Лена, Фёдор и сельская интеллигенция

- Фёдор, нам нужно поговорить
- Ой, Леееен, давай не сейчас - поздно уже, я что-то устал!
- Нет, Федя, именно сейчас. Это очень важно.
Разговор происходил на кухне, в квартире на первом этаже совхозного  двухэтажного  дома с обшарпанными стенами, печкой и провалившимся деревянным полом. Эту квартиру временно предоставили для проживания семье молодых специалистов.
Точнее, молодой специалист в этой семье только один. Рослая, крепкоплечая, шумно-весёлая и не унывающая, Лена - зоотехник по образованию. В совхоз она приехала работать после окончания сельхозакадемии по распределению, главным зоотехником.
Фёдор -  высокий, под стать жене, темноволосый, худощавый и очень добродушный устроился работать электриком. До этого он работал на большом заводе, выпускавшем очень серьёзную продукцию, в том числе  для обороны. Завод воспитал в нём трудолюбие и высокую ответственность.

По тем временам главным,  хозяином в совхозе был, конечно, директор. Его правые и левые руки и ноги - главные специалисты: бухгалтер, зоотехник, агроном, экономист, ветеринарный врач, энергетик, зав.мехдвором. Плюс ещё «идеологи»: парторг, председатель рабочего комитета (рабочкома) и председатель сельсовета.
Круг, очерченный этими «руками-ногами», как бы и представлял верхушку местной интеллигенции. Ну, по крайней мере, так полагала Лена.
Этому и был посвящён её серьёзный вечерний разговор.
- Федя, мы с тобой здесь не просто так. Мы - представители местной сельской интеллигенции. Можно сказать, пример для подражания! От нас должно веять культурой поведения!
- Ты это к чему сейчас клонишь?
- А вот к чему, Феденька! С этого момента - ни одного матерного слова! Понял? Ни. Од-но-го!
- Понял - кивнул Фёдор, осознав важность их с Ленкой миссии.
И действительно, как-то они выделялись на общем фоне. Что бы ни случилось - все удивления, одобрения, восхищения или, наоборот, негодования - всё удавалось им вместить в границы цензурной лексики. Врать не буду, точно не знаю насколько их поведение и манера изъясняться были заразительны для местного населения. Но, по крайней мере, двух людей это всё очень удовлетворяло. Лену и Фёдора.

На селе, во время заготовки кормов или уборки,  рабочих рук не хватало. Тогда, бывало, запирались двери  мастерской, бухгалтерии, сельпо, сельсовета, библиотеки, ДК. Все специалисты автоматически превращались в полеводов. Эти дополнительные силы направлялись на помощь: то на заготовку сена, то на зерноток, то в поле - куда пошлют. Той осенью послали всех на уборку льна.

Лён - культура очень трудоёмкая. Вырастить и сдать его государству, на льнозавод - непростая  задача. Заключительные действия - вязка снопов, погрузка -  ручной труд. Тяжкий. Особенно, если вырос лён сорным, с осотом и другой дикой травой вперемешку. Нужно было взять охапку (1,5-2,0 кг) льносоломки, выбрать все сорняки, скрутить жгут из небольшого количества стеблей и изловчиться связать им сноп так, что бы он не рассыпался. Потом снопы составлялись в шалаши, а по мере высыхания - в небольшие стожки-шатры. Качество льна, а значит и его цена при сдаче, а значит и зарплата работников, очень зависело от его чистоты и влажности. Поэтому, готовый к сдаче лён нужно было побыстрее, пока не начались дожди, погрузить на машины и отправить в город.

 Вот на эту работу и направили «привлечённых». В том числе и Лену с Фёдором.
Правильно загрузить и увязать машину со льном - это настоящее искусство. Сначала снопы просто плотно и равномерно укладывались в кузов, а дальше, выше бортов - сложнее. Мало кто умел уложить снопы так, что б и надёжно, и красиво было, не кособоко. А то ведь, если по дороге развалится - морока потом его собирать.

