучше, чем в Северной. На что та молчит. Но её молчание настолько красноречиво, что каков ответ ясно и собеседнице по сюжету фильма, и нам, зрителям. Ещё красноречивее её последние, перед смертью, слова: «Хочу домой!»

                Часть2. Во всём виноват «дедуля».

       Сериал «Игра в кальмара» акцентирует внимание зрителей на бесчеловечности и тупиковости устройства общества, основанного на принципе чистой капиталистической конкуренции применительно к корейскому обществу. Даже больше – на самоубийственности такого устройства для него. Участники Игры ведь не могут не понимать, что шанс выиграть у них минимален, а вот погибнуть по ходу Игры – проще простого, и всё-таки, несмотря на страх смерти, они продолжают обреченно играть. Они ведут себя,  как подсознательные самоубийцы, а есть и такие, кто в действительности совершает именно  самоубийство.   
       Склонность к самоубийству, подсознательная или явная, – это признак депрессивного состояния психики. Создателям сериала удалось, не знаю намеренно ли или это получилось само собой, «копнуть» на всю глубину проблемы. Сверхинтенсивный труд корейцев ради достижения заданных (кем? зачем?) стандартов жизни обернулся для многих из них (в особенности для представителей среднего класса) перенапряжением сил и как следствие – депрессия стала в корейском обществе массовым феноменом. Но что усугубляет эту ситуацию – честный упорный труд для достижения цели не гарантирует от возможности остаться «по уши» долгах.  Вот и друг детства главного героя, выпускник Сеульского университета, гордость матери и всех жителей района, где он вырос, – символ того, что, если приложить максимум усилий, можно добиться успеха и подняться из социальных низов, тоже оказывается в рядах участников Игры, поскольку, как и все остальные участники, погряз в кредитах.
      И всё же критики капитализма в его нынешней финасово-спекулятивной форме, самой по себе, мало,   чтобы расценивать сериал «Игра в кальмара», как антизападный, антизападнический. Такого рода критики достаточно и в современном западном кинематографе - особенно много появилось фильмов соответствующей направленности после кризиса 2008 года. Именно антизападническим сериал «Игра в кальмара» делает то, что в нём конкуренция между людьми, капиталистическая конкуренция, рассматривается как нечто чуждое традиционным основам и ценностям корейского общества. Как нечто, привнесённое в него извне, привитое ему извне, а потому разрушительное для корейской традции, а, значит, и  для самого корейского общества.
       Создателем Игры является кореец, владелец крупной фирмы. Он же – участник игры под номером 001, которого опекает главный герой, называя его «дедулей» и совершенно не догадываясь, кто тот есть на самом деле. Выясняется, что созданная «дедулей» Игра – тотализатор, предназначенный для забавы элиты, сверхбогатых людей.  