Мне некуда больше спешить. Часть третья

     Глава первая.

Амалия потихоньку осваивалась на вилле, исчезло её безрадостное настроение, она повеселела, бледные её щёки покрыл румянец, глаза искрились.
Целыми днями она гуляла в парке, вдыхала ароматы поздних цветов.
Сидя на скамье, наблюдала за Тибром, он гнал свои серые волны в Тирренское море.

Вечером подходила к роялю, и погружаясь в музыку, наслаждалась его отменным звуком. Как-то  она получила приглашение от Франчески, та без промедления звала к себе в гости.
Быстро собравшись, Амалия уже  через полчаса выходила из кареты, которую прислала за ней заботливая хозяйка.

Вид палаццо её ослепил , она застыла у великолепной гранитной лестницы, ведущей к роскошным резным дверям.
Палаццо носил пышное название "Stellato", что означает звёздный.
Пирамидальные башенки вонзались в небо, ветер колыхал  штандарты с каравеллами и нептуновским трезубцем.
Многочисленные окна пылали красными  бликами заходящего солнца.

Амалии показалось, что в палаццо пожар, она с беспокойством оглядывалась, искала глазами клубы дыма.
Нехорошее предчувствие кольнуло её кончиком холодной, отточенной стали.
Но её уже встречал величественный седой мажордом в алом, усыпанным золотыми звёздами кафтане, в белой лебяжьей шляпе, при шпаге, висящей на шелковой перевязи.

В гостиной её поджидала Франческа в атласном чёрном платье, в русской  кацавейке, подбитой куньим мехом. Женщины обнялись, расцеловались, присели на кожаный диванчик.
Разговор потёк неспешной чередой.
Амалия с детства имела тягу к языкам, она свободно говорила на итальянском и французском, и была рада, что это ей пригодилось.

С лица Франчески не сходила улыбка, но глаза выдавали её внутреннюю тревогу и какую-то надломленность.
Амалия  сердцем понимала,что у неё что-то случилось, но боялась расспросов и чужих тайн.
Франческа провела Амалию по роскошному дому.

Здесь все было проникнуто богатством, пышностью, чрезмерным шиком.
Анфилады комнат, коридоры с подернутыми патиной канделябрами, уводящие вдаль лестницы с баллюстрадой, портики, крытая галерея с большими окнами, на противоположной  стене которой расположились полотна великих итальянских художников.

Бессчисленные вазоны с увядшими букетами роз, венки из можжевельника и оливковых веток, ковры, жирандоли с подсвечниками, полки с книгами, большой глобус, карты, мореходные лоции, разбросанные на столах. Рядом африканские маски, чучела птиц, пучки перьев страуса, слоновый бивень, клетка с попугаем, засушенный гербарий под стеклом, пышная растительность в больших керамических горшках-все говорило о заморских вояжах, о вещах, привезенных со всего света.
В воздухе пахло терпкими благовониями, гвоздикой.

Амалия потерялась в этих лабиринтах,  думала о своём московском доме, ей хотелось туда, в тихий уют маленьких комнат,хотелось прижаться к тёплым изразцам печи, зажечь камин, смотреть на языки пламени.
Затем они оказались в большой парадной зале, где уходящие вверх колонны сливались с огромным потолочным куполом, изображавшим Млечный путь, усыпанный звёздами и зодиакальными созвездиями. Амалия пребывала в восхищении, молча, с благоговением рассматривала искусно выписанный небесный свод.

Трудно было отвести свой взор от этого чуда. Франческа наслаждалась произведённым эффектом.
Пол залы был навощен до зеркального блеска, на стенах причудливо сверкали фарфоровые лампы, излучая матовый свет свечей.
В центре зала свисала громадная люстра, подвешенная к потолку толстой железной цепью, но её зажигали только в особо торжественных случаях.
В нишах были установлены статуи, изображавшие олимпийские божества, на стенах красовались барельефы из античных мифов.
Шаги двух женщин гулко отдавались эхом, в бессчисленных зеркалах отражались их силуэты.

Франческа с Амалией покинули залу и вернулись в гостиную.
Здесь было сыро,Амалия замёрзла.
Этот дом поглотил её, она чувствовала себя маленькой песчинкой под высокими сводами, расписанными сценами из жизни древнего Рима.
Франческа повела её в холл, где вдоль стен тянулись бесконечные семейные портреты клана Мистрелли.
Лица мужчин пугали Амалию хищными глазами, в которых горел огонь наживы, их цепкие, пухлые пальцы были усыпаны перстнями, бычьи шеи стянули золотые цепи,они были похожи друг на друга, как близнецы, менялись только парадные камзолы, шляпы.

