10

-Эй!- резкий толчок в спину.- Эй, я к Вам обращаюсь!
Оборачиваюсь и вижу рот - огромные красные губы и ряд желтоватых зубов.
-Вы мне на ногу наступили,- сказал рот, продолжая терзать жвачку.
-Прошу прощения,- отворачиваюсь, не дожидаясь ответа.
Город, назойливо жужжа, просыпается, будто не замечая ядовитой улыбки наступившего рассвета. Длинноногие фонари мёрзнут на углах, приветствуя шелудивый осенний день. Ещё один.
Бледно-жёлтое небо, словно заразившись инфекцией, ушло на больничный.
Сотни людей. Каждый день встречаются сотни незнакомых людей, которые могли бы стать друг для друга кем-то большим.
Что помнят эти седые, жидкие волосы, уткнувшиеся в газету? А эта уставшая, пожмаканная проблемами грудь, выскальзывающая из пальто? Какие упрёки или воспоминания тревожат эти сдавшиеся, квадратные плечи? Какие мысли заставляют сердиться этот угрожающий нос? Они проходят мимо друг друга, они не слышат друг друга.
У всего есть срок годности. У апельсинов, у мяса, у жизни. Если законсервировать воспоминания, у них тоже будет срок годности?
На остановке, ампутированной от жизни, кого-то вспоминают, размазывая остатки туши по щекам, бесконечные слёзы. Рядом грязный, дорожный знак, на котором маленькая птица сочиняет свою будто издевательскую, легкомысленную песню. Птицы - свидетели горя. Смотрят, знают, злорадствуют. Почему никто не говорит об их жестокости?
-Вы вообще меня слушаете?- реальность обернулась для меня безвкусно одетой женщиной лет сорока.- Все документы должны быть на моём столе уже сегодня вечером, никаких послаблений,- которая, к тому же, ещё дышит огнём.
Неспешно выхожу из кабинета с обрюзглой кипой бумаг. Стены обляпаны горбоносыми картинами, люди, похожие на старую поломанную мебель. Желание работать умерло примерно в одно время с динозаврами.
-П-прости, пожалуйста,- меня останавливают большие глаза маленького роста.- Я могу тебе помочь, если… ты не против… Н-не хочу сказать, что ты не…
-Да, сделай, пожалуйста,- безразлично перебиваю и вручаю бумаги.
«Как же её зовут?»
-Я всё сделаю в срок, и…
-Ага, и оставь на моём столе, если можно,- «Она плакала? Глаза звенят будто от боли».
-Конечно, я…
Быстро ухожу, стараясь не прислушиваться к липким мыслям.
-Вот ты где! А я тебя ищу,- Н. оглушила меня ликующей болтовнёй.- Смотри, кто теперь у нас есть. Стажёр!
-Сочувствую,- протягиваю руку и пожимаю его мягкую, сдобную ладонь.
-Мне пока всё нравится,- он вдруг забрызгался искренним смехом.
-Мы идём выпить кофе, присоединяйся.
-Нет, спасибо, у меня минутка самокопания, - но Н. уже захватила в плен меня, Стажёра и небольшим ураганом перенесла нас в кафе этажом ниже.
Тихий, густой блюз. Истекающие безнравственностью кусочки торта, искушающие пирожные, забытый и шипящий от ревности кофе. Приятно пахнет отпуском.
-Итак,- Н. дико лапает взглядом свой торт.- Мы находимся в том раю, куда сладости попадают после смерти.
«Почему я была так жестока с ней? Жестокость по инерции, по привычке?».
Неподдельный смех.
-Нет, я, например, в отношениях.
-Это в каких же?- лениво ныряю в разговор.
-В очень серьёзных,- важно кивает Н.
-И как давно вы вместе?
-Уже год.
-А когда вы познакомились?
Мысленно посчитав:
-Месяц назад.
-Ты - любитель геометрии, Н. Тебе нравится выстраивать треугольники в своих отношениях, поэтому у третьей стороны всегда есть шанс.
«И всё же откуда во мне эта жестокость? И как её зовут?».
-Погулять на выходных? Это чудесная идея, правда?- Н. кусает меня локтем.- Нужно только всё обдумать.
-Да, ты подумай, а я решу,- задумчиво пробую остывший кофе.
-Надеюсь, хотя бы после захода солнца ты превращаешься в человека,- Н. шутливо-назидательным жестом машет рукой.
Напрасно стараемся скрыть тихие улыбки.
«И хотя я смеюсь, есть что-то ещё - что-то, не позволяющее мне полностью отдаться моменту».
Мысли гоняются друг за другом, застревают в глухих тупиках.
«Жестокость глупая, неоправданная, отравляющая душу ржавым налётом».
-Оо, карамельные конфетки, такая гадость, никак не могу перестать их есть.
«Я - птица».
-Что с тобой?- Н. пристально на меня посмотрела.- Ты почему застыла?
-Я - птица. Боже мой, я - долбанная птица.
Которая сочинила сегодня свою очередную песню.
-Это нормально?
-Да, Стажёр. Она у нас не в себе и, честно говоря, вообще ни в ком.
«Для меня эта мысль одновременно и кораблекрушение, и плот».
-Пора возвращаться.
Лестница, бесцветные картины, кабинеты, уборщица, вооружённая тряпкой времён Аристотеля, медленно продефилировали мимо.
«Она улыбалась, пока мы говорили, но создавалось впечатление, что улыбаться она научилась только сегодня утром. Возможно, стоит найти её. Нужно спросить…».
-Ищешь кого-нибудь?
-Да, я…Я ищу…,- сталкиваюсь с глазами как у акулы, такими же мёртвыми.- Спасибо, справлюсь без посторонней помощи.
Взглядом стараюсь охватить всё помещение, каждый уголок.
«Нужно сказать ей…».
Мельком замечаю хрупкую фигурку, как бы подавленную стыдом собственного существования, аккуратно раскладывающую на моём столе-хаосе стопку бумаг. Фигурка поднимает притихшие глаза.
«…я вижу тебя».