ИГРА

    – Пап, меня сегодня в школе снова обижали, – проговорила семиклассница в мобильную трубку. – Прости, что я тебе жалуюсь, но…

    – Так, Полин, во-первых, раз и навсегда запомни, что мне ты можешь рассказать всё, что угодно. И дальше. Эта всего лишь вторая твоя жалоба на то, что тебя обижают; «всего лишь», потому что, судя по твоей интонации и поведению в последнее время, это было значительно чаще. Я прав?

    – Да, пап, я просто не хотела…

    – Понятно. Не досмотрел я. Научил на свою голову – никому не доверяй, будь сильной и решай свои проблемы самостоятельно. В данном же случае, очевидно, что тебе нужна моя помощь. До вечера подождешь?

    – Да, конечно.

    – Что-то серьёзное?

    – Ну… – затруднилась девчонка с ответом.

    – Понятно. Хорошо, постараюсь пораньше сегодня освободиться. Пообедать не забудь там только.

    – Твоим вчерашним супом?

    – Ты имеешь что-то против моих кулинарных способностей?

    – Вовсе нет. Просто ты почему-то всегда забываешь, что твоя дочь не отличается такой же любовью к перцу.   

    – Ага, ну, тогда на ужин приготовлю тебе такую вкусняшку, что ты сразу растолстеешь.

    – Ого. Ну, жду не дождусь. Я тебя люблю, пап.

    – Я тоже тебя люблю, Полин. Не расстраивайся, я всё решу.

    – Я знаю, папуль. Ну, всё, до вечера.

    – Пока. 

***

    Полина потеряла мать, а Владимир жену два года назад. Дурацкая случайность. Анастасия выбежала на дорогу за растерявшимся котёнком и, собственно, спасла его от трагической участи, однако, именно в ту самую секунду, когда на всей скорости по этому же участку дороги пронёсся грузовик. Несчастное животное осталось невредимым, а вот Настю этот огромный автомобиль протащил за собой не меньше десятка метров. Глупая, ужасная, никому не нужная смерть. Что ж, иногда бывает и так, и от этого, к сожалению, никто не застрахован.

    Полина долгое время не могла прийти в себя, не посещала уроки, Володя нашел другую работу, им пришлось переехать. В школу добираться было долго, накладно, и Владимир сменил дочери школу поближе. Явный интроверт, к тому же тяжело переживший смерть любимой мамы, Полина не вошла в новый коллектив, началась обычная в таких случаях травля, издевательства, оскорбления. Благо, к побоям не доходило, но морально новые одноклассники выматывали так, что не хотелось ни учиться, ни гулять, заниматься спортом или чем-либо ещё. Жизнь перестала дарить яркие краски, а рисовать серыми стало скучно. Всё опостылело, даже то, что раньше вызывало удовольствие.

    Отцу жаловаться Поля не хотела, он много работал, да и всегда учил её самостоятельному образу мыслей и поступков, но в последнее время малолетние любители буллинга, видя беззащитную подавленность своей жертвы, разъярились ещё больше, и их изматывающие преследования стали просто невыносимыми.
***

    – Ого, у нас сегодня, как я погляжу, намечается пир, – радостно воскликнула с порога Полина, встречая отца с двумя полными пакетами продуктов. – И чем же ты намерен радовать свою дочь?

    – Печёной картошкой с овощами. Болгарский перчик…

    – Опять перец, да?

    – Ну, это же…

    – Да ладно, ладно. Что там ещё?

    – Брокколи, цветная капуста, лучок. Режем тоненькими кусочками, на часок в духовку, и ты погружаешься в райское блаженство.

    – Ну, заманчиво. А что на десерт?

    – Твои любимые пироженки и… – отец хитро сощурил глаза и направил в сторону Полины указательный палец.

    – «Raffaello»?


    – Да нет.

    – Сгущёнка со вкусом дыни?

    – А что – есть такая?

    – Да и не такая есть. Ладно, сдаюсь.

    – Лукум.

    – Не может быть, – округлила девчонка два больших глаза. – Тот самый?

    – Точь-в-точь, я даже понюхал.

    – Папуль, ну ты у меня реальный волшебник, – тесно прижалась дочь к отцу. – Где же ты его откопал?