Женщины были некрасивыми, с поджатыми губами, с глазами, в которых таилась неизбывная грусть нелюбимых жён.
Тем ослепительней показался ей портрет красавицы-креолки, с чёрными кудрявыми волосами, в которых пылал красный бутон розана.
Как оказался портрет этой красавицы среди топорных, неприятных лиц,почему её изображение Амалия видела на арендованной ею вилле?
Какое отношение она имела к семейству Мистрелли. Кто она?

Амалии не терпелось задать эти вопросы Франческе,но внезапно перед ними предстала неопрятная мужская фигура с нечесаными волосами и свалявшейся в клочья бородой.
Амалия испуганно отпрянула в сторону, Франческа даже не шелохнулась, она замерла, и, пристально наблюдала за своим бывшим любовником Бартоломео.
Тот опустился на четвереньки, и подполз к Амалии.

Ужас сковал её, она не могла даже пошевелиться, как-будто вмиг лишилась и сил, и воли, всецело подпав под влияние  этого юродивого, облизывающего её туфли.
Меж тем Бартоломео заверещал как пойманный в силок заяц, его затрясло, тело свела судорога, он корчился, хныкал, размазывал хлынувшие из глаз слёзы грязной пятерней.

Потом вдруг рыкнул каким-то первобытным чудовищным раскатистым воплем, в котором чудился человеческому уху страх перед неумолимой природой.
Вопль сменился тихим скулежем, как-будто плакала одинокая грешная душа, оставленная Богом, в предчувствии адского пекла.

Амалия очнулась от гипноза,закрыла руками уши, невозможно было слышать эти перемешавшиеся в регистрах звуки, испускающие одним и тем же человеком.
Её лицо перекосила гримаса страдания, она едва дышала, готовая вот-вот разразиться бурной истерикой.
Бартоломео наконец замолчал.
Наступила зловещая, гнетущая тишина, не прерываемая ни звуком, ни скрипом.

И тут, как громом среди ясного дня раздался отвратительный  до неприличия шепоток, как-будто чей-то голос, боясь быть узнанным, перешёл на кривляние, завуалировав свой тембр дребезжащим, отвратительным выпячиванием одного слога, похожего на змеиное шипение  -Sssserpente, sssserpente. При этих звуках, исходящих от Бартоломео, Амалию пронзила волна отвращения и страха, как при виде скользящей в траве змеи,все её тело затряслось мелкой дрожью, ноги её подкосились, и она медленно осела на мраморный пол.
 
        Глава вторая.

Агнесса дальняя родственница повитухи Маддалены. Родилась она в Тоскане, в краю, богатом виноградниками и оливами, там же и встретила свою судьбу в лице доброго парня Адриано.
Занесло его случайно на сбор винограда, там, среди местных девушек и приметил Агнессу-крупную, высокую, работящую.
Не долго думавши, ударили по рукам с её родителями,справили свадебку.
Увёз Адриано свою любимую к себе.
Там и началась их семейная жизнь. У Адриано была своя ферма недалеко от Рима, доставшаяся ему после раздела от родителей.

Агнесса работала не покладая рук наравне с мужем , поднимали хозяйство вместе, потом наняли работников, стало полегче. Выращивали овощи, разбили сад, коровенок завели.
Жизнь текла потихоньку.
Начали обрастать детьми. Как-то ночью, выйдя по нужде, услышала Агнесса какие-то звуки, как-будто писк какой-то.
Недолго думая, быстро кинулась к тому месту.
Глядь, а там ребёночек лежит, сучит ножками, видно недавно рождённый. Что делать, взяли его к себе.

Так и пошло. Стало уже традицией подбрасывать детей в эту семью, но Агнесса и Адриано считали это промыслом Божьим, и щедро раздавали свою родительскую любовь всем детям-и своим и подкидышам.
Ну, а потом появились и люди, желавшие взять детишек на воспитание. Пристраивали только в добропорядочные семьи, предварительно посовещавшись с духовным отцом Марио.

Вот и Маддалена как-то появилась на пороге фермы, с корзинкой в руках. Открыв кружевной полог, увидела Агнесса прелестное дитя,  тихо посапывающее в ворохе батистовых пелёнок.
После тайных перешептываний, Маддалена отбыла восвояси, оставив младенца на попечении Агнессы.