Местные мужички неспешно закурили и стали обсуждать, кто полезет в кузов. Никто не хотел. У одного нога болит, у другого спина сорвана, а третий поранился… Замолчали. Время шло… 
«Ну что ж - не выдержав томительной паузы и поймав взглядом выразительный танец Ленкиных бровей, подал голос Фёдор - раз никто не хочет, я пойду!». Годы работы  на режимном предприятии, научили его быть дисциплинированным, комсомол - не бояться трудностей, а Ленка - не позорить жену. Парни оживились, что не им лезть в кузов, радостно загомонили-загоготали каким-то своим мужским мыслям.

Поначалу всё было нормально: мужички на поле хватали за макушки подсохшие снопы и, размахнувшись, закидывали их в кузов синемордого ЗИЛа. Долговязый Федя в кузове торопливо укладывал снопы в рядки, утаптывая их ногами, обутыми в резиновые сапоги. Кузов длинный, Феде приходилось бегать по нему туда-сюда. Потом ребята на поле смекнули, что если быстренько накидать снопы в кузов, то в ожидании пока Фёдор их уложит, можно покурить, обсудить новости. Или двусмысленно пошутить с розовощёкой и смущающейся Надюхой про её ночи с мужем, только что демобилизовавшимся из армии. Или, поймав мышь-полёвку, сунуть её в карман ничего не подозревающей Тоне-агроному и ржать до коликов, наблюдая её испуганную, визглявую и суетливую беготню по полю. Или, шлёпнув слегка  по заднему месту библиотекаршу Ольгу, побегать, уклоняясь от  удара её крепкого кулака по хребту. Да мало ли чего ещё.
А посему мужики стали торопиться и в спешке закидывать Фёдора льном чуть не до самой макушки… Федя мужественно терпел, продолжая добросовестно и  тщательно укладывать снопы.

Кстати, а вы знаете, что когда сноп прилетает прямо в лицо своим жёстким комлем, это очень больно? А если два? А десять? А подряд? А Фёдор всё это, что называется, на собственной шкуре испытал!

«Э, мужики! Не торопитесь, я не успеваю!» - недовольно повысил голос он. А те знай своё - мечут снопы в кузов. Фёдор, ускорившись и стиснув зубы, продолжал укладывать их в кузов.

«Э, харош в морду кидать!» - уже погромче закричал он вскоре. «Фёдор… не в морду, а в лицо» - не размыкая губ поправила его Лена. «Харош в лицо кидать!» - как истинный интеллигент повторил Федя.
Мужички на какое-то время усовестились, но вскорости опять стали метать снопы как попало.

«Я ща кину это всё! Пусть тогда укладывает кто хочет!» - угрожающе заорал сверху Федя. Грузчики притихли - никому не хотелось лезть на машину. Потом вполголоса, со смешком, забубнили, мол, «усё, Бобик сдох… да чо там эти городские… тока макароны навильником в рот кидать  могут…» и всякое прочее нелицеприятное.

«Да он шутит, ребят, шутит» - решила разрядить обстановку Лена. И, не желая ронять авторитет главного специалиста, глядя на Фёдора с улыбкой Горгоны, с нажимом добавила: «Да, Федя? Ты. Же. Шутишь?». Тот, скривив лицо, замолчал и продолжил укладку. Но по всему было видно, что терпение его уже на пределе.

И вот только он выпрямился, только отвёл  руки за спину, желая размяться, как сразу несколько снопов, небрежно брошенных снизу, прилетели ему аккурат в физиономию….
От удара Федя сначала даже покачнулся, едва не свалившись  с дышащей кучи льняных снопов, чуть постоял в ошеломлении и … взорвался!!!
«Итить- колотить! Издеваетесь, штоли?!» - взревел он. И как дал «очередью» сверху! Весь свой богатый нецензурный арсенал, выстраданный, но не высказанный, Федя выпалил мощным залпом разгневанной  «Катюши». В сторону пытавшихся возразить мужиков, полетели тяжёлые матерные конструкции. Те, никогда не слышавшие от него даже слова «дурак», аж съёжились от неожиданности. «Ого, во даёт, ничосе!» - переглядывались они.