    – У волшебников свои волшебные секреты, так что разбирай давай волшебные пакеты, а я сейчас помою свои волшебные руки, надену волшебный передник, и будем вместе с тобой готовить волшебные…

    – Ой, давай иди уже.

***

    – Ммм, как вкусно. Не, ты точно волшебник, и я точно растолстею. Кстати, рецептик откуда? - любопытствовала дочь за аппетитным ужином.

    – Его Величество Интернет подсказал.

    – Надо же. Что всемирная паутина с людьми сделала?! А добавки можно?

    – Значит, точно растолстеешь, – улыбнулся Владимир, обновляя в тарелке дочери картошечно-овощную горку. – А ты, должен признаться, не выглядишь обиженным человечком. Вон и румянчик на щечках появился.

    – Просто с тобой я обо всём забываю. Вот бы и парня мне такого же.

    – И есть кто-то на примете?

    – Да есть один девятиклассник, – глубоко вздохнула девчонка, закатив глазки, – Тёма Козырь.

    – И в честь чего же такое погоняло у мальца?

    – Это фамилия. Да он и есть Козырь по жизни.

    – Дай-ка угадаю. Прирождённый лидер, спортсмен, красавец, интеллектуал, гроза всех хулиганов и мечта всей женской половины школы, включая учителей.

    – Ну, – засмеялась Полина, – почти что так.

    – И что же? Какова стратегия у моей так быстро выросшей дочери?

    – Да какая там стратегия?! Мне и так прохода не дают.

    – И он тоже? – мягко нащупывал проблемную почву дочери Володя, смачно хрустя кислым огурчиком.

    – Да нет, он справедливый.

    – Ну, так вот, Полин, подходишь к нему, и говоришь: «Тёма, милый (хотя, нет, второе слово рановато), так, мол, и так, обижают меня».

    – Пап, я ни за что этого не сделаю. Подойти к парню, который тебе нравится, и пожаловаться на целую кучу своих проблем?

    – Насчет кучи, я думаю, ты всё-таки хватила лишнего, а что касается «пожаловаться», то такому авторитетному парню как раз и нужно жаловаться. Мужчина – он же кто? Заступник, сильное плечо, и всё прочее. А женщина?

    – Слабое, беззащитное существо, – протараторила дочка. – Ну, я всё равно не решусь, хотя совет, признаюсь, не лишен здравого смысла.

    – Вот, вот, дитятко моё, слушайся папку, он плохого тебе, – включил Владимир кнопку электрочайника, – не посоветует. А пока мой волшебный самовар готовит нам волшебный чай… рассказывай давай, что там случилось у тебя, кто, зачем и почему?

    – Ну, по-научному это называется…

    – Науку пока оставим в покое. Вижу, реально припекло тебе. Сильно обижают?

    – С сегодняшнего дня ранца у меня нет, порезали весь, пришлось выбросить, – виновато протянула дочурка, закусив губы.

    – Да-а, это они, конечно, не подумали, – неожиданно спокойно отреагировал папа. – А чего въелись-то?

    – Ну, правильная я для них слишком, уроки учу, не курю, не матерюсь, ни о чём таком не разговариваю. Ты бы слышал, что они обсуждают, я даже тебе об этом сказать не могу.

    – К тому же закрытая ты у меня, слишком закрытая. Но ты пыталась наладить хоть с кем-нибудь отношения?

    – Да есть там хорошие ребята, но они боятся в открытую выступать против этих крутых. У одного папа – депутат, у того бизнесмен, у Карины мама несколько салонов красоты держит, ходит вся с иголочки, остальных ни во что не ставит, как и мама её, наверно.

    – Диалог с ними пыталась построить, ну, типа, папа у меня ещё круче всех ваших вместе взятых, если надо, бошки всем поотрывает.

    – Пап, шутишь, что ли?

    – Нет, серьёзно, страх, знаешь ли, очень хороший учитель, может быть, самый лучший. Ну, ладно, это такое. Классной своей говорила об этом?

    – А она сама этой компашки боится, ну, вернее, не их самих, а их родителей. Не хочет проблем себе лишних на свою голову, да к тому же молодая она, неопытная, недавно институт только закончила.