Девочку назвали Феличе.Таково было указание Маддалены.
Что она имела ввиду, называя новорожденную французским именем? Агнесса так ничего и не узнала, как не узнала и того, кто были родители отверженного ребёнка.
Судя по всему, те были богатыми. У дитя было роскошное детское приданое:белье из батиста, мягкие распашонки, тёплое одеяльце, да вдобавок и деньжат привезла повитуха.

Идёт время неспешно для маленьких детей, только для взрослых оно мчится на всех парах. Подрастает Феличе, уже и бегает, а там и разговаривать начала.
Стала задумываться Агнесса, куда девочку пристроить, в какую семью.
Всё также Маддалена передаёт деньги для Феличе, чтобы она ни в чём не знала нужды, наряжают её как куклу, причесывают волосы как барыньке.
Думает Агнесса, размышляет, да своим умишком куда ей понять, что сие означает. И Маддалена молчит, как в рот воды набрала. Тяготит это всё Агнессу, уже и не рада, что согласилась приютить малышку.

Да, вот и ей пришёл черёд покинуть гостеприимную ферму.
Как-то отец Марио зашёл в гости , поговорили о том о сём.
Затем разговор переключился на детей, а там и про Феличе завелась беседа.
Отец Марио приметил одного человека, в доме которого девочке будет и хорошо и привольно, там ещё и мальчик живёт, приемыш , вот и ладненько, не скучно будет им вдвоём.

На том и порешили.. На следующий день и человек этот прибыл, правда, горбун и некрасив лицом, но добрый.
Это сразу все почувствовали, и даже нелюдимая кошка Марго,и та ластилась к незнакомцу.
Синьора звали Федерико Кьямбетта, известен он был в Риме своим благочестием, благотворительностью, помогал и сирым и больным.
Вот и ещё один ребёнок пристроен, Агнесса и Адриано всплакнули на прощанье.
Феличе ловко прыгнула в карету, там нянька уже ждала её.

Федерико распрощался с приветливой семейной парой, и экипаж покатил в Рим, в палаццо Кьямбетты, где уже места себе не находил юный Винченцио в ожидании маленькой девочки.
Так встретились эти две души. Одна из них в подчинении, другая властвует и наказует.Так встретились два сердца, одно из них любящее, а другое позволяющее себя любить.

Феличе сразу почувствовала слабинку у Винченцио, и плела из него верёвки. Капризная, с вздернутым носиком, с румяными щёчками, с белыми волосами, она была прелестна, как ангелочек.
Но в душе у неё гнездились демоны. Она терзала Винченцио как могла.
Эта юная девчушка умела брать от жизни всё. Её капризы и прихоти исправно выполнял Кьямбетта.

Она начала изучать французский язык, и так легко его усваивала, что казалось он был её родным, затем ей захотелось обучаться балету.
Был нанят учитель, который и занялся её подготовкой. Феличе с усердием окунулась в балетные экзерцисы,ей грезилась сцена, аплодисменты, восторженные поклонники с корзинами цветов.

Винченцио молча страдал, Феличе отстранялась от него, занятая с утра до ночи всевозможными занятиями.
Как-то слоняясь от безделья по дому, проходя мимо кабинета Федерико, он услышал знакомый рык.
То был мерзкий голос Амато, от которого в детстве он сбежал и прятался в саду. Тот на повышенных тонах в чём - то обвинял Кьямбетту, который дрожащим от волнения голосом оправдывался.
Боясь,что его застанут за неприглядным делом, Винченцио быстро ушёл, испытывая в душе страх и омерзение.

Прошло несколько лет, Винченцио тянулся к знаниям и поступил в университет, изучал право и юридическую науку.
Ему хотелось служить в полиции и наказывать зло, быть защитником слабых и сражаться против тех, кто преступил закон.

К семнадцати годам Феличе стала ещё красивее и грациознее, изящная фигурка её напоминала точеную статуэтку, нежное личико, обрамленное  белыми косами, чёрные бархатные глаза, мягкая улыбка приковывала к себе мужские взгляды.
Видя это, Винченцио пылал ревностью, но таил в себе это чувство, старался не показываться на глаза Феличе.

Как-то неудачно приземлившись после одного из балетных прыжков, Феличе почувствовала острую боль в ноге.
Немедленно был вызван врач, констатировавший перелом в лодыжке. Кость медленно срасталась, появились осложнения, выздоровление затягивалось.
В конце концов Феличе осталась на всю жизнь хромой, а балет остался только мечтой.
Она и виду не подала, как ей стало невмоготу жить, дышать, творить.
Бывало только ночью и могла отвести душу- рыдала в подушку, рвала кружевные платочки, мокрые от слез.

