Пазл

    Основано на реальных событиях


    Антон давно мечтал о компьютере. Это сейчас им никого не удивишь и даже не услышишь вопрос: «Есть ли у тебе компьютер?» Наличие оного подразумевается по умолчанию. А пятнадцать лет назад это невероятное чудо (да и наказание, что уж там) техники хотя и не было большой редкостью, но всё же для многих оставалось пределом мечтаний.

    Возможно, глаза Антона резанули слова Билла Гейтса о том, что «если тебя нет в Интернете, то ты не существуешь». Бывает и такое. Слышишь чьи-то сумбурные высказывания, и принимаешь их на свой счет. А у Антона ведь даже компьютера не было. В любом случае этот знаковый ныне предмет стал настолько желанным, что отсутствие его просто-таки отравляло жизнь.

    Окончив четвёртый курс, вместо двухмесячного отдыха студент юрфака отправился с отцом в столицу на стройку. Георгий Валентинович с инженерным образованием и жесткой хваткой за несколько лет «дослужился» до прораба, и можно было не особо заморачиваться тяжестью предстоящей работы. Ходи себе по этажам да закручивай по отверстиям краны Маевского. Ну, иногда мешки цемента подноси каменщикам да штукатурам, но папа-прораб старался поручать сыну что-нибудь и полегче.

    Жили там, где строили, без женщин, удобств и развлечений. Как следствие – пьяные физиономии, выбитые окна, разбитые носы, порезанные руки, трёхэтажная ругань. Ни планшетов, ни смартфонов тогда не было. Карты и радио. Почти как у Гая Ричи – «Карты, деньги и два ствола». Только вместо стволов ножи. Не знаю, как сейчас, но в те времена стройка и поножовщина не являлись понятиями взаимоисключающими.

    В такой вот «весёлой» обстановке приходилось зарабатывать на годами выпестованную мечту. Благо, папа сумел занять довольно авторитетную нишу, и всем любителям экстремального досуга приходилось с этим считаться.

    В комнате, где ночевали Георгий Валентинович с сыном, стояло четыре койки. Две из них занимали, собственно, они, третья числилась за бывшим боксёром (хотя принято считать, что бывших не бывает), ну а на четвертой обосновался только что закончивший школу выпускник. Потянуло – понимаешь! – на трудовые подвиги. А как иначе, если в аттестате всего две четвёрки, и те натянутые.

    Жили дружно, с определённым уважением и пониманием друг к другу, да и к чему конфликты между своими, даже если понятие «свои» ограничено всего лишь общей, да к тому же временной, жилплощадью. Это почти как в школьной конфликтологии – не дерись с одноклассником, ибо каждый день находиться в одном помещении с соперником/оппонентом/врагом не очень-то приятно. Однако не существует нерушимых правил. Случаются ситуации, нарушающие любые правила, а тогда на них вообще не обращают внимания.

    Вчерашний школьник, а ныне восходящее светило строительного бизнеса (сию замечательнейшую похвальную оду надо бы поставить в кавычки, но попробую обойтись без них) работал довольно-таки сносно, по крайней мере, нареканий не было, да и вёл себя тихонько. Однако, как только его ладони ощущали жадно-вожделенную гладкость бумажных купюр, человека меняло на корню. Он сразу ставал дерзким и агрессивным. И даже когда его молодецкую прыть осаживали, глаза у него сверкали, как у подросшего волчонка, которого одолел сородич постарше. Глеб часто приходил под утро, но – странное дело! – работу не пропускал, свои обязанности исполнял с прежней отдачей, потому и нечего было предъявлять его внерабочим занятиям. Если у человека в лексиконе любимое слово «гульбан», то об интересах можно не спрашивать. Вот его и не спрашивали, лишь бы делал, что велено, и держал «в обойме» свою лихую  агрессию, потому как агрессивных хватало без него и с избытком. Ведь согласитесь, ходить с поломанным носом или вывихнутой рукой – ощущение далёкое от удовольствия.

    В тот вечер после особенно изнурительного рабочего дня Георгий Валентинович с сыном легли пораньше, Лёха-боксёр дорешал, позёвывая, очередную страницу журнального кроссворда, и последовал примеру товарищей. Глеб сразу после работы пошел, как привыкли это называть, гульбанить-кегельбанить. Его отлучки стали настолько обыденным явлением, что их перестали замечать.

    Сумасшедшая жара на двенадцатом этаже и неспокойные товарищи-соседи могли лишить нормального отдыха напрочь, тем не менее после полуночи, когда сон вот-вот готов был одолеть августовскую духоту, во входных дверях раздался лёгкий щелчок, осторожные шаги и подозрительный шепот с элементами (вот, не люблю это слово, но оно тут очень кстати) хихиканья, плавно перекочевавший в комнату.

    Видимо, подросший волчонок почувствовал себя достаточно взрослым и самодостаточным обитателем «волчьей стаи», и позволил себе такую невинную шалость, как покойное отдохновение с прекрасной незнакомкой. Думаю, читатель догадается, до каких слов не долетели кавычки, а вот какую это вызвало реакцию…

    – Чё-то я не догоню, это сон мне такой приснился, или чё? – повернулся Лёха на кровати, заостряя в темноте зрение. Ответа он не услышал, а шепот и хихиканье прекратились. – Ты чё застыло, чучело?