    – О, раз молодая, придётся познакомиться. Ну, хоть ничего из себя? – папа сделал жест, читающийся примерно как: «На моём фоне выглядеть не слишком бледно будет?»

    – Да ничё вроде, – улыбнулась дочурка, – только скучная какая-то.

    – Ну, нет, двух скучных принцесс я точно не вынесу. О! – оживлённо отреагировал отец на выключившуюся кнопку закипевшего чайника. – Погоди, дружище, не до тебя сейчас. Давай-ка телефон её.

    – Зачем?

    – Расскажу ей, как правильно бороться со страхом. Ну, – взял отец свой телефон, приготовившись набирать цифры, и уже через полминуты послушная дочь диктовала ему номер классной. – А теперь сходи-ка в свою волшебную пещерку, у меня будет взрослый разговор.

    – Ну, пап…

    – Смотри, твой лукум ведь может тебя и не дождаться.

    – Ха-ха-ха, – недовольно бросила девчонка, и отбыла в заданном направлении.

***

    – Алло, Елена Викторовна?

    – Да. Кто это?

    – Добрый вечер. Это папа Вашей ученицы Полины Захаровой – Владимир Сергеевич.

    – Да, здравствуйте. Что-то случилось?

    – Вообще-то это я хотел задать Вам этот вопрос.

    – А в чём дело, не понимаю?

    – Странно. Вы ведь её классный руководитель?

    – Да, именно так. Но в чём дело?

    – Вы ничего странного в отношении моей дочери со стороны определённой группы класса не замечали?

    – Ничего особенного. Обычные школьные притирки. Ваша дочь лишь недавно перешла в нашу школу, не успела войти в коллектив, вот и всё.

    – Так почему же Вы не можете ей помочь?

    – Девочка должна сама учиться налаживать контакты в социуме и справляться со своими трудностями.

    – А вот представьте: к Вам в квартиру ломятся какие-то разбойники, Вы звоните в полицию, а Вам дают точно такой же совет, мол, налаживайте сами контакты…

    – Простите, Владимир Сергеевич, но это некорректное сравнение.

    – Некорректно будет, когда я навещу Вас в Вашей квартире, и тон моего голоса будет звучать уже не так мягко.

    – Это что – угроза?

    – Нет, конечно. Просто я хочу, чтобы Вы поняли, когда дело касается моей дочери, мне, скажем так, трудно быть корректным.

    – И всё же никакой проблемы с Полиной я не вижу, обычные детские игры, даже конфликтами которые можно назвать лишь с большой натяжкой.

    – Значит, я Вас правильно понял – никаких мер предпринимать Вы не будете?

    – Не вижу причины.

    – А то, что у неё ранец сегодня порезали, так что он, как бы Вам доступнее изложить… не подлежит восстановлению, это элемент игры?

    – Не преувеличивайте, Владимир Сергеевич, поверьте, это не самое страшное, что происходит в детском коллективе. Простите, у Вас всё?

    – Нет, не всё. Но, видимо, я Вас задерживаю, поэтому, Елена Викторовна, до скорой встречи.

    Владимир отключился, так и не дослушав сухого «до свиданья».

***

    – Ну что, поговорили?

    – Не самая лучшая у тебя классная руководительница.

    – Скучная, я же говорила.

    – Да нет, дело в другом, ты правильно подметила, она, видимо, действительно боится этих так называемых сильных мира сего. Будем исправлять.

    – Кого – сильных мира сего? – насмешливо вопросила дочь.

    – Учительницу твою скучную. Садись давай лопай свой лукум.

    Ещё раз, но уже более детально, обсудив за чаем перипетии безрадостной участи дочери, Владимир на следующий же день отправился в школу. Дождавшись Елену Викторовну после очередного урока, он, не откладывая, и без всяких миндальничаний продолжил вчерашний разговор.

    Классная сразу дала понять, что говорить не о чем, – кроме того, бросила «ссылку» на необходимость подготовки к следующему уроку. Однако папа её ученицы оказался ещё более непреклонен.

