Линдов-Лейтейзен

Страницы биографии

ЛИНДОВ (Лейтайзен) Гавриил Давыдович (1869 (по другим сведениям 9 ноября 1874 года) —1919), врач, литератор-общественник, примкнувший к социал-демократическим кружкам еще на школьной скамье в Екатеринославской гимназии. Поступив в Киевский ун-т, Л. продолжал активную партийную работу и в 1894 г. сформировал в значительной степени им же руководимый первый екатеринославский с.-д. кружок. В 1895 году Л. вынужден был бежать за границу; поселился во Франции, где, поступив в ун-т, работал в партийных организациях и занял выдающееся положение в левом крыле франц. марксистов (гедистов); одновременно работал в «Заре» и «Искре». С 1904 по 1908 г. Л. принимал деятельное участие в работе большевистского центра, являясь редактором легальных и нелегальных газет, членом ЦК. В 1906 г. Л. вместе с В. И. Лениным принимает участие в нелегальной работе большевистской организации в Петербурге. После поражения революции 1905 г. Линдов переселился в Тулу, где занимался врачебной деятельностью, не переставая участвовать в местном рабочем движении. В начале революции 1917 г. Л. был сначала интернационалистом, но вскоре вступил в коммунистическую партию и, принимая на себя самую ответственную работу, отправился на фронт. В январе 1919 г. геройски погиб на Уральском фронте.


ЛЕНИН В ЖИЗНИ ГАВРИИЛА И МОРИСА

Морису Лейтейзену посчастливилось в детстве жить вместе с В. И. Лениным на даче Ваза в Куоккале (Финляндия), и, как рассказывает в своих воспоминаниях Я. А. Берзин, Владимир Ильич иногда по вечерам вел «серьезнейшие разговоры» с восьмилетним Морисом. В октябре 1917 года Морис — уже член большевистской партии, участвовал в революционных боях в Москве, потом работал в Наркоминделе. В 1918 году возвращавшийся через Финляндию из Стокгольма в Москву Лейтейзен был арестован белофинским правительством и заключен в Гельсингфорскую тюрьму.
Уполномоченный НКИД в Петрограде Шкловский 2 января 1919 года сообщает в Москву, что арестованные финскими властями советские граждане «находятся в ужасном положении». Лейтейзену и его товарищам вряд ли удалось бы выйти живыми, если бы не энергичное вмешательство Советского правительства. На стр. 170 XXIV Ленинского сборника можно прочесть телеграмму В. И. Ленина от 13 февраля 1919 года. «Как стоит дело с освобождением финляндцами Мориса Лейтейзена? — спрашивает Владимир Ильич. — Надо добиваться во что бы то ни стало его освобождения... Телеграфируйте. Ленин».

Начались переговоры об обмене советских граждан на арестованных в нашей стране финнов-контрреволюционеров. 18 марта Народный комиссар Чичерин телеграфирует Шкловскому в Петроград, что «обмен задерживается лишь потому, что финны не представили списка арестованных, подписанного Лейтейзеном». Дело в том, что Чичерин, опасаясь обмана со стороны белофиннов, требовал, чтобы полный список арестованных советских граждан был скреплен подписью лично ему известного М. Г. Лейтейзена. Когда этот список с подписью был, наконец, получен, произошел обмен арестованными и М. Г. Лейтейзен с товарищами возвратились на родную землю.

В ПСС В.И.Ленина есть том "Письма 1905 - 1910 гг.", где можно прочитать переписку вождя с Г.Линдовым, ссылки на его работы, революционную и литературную деятельность.

ДАЧА "ВАЗА"

В 1906 году, революция 1905—1907 гг.. пошла на убыль, силы царской власти стали превосходить революционный порыв рабочих. Для своего спасения большевики стали искать убежища на территории Финляндии. Одно из этих мест было в п. Куоккале с 1948 года Репино (Санкт-Петербург), где большевик Лейтейзен Г. Д. ещё в 1905 году снял дачу, которая стала явкой, складом нелегальной литературы и партийном архивом. Нередко там какое-то время жили вышедшие из тюрем большевики.