Они наблюдают за ходом Игры и делают ставки. У них своя Игра. Их цинизм и бездушие беспредельны. Они ставят на людей, на их жизнь и смерть, не ради выигрыша, не ради денег как таковых, а просто ради развлечения своих вяло-дряблых душонок, утративших живое начало, а потому и не способных видеть в участниках Игры живых людей. Просто ради того, чтобы пощекотать нервы и ощутить себя хоть немного живыми. Конечно, ничего оригинального в таком сюжетном развороте нет. Но если смотреть на «Игру в кальмара», как на попытку социально-философского анализа средствами кинематографа, то можно заметить многозначительные детали и нюансы.   
     Вот на уединённый остров, где проходит Игра, приезжают вип-гости. Это как раз те, кто делает ставки на участников Игры. Они приехали, чтобы непосредственно, вживую наблюдать за Игрой в её самой захватывающей, финальной стадии. Это – представители мировой элиты. Судя по манерам и наклонностям, извращенцы всех мастей. Они скрывают свои лиц под масками, причём, под масками различных животных. Когда один из них, гей, излишне расслабившись в порыве влечения корейскому юноше (на самом деле полицейскому) снимает маску, то мы видим (как и было задумано создателями сериала), что это – представитель белой расы. Можно предположить, что и большинство остальных вип–гостей, представителей мировой эдиты, –  белые люди с Запада. Получается, что «дедуля» организовал игру, в которой представителяи корейского общества, включая мигранта-пакистанца, тоже азиата, уничтожают друг друга для того, чтобы какие-то западные дяди могли поразвлечься? Выходит так.      
    «Дедуля» - представитель того поколения и того социального слоя корейцев, к которому принадлежат основатели знаменитых на весь мир корейских фирм. Прежде всего, умом и  силами таких, как «дедуля» было сотворено корейское «экономическое чудо». Они сумели поставить национальные черты корейского характера на службу капиталистическим целям и благодаря этому добиться  конкурентноспособности корейской экономики. Казалось бы, они заслужили благодарность от потомков и могут почивать на лаврах. Но вместо этого поколение внуков в лице авторов «Игры в кальмара» предъявляет им счёт. За что? За перенапряжение, усталость, депрессию современного южнокорейского общества. За потерю им радости жизни, вкуса к жизни. А главное – за извращение народной традиции, в основе которой – доверие к людям.
      Игра построена именно на недоверии и всячески актуализирует это недоверие. Неудивительно, что потеря доверия бумерангом возвращается к создателю Игры. Социально-философский итог сериала – потеря доверия к «дедулям», отцам-основателям современного южнокорейского общества. Они поставили Южную Корею на путь западного капитализма, и они же довели страну до логического конца, к которому ведёт этот путь, - до Игры. Корейцы погибают в Игре, чтобы какие-то западные извращенцы могли оживить свои притупившиеся чувства, наблюдая за этим жутким зрелищем, а сам «дедуля», участвуя в Игре без риска быть убитым и в нарушение принципа равенства участников, - мог вновь пережить детское ощущение чистого веселья от игры, т.е. вернуть себе утраченное чувство жизни.      
               