Но и это прошло.
Зато она начала рисовать совершенно неожиданно для себя.Сначала только цветочки да деревья, облака, Тибр,потом и портреты стала писать.
Натурщиц ей присылал дядюшка Ремис, что держал школу рисовальщиков.
Однажды на одном званом рауте Феличе повстречала французского аристократа Жоржа де Фронжессака, это была любовь с первого взгляда.

Он был знатен, богат, принят при дворе, имел репутацию порядочного человека.
Лучшей партии и желать не надо.Во Франции и сыграли свадьбу. Молодым был выделен особняк, где они и зажили душа в душу, наслаждаясь любовью.

Винченцио так настрадался от неразделенной  любви к Феличе, что её замужество воспринял спокойно, только нервный тик иногда дёргал щёку и глаз. После её отъезда душевная буря улеглась, и он почувствовал невероятное облегчение.
Как-то вечером, прогуливаясь  по парку, Винченцио почувствовал в воздухе какую-то наэлектризованность,будто сгустки беды носились неподалёку.

Проходя мимо террасы, увитой плющом, услышал повышенные голоса, переходящие в зловещий шепоток, как-будто кто-то в бреду гнусавил забубенно одно и то же слово-"Признавайся, признавайся."Винченцио оторопел.
Кто может себе такое позволить в чужом владении.
Он на цыпочках подкрался к шпалере, и раздвинул побеги плюща.
Неприглядная картина предстала перед его глазами - бледный как смерть Федерико, и рядом с ним две фигуры в рясах иезуитов. Одним из них был Амато.

Время его не старило, он был как кряжистый дуб, неподвластный годам.
В руках он сжимал распятие и угрожающе замахивался на успуганного Федерико, тот в ужасе пятился от нападавшего.
Другой иезуит был молод и хорош собой, по-видимому он заправлял этой кошмарной сценой, науськивал своего приспешника как псарь, натравливающий свою собачью  свору на беззащитное животное.
Винченцио уже хотел было выскочить из своего укрытия и вступить в единоборство с этими подонками.
Но вместо этого он начал всматриваться в лицо молодого иезуита.

Что-то не давало ему покоя, какая-то мысль засвербилась в голове, как назойливая муха.И вдруг он понял, что видит Луиджи,  родного брата.
Так вот каким стал христовый воин,не защитником, а разбойником, не пастырем душ, а ловцом, не посланником Бога, а прислужником Сатаны.

Эта неожиданная встреча с некогда любимым братом подействовала на Винченцио как удар ножа в спину ни о чем не подозревающего человека.
У него так сдавило сердце, что он не смог держаться на ногах.
Перед глазами замельтешили кроваво-красные пятна и он беспомощным кулем свалился в траву,потеряв сознание.
 
       Глава третья.

Зачем, зачем они пришли, какое им дело до него, безобразного горбуна с душой беззащитного младенца, зачем они терзают его, ведь на нем нет никакой вины.
Федерико хотелось кричать в их холеные монашьи лица "Я не виновен", ломать их не обремененные чёрной работой загребущие руки, царапать их закосневшие во лжи рты, плевать в их наглые, жадные к чужому богатству глаза.

Его затрясло, когда вечером, без спроса, они ворвались на террасу, где Федерико отдыхал в тиши деревьев.
Негодяи, фальшивые клоуны, демоны в рясах, поборники тьмы.
Амато и его приспешник Луиджио как два стервятника нагрянули к нему без предупреждения, без приглашения, ухмыляясь и злорадно посмеиваясь.
Начали терзать его кинжальными вопросами, заглядывали в глаза, надеясь отыскать правду.

Инквизиторы душ, дай им волю, они бы пытали его каленым железом, толкали бы на раскаленную решётку с углями.
Кто, кто им сказал о том, о чём Федерико боялся и думать, о чём пытался забыть.
Он родился здоровым и крепким ребёнком, отец гордился им, носил на руках.
Наконец-то родился наследник, продолжатель  рода.
Но все перечеркнула пьяная нянька, уронившая его с лестницы.
Сколько ночей снился ему этот сон, когда он кувыркаясь, летел вниз головой, каждая ступенька была как удар бича по обнажённой спине.