Дача стояла метрах в пятидесяти от железной дороги, справа по направлению к Выборгу. Место удобное в часе езды от Петербурга. Хозяева дачи — швед Энгестрем Эдуарду Ф. с женой сочувствовали революционерам и оказывали им всяческую помощь. Сами же они жили в соседнем доме.
Дача была с мезонином и высокой башней, деревянная, двухэтажная, с большой верандой по фасаду. В первом этаже несколько небольших комнат и столовая, которая освещалась через веранду. На воротах невысокого забора вырезана надпись «Вилла Ваза» (хозяин был родом из города Ваза на севере Финляндии, отсюда и название дачи). Двор обычный с постройками и полузаросшим прудом. По соседству было немного дачных строений.

Наездами здесь в 1906 году бывал и Ленин, Владимир Ильич, который потом поселился постоянно. В августе 1906 года к нему приехала Крупская, Надежда Константиновна с матерью. Владимир Ильич жил в угловой комнате справа. Комната имела два окна и два входа, с веранды и через кухню. Небольшая комнатушка, две кровати у стен покрытые простенькими дешёвенькими одеялами, посредине небольшой столик, два стула, там и сям разложены кучки книг… Ильич в белых крестьянских валенках сам топил дровами свою печку.
Небольшой коридорчик отделял комнату Ленина от других комнат первого этажа. В одной из них жила семья Лейтейзенов, а после их отъезда комнату заняла Надежда Константиновна и Елизавета Васильевна. Зимой 1906—1907 гг. здесь несколько дней провела Ульянова, Мария Ильинична. В другой комнате жил молодой латышский большевик Берзиньш-Зиемелис, Ян Антонович, опубликовавший в 1928 году свои воспоминания об этом периоде работы большевиков. На втором этаже дачи жил член ЦК РСДРП Богданов, Александр Александрович с женой.

В 1916 году Энгестремы дачу продали, а в 30-х годах она была разобрана, по другой версии сгорело в 1940 году. В XXI веке участок дачи находится неподалёку от дома № 14 по Привокзальной улице. Не застроен. Сохранилась схема поэтажной застройки, позволяющая воссоздать типичный интеллигентный финский дом начала века, служивший нелегальным пристанищем для большевиков.

Сейчас в 2010 году, там благоустроенный сквер, с декоративными скамейками, общедоступного пользования. Сейчас ничто не напоминает о революционном прошлом этого места.

ЛИНДОВ-ГОРОДОК

Во время войны, когда враг рвался к Москве, в Куйбышев были переведены не только посольства и правительственные органы, но и многочисленные заводы и фабрики. Для оперативного вывоза произведенной продукции вдоль городских улиц были проложены железные дороги.

Самая длинная из них протянулась от станции Средневолжская до завода имени Масленникова, выпускавшего боеприпасы. На ней имелись ответвления на завод имени Тарасова, 4-й Государственный подшипниковый завод, завод авиационных подшипников и прочие предприятия.

Для формирования составов на этой ж/д была построена станция. Она верой и правдой служила более полувека, но строительство метро и развитие города внесли свои коррективы. В 1992 году пути были разобраны.

Сейчас от некогда большой железнодорожной ветки осталась только станция. Заросшие кустами рельсы и одинокий маневровый тепловоз, который почему-то забыли на путях.

Каждый день в 8 часов утра на тепловозе загорается прожектор. То ли сторожа так шутят, то ли дух самой ж/д. Давно уже здесь не ходят поезда. Но жители окрестных домов до сих пор по ночам слышат паровозные гудки.

Свое название, Линдов гордок получил, вероятно, после гибели Г.Д. Линдова. Гавриил Давыдович Линдов (Лейтензен) родился в 1874 году в городе Орле. Сын ремесленника, он окончил медицинский факультет Парижского университета. Но врачебная практика не привлекла его. Увлечение социал-демократическими идеями свело Линдова с В.И. Лениным, стало причиной ссылок в Тулу, Астрахань.

Весной 1918 года, будучи членом ВЦИК, был направлен в Саратов на должность начальника политотдела 4 армии Восточного фронта. Это он 9 октября телеграфировал В.И. Ленину о взятии Самары, выступал в эти дни на многочисленных митингах, ездил в Москву на встречу с В.И. Лениным, который просил его передать «…самый горячий коммунистический привет» самарскому пролетариату.

