проулок... миньярские элегии...

когда всё было большое…
в Миньяре детство наше было богатое и владения наши были обширными;
улица: по весне мерить уровень воды в канаве, делать снежные запруды, пробивать талой воде дорогу к реке, летом кататься на велосипедах, устраивая для себя всякие препятствия, кататься на самокатах, у Саниного двора играть в «ножички» или резаться в карты, рассказывать были и небылицы;
маленьким я любил пускать кораблики-щепочки в канаве и следить, как они пробираются к реке; это было очень захватывающее путешествие;
речка – это вообще отдельная жизнь: зимой коньки, хоккей, строительство ледяных замков, весной – катание на льдинах, на плотах, летом – купание и игры на воде, рыбалка, костры, строительство запруд, собирание всяких интересностей, взрывалки, путешествие по берегам, да ещё «тот берег»
как остров Робинзона Крузо;
стадион, «стадик» по-нашему, принадлежал нам безраздельно;
иногда для острастки, выходил сторож, делал из своего ружьишка выстрел и уходил, а мы, тесно сплочённая и сбитая компания, - Саня, Марк, Юрок, Вован, я и присоединившиеся, обычно это были братья Любимовы, Витя Рыжов, несколько ребят с соседней улицы, играли:
в футбол, волейбол,  баскетбол, в лапту, в городки, в «войнушку», в прятки, катались на качелях, а если дождь, забирались в павильон и до одури резались в карты;
на Гору, Пожарную, а мы звали – Гора, любили более всего забираться по весне, когда снег уже начинает стаивать, но в ложбинках лежит, крупитчатый и сырой; шли к скалам, где устраивали «взрывалки» в кострах: спичечные головки в медную трубку, концы загнуть и – в костёр – как бабахнет;
устраивали стрелялки из пугачей;
и, самое-самое,  ради чего и взбирались на Гору подальше от взрослых:
стреляли из поджигов, соблюдая справедливость, чтобы каждый стрельнул; даже наш главный заводила, вдохновитель, исключительный снабженец порохом, у которого и поджиг был заводской, Саня, делал столько же выстрелов, сколько и остальные; 
лазали по скалам, собирали подснежники, жгли костры;
летом, ближе к осени на горе палили большие костры и пекли картошку, обозревали виды: Город, Новостройка, Чёрная речка, «наш» стадион, Река. Скала…
на велосипедах катались во все четыре стороны света;
самое интересное было забраться по дороге в карьер и мчаться оттуда,
стараясь как можно дольше проехать без тормозов;
катиться по дороге в Ашу, искать черемушник, грибы,
завлекательные для плавания места;
а были ещё покосы, каменные долки, Лабутино, Мокрый дол, Тарасов дол, Чёрная речка, вокзал, Новостройка;
много чего было…

после дневной работы в огороде и во дворе, начиналась настоящая жизнь –
мы выходили на улицу;
первым делом надо позвать Саню, ибо без него ничего интересного быть не может;
Саня выходил; я  звал Вована, Вован заходил за Юрой, компания в сборе,
и мы решаем, чем нам заняться;
обычно шли в проулок и во что-нибудь играли, пока не надоест: в «муху», в попа-гонялу, в лапту, в городки, которые мы переместили со стадиона – в проулке было удобнее;
по вечер рассказывали события из приключенческой жизни;
 в один из вечеров случайно сделали открытие: если стучать стальной проволокой по камню-валуну, который до этого валялся без всякого дела,
то вылетает ослепительный сноп искр;
это был фантастический вечер!
уже и ночь, родители домой не зовут,
а нам это здорово, мы огонь добываем;
кругом вокруг валуна расселись, каждый сделал себе кресало;
настукиваем мы по камню,  искры сыплются на нас, а которые и улетают в звёздное небо, ночь звёздная всё плотнее, а искры ярче…

