Спички

    – Можно рядом с Вами пристроиться?
    – Да, конечно.
    Михаил стоял на пешеходном мосту, и не мигая смотрел на отражавшуюся в воде крепость. Ему было о чём подумать. Был ли смысл в его размышлениях – вопрос другой, потому как для таких людей, как он, думать как раз и не надо. Их мысли – это не выход из сложной ситуации; это трясина, засасывающая на самое дно.
    Он понимал это. Более того, он устал, устал так, как никогда не устать грузчику, что бы он ни разгружал, – спортсмену, сколько бы он ни тренировался, – оратору, сколько бы тот не выступал. Моральная, душевная усталость до изнеможения – гораздо худшая вещь, чем физическое утомление, или даже переутомление. Устал – отдохнул, переутомился – отоспался. А вот если твоя душа никак не отыщет себе покоя – здесь решаемую формулу найти ох как непросто. В этом случае отдых может только усугубить проблему. Здесь важнее как раз таки, что называется, если в голову лезет что-то дурное, надо взять в руки что-то тяжелое. Но опять-таки, когда тяжелое уже не в силах держать в руках, дурное опять начинает бесцеремонно лезть туда, откуда ещё так недавно вылезло. Значит – проблема более глубокая, значит, гнездится она внутри, скорее всего, уже давно, и на известном авось избавиться от неё не получится. Так что же делать?
    Сейчас Михаилу, как в своё время Марку Аврелию, просто захотелось побыть наедине с собой. «Наша жизнь есть то, что мы о ней думаем», – говорил этот поистине великий человек, человек, блестящим правлением которого завершился золотой век Римской империи. Видимо, невольно наследуя императора-мыслителя, Миша пытался разгадать очередной виток сложной жизненной спирали.
    – Паршиво, да? – спросила девушка, внимательно посмотрев на Михаила.
    – Не понял…
    – На душе?!
    Михаил выразительно повёл бровями, без борьбы оголяя тылы под меткими ударами женской интуиции.
    – Можешь не отвечать, – девушка сразу перешла на «ты», облокотившись на заборчик рядом с незнакомцем. – Я знаю, что это такое. Шесть лет назад… – девушка сделала длинную паузу, как бы решая, рассказывать или нет, – меня изнасиловали. Парень, с которым я встречалась, ну… как бы это сказать… слишком торопил события. Не столько в том, чтобы затащить меня в постель. Ему надо было (как я потом уже узнала) просто поскорее жениться.
    Девушка говорила на удивление спокойным, даже безразличным, тоном. Но ничего удивительного в этом не было. Михаил убедился в этом, когда дослушал всё до конца.
    Ему интересно было узнать историю чужой жизни, так непринуждённо рассказывавшуюся совсем незнакомой девушкой, обратившей внимание на обычного парня, которому неважно на душе. Редкое качество для нынешней молодёжи, да и не только молодёжи… да и, наверное, не только нынешней. Дело ведь не в том, чтобы проявить внимание к постороннему человеку. Надо ещё обладать способностью видеть состояние человека. Усадить посиневшего от водки «друга» на лавочку, спросить у облокотившегося на лестничные перила старичка, как он себя чувствует, или поднести женщине тяжелую сумку – это одно. А вот поговорить с абсолютно чужим человеком, попытаться понять, помочь, подсказать – это, как в компьютерных играх, более высокий уровень, пройти который способен не каждый.
    – Кстати, девушки не любят слово «просто». Так, может, пригодится.
    – Почему?
    – Ну, сам подумай. Просто… Слишком банально, обыденно. А какая девушка любит обыденность? А жениться, – продолжила она свою историю, – он торопился потому, что папочка с мамочкой решили, что он уже созрел к брачной жизни, и отказались спонсировать всё его беззаботное бытие, – это слово незнакомка произнесла с таким напряжением, что Михаил понял, как нелегко ей вспоминать то, о чём она сейчас рассказывала. – Он считал, что я буду безмерно счастлива от его предложения, тем более что и родители его желали видеть меня своей невесткой. А что? Милое глупое семнадцатилетнее существо из хорошей семьи, кроткого нрава и хозяйственной жилки. Отличная партия. Она готовит, убирает, гладит, стирает, а он наслаждается всеми благами богатой беззаботности.