А вот ещё из одного источника о городке:

"Улица Мичурина... и всего два одноэтажных здания из красного кирпича - это все, что сейчас осталось от хорошо известного в Самаре Линдова городка. А ведь в свое время были и Линдовская улица, и Линдовский рынок, и Линдовский овраг.

История военного городка, будущей промплощадки 4 ГПЗ началась 27 июня 1896 года. Когда Самарская городская дума дала свое согласие на отвод земли под строительство здания для артиллерийской бригады. Поначалу планы застройки не были столь грандиозными, но время внесло свои коррективы. В период русско-японской войны началось массовое строительство казарменных сооружений, а уже в 1910 году здесь разместились военные штабы. Что же касается самого названия, то его военный городок получил в честь социал-демократа Гавриила Линдова. Весной 1918 года, будучи членом ВЦИК, он был направлен в Саратов на должность начальника политотдела 4-й армии Восточного фронта. В октябре телеграфировал В.И. Ленину о взятии Самары, выступал в эти дни на многочисленных митингах, и пробыл здесь в Самаре до 1919 года."

Судьба Линдов городка плачевна, планируется его снос.

ЛЕЙТЕЙЗЕН И ЧАПАЕВ

О пребывании нашего героя в академии сохранилось несколько легенд. Первая — об экзамене по военной географии, на котором в ответ на вопрос старого генерала о значении реки Неман (в разных версиях реки различаются: фигурируют также Сена и Висла) Чапаев спросил профессора, знает ли тот о значении реки Солянки, на которой он вёл бои с уральскими казаками. При этом Чапаев сказал, что на Немане был ранен и контужен (хотя воевал он в Первую мировую в основном в Галиции). Тем не менее, Василия Ивановича зачислили как имеющего практический опыт. Ещё по одной легенде Чапаев в академии освоил топографию и научился делать из 10-вёрстной карты верстовку или двухверстовку. И наконец, по рассказу Тюленева, Василий Иванович сумел «поставить на место» известного военного теоретика Свечина (тогда штатного преподавателя и руководителя практических занятий академии) в вопросе о битве при Каннах, назвав римлян слепыми котятами и заявив в ответ на ироническое замечание преподавателя: «Мы уже показали таким, как вы, генералам, как надо воевать!»

Неудивительно, что уже 24 декабря Чапаев подал рапорт в РВС 4-й армии с просьбой отозвать его на фронт.

Многоуважаемому Товарищу Линдову(орфография письма сохранена)

Прошу Вас покорно отозвать меня в штаб 4 Армии на какую-нибудь должность командиром или коми-саром [так в документе. — ER] в любой полк, так что я преподаванье в Академии мне не приносит никакой пользы, что преподаю[т] я ето прошол на практеки, вы знаети, что я нуждаюсь в общеобразовательном цензе, которого здесь я не получаю. И томится понапрасно в стенах я не согласии, ето мне кажится тюрмой и прошу ещё покорно не морить меня в такой неволи. Я хочу работать, а не лежать, и если вы меня не адзовети, я пойду к доктору, который меня освободит, и я буду лежать бесполезно, но я хочу работат и помогат вам, если вы хотите, чтобы я вам помогал, я с удовольствием буду к вашим услугам. Так будети любезны выведети меня из етих каменых стен.

Уважающий вас Чепаев

Даже в 1939 году при первой публикации этого письма было отмечено, что «нужно, конечно, иметь в виду, что для Чапаева, обладавшего живым практическим умом, но не имевшего достаточной общеобразовательной подготовки, учебный план академии генерального штаба того времени был весьма труден».

Как бы то ни было, академические документы показывают, что уже в декабре 1918-го, отучившись не больше двух-трёх недель, Чапаев покинул академию, по одним данным — взяв отпуск, по другим — отлучившись самовольно. По свидетельству Тюленева, Чапаев уехал в январе. Таким образом, нет никаких оснований считать, как прежде утверждалось в советской литературе, что Чапаев пробыл в академии три месяца. Документально известно, что 4 февраля Василию Ивановичу, прикомандированному к РВС 4-й армии (Самара), комиссаром армии было выдано удостоверение для выезда домой в Николаевский уезд. Документы января 1919 года о нашем герое отсутствуют. Но очевидно, что из Москвы в Самару он должен был уехать никак не позднее первых чисел февраля, в академии же о нём не знали уже с декабря! При этом Чапаев по приезде в дивизию рассказывал о Ленине, которого видел на митинге.