    – Елена Викторовна, Вы поймите, я не собираюсь бегать за Вами, но, похоже, вчера Вы плохо меня услышали. Если Вы, как педагог, не желаете заниматься своими прямыми обязанностями, мне придётся сделать эту работу за Вас. Результат может Вас не устроить.

    – Послушайте, сначала Вы по телефону позволяете себе угрозы в мой адрес, теперь уже с глазу на глаз решили мне их озвучить? И опять-таки, педагог не обязан воспитывать, он должен учить, грамотно излагать свой материал, следя за тем, чтобы дети хорошо могли его усвоить.

    – И как – получается?

    – Для проверки качества образования есть соответствующие инстанции.

    – Да, сложная Вы женщина. Мне бы хотелось посмотреть, как бы Вы излагали свой материал детям, которые танцуют, кувыркаются, корчат Вам рожи, слушают музыку и смотрят в планшетах фильмы не самого нравственного содержания, не отключая звук. Хотя, думаю, Ваш класс от этого не очень-то далёк.

    – Послушайте, Владимир…

    – …Сергеевич.

    – Что Вы конкретно от меня хотите? – нетерпеливо процедила классная, вскинув к глазам руку с маленькими часиками.

    – Чтобы Вы поговорили с группой ребят (а ещё лучше и с их родителями), которые обижают мою дочь.

    – Владимир Сергеевич…

    – До конца этой недели! – подчеркнул папа свои слова согнутым в направлении пола указательным пальцем. – И надеюсь, в следующий раз мы встретимся с Вами при более благоприятных обстоятельствах. Всё, больше не задерживаю. Можете отправляться на урок.

    Володин визит скорее ухудшил проблему, чем решил её. То ли Елена Викторовна не сумела подобрать нужных слов в беседе с лидерами своего класса, то ли не пользовалась у них авторитетом, то ли сама отказывалась видеть в этой травле, собственно, травлю, – в любом случае, это заступничество только раззадорило наглецов. В пятницу вечером, когда Владимир пришел с работы домой, его ждал менее всего ожидаемый сюрприз.

    Полина не вышла его встречать, как обычно, а когда он вошел в её комнату, она сидела, не шевелясь, и смотрела в одну точку. И только когда дочь повернула к нему своё безучастное лицо, он вдруг понял причину такой прострации.

    Полина остригла волосы, причёска её теперь была некрасиво короткой, и – самое главное – объяснение этого факта вообще не требовало расспросов.

    – Что случилось, Поль? – как можно мягче спросил отец, бесшумно присев рядом на кровать.

    – Они поймали меня после уроков, заломили руки, – тоном обречённой жертвы зачастила девчонка, – расшвыряли все мои книжки, тетради, ручки… называли всякими нехорошими словами, а потом… – Полина до боли вонзила в ладошку свои ноготочки, еле сдержавшись, чтобы не разрыдаться, – потом натыкали мне в волосы жвачек и… и наплевали на меня.

    Больше сдерживаться Полина уже не могла, и вскочивший с кровати отец спрятал её громко всхлипывающее лицо на своём плече. Дальше давить дочь выяснениями Володя не стал, теперь уже ясно сознавая, что простыми словами эту поистине крайнюю ситуацию не разрулишь. Слыша, как его родная любимая дочь горько рыдает, он примерно намечал ход своих действий.

    Придя немного в себя, Полина призналась, что, увидев себя в зеркале школьной уборной, иначе, как "остричь всю эту мерзость", поступить уже не могла. В порыве отчаяния она побежала в ближайшую парикмахерскую и велела немедленно остричь себе волосы вместе со всеми жвачками. Она понимала, что поступает сгоряча и необдуманно, но при том удручающем состоянии повести себя по-другому попросту не хотела. Ведь когда ты стоишь на самом краю, броситься вниз хочется уже из одного желания прекратить, наконец, всё то, что тебя к этому краю привело. О последствиях не думаешь, ибо мышление тогда работает не в обычном для тебя ритме.

    Владимир понимал, что дочка держится из последних сил, и с его стороны было бы, мягко говоря, необдуманно пустить всё на самотёк, ожидая, пока её силы вконец истощатся.

    С диким напряжением воли дотерпев до понедельника, Владимир велел дочери оставаться дома, и с самого утра помчался в школу.

