О направлении тока при поцелуях

О н
В нашем дворе было не принято кого-то дразнить.
Царило спокойное и твёрдое убеждение в том, что очкарики, заики, дылды,  карлики и толстые не  виноваты в том, что  они такие.
Но это, конечно,  не означало, что ко всем мы относились одинаково.
Предпочтения, симпатии и скрытая неприязнь были.
Надька по свойству характера была где-то в середине души компании: она не отставала от мальчишек ни в чём, а  по прыжкам на лыжах с трамплина и начиканиванию мяча ногами и головой многих опережала.
Как девчонка она была полный ноль. Этого никто ей не говорил и не выказывал.
Но в догонялки за ней никто не бегал, в вышибалы никто в неё не метил мячом, а в прятки никто из мальчишек не старался её поймать, чтобы пощупать при опознании.
Она не была уродливой, но для девчонки её внешность была трагикомической.
Веснушки на носу – это терпимо. И волосы рыжеватые ещё можно было назвать золотистыми.
А оттопыренные уши никуда не спрячешь. И поговаривали, что она могла ими шевелить.
Два передних зуба были явно шире своих соседей. И промежуток между ними обращал на себя внимание при каждой её улыбке. Правда, может быть этим и объяснялось умение Надьки свистеть громче всех, засунув два пальца в рот. 
Ну, и в балет, её, конечно, не приняли бы.
Правда, ходила в музыкальную школу, но играла-то на контрабасе. И это только добавляло трагикомичности.
Она не комплексовала, но какие-то  догадки у неё были.
Слишком часто она стала замечать, что у мальчишек в девчонках ценится не похожесть на мальчишек, а что-то другое, чего у неё было меньше, чем у других.
А, может быть, и отсутствовало напрочь.
Роль Мальвины в театре ей бы никогда не дали. А ей бы хотелось.
                И вот однажды Васька то ли из жалости, то ли шутя, сказал ей, что он почему-то уверен, что она – заколдованная принцесса.
Мол, просто так такими некрасивыми девчонки не бывают. А злых волшебниц хлебом не корми – только дай кого-то усыпить или превратить в кого-нибудь.
Надька верить не спешила. И, подозрительно глядя, спросила: «И что, меня теперь расколдует тот, кто поцелует?».
Васька такого оборота не ждал. Но случай сам просился в руки. Надька, конечно, не красивая. Но и не урод же… Других девчонок ещё проси, уговаривай… Ещё нажалуются.
А тут всё само идёт в руки. А жить дальше, не представляя,  как надо целоваться с девчонками, становилось всё труднее.    Вдруг придёт любовь, а он не умеет…
Но он тоже не спешил верить, что Надька повелась на его прикол.
- Ну, ты начиталась сказок. Там добрые молодцы на коне искали своих царевн… А где сейчас коня найдёшь?
- Да, с конями сейчас напряг. А на самокате или скейтборде нельзя что ли  подкатить?  Жалко только, что я не спящая царевна: там подошёл бы любой, и пожалуйста – расколдовывайся для него. А тут ещё надо посмотреть, что за добрый молодец, может, лучше остаться заколдованной, чем целоваться с кем попало…
Васька этими словами был сильно задет. Это он – «кто попало»?
- А ты не слишком много думаешь о себе? Заколдовали – так жди своего суженного. А ты ещё кочевряжишься, выбирать хочешь…  - Слово «кочевряжишься» часто говорила его бабушка, когда он отказывался есть суп, если в нём плавает лук. -
Так можно и на всю жизнь не целованной остаться…
- Вася, уж, не ты ли хочешь меня расколдовать?
- А что, можно попробовать. Я люблю совершать добро. Я ведь только расколдую, а жениться не собираюсь.
- А если я превращусь в красавицу?
- «Кто, ты?» - мелькнула мысль у Васьки. Но он озвучил другую: «Ну, тогда совсем другое дело, тогда и  посмотрим…».
- Думаешь, нашёл дурочку?  Я тебе скажу: на, Вася, расколдовывай…
А ты поцелуешь и убежишь. Это только в сказках всё получается с первого раза. А жизнь сложнее. Может быть, только с третьего раза получится? А ты до конца не доведёшь, а только всё испортишь… И оставайся я заколдованной до самой старости…
Васька представил, как Надька  стоит где-нибудь на улице, и просит прохожих мальчишек расколдовать её. А ещё не каждый согласится…
И с каждым неудачным случаем у Надьки будет обостряться душевная травма…
И ему стало так жалко её всерьёз, что он сказал: «Давай, я буду тебя целовать, пока не расколдуешься?».
- Уж, не знаю, можно ли тебе верить… Заманчиво, конечно…
И вдруг Васька увидел, как её лицо стало преображаться: само выражение его стало совсем другим, будто Надька стала на несколько лет взрослее, глаза её стали больше и поумнели, уши прижались к голове, а сердце у Васьки вдруг забилось так, будто и правда совершается какое-то колдовство…
Щёки у Надьки зарумянились,  и она каким-то не свои голосом тихо, но отчётливо сказала:
 «Ну, ладно. Где наша не пропадала… Я закрою глаза,  а ты расколдовывай…» 
Она закрыла глаза и стояла перед ним, действительно, как спящая, тёплая, доверчивая и беспомощная.
 «А если убежать сейчас?» - снова мелькнула мысль.  Он представил, как он убежит, а она откроет глаза, и как ей будет обидно. И понял, что какое-то колдовство тут, действительно, есть, потому что такая мерзкая и подлая мысль просто так не могла появиться сама по себе: тут явно кто-то помогал ей...
И он может сейчас спасти Надьку от злых чар. Сначала он тихонечко, чтобы не промахнуться, приблизил свои губы к её губам. Потом, почувствовав уверенность, чуть приоткрыл рот,  обхватил  её губы.   Какое-то электричество потекло то ли от него к ней, то ли наоборот. Даже в физике спорят от чего к чему течёт электрический ток: от плюса к минусу или наоборот.
Потом Васька почувствовал, что Надькины ресницы зашевелились, и точно: она приоткрыла глаза.
- Ну, как? Расколдовал? – спросила она шёпотом.
- Сама же говорила, что не сразу… Но ты уже изменилась. К лучшему.
А сейчас, прям, на глазах хорошеешь…
- Тогда давай скорей ещё, немножечко, а?
И Васька, уже отдышавшись от первой попытки, с полной решимостью довести доброе дело до конца стал искать губами на лице Надьки места, через которые идёт самый сильный электрический ток.
И уже не имело никакого значения, от кого и к кому он шёл.