Лишь в мае при проведении ревизии зачисленных в академию о Чапаеве на¬конец вспомнили, и только тогда он был исключён из её списков. В приказе по академии от 9 мая за № 161 он исключался наряду с ещё несколькими слушателя¬ми, однако такая запись была признана неправильной, и вскоре был выпущен уточняющий приказ, где было указано, что Чапаев исключается из академии как отсутствующий по неизвестным при¬чинам с декабря 1918 года. Позднее «по неизвестным причинам» было зачёркнуто и сверху написано: «как не прибывший из отпуска». И всё-таки, поскольку об «отпуске» Чапаева ни в декабре, ни в январе в документах академии упоминания нет, следует признать, что, скорее всего, его отлучка была самовольной.

ГАВРИИЛ ЛЕЙТЕЙЗЕН В ТУЛЕ

В 1907-1916 гг. Г.Д. Лейтейзен проживал в Туле, вел агитационно-пропагандистскую и организаторскую партийную работу. Автор 16 книг, в том числе – «Борьба за избирательное право во Франции», «Великая Французская революция», «Профилактика и социальное страхование», «Беседы о чахотке», «Детский труд».

В 1916 г. в качестве военного врача Г.Д. Лейтейзен был направлен на фронт первой мировой войны. Вернулся в Тулу после Февральской революции и создал социал-демократический печатный орган газету «Голос народа».

Затем Г.Д. Лейтейзен на некоторое время примкнул к так называемым социал-демократам — интернационалистам. В начале 1918 г. он возвратился в партию большевиков. Был направлен на политическую работу в Красную Армию, назначен председателем Реввоенсовета IV армии Восточного фронта, войска которой освободили от белых города Вольск, Хвалынск, Самару и др.

20 января 1918 г. Г.Д. Лейтейзен, вместе с группой политработников, погиб близ станции Озинки Рязано-Уральской железной дороги при попытке посещения одной из воинских частей, поднявшей мятеж. Тело Г.Д. Лейтейзена похоронено в Москве на Новодевичьем кладбище.

В 1923 г. в г. Туле в память о Г.Д. Лейтейзене улица Грязевская была переименована в улицу Лейтейзена.

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ГИБЕЛИ ЛИНДОВА (из книги о М.Фрунзе)

Ветром революционной бури пахнуло на Фрунзе со страниц газет и журналов, когда он увидел телеграмму председателя РВС 4-й армии и члена ВЦИК Линдова в адрес Ленина и Свердлова:

«7-го октября доблестная 4-я армия вступила в Самару, белочехи и все другие белогвардейцы бегут. Мосты через реку Самарка были взорваны. Красноармейцы перешли по понтонному мосту и, приветствуемые многочисленными рабочими массами, вступили в Самару. Трудно описать встречу, которую устроили нашей Красной Армии рабочие, население. У многих рабочих были слезы на глазах. Вечером в городе проходили манифестации. Рабочие празднуют свое освобождение от белогвардейского плена».
Фрунзе, взволнованный, ходил по салону вагона.
— Как обидно, что погиб такой коммунист! — сказал он своему адъютанту Сергею Сиротинскому.
— Кто, товарищ командарм?

Странно было слушать в устах Сергея такое обращение. Фрунзе знал своего адъютанта больше десяти лет, еще по Шуе, когда тот после окончания владимирской духовной семинарии учительствовал в Воскресенской рабочей школе. Но, видимо, так положено! Теперь даже самые близкие друзья в обстановке службы не назовут его Арсением или Мишей.

— Ты хоть с глазу на глаз называй меня по имени-отчеству… А речь идет о Гаврииле Линдове, которого убили свои же парни, одураченные эсерами, десять дней назад. Мы должны побывать в той части .................  События начались там в ноябре 1918 года. 22-я стрелковая дивизия 4-й армии держала фронт против Уральска, прикрывала подступы к Саратову. В самом ее центре, у станции Озинки, располагался Орлово-Куриловский полк. Он пополнился осенью окрестными крестьянами. Но отбор бойцов был плохой, и под ружьем оказалась группа кулаков, которая легко поддалась агитации эсеров.