    – Прости, что перебиваю…
    – Рассказываю, потому что давно так не выговаривалась. А тебе может пользу какую-то принесёт, меньше думать будешь.
    – Нет, ну это что-то невероятное, – Михаил улыбнулся.
    – Вот видишь, ты уже и улыбаться начал. Значит, не зря… рассказываю, – девушка посмотрела на Михаила. – Или тебе не интересно?
    – Да нет, почему? – интересно. Просто как-то необычно это всё, да и слишком… слишком личное. Не каждому такое расскажешь.
    – А я уже никого не стесняюсь. Мой стыд распяли шесть лет назад. В общем, я ему отказала. Глупое существо оказалось не настолько глупым. Ну, мне, конечно, и он, и его дорогие родители доходчиво объяснили, кто я после этого такая, и что я потеряла, и что меня ждёт, и что я о себе возомнила в семнадцать-то лет?!
    – И он тебя…
    – Нет! – улыбнулась девушка той горькой улыбкой, которая обличает тяжесть воспоминаний и неприятно осознанную невозможность изменить пережитое. – Не он. Он нашел каких-то ублюдков, хорошо им заплатил, снял квартиру, позвонил мне, сказал, что хочет извиниться, он был страшно неправ, и всё такое… Я приехала на эту квартиру, дверь была не заперта. Когда я зашла вовнутрь, замок за моей спиной защёлкнулся…
    – Не продолжай, не надо, – Миша невольно положил свою руку на маленькую ладонь девушки. – Зачем?
    – Да ладно, не успокаивай меня, – девушка резко убрала свою руку. – Их было четверо. Ты можешь себя представить, что это такое? Можешь себе представить состояние семнадцатилетней девчонки, когда она понимает, что первый в её жизни мужчина будет далеко не тем героем, которого она себе рисовала до той минуты?
    – С тем парнем у тебя ничего не было?
    Девушка иронично улыбнулась.
    – Это, наверное, главная причина, по которой я отказалась выйти за него. Когда мужчина не научился сдерживать свои порывы, разве можно на него положиться? Поэтому от меня он сразу услышал: целоваться – сколько угодно, а секс – только после ЗАГСа. Знал бы ты, как он лютовал. Но приходилось быть послушным сыночком. У его папеньки и маменьки были на меня свои виды.
    – И всё-таки я не перестаю удивляться, зачем ты мне всё это рассказываешь?
    – Я уже ответила. Кстати, тебя как зовут?
    – Михаил. Миша.
    – Просто, Миш, бывают моменты в жизни, – какой-то внутренний толчок, что ли, – когда чувствуешь, что должен что-то сделать не так, как привык, не по шаблону, а… в какой-то новой для себя роли, роли в хорошем смысле. Вот тебя я только увидела, и сразу поняла, что тебе нужна помощь. Наверное, Бог так распорядился.
    – Да-а, – глубоко поражённый словами незнакомки, произнёс Миша, – таких девушек я ещё не встречал. Видно, тяжело тебе пришлось?!
    – Первое время я думала только об одном – о мести. Я строила планы, как поиздеваться над этими подонками, как лучше всего отомстить Павлу. А потом… потом я поняла, что беременна.
    Михаил молча закачал головой. Подобное развитие событий ему трудно было представить.
    – Естественно, первой мыслью был аборт. Столько лет прошло, а их нахальные рожи до сих пор перед глазами. Я ненавидела всё: родных, близких, вообще всех вокруг, свой дом, свою комнату, вещи, своё отражение в зеркале, своё тело. Но, как ни странно, почти не плакала, как-то огрубела вся. И вот в один день я почувствовала, что у меня будет ребёнок.
    – Извини, может, банальный вопрос. Почему ты не обратилась в милицию?