             Часть 3. Кто он, главный герой?

    Западничество – явление, присущее не только России. Все страны второго и далее исторических эшелонов так или иначе сталкивается с проблемой западничества, с попыткой повторить опыт Запада в своих странах. Проблема западничества является стержневой и в сериале «Игра в кальмара». К какому итогу пришло южнокорейское общество на путях подражания Западу, ориентируясь на западные подходы и западные стандарты жизни,  – вот вопрос, который находится в центре внимания авторов этого сериала. Что и делает его особенно интересным для русскокультурного зрителя. Проблема-то этому зрителю хороша знакомая, испытанная и испытываемая на себе.   
     Как я уже говорила, олицетворением южнокорейского западничества в сериале является «дедуля». Именно такие, как «дедуля», несут ответственность за сделанный выбор в пользу западного пути развития и соответственно за то, к каким последствиям привёл этот выбор.
    Однако у проблемы южнокорейского западничества в её трактовке авторами сериала есть и ещё один аспект. К которому капиталист «дедуля» прямого отношения не имеет. Мимо внимания зрителя (мимо внимания внимательного зрителя) не могли пройти выпады в адрес христианства, которые содержатся в сериале. Сразу оговорюсь, речь идёт о том, как воспринимают авторы сериала христианство, а не о том, правы они или нет в своём понимании христианства.
     Итак, и в начале сериала, и в его конце фигурируют назойливые христианские миссионеры-проповедники. Один из малопривлекательных участников Игры - верующий христианин. Оставшись в живых после очередной игры, он возносит молитвы Христу за то, что тот взял в жертву не его, а других людей. Или начинает молиться (за то, чтобы и на этот раз Бог взял в жертву не его) в самый неподходящий момент, отнимая время у других участников и тем самым уменьшая их шансы на выживание.  И наоборот вот один из самых привлекательных персонажей сериала – девушка-бунтарка, пожертвовавшая собой ради спасения другой девушки, поскольку той нужно позаботиться о маленьком брате, делится своей жизненной историей. Мы узнаём, что отчим издевался над ней и матерью. И что отчим этот было никем иным, как пастором. Неудивительно, что она настроена (субъективно) крайне антихристиански, да и вообще, антирелигиозно, не веруя ни в какого Бога. Но именно она ведёт себя, как человек… Да и та, кому она отдала победу,северокореянка, скорее всего - атеистка, а никак не христианка, тоже - один из самых человечных персонажей сериала.
      И, наконец, главный герой сериала – игрок, полный раздолбай, неудачник, выпавший из  общества отщепенец, пребывающий где-то на обочине жизни, паразит, бессовестно сидящий на шее у больной, но вынужденно работающий матери, неспособный купить даже приличный подарок дочери на день рождения. Короче говоря, несостоявшийся член общества, несостоявшийся сын, несостоявшийся отец. Но именно он проявляет по ходу сюжета человеческие качества. Нет, он – не возвышенный герой, и не какой-то абсолютный праведник. Он даже обманывает «дедулю», пользуясь его кажущимся слабоумием, чтобы выиграть. Но при всём при том... Он возвращается в смертельную Игру, чтобы заработать деньги на операцию матери, когда узнаёт об истинном положении дел с её здоровьем. Он с пониманием относится к тому, что его друг детства выбирает для очередной игры не его, а более перспективного партнёра и не осуждает его. А сам он выбирает брошенного всеми «дедулю». Да и вообще относится к нему с сочувствием и уважением, как того требует возраст «дедули», и даже берёт его под свою опеку. Он вступает в противостояние с бандитом, пытающимся установить свои правила среди игроков… И именно он оказывается победителем в Игре.         
      То, что именно самый человечный персонаж, выживает в Игре, вполне ожидаемый  сюжетный ход. Однако здесь есть один нюанс. Этот персонаж в самом начале фильма аттестует себя буддистом. Скорее всего, он называет себя буддистом только для того, чтобы от него отцепился вербовщик в Игру, которого он принимает за очередного христианского проповедника. Вряд ли он вообще когда-либо задумывался над высокими духовными материями – кто он есть с точки зрения веры, убеждений и т.п. Однако в экстремальной ситуации он демонстрирует такие черты характера, которые, по задумке авторов (логике сериала), присущи именно традиционному, национальному корейскому сознанию. Которое в нём-то и оказалось живо...
            
              Часть 4. Игра в кальмара. Разве я не честный игрок?