    В учительской старающемуся пока держаться отцу поведали, что Елена Викторовна сейчас на уроке, и что с его стороны было бы благоразумно дождаться его окончания. Однако Владимир поинтересовался номером класса, и тут же направился туда.

    – Здравствуйте, – нарочито громко прогремел негодующий отец в широко отворенную им же дверь. – Елена Викторовна, выйдите, пожалуйста, на пару слов.

     Учительница уже хотела было остепенить расходившегося папу, но, заметив его настрой, промолчала, скрепя сердце последовав его настоятельной просьбе.

    – Владимир Сергеевич, я всё прекрасно понимаю…

    – Да не понимаете Вы ни хрена. Стойте и молчите сейчас! Я ж по-человечески попросил. Моя дочь из-за этих малолетних тварей, и из-за Вашего эгоистичного недосмотра остригла себе волосы, и состояние у неё очень близкое к тому, чтобы… – Владимир тяжело вздохнул. – Вы, я смотрю, вообще не боитесь?

    – Владимир Сергеевич, я прощаю Вам этот эмоциональный накал, но Вы срываете мне урок.

    – Да какой урок! – треснул разъярившийся отец по подоконнику. – Моя дочь на грани сейчас, и ты не можешь не понимать, чем это может закончиться, и ты мне рассказываешь про свой урок?!

    – Я говорила с ребятами, ну, игры у них такие, ничего такого.

    – Ха! Ничего такого. Ну-ну… играют, говоришь. Ладно, – просверлил Володя классную немигающим взглядом. – Не услышала ты меня. А если бы на её месте была твоя дочь, хотя куда тебе это понять. В этой школе в следующем учебном году ты работать не будешь, я уж постараюсь. Слово тебе даю! Ну, всё, не задерживаю, иди, учи пока. Да, кабинет директора где у Вас?

    – Сами найдёте, – возмущенно брякнула учительница, и поспешила в свой класс.

    – Я-то найду, – уж совсем невесело отчеканил Владимир, ища кабинет с соответствующей табличкой.

    – Добрый день! – постучав в дверь, произнёс Володя, не дождавшись позволения войти. – Вы директор? – обратился он к представительного вида полной женщине с высокой причёской на голове, обсуждавшей что-то с коллегами.

    – Да, – обескуражена такой бесцеремонностью, выдавила из себя директриса, – но у нас, как видите, совещание. Подождите, пожалуйста, за две…

    – Нет, ждать я не могу. Придётся Вам перенести своё совещание.

    – Молодой человек, а Вам не кажется, – поднялась директор из-за стола, видимо, желая всем своим боевым видом нагнать страху на зарвавшегося молодца, – что Вы позволяете себе лишнее?

    – Уважаемые учителя, очень вас прошу, покиньте, пожалуйста, кабинет. Дело очень важное, поверьте, – невежливо проигнорировал незваный гость адресованное ему замечание.

    Всем присутствующим с ворчливым ропотом ничего не оставалось, как под напором этих жестких глаз скрыться по ту сторону двери.

    – Нет, ну это неслыханная наглость. Да как Вы смеете! Кто Вы такой вообще, и по какому праву Вы позволили себе ворваться в мой кабинет, даже не попросив позволения?

    – Уже можно? – затворив за последним учителем дверь, спокойно спросил Владимир.

    Вместо ответа директриса упала в своё кресло, разведя беспомощно руками. С ней ещё никто в жизни так не разговаривал, поэтому иммунитет к подобным вопросам выработаться попросту не успел.

    – Я присяду?!

    – Да уж будьте добры, – внимательно изучала гроза всей школы этот редко попадающийся в человеческой природе экземпляр.