В декабре полк восстал, командир и комиссар были убиты. Командование армии растерялось, и, пока решало, что делать с мятежниками, их поддержали Туркестанский полк и команда бронепоезда. И важнейший участок фронта в дни решающего наступления на Уральск оказался прорванным.

Линдов был в Москве. Вернувшись в Самару, он немедленно выехал в восставшие части. С ним была группа товарищей по политической работе: П. Майоров, недавно избранный членом ВЦИК, помощник Куйбышева В. Мягги, секретарь РВС армии В. Савин, новый комиссар Орлово-Куриловского полка Н. Чистяков, начальник 1-й Самарской дивизии С. Захаров, комиссар 4-й армии П. Баранов, шофер, связные и конные ординарцы.

Чистяков был очень молод — ему недавно минуло двадцать — и казался болезненно-вялым, хотя в дни Великого Октября большевики Питера сумели оценить его энергию, благородный порыв и прекрасную сметку: у него было горячее сердце большевика. И пока Линдов с товарищами разбирался в донесениях оперативного отдела, он немедленно отправился в полк.

На общем собрании бойцов речь его была страстной. Он потребовал назвать предателей и отдать их под суд. Малая часть бойцов пошла за ним. Но вожаки не дали ему добиться перелома в настроении массы. Его стащили с трибуны, жестоко избили. И при сильном морозе, босого, в одном белье, повезли за пятнадцать верст на хутор Жемчин, где стоял мятежный Туркестанский полк. Обмороженный, с перебитой рукой, он нашел силы, чтобы отдать приказ об аресте зачинщиков. Озверевшие бандиты зарубили его шашками.

Это случилось вечером 20 января. Линдов еще не знал о гибели Чистякова и не успел принять мер для наведения порядка в мятежной команде бронепоезда, которая располагалась рядом с его вагоном. А враги не теряли времени. И в пять часов утра 21 января эта команда захватила вагон Линдова, взяла его на буксир и потащила в расположение Орлово-Куриловского полка. Линдов, Майоров и Мягги сбили охрану в тамбуре и с двумя ординарцами выпрыгнули на ходу поезда в снег. Первой же пулеметной очередью с бронепоезда насмерть подкосили Майорова и Мягги. Линдов с ординарцами пытался бежать, но был сражен второй очередью.

Замешкались Петр Баранов и Савин с Захаровым. Они не успели добраться до подножки, так как подбежала охрана из другого тамбура. Их сбили с ног, арестовали, и, на диво, это спасло им жизнь. Баранов горячее других стал доказывать охране, что за смерть Линдова с товарищами красный террор падет на голову восставших и никому из них спастись не удастся, потому что власть рабочих и крестьян не прощает измены и предательства.

— Сегодня вы убьете нас, завтра вороны расклюют ваши глаза, потому что поганую сволочь мы хоронить не позволим! Выдайте главарей — Гольцева и Богданова, тогда я буду просить сохранить вам жизнь!

Баранов с товарищами были доставлены в мятежный полк. Но охрана в их вагоне не дала чинить над ними самосуд. Да и подавляющая масса в полку уже поняла, что она зашла слишком далеко и что главари мятежа ее предали: Гольцев и Богданов сбежали, сообразив, что им грозит за убийство группы крупных политических работников. Баранов, Захаров и Савин уговорили одураченных бойцов повернуть оружие против беляков в Уральске.

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ МОРИСА ЛЕЙТЕЙЗЕНА

Лейтейзен Морис Гаврилович (1897,Екатеринославская губ., мест. Игрень---1939.04.16) еврей, образование: высшее, член ВКП(б) начальник научной группы Центрального аэрогидродинамического института им.Н.Е.Жуковского, житель: Москве: Большевистский пер.,д.3, кв. 8 Арест: 1938.05.12 Осужд. 1939.04.15 Военная коллегия Верховного суда СССР. Обв. шпионаже Расстр. 1939.04.16. Место расстрела: Московская обл, Коммунарка Реаб. апрель 1957 ВКВС СССР [Москва, расстрельные списки - Коммунарка]

Любимый враг

В 1928 году в Госиздате вышла книга М. Лейтейзена "Ницше и финансовый капитал. В ней доказывался тот же самый тезис, которого позднее придерживался целый ряд советских авторов - о том, что философия Ницше выражает классовые интересы монополистической буржуазии. Однако от всех позднейших советских философов, писавших о Ницше и ницшеанстве - как от согласных с основным тезисом книги Лейтейзена, так и от полемизировавших с ним - Лейтейзен отличается своим личным эмоциональным отношением к философии Ницше.