http://proza.ru/cgi-bin/login/page.pl

      Фокусируя внимание на пагубности западной версии жизнеустройства для корейского общества, авторы «Игры в кальмара» совершают закономерный поворот к традиционным основам корейского общества, к базовой корейской цивилизационной, буддистской, традиции. «Игра в кальмара» - это своего рода бунт корейского народного сознания, с точки зрения которого бездушный циничный капитализм пришёл в страну рука об руку с христианством (в его протестантской версии)*   
     Если «дедуля», как организатор Игры,  персонифицирует предательство корейской национальной традиции, её извращение в угоду привнесённым извне ценностям и целям (с Запада), то олицетворением верности этой традиции в сериале выступают матери (главного героя и друга его детства). Они – хранительницы традиции. «Наши матери больше не позовут нас» - эти  слова, сказанные другом детства и главным (финальным) противником по Игре,звучат констатацией факта разрыва с духовной традицией и… с самой жизнью.
     И в этих словах  – отсылка к Игре. К осмыслению сущности Игры. Матери звали домой детей, игравших в свои детские игры. И Игра, организованная «дедулей», представляет собой не что иное, совокупность именно детских игр.
    "Дедуля" хочет вернуть чувство детства – чувство жизни. Это желание можно списать на старческий маразм, на попытку вернуться в детство старика, в силу своего материального и социального статуса могущего себя позволить любую блажь. И этим ограничиться. Но за этой спецификой Игры в сериале стоит гораздо более глубокий смысл.
    Но вернёмся к главному герою, Сон Ки Хуну. Что отличает его от большинства персонажей сериала? То, что его человеческая природа осталась нетронутой, непереработанной или, точнее сказать, не выработанной окончательно и бесповоротно западным образом жизни. Он не опустошён душевно полностью, как многие другие. Начало подлинной человечности, присущее человеческой природе, и сохранившееся в нём, оживляется и актуализируется под давлением обстоятельств - как только он оказывается в ситуации радикального жизненного выбора. Если раньше это начало проявлялось в Ки Хуне только в любви к дочери (поэтому-то  маленькая дочь отвечает ему взаимностью, несмотря на то, что он, как отец, не может побаловать её дорогими подарками), то по мере втягивания в ситуацию Игры оно заявляет в нём о себе всё явственнее и сильнее. И даже после окончания Игры, из которой он выходит победителем, он не утрачивает своей человечности. Испытывая двойное чувство вины – перед матерью, умершей, так и не дождавшись от него помощи, и перед «дедулей», поскольку пребывает в уверенности, что тот ради него своей жизнью, он полагает, что не имеет никакого морального права ими распоряжаться. И не прикасается к, казалось бы, столь вожделенным деньгам. Эти деньги ему ненавистны.      
     Да, Сон Ки Хун оказался на самой обочине общества. Да, он - отщепенец. Он не смог вписаться в общество. Но во многом именно благодаря этому своему отщепенству он и сохраняет верность человечности, пусть и не абсолютно героически, пусть и с отступлениями от идеала. Когда Сон Ки Хун называет себя буддистом, он всё-таки не врёт. Опять-таки именно потому, что он не вписался в современное китайское общество, он и сохранил в себе верность традиции, переданной ему, как говорится "с молоком матери". Хоть и неосознанно, безотчётно.
    И, наконец, а, может быть, главный герой сериала, каков он показан, и не хотел по-настоящему вписаться в современную капиталистическую действительность. Ко всему прочему, он - игрок. А, может быть, именно инстинкты игрока, настоящего игрока, очень сильные в нём, противодействовали этому?
    Конечно, то, что безнадёжно погрязшие в долгах-кредитах люди являются лёгкой добычей для вербовщика в Игру, не требует какого-то глубокомысленного комментария. Как впрочем, и то, что капиталисты в погоне за прибылью никогда не гнушались паразитировать на присущей части людей пагубной страсти к азартным играм. Однако и здесь есть южнокорейская специфика.
    В Южной Корее игромания, пристрастие людей к азартным играм превратилось в настоящую социальную проблему. Настолько серьёзную (если в США игроманией страдают один-два процента населения, то в Южной Корее таких шесть процентов), что корейские власти вынуждены были принять специальные меры для борьбы с ней.  В настоящее время в этой стране  почти все азартные игры запрещены: из более двух десятков казино вход для местных жителей открыт только в одно из них, остальные - только для иностранцев. Гражданину Южной Кореи даже в другой стране нельзя посещать большинство игорных заведений — иначе последует наказание на родине. Виртуальные ресурсы также попадают под запрет, а за попытку обойти закон предусмотрены реальные наказания. Хотя корейцы успешно обходят этот запрет с помощью VPN.