    – Меня зовут Владимир. Захаров Владимир Сергеевич, – с неспешной расстановкой приступил Володя к цели своего визита. – В 7-ом «Б» классе Вашей школы учится моя дочь – Захарова Полина. Её одноклассники постоянно ей угрожают, плюют на неё, обзывают, унижают, оскорбляют, разбрасывают и рвут её тетради и книги, одним словом, на высоком языке психологической науки это именуется буллингом. – Владимир говорил очень мягко, старательно подбирая слова, но директриса своим опытным чутким оком подметила, что дается ему это с трудом, и что в подобных случаях перебивать человека не стоит. – В прошлый вторник ей порезали ранец, то есть, скажем так, привели в полную негодность. А в пятницу обозвали очень некрасивыми словами, каковые в литературных произведениях не предусмотрены. Кроме того, её ещё оплевали, то есть, в буквальном смысле; опять разбросали всё содержимое её сумки, заломили руки и залепили её очень красивые пышные волосы жвачками. Не выдержав этих надругательств, Полина побежала в парикмахерскую, и вынужденно, я подчеркиваю здесь: вынужденно остригла себе волосы. После всей этой истории состояние у неё, я бы сказал, крайне критическое, учиться она не хочет, да, собственно, она ничего не хочет.

    Ваша подопечная – классная руководительница Полины – Елена Викторовна (уж простите) плевать хотела на мою дочь и на свои прямые обязанности, хотя я не единожды беседовал с ней по этому поводу. Никаких мер в отношении этой дикой травли она принять не пожелала, и теперь я требую от Вас, Жанна Петровна (если не ошибаюсь), чтобы Вы силой своего авторитета вмешались в эту ситуацию, и сделали так, чтобы моя дочь ходила в Вашу школу не только без опаски, но и с большим желанием. Ни к чему Вам лишняя огласка, ведь так?

    – Владимир Сергеевич, – наклонилась директор к посетителю, жеманно скрестив толстые маникюрные персты и сделав многозначительную паузу, – во-первых, я позволю себе оставить без замечания Ваш, мягко назовём это, неделикатный визит. Каждый имеет право на эмоции, однако в случае, когда они зашкаливают, их нужно некоторым образом остепенять, скрывать, утишать, в конце концов, к более тактичным формам. А что касается Вашей дочери, то я краем уха наслышана об её сложном характере… да, она не так давно потеряла мать, но ведь остальные дети в этой – безусловно, трагической – ситуации не виноваты, и поэтому…

    – То есть, Вы сейчас хотите убедить меня в том, – будто тяжелым молотком отбивал Владимир каждое слово, – что во всём, что я только что Вам рассказал, виновата моя дочь?

    – Нет, ну, может быть, не во всём, но Вы должны понимать, Владимир Сергеевич, что это детский коллектив, ещё не выросшие, так сказать, не оперившиеся, до конца не сформировавшиеся совсем молодые люди, действиям которых свойственна некая игровая подоплёка. Возможно, не во всех случаях их игры можно трактовать, как таковые, но в любом случае это игра, и потому к их поведению нужно подходить соответственно.

    – Простите, но я был о Вас лучшего мнения. Вся школа трепещет при одном лишь звуке Ваших каблуков (и Вы знаете об этом не хуже меня), и, будучи «краем уха наслышаны», Вы - уверен! - легко могли бы вмешаться, и не доводить до того, что уже произошло. Однако Вы, напротив, практически слово в слово повторяете мне бред Вашей Елены Викторовны, так, дескать, милые дети играют. А Вы не находите, что такие игры могут довести до петли? Похожие случаи Вам озвучить, или Вы «краем уха наслышаны»?

    – Владимир Сергеевич, не цепляйтесь к словам. Вы поймите, седьмой класс, тринадцать-четырнадцать лет, пубертат, половое созревание, повышенная нервная возбудимость, гормоны, демонстративность, завышенное желание подчеркнуть собственную индивидуальность. У каждого свой характер, желания, привычки, причуды, наконец. То, что случилось с Вашей дочерью, лишь следствие тех факторов, которые я только что Вам озвучила. Не делайте из этого трагедии, а лучше научите девочку выживать в социуме.

    – Я не ослышался? Вы сказали: «выживать»?

    – Я имела в виду: находить контакты со всеми членами коллектива, в котором приходится учиться.

    – И в прошлой школе у Полины были замечательные отношения со всеми одноклассниками, она хорошо училась, посещала кружки, была живым энергичным ребёнком.

    – Ну, видимо, утрата матери осложнила её характер…

    – Опять Вы во всём вините мою дочь.

    – Владимир Сергеевич, это не больше чем детские шалости, обычные игры, на которые не стоит обращать столь повышенного внимания.