С 30-х по 70-е гг. философы СССР высказали много умных, верных и хорошо доказанных соображений по поводу ницшеанства - но, читая их написанные в академической манере сочинения, ощущаешь холодное, отстраненное (и потому неизбежно наводящее, в большей или меньшей мере, скуку на читателя) отношение авторов к объекту своего исследования. Лейтейзен жена писал не академический трактат, а философское эссе (впрочем, ничуть не менее логичное и доказательное, чем академические сочинения): он пишет о философии Ницше чуть ли не так же поэтично, как писал сам Ницше, он вживается в ницшеанство, он наслаждается, развертывая логику Ницше и те практические политические выводы, которые из нее следуют, - и читатель наслаждается вместе с ним. Конечно, Лейтейзен враждебен Ницше и ницшеанцам; он борется с ними, разоблачает их - но делает это с творческим упоением, а не с холодной брезгливостью, как, скажем, Бернадинер или Одуев. Лейтейзен очевидно рад тому, что ему довелось бороться с таким великолепным противником, как Ницше, и гордится этим; для него Ницше - враг, но враг любимый.

Предисловие к книге Лейтейзена написал не кто иной, как Луначарский. Написал так же ярко, остро, поэтично, как написана и сама книга "Ницше и финансовый капитал". Анатолий Васильевич не просто разделял отношение автора книги к философии Ницше - он прямо признался в любви к этому идеологическому врагу большевиков, причем не только от своего имени, но от имени большевиков вообще:

"...мы, марксисты-коммунисты, на заре нашего революционного движения отдали некоторую дань увлечению Ницше. Конечно, в разной степени. Я, например, оговариваясь относительно глубоко чуждой нам сущности общественных тенденций Ницше, отдавал ему дань восторга за его борьбу с христианством, с мелочной мещанской моралью, со всей жвачкой, со всем беззубием пацифизма всяких толстовских, полутолстовских или с толстовской примесью гуманистов и сентименталистов"

ОБЩЕСТВО МЕЖПЛАНЕТНЫХ СООБЩЕНИЙ

Многие, вероятно, знают, что в Москве в 1924 году было создано и работало Общество изучения межпланетных сообщений — ведь кратко об Обществе упоминается почти во всех статьях по истории космонавтики. Его основала группа горячих приверженцев идей К. Э. Циолковского. Они намеревались приступить к исследованию проблем, связанных с космическими полетами, организовать лабораторию, где можно было бы работать над созданием ракеты для заатмосферных полетов.

Но, видимо, для такой работы тогда, сорок лет тому назад, не настало еще время. Просуществовав около года, Общество распалось. О нем позабыли. И вот совсем недавно в нашей печати вновь стали вспоминать о нем.

Идея создания Общества была выдвинута талантливым исследователем и инженером Ф. А. Цандером. В докладе «О конструкции межпланетного корабля и о перелетах на другие планеты», который он сделал в Московском обществе любителей астрономии 20 января 1924 года, Цандер указал на желательность образования общества исследователей межпланетных путешествий.

Первыми, кто практически заложили основание будущего Общества, были слушатели Академии военно-воздушного флота им. Н. Е. Жуковского, создавшие в апреле 1924 года Секцию межпланетных сообщений при Военно-научном обществе Академии. Из сохранившихся документов можно установить, что Секция ставила перед собой следующие задачи: «объединение всей работы, ведущейся в СССР по изучению реактивного двигателя; пропаганда идеи межпланетных сообщений; научно-исследовательская работа, в первую очередь организация лаборатории».

В двенадцатом номере журнала «Техника и жизнь» за 1924 год помещена фотография трех молодых людей в военной форме. На рукавах их гимнастерок — летящая птица, эмблема советской авиации. Под фотографией надпись: «Секция межпланетных сообщений Академии военно-воздушного флота в Москве (Каперский, Лейтейзен, Резунов)». Они и были основателями и наиболее деятельными участниками Секции.