    Вот и главный герой сериала (Сон Ки Хун) – настоящий игроман, и даже угроза наказания не удерживает его от того, чтобы сделать ставку на результаты скачек. Все свои финансовые проблемы он пытается решить с помощью игры. И так поступает  множество корейцев – не имея возможности честным трудом выбраться из долгов, они уповают на удачу в игре.
    Склонность к азартным играм сидит в корейцах очень глубоко. В связи с особенностями национальной культуры (и азиатской вообще) удача значит для них больше, чем для представителей других культур. В корейцах сильны отголоски самых древних человеческих представлений, когда удачливость заменяла собой категорию добра: удачливый человек – это хороший, добрый человек, и, наоборот, неудачливый несчастный – значит, плохой, отмеченный самой судьбой как плохой. Поэтому даже сейчас для корейцев удача частично отражает саму личность человека и его судьбу.
     Корейцы верят в удачу и ориентируются на удачу. Убеждённость в том, что когда-то всё-таки должно повезти, - один из способов побороть ощущение собственной беспомощности перед лицом реальности. (Свойственный вообще людям, не только корейцам). Исторически этому ощущению беспомощности в определённой степени способствовало конфуцианство, вытеснившее силой в 14-м-15-м веках господствовавший здесь до того буддизм, и определявшее на столетия довольно жёсткий стиль жизни корейского общества. (Буддизм вернулся в Южную Корею только в 60-е годы 20-го века вместе с реформами Пака Чон Хи, творца «корейского экономического чуда»). Ощущение беспомощности, ослабевшее в период, когда корейская экономика демонстрировала чудеса, теперь, с полной победой финансового капитализма, надевшего кредитную удавку на каждого корейца, наоборот, усилилось. Тех, кому не повезло, становится всё больше и больше. Ситуация усугубляется тем, что сама корейская культура побуждает людей быть беспощадными к тем, кого посчитают «несчастливыми». Отсюда – многочисленные самоубийства южнокорейцев, когда вера в удачу их окончательно оставляет.   
     Всё это в совокупности и создало (в сериале) благоприятные условия для организации Игры.   
     У Фридриха Ницше, великого немецкого философа, который, кстати, пересматривает-переосмысливает понятие добра и зла на основе древних представлений об удаче, Заратустра, игрок в кости, говорит: «Разве я нечестный игрок, чтобы всегда выигрывать?» Сон Ки Хун, как и многие других участники Игры, мог бы с полным правом переиначить этот вопрос и спросить: "Разве игра честная, если я всё время проигрываю?". Ведь он патологически невезуч по жизни: даже сделав удачную  ставку, он тут же теряет все выигранные деньги. Оставшись без денег, он пытается заполучить детскую игрушку для дочери с помощью игры, предназначенной для детей, и терпит в ней полное фиаско. Если бы не помощь мальчика, добыть игрушку ему так бы и не удалось.   
      Когда начнётся главная Игра, то выяснится, что её участникам предстоит играть именно в детские игры, в те самые игры, в которые они играли, будучи детьми. Практически все эти игры, даже несколько специфическая «игра в кальмара», в той или иной степени знакомы всем зрителям сериала, к какой бы культуре они не принадлежали. Эта особенность Игры выводит проблемы, поставленные в сериале, за пределы проблем одного только южнокорейского общества. Более того, она раскрывает весь ужас, всю гибельность капиталистической конкуренции с точки зрения самих основ человеческой жизни (человечности), со стороны жизни вообще, как таковой.  Капитализм  в его интенциональном пределе, в его беспримесной чистоте, не смягчённый никакой традицией, бесчеловечен и безжизнен. Как бесчеловечны и безжизненны геометрические фигуры на черных масках охранников. Потому что он  искажает любую традицию. Потому что он искажает сущность человека и сущность самой жизни. Которая по сути своей, может быть, – Игра.   
         
*Протестантизм (его можно назвать религией капитализма) попал в Корею из США в 80-е годы 19-го века. Именно протестанты впервые перевели Библию на корейский язык. По разным данным в настоящий момент в Южной Корее численность христиан составляет от почти 30% до более  40%. Христианские миссии способствовали консолидации корейского общества в борьбе против японского колониализма. Вместе с тем именно они становились центрами вестернизации корейского общества. До 60-гг. прошлого века практически все ведущие южнокорейские политики были христианами-протестантами.               

                Продолжение следует.