    – А рождение ребёнка в тринадцать лет? – избиения до полу- или даже смерти своего сверстника? – самоубийства на кладбищах и несчастные смертельные случаи во время селфи? – посылания на известные буквы учителей и просмотры порно-роликов во время уроков? – записывание на видео издевательств над животными или, опять-таки, сверстниками? – это, Вы считаете, всего лишь забавные игры, на которые совсем не стоит обращать внимания?

    – Молодой человек, Вы преувеличиваете, и весь тот ужас, который Вы только что столь трагичным тоном описали, к нашей образцовой школе не имеет наименьшего отношения. Дети просто играют, у них повышенная возбудимость, вот они и выражают свои эмоции подобным образом. Кроме того, возможно, мальчикам нравится Ваша дочь, вот они и пытаются, как умеют, обратить на себя её внимание.

    – Я смотрю, вы тут все любители игр. Может, мне тоже свой пубертатный период вспомнить?

    – Это как Вам будет угодно. Вспоминайте, только не здесь. У меня, Владимир Сергеевич, если не забыли, совещание, сорванное, между прочим, по Вашей милости. И поспешите откланяться, у меня есть дела поважнее.

    – Это Ваша сумка? – схватил вдруг негодующий отец довольно увесистую дамскую сумочку, с живейшим интересом вертя её в руках.

    – Да, это моя сумка, но что Вы себе позволяете?

    Вместо ответа Владимир расстегнул молнию, и вывалил всё содержимое директорской сумки на стол, и стал разбрасывать по всем уголкам кабинета.

    – Ух ты, богато живете, – заглянул он в кошелёк, разбрасывая карточки и деньги, как новогоднее конфетти. – Помада, тени, зеркальце, пудра... Стареете, однако.

    – Что… ч-что Вы себе позволяете? – приподнялась, и тут же плюхнулась обратно в кресло вконец опешившая Жанна Петровна. – Да это просто неслыханно. Прекратите немедленно.

    – А то что? – бросил Владимир уже пустую сумку в другой конец кабинета. – В угол меня поставите?

    – Я вызову полицию.

    – Вот этим? – вертел рассерженный отец модным айфоном.

    Жанна Петровна потянулась к стационарному телефону, но неугомонный посетитель выхватил его из рук и отшвырнул в сторону.

    – Значит так, Вы что себе такое позволяете? Вы что вообще о себе возомнили? – медленно выпрямляла директриса отчего-то затёкшие ноги, наливаясь краской, будто девчонка при первом поцелуе. – Ну-ка прекратите немедленно этот спектакль, а то я…

    – Жанна Петровна, ну что Вы, какой же спектакль, это всего лишь игра. Поиграйте со мной, одному, знаете ли, скучно. Ну что Вам стоит? Давайте пирамидку построим, хотите?

    Грозная директриса в ответ на этот «блистательный» вопрос оттопырила нижнюю губу, забыв, кажется, в эту несчастную для неё минуту даже собственное имя.

    – Кажется, я Вас поняла, – с трудом, наконец, изрекла она.

    – Смотрите, а то есть игры гораздо интересней этой, и если Вы меня разочаруете, я обязательно вернусь, чтобы снова поиграть. У меня есть, что вспомнить в моём бурном детстве, и почему-то мне кажется, что эти воспоминания Вам не понравятся. Впрочем, оставляю выбор за Вами. Я не прощаюсь!


    Сколько раз приходится убеждаться в великой мудрости известнейшего изречения о том, что нежелающий ищет причины, а желающий – возможности. Вот и уважаемая Жанна Петровна не трудилась отыскивать эти самые возможности, пока её довольно упитанные телеса не сподвигли к этому неким волшебным пинком. Уж как и о чём она говорила с Полиниными обидчиками и их многоценными родителями, так и осталось неизвестным.

    Известным было то, что Полина с подчеркнутым спокойствием и даже радостью стала посещать и школу, и кружки; у неё появились новые друзья, и жизнь снова закрасилась яркими красками.

    Что ж, как хорошо, когда находятся люди, могущие в доступной форме изложить верное решение в той или иной конфликтной ситуации, и пусть это происходит не сразу, ведь всему в жизни своё время!

    12-15 апреля 2021 года