    Глеб, казалось, задумался, к кому адресовано обращение, и хотя вариантов было всего два, его аттестат не допускал скоропалительного мыслительного процесса. Лёха же, поставив ноги на пол и захрустев пальцами, застыл в позе пахана, грозно вглядывающегося в неудобного обитателя хаты. Георгий Валентинович не вмешивался, молча предоставляя боксёру право решить нестандартную ситуацию по-своему, а Антон, жадный до всяких приключений, весь обратился в слух.

    – Давай ложись скорее, – полушепотом бросил паренёк, поднимая покрывало.

    Когда «чучело» с рвением дикой кошки запрыгнуло в открывшееся под покрывалом пространство, Лёха на какие-то секунды сам обратился в чучело. В таких обстоятельствах он оказался впервые, и вся их вопиющая ненормальность просто-таки в каком-то смысле психологически его травмировала. Своими разнузданными нравами молодёжь давно перестала его удивлять, но это был даже не перебор, это был какой-то роял-флэш наоборот. Подорвать где-то какую-то куклу – ещё полбеды, но прийти с ней в однокомнатную квартиру с тремя мужиками…

    В момент, когда под покрывалом вслед за дикой кошкой оказался и юный волк, Лёха превратился в быка. Всадив, как на ринге, шею в мощные плечи, он попытался сперва вербально достучаться до любителей ночных утех.

    – Эй, голубочки, а вы часом не ошалели маленько? Мы вам не мешаем? Удобно? Нигде не жмёт, а?

    – Лёха, да отстань ты. Моя койка, что хочу, то и делаю.

    – Делать, что хочешь, ты будешь в армии, когда тебя призовут. А сейчас бери эту шваль, и выметайся вместе с ней по-тихому, пока я ещё не сильно разозлился.

    – Закрой свой рот, ублюдок, а то кровью харкать будешь, – показала, наконец, «кошка» свою принадлежность к миру животных.

    Зря она это сказала. Больше сдерживаться Лёха уже не мог. Взяв одного за шею, а другую за волосы, при совершенно уникальном сплаве дичайшего визга и матерного аккомпанемента, выбросил голубков в коридор и, дав им секундную возможность собрать свои тряпки, не очень вежливо попросил «на выход».

    – Ну, подожди, мы с тобой ещё потолкуем. На коленях прощения у меня попросишь, – яростно засверкал глазами Глеб.

    – И кровью похаркаешь, бычара паскудная.

    Ответом им были щедрая оплеуха и такой же пинок от старшего доброго товарища.

    Закрыв дверь, и глубоко вздохнув, Лёха прошел в комнату.

    – Такие дела, Валентинович. Ох, и детки нынче. С ума сойти можно. Это ж надо такое, ну, – причитал боксёр-строитель, а уже через несколько минут Антон с отцом услышали его громкий равномерный храп.

    Остаток ночи прошел без происшествий. В шесть, как обычно, поднялись и разошлись по этажам. Ночное приключение особо не обсуждали, потому как сроки поджимали, вскоре нужно было сдавать объект. Но уже после смены о нём пришлось вспомнить.

    К отсутствию Глеба привыкли, а вот когда к ужину всегда охочий хорошо выпить и закусить не явился Лёха, пришлось насторожиться. Тем не менее, папа с сыном отнесли это к личным делам товарища и, отметив его «благородство» в общении с «миром животных», спокойно уснули.

    Следующим утром Лёху не нашли ни на одном из этажей. Ладно, ночевать не пришел, не маленький, но работа – это святое, тем более что искать в авральном режиме замену на объекте с горящими сроками – почти ЧП. Теперь сомнений не было, что-то случилось, но что?

    Глеб отмалчивался, а мобильного у Лёхи не было. Не появился он и на второй вечер. Начали обмозговывать всевозможные варианты, и иначе как конфликтом с Глебом Лёхину пропажу объяснить не могли. А зарвавшийся юнец, как назло, появлялся только на работе, по окончании которой исчезал до следующего утра. Приходилось самим раскладывать этот малоприятный пазл. И первая картинка сложилась при взгляде на одну незаметную поначалу деталь.

    Койка, на которой Лёха спал, была небрежно заправлена, будто в спешке. Хотя он не отличался аккуратностью, и его кровать никак нельзя было сравнить с казарменной, где всё подведено под одну идеальную линию, а мельчайший бугорочек не виден даже при сверхмощном микроскопе, – всё же внимательный взгляд Антона остановился на загнутом кончике покрывала, обнажившем красное пятнышко на простыне. Осторожно подняв покрывало, он с ужасом округлил глаза и тотчас подозвал отца.

    Вся кровать была буквально пропитана кровью. Складывалось впечатление, что на неё вылили её целое ведро. Определённо это уже называлось криминалом и требовало немедленного разбирательства, однако кому нужны лишние выяснения и допросы.

    Мужики как-то прознали, что Глеб привёл своих дружбанов, «полюбовно» обсудившими с Лёхой перипетии ТОЙ НОЧИ, доступно объяснив, как он был неправ. Лёха вынужден был перевестись на другой объект, и вскоре о нём равнодушно забыли.

    Один человек, размышляя о преступниках, как-то сказал, что им бояться нечего, потому что жертвы доверчивы, копы тупые, а люди равнодушны. Спорить можно, но очень часто всё обстоит именно так. Возможно, Глеб и не был таким уж злостным преступником, но что касается равнодушия, то ведь давно известно, что зло процветает при безразличии добрых людей. Но добрые ли тогда они?..

    Обсуждали этот конфликт совсем недолго, тем более что все детали так и остались неизвестны.       



    Декабрь 2018 года