Люди разных судеб, все они принадлежали к тому поколению, которое строило Советскую власть и защищало ее от белогвардейцев и иностранных интервентов. Едва отгремели сражения 1918 — 1920 годов, эти люди, охваченные страстным желанием учиться, заполнили аудитории рабочих факультетов, университетов, военных академий, технических институтов. Они знали: чтобы построить социалистическое общество, надо овладеть вершинами современной науки и техники.

Секретарем Секции межпланетных сообщений был Морис Лейтейзен, сын старого большевика Г. Д. Линдова-Лейтейзена, погибшего в 1919 году на Восточном фронте.

Рассказ о работе Общества изучения межпланетных сообщений будет неполным, если не упомянуть о журнале нашего Общества. Идея издания журнала возникла еще тогда, когда в стенах Академии военно-воздушного флота образовалась Секция межпланетных сообщений. 21 мая М. Лейтейзен писал К. Э. Циолковскому:

«В ближайшее время мы решили приложить все усилия к тому, чтобы выпустить журнал. Ежемесячный популярный журнал с более серьезным научно-техническим отделом, посвященным вопросам межпланетных сообщений и наукам, связанным с этим вопросом — астрономии, физике, химии, авиации и т. п. Мы уже более недели ведем переговоры с издательствами. Взять на себя издание журнала ни одно издательство до сих пор не согласилось, и нам, очевидно, придется печатать первый номер журнала за счет тех денег, которые мы получим от доклада Лапирова-Скобло, и возможно, что это предложение пройдет. Если у Вас имеются работы журнального формата и если Вы не боитесь, что у нас они еще некоторое время полежат, присылайте их нам».

Спустя 10 дней 31 мая Лейтейзен пишет уже более определенно: «С журналом несколько выяснилось. Первый номер мы выпускаем 1 июля. Было бы чрезвычайно желательно получить от Вас материал для этого номера».,

Константин Эдуардович отвечает письмом от 4 июня:

«Дорогие товарищи!
Радуюсь вашему успеху. Первая глава («Жизнь в космическом эфире») у меня для вас написана, последующие надо переписать. Если не удастся выпустить второй номер, то посылаемая глава все же годится, имея совершенно законченный вид. Завтра утром перечту статью и вышлю вам. Сообщите, пойдет ли в журнале и переписывать ли продолжение?»

Наш журнал носил гордое имя — «Ракета» (кстати заметим, что журнал, издававшийся позднее Обществом межпланетных сообщений в Германии, также называли «Die Rakete»). Член Общества Можаровский, нарисовавший ранее эскиз нагрудного значка члена Общества, приготовил эскиз обложки журнала: на фоне темного неба, усыпанного звездами, — летящая ракета; из хвостовой ее части вырывается пламя.

Кроме К. Э. Циолковского, для первого номера «Ракеты» написали статьи также Ф. А. Цандер, В. А. Ветчинкин и М. А. Резунов. Чтобы читатель лучше представил себе тематику и стиль статей задуманного нами журнала, приведу выдержки из статьи Ф. А. Цандера «О перелетах на другие земные шары».

Многих трудов и забот стоила Секции, а затем Обществу подготовка сценариев для фильмов о межпланетных сообщениях.

По этому поводу М. Г. Лейтейзен 4 мая пишет К. О. Циолковскому: «Нами уже ведутся переговоры с правлением Пролеткино. Наша задача — инсценировать один из межпланетных романов и воспользоваться этой инсценировкой для популяризации данных науки относящихся к межпланетным сообщениям, и для распространения идеи о возможности осуществимости этих сообщении».

На это письмо К. Э. Циолковский 14 мая 1924 года отвечает:

«Вполне сочувствую Вашему желанию инсценировать фантазию межпланетных путешествий. Буду очень рад, если Вы воспользуетесь моим «Вне земли». Но кинематографию тут применять трудно. Можно принимать на черном полу всевозможные позы и фотографировать сверху. Но, во-первых, движения в лежачем положении будут трудны и не будут соответствовать движению в свободном от тяжести пространстве, во-вторых, расстояния от аппарата актеров должны быть различны. Это тоже не легко устроить».