Нянька пыталась удавиться, но её вытащили из петли.
Тогда она ушла замаливать свой грех в монастырь.
Долгое время о ней ничего не было известно, потом как оказалось,она стала настоятельницей одной из обители урсулинок. Кто бы мог подумать, что простая работница достигнет таких церковных вершин.
Значит, всё в руках Божьих, и пути Господни неисповедимы для своих чад.

Отец поставил крест на Федерико, когда у него после падения с лестницы начался необратимый процесс в организме.
Голова стала большой, непропорциональной в  сравнении с детской фигуркой, вдобавок появился горб.
Федерико не роптал, покорился судьбе. Зато у него был пытливый ум, знания давались ему легко.Он быстро усвоил торговую науку, открыл свои магазины, в которых продавались заморские колониальные товары.

Дело шло на лад, он потихоньку богател, вкладывал деньги в ценные бумаги и строительство общественных зданий.
Он обрёл душевное спокойствие, кошмары детства перестали его терзать во сне.
Но видно, дьявол не дремлет, пока Бог спит.

По соседству с ним поселилась одна богатая вдова. Муж у неё умер, оставив по завещанию крупное наследство. Её звали синьора Кармела.
Предками её были креолы, от них она унаследовала и жгучую красоту и огненный взгляд чёрных бездонных глаз.
Такой же красавицей была и её дочь Росита, яркая, строптивая, сумасбродная.

Она безумно любила розы, в её кудрявые волосы всегда был воткнут красный розан. Федерико влюбился ,был у неё на побегушках, исполнял все желания:дарил драгоценности, меха,корзины с розами. Росита насмехалась над его уродством.
Он молча сносил насмешки.Тем не менее она стала его женой, чем удивила даже видавших виды римлян.
Федерико бросил к её ногам своё состояние, оплачивал её прихоти и капризы. Росита была взбалмошной, требовала всё новых развлечений.

На каком-то званом вечере она познакомилась с Витторио Мистрелли и стала его любовницей. Он осыпал её лепестками роз, украшал обнажённое тело драгоценными камнями, не таясь, везде и всюду появлялся с ней в обществе.
Римляне наслаждались этим альянсом, смаковали мельчайшие пикантные подробности их вольных отношений. Федерико был близок к помешательству.
Покинутая жена Витторио лила слёзы, не в силах противостоять этой связи. Росита как ни в чём не бывало, жила в их доме, командовала прислугой,чувствовала себя хозяйкой.

Витторио заказал одному художнику её портрет, Росита с удовольствием позировала,как всегда в её кудрявых волосах пунцовел розан.
Такой она и осталась в памяти,как на картине- с улыбкой на пухлых губах, с чёрными как смоль кудрявыми волосами, с бездонными как тёмная ночь глазами, с красным розаном в кудрях.

Неожиданно для всех, Росита вернулась к Федерико. Он принял её,забыв о вероломстве.
Окружил заботой и любовью.
В отместку Витторио, он тоже заказал портрет жены. Росита на нём предстала во всей красе, в блеске её чёрных глаз отражалась жажда жизни, пухлые губки манили к себе тайной поцелуя, а красный розан в кудрявых волосах обещал страстную любовь.

Но счастье не долго продлилось, Росита забеременела. Её капризам не было предела, она изводила Федерико своими требованиями.
То ей хотелось ананаса, то апельсинов, то чёрной икры, то слив, то вишен. Федерико метался в поисках экзотических фруктов, которых и днём с огнём не сыщешь.
Наконец она разродилась от бремени девочкой.
Кьямбетта был от радости на седьмом небе, баюкал малютку, миловал. Росита после рождения дочери стала несносной, сорвалась с катушек, алкала зрелищ и сластолюбивых оргий.

Федерико на всё закрывал глаза.
Как-то в пылу ссоры, Росита призналась, что это дочь Витторио, а не проклятого горбуна, который ей омерзителен до тошноты,а его мерзкие ласки  опротивели ей до рвоты. Федерико остолбенел, ему захотелось растоптать это тело, которым обладали чужие мужчины, низвергнуть её в бездну ада, сжечь огнём эту красивую личину, за которой ему мерещился отвратительный лик чудовища.
Росита сообщила ему, что навсегда покидает его дом и вернётся к Витторио, которого любит. Она стала быстро хватать шкатулки с драгоценностями, пачки денег, что лежали в конторке.