был я маленький, а кругом всё большое;
и улица – большая,
и проулок большой,
и каждая мелочь – таинственная, загадочная…
я выходил из дома и, если на улице никого не было из ребят, отправлялся в самостоятельное путешествие, но сначала пускал кораблик в канаве и смотрел, как он плывёт;
проходил по улице мимо Черепановых, Любимовых и поворачивал в проулок; взбирался на горку, осматривал окружающую местность и спускался в заросли конского щавеля и лопушатника, которые густо разрослись внизу у забора; и это был почти лес;
и без всяких усилий – дремучесть, нетоптанные тропы, дыхание зверей невиданных, которые вон там прячутся;
две дощечки – корабль, парус из листа лопуха…
поднимался наверх, собирал маленькие камешки, нагребал песок в кучу и строил дороги-дорожки для машинок  по всему склону;

зимой горка была одним из главных центров  нашей настоящей жизни;
мы катались с неё на лыжах, внизу устраивали «трамплин» и соревновались, кто дальше всех прыгнет;
ещё устраивали соревнование, кто дальше всех прокатится с горки; получалось иногда и до самой улицы дотянуть;
голь на выдумки хитра;
и мы были горазды на выдумки и буквально из ничего могли сочинить игру-соревнование: кто в сугробах быстрее лыжню проложит, кто по снегу быстрее до дороги проползёт, кто в гору быстрее «елочкой» поднимется, кто быстрее поднимется «лесенкой», а то и просто устроим валяние в снегу;

если ребят ещё не собрались, я поднимался наверх и смотрел на горы –
белые, голубые, синие, тёмные, туманные;
смотрел в дальние дали…
мне очень хотелось дойти до них;
чувство такое, что там –
что-то совсем-совсем необыкновенное…

что во мне сейчас?
сожаление,
какое-то особенное сожаление об утраченном;
но что это утраченное?
не само время, его не остановить,
прошедшее не вернёшь, в будущее не прыгнешь;
и Утраченное –
Предчувствие Радости,
радости-восторга открытия мира –
не вернуть…

есть во мне сейчас радость-восторг познавания мира? –
есть!
но там, когда всё большое, моя Радость была цельной и вселенской;
всё плохое я воспринимал как преходящее,
всё недоброе  - на обочину;
а сейчас? –
распадаются дни и жизни на отдельные существования на клеточно-споровом уровне, которые не собрать во Единый Смысл;
социальное микромирье…
а ведь мы, когда всё было большое, были едины с небом, горами, лесом, речкой, скалой, улицей, домом, родителями…
были мы все – родные…
и жизнь продолжалась куда-то в бесконечность…

более всего мы любили кататься с горки;
мы её или сами заливали, или она сама заледеневала после оттепели,
но каждую зиму горка блистала льдом;
мы расчищали от снега «каталку»
и начинали её раскатывать как можно дальше;
собирались ребята с соседних улиц, катались кто на чём:
на ногах, на пятой точке, на дощечке, фанерке, на жестяном листе, в корыте, тазике, на санках, на коньках;
кто-нибудь приволакивал большие сани дровяные,
но вместо дров  туда набиралась куча народу, разгоняли и –
катились…
грохот, стук, крики и возгласы над горой и вокруг;
как-то ближним соседям это всё надоело: спать не дают; засыпали они горку золой; нам это было очень обидно;
катались так, что обледеневали полностью с ног до головы;
штаны вставали колом, колом стояло пальто, а варежки стали ледышками;
надо было бежать домой и оттаиваться;
я ставил штаны и пальтишко в ванну и смотрел как ледяники постепенно превращаются в нечто бесформенное; ещё делал попытку немного подсушить эту мокреть на печке, быстрее одевался и мчался скорей на горку, чтобы ни крохи этакой радости не упустить…

весной мы иногда приходили в проулок;
грустно было смотреть, как истончается наша ледяная дорожка,
как наш трамплин превратился в кучку снежных комьев,
от нашей лыжни остались только воспоминания,
потекли ручьи…

проулок – маленький…
а горка-то – совсем и не горка, где тут, с чего кататься?
да и некому…
смех и хохот, восторги и восклицания, задор и вселенская радость–
будто и ничего не было –
тихо…

*на фото - работа автора