ДОЧЬ ГАВРИИЛА - ЛАУРЕАТ СТАЛИНСКОЙ ПРЕМИИ

Лидия Гавриловна Лейтейзен (1910 Тула) – специалист в области фотоэлектроники, ученый, изобретатель. 1938 – окончила ВУЗ. 1938-1993 – работала в ОКБ МЭЗ, к.т.н. Завлаб 1960-1977 гг. Разработала фотоэлектронный умножитель для ядерной физики и для МКС «Венера» и «Марс». Автор нескольких патентов. 1953 – лауреат Сталинской премии.

О НЕИЗВЕСТНОЙ ДОЧЕРИ Г.Д.ЛЕЙТЕЙЗЕНА и её «вкладе» в языковедение

Цецилия (Сесиль) Гаврииловна Лейтейзен (1901-1984), автор вредной галиматьи", была дочерью видного большевика, соратника Ленина, Г.Д.Лейтейзена (1874-1919), погибшего при подавлении красноармейского мятежа. По странной причуде музы истории одной из его партийных кличек была фамилия "Гомерин". Середина тридцатых — пик в карьере Цецилии Гаврииловны. В 1933 г. она закончила Институт красной профессуры, с 1933 по середину 1935 гг. была инструктором отдела культуры и пропаганды ЦК ВКП (б), а затем до октября 1937 г. — инструктором отдела печати и издательств

В 1935 г. О. Фрейденберг защитила докторскую диссертацию «Поэтика сюжета и жанра. Период античной литературы» (отдельная книга Л., 1936; 2-е издание — М., 1997). Вскоре после выхода в свет книга была изъята из продажи, поводом послужила разгромная рецензия Цецилии Летейзен (1901–84) «Вредная галиматья» (газета «Известия», 28.9.1936), открывшая начало кампании шельмования Фрейденберг («Известия», 14.11.1936), и лишь после ее обращения к И. Сталину и разбора дела в Наркомате просвещения запрет на книгу был снят и готовившаяся расправа приостановлена.

ВНУК Г.ЛЕЙТЕЙЗЕНА – КОНСТРУКТОР МЕЖПЛАНЕТНЫХ КОРАБЛЕЙ

В начале шестидесятых годов прошлого века в Советском Союзе разрабатывался секретный проект огромного тяжелого межпланетного корабля (ТМК), предназначенного для многолетних космических экспедиций и высадок космонавтов на далеких планетах. Задействована была практически вся «засекреченная» страна – сотни институтов, конструкторских бюро, промышленных предприятий. Специально под проект открывались новые институты, строились заводы. Совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №715-296 от 23 июня 1960 года расписывало мельчайшие детали работы этого слаженного механизма. Вплоть до даты запуска корабля и его возврата на Землю. Старт запланировали на 8 июня 1971 года, а возвращение – на 10 июля 1974 года.

Руководил проектом молодой конструктор, выпускник МАИ Глеб Юрьевич Максимов. Имя главного проектанта, естественно, было строго засекречено. Сергея Королева, выполнявшего скорее административные функции, позднее рассекретили, а о Максимове просто забыли…

Дед Глеба Максимова по материнской линии Хаим Нахманович Проппэн с пролетарской биографией тоже подкачал. Выходец из фламандских евреев стал кадровым офицером царской армии, георгиевским кавалером, получил высочайшее дозволение выйти из черты оседлости под именем Иосифа Наумовича Пропина и обосновался в Туле, став владельцем первой в городе страховой компании. Чудом пережил еврейский погром 1903 года: спасла типично голландская внешность.

Когда большевики страховую компанию ликвидировали, большая семья разбрелась по городам и весям. Дочь Клара, пережив скитания на полях Гражданской войны, вскоре оказалась в Москве, где уже никто не помнил, что она дочь «капиталиста» и жена левого эсера. Кто-то вспомнил, что братом ее матери был профессиональный революционер-большевик Гавриил Лейтейзен, и Клара попала во Всесоюзную книжную палату, где смогла благополучно пережить и репрессии 37-го года, и борьбу с космополитизмом. Одна вырастила сына, отец которого скитался по лагерям ГУЛАГа и сибирским ссылкам.