Федерико не мешал ей, пусть забирает всё что пожелает.На прощанье она стала обзывать мужа грязными прозвищами, насмехаться над его увечьем,смеяться над его мужской немощью.
Федерико вдруг обьяла чёрная  пелена горя, ему хотелось вернуть Роситу, припасть к её ногам, вымолить прощение.
Он кинулся за ней, моля остановиться и выслушать его.
Но Росите было не до него, она спешила к своему любовнику.
Жажда телесных наслаждений вытеснила у неё все чувства, она даже не вспомнила о дочери.

Подбежав к мостику, что тянулся на другой берег Тибра, она быстро побежала по хлипким его дощечкам, даже не держась за поручни.
Внезапно несколько дощечек под её весом проломились и она рухнула в воду.
Тяжёлые шкатулки сразу утянули её на дно. Федерико метался, звал жену, но в ответ слышался грозный рёв Тибра, не желавшего возвращать свою добычу.
На минуту из пенных речных вод всплыл бутон розана, но и он был поглощен рекой.

На следующий день к убитому горем вдовцу явилась жена Витторио Инесса и забрала маленькую девочку, рожденную Роситой от её мужа.
Девочку назвали Франческой, и она пойдёт по стопам своей несчастной матери, найдя смысл жизни в телесных усладах.
 
       Глава четвертая.

Амалия очнулась в маленькой светелке. Было темно, только пламя свечи рассеивало темень, да слышался стук ходиков.
В углу, перед православной  Казанской иконой теплилась лампадка, да стоял аромат душистых трав.
Амалия в растерянности озиралась, испуганно поводила глазами, боясь и одновременно радуясь этому уголку тепла и уюта.

Перед ней склонилось лицо незнакомой женщины с голубыми глазами.
Амалия заплакала, вспомнив мерзкую сцену с Бартоломео. Женщина принялась её успокаивать, и на русском, родном языке объяснила, что Амалия потеряла сознание и Франческа распорядилась перенести её сюда, в тихое местечко.

Амалия затряслась в рыданиях, вспомнив безумного Бартоломео.
Ей чудился его змеиный свист, взгляд сумасшедших пристальных глаз.
Женщина принесла бутылочку, и стала брызгать из неё на ладонь воду, а потом смочив ею платочек, бережно отерла лицо несчастной.
Постепенно страхи улетучились, и Амалия немного пришла в себя.

Женщина назвалась Любашей, вкратце рассказала о себе. Родилась она под Новгородом, в семье умельцев, что занимались ремесленным промыслом-из ивы плели корзины, из глины ваяли кувшины и миски, свистульки для детей.
Как-то Любашу отправили на ярмарку торговать отцовскими изделиями.
Быстро все распродав, и получив хорошие деньги, отправилась она поглазеть на новгородские дома и церкви.
По дороге познакомилась с одной приятной женщиной, вместе и гуляли по улицам, восторгались красотой храмов и церквей.
Пригласила женщина Любашу к себе чайку испить, да после того чаю очнулась Любаша на корабле, увозящим её от берегов Родины. 
Уже потом узнала она, что та женщина - сводня, знакомилась с девушками, опаивала их сонным чаем, затем её сподручники доставляли горемычных на иноземный корабль, а потом их ждала судьба домов терпимости.
Но Бог был милостлив к Любаше, и не допустил до этого кощунства, послав ей избавительницу в лице Франчески Мистрелли.
Стала Любаша её наперстницей, прислужницей, замаливала у иконы страшные грехи хозяйки-распутницы.

От Любаши Амалия узнала о прошлом Франчески, но не стала её осуждать, у каждого своя жизнь и свой крестный путь. Любаша просила её не пугаться Бартоломео, ведь он божий человек, и не зря стал пророком и прорицателем.
Знать, увидел он при виде Амалии нечто, что повергло его в пучину эмоций, и быть может, он протянет ей руку помощи, и избавит от невидимой людскому глазу опасности, что притаилась за спиной и давит камнем, и не даёт Амалии наконец стать счастливой женщиной.

Поблагодарив Любашу, Амалия засобиралась к себе на виллу. Ей хотелось обдумать сказанное Любашей, раствориться в тоскливой горечи, терзавшей её уже столько лет, когда она имела несчастье полюбить Павла Сергеевича.
Ей стало казаться, что эта любовь искалечила ей жизнь, стала виновницей всех её несчастий.
Наверное, её прокляли, и потому она так одинока и не нужна никому.
В её сердце затеплилась надежда, что Бартоломео поможет ей, и проклятье, висящее над ней, сгинет.
Передав через Любашу извинения перед Франческой, Амалия спешно покинула негостеприимное палаццо.