    – Потому что милиция возбудила бы уголовное дело, их бы нашли, посадили, а мне пришлось бы давать показания в суде, отвечать на самые интересные вопросы. Понимаешь? Многие до сих пор об этом не знают. А если бы делу был дан ход… – девушка тяжело вздохнула. – Короче, я оставила ребёнка, хотя это решение и далось мне нелегко.
    – Как твои родители ко всему этому отнеслись?
    – Я им не сказала. Они знают лишь, что я переспала с каким-то случайным «мушкетёром». Кто он и где он – я не знаю. Вот и всё. Чем больше людей узнало бы правду, тем больше шансов у меня было бы сойти с ума, или оказаться в петле.
    – Сколько сейчас ребёнку?
    – Пять… было бы. Два года назад моя дочь умерла.
    Да, перед такими жизненными испытаниями большинство проблем может показаться не более чем внезапной грозой во время воскресной прогулки.
    – Врачи сказали, – продолжала девушка, – что у Машеньки была какая-то врождённая патология, и хорошо, что она умерла в таком раннем возрасте. Дальнейшая её жизнь была бы сплошным мучением.
    – Даже не знаю, что сказать. Тебя хоть кто-то поддерживал всё это время?
    – Бабушка. Она у меня верующая очень. Постоянно в церкви. Если бы не её молитвы, вообще не знаю… Она тогда сказала мне на исповедь пойти. Я долго откладывала, не решалась, но потом пошла. Вот тогда на аналойчике я, наверно, все слёзы и выплакала. Зато как мне полегчало. Так спокойно на душе стало, так хорошо, будто небес коснулась ладонью.
    – Хорошая ты девушка.
    – Только не говори, что тебе меня жаль.
    – Я и не собирался.
    – Вот и молодец. Потому что эта хорошая девушка потом стала очень нехорошей. Понимаешь, да? – о чём я. Не хочу грубо выражаться.
    – А сейчас?
    – Что сейчас?
    – Тоже нехорошая?
    Девушка пожала плечами.
    – Не верю я… вам. Не верю.
    – А разве можно жить без веры?
    – Нет, нельзя, – с какой-то детской простотой ответила девушка, – но я всё равно не верю. И дни стали, как… спички – одинаковые и неинтересные. Сколько раз коробок не открывай – видишь одно и то же, одно… и то же.
    Каждое слово девушка произносила тихо и задумчиво. Казалось, сейчас она далеко-далеко отсюда. Хорошее она видела перед своим мысленным взором, или плохое, – трудно сказать, но в чём действительно можно было быть уверенным, так это в том, что ей во много раз тяжелее, чем стоящему рядом незнакомому парню, которому ей так просто и ненавязчиво захотелось помочь.
    Поняв, вероятно, что её цель достигнута, девушка посмотрела на Михаила, и сказала:
    – Мне пора. Пускай Бог сделает тебя счастливым.
    Она слегка улыбнулась, и ушла.
    Другой бы на месте Михаила догнал бы её, пригласил на вечерний кофе, проводил домой, назначил свидание – и кто знает, как бы всё это закончилось?
    Но Миша не догнал, не пригласил, не проводил и не назначил. Он с застывшим взглядом смотрел на темнеющее в речной глади отражение старой крепости и совсем забыл о том, что его тревожило, не давало покоя. Он понял, что эта встреча не была случайной. «Странно, – думал он, – но кажется, что эта девушка – именно то, чего мне так долго не хватало, то, что нужно беречь, как самое ценное сокровище».
    То ли он понял это слишком поздно, то ли долгие размышления в этот момент взяли верх над действием и решимостью, то ли какая-то иная сила проникла в его внутреннее состояние и задержала от поспешного шага, – это неизвестно. Известно только то, что Михаил много раз приходил на это место, и по нескольку часов простаивал в надежде ещё раз увидеть человека, который просто захотел ему помочь.
    С того дня у Миши в кармане всегда находился маленький коробок спичек в память о той никак не желающей забываться встрече…

    Май 2015 года