Письмо королевы Анны отцу

                Отрывок из повести Граф Рауль де Валуа


...Приехав в Париж, Анна Ярославна не сочла его красивым городом. Хотя к той поре Париж из скромной резиденции каролингских королей превратился в главный город страны и получил статус столицы. В письмах к отцу Анна Ярославна писала, что Париж хмурый и некрасивый; она сетовала, что попала в деревню, где нет дворцов и соборов, какими был богат Киев. Когда тоска по родине стала невыносимой, она написала своему отцу:

 «Здравствуй, разлюбезный мой тятенька! Пишет тебе, князю всея Руси, верная дочь твоя Анечка, Анна Ярославна Рюрикович, а ныне французская королева. И куды ж ты меня, грешную, заслал?

В дырищу вонючую, во Францию, в Париж-городок, будь он неладен! Ты говорил: французы – умный народ, а они даже печки не знают. Как начнется зима, так давай камин топить.
От него копоть на весь дворец, дым на весь зал, а тепла нет ни капельки. Только русскими бобрами да соболями здесь и спасаюсь. Вызвала однажды ихних каменщиков, стала объяснять, что такое печка.
Чертила, чертила им чертежи – неймут науку, и все тут. «Мадам,- говорят,- это не возможно». Я отвечаю: «Не поленитесь, поезжайте на Русь, у нас в каждой деревянной избе печка есть, не то, что в каменных палатах».

А они мне: "Мадам, мы не верим. Чтобы в доме была коморка с огнем, и пожара не было?"
Я им поклялась. Они говорят: «Вы варвары, скифы, азиаты, это у вас колдовство такое. Смотрите, мадам, никому, кроме нас, не говорите, а то нас с вами на костре сожгут!».

А едят они, тятенька, знаешь, что? Ты не поверишь – лягушек! У нас даже простой народ такое в рот взять постыдится, а у них герцоги с герцогинями едят, да при этом нахваливают.

А еще едет котлеты. Возьмут кусок мяса, отлупят его молотком, зажарят его и съедят. У них ложки византийские еще в новость, а вилок венецейских они и не видывали.

Я своему супругу королю Генриху однажды взяла да приготовила курник. Он прямо руки облизал. «Анкор!- кричит.- Еще!» Я ему приготовила еще. Он снова как закричит: «Анкор!»
Я ему: «Желудок заболит!» Он: - Что это такое?» Я ему растолковала по Клавдию Галену. Он говорит: «Ты чернокнижница! Смотри, никому не скажи, а то папа римский нас на костре сжечь велит».

В другой раз я Генриху говорю: «Давай научу твоих шутов «Александрию» ставить». Он: «А что это такое?» Я говорю: «История войн Александра Македонского».
«А кто он такой?» Тогда я ему книжку показала. Он поморщился брезгливо и говорит: «Я не священник, чтобы столько читать! У нас в Европе ни один король читать не умеет. Смотри, кому не покажи, а то мои герцоги с графами быстро тебя кинжалами заколют!» Вот такая жизнь тут, тятенька.

 А еще приезжали к нам сарацины (арабы). Никто, кроме меня, сарацинской молвою не говорит, пришлось королеве переводчицей стать, ажно герцоги с графами зубами скрипели.

Да этого – то я не боюсь, мои варяги всегда со мной. Иное страшно. Эти сарацины изобрели алькугль ( араб.- спирт), он покрепче даже нашей браги и медовухи, не то, что польской водки.
Вот за этим тебе, тятенька, и пишу, чтобы этого алькугля на Русь даже и одного бочонка не пришло. Ни Боженьки! А то погибель будет русскому человеку.
За сим кланяюсь тебе прощевательно, будучи верная дочь твоя Анна Ярославна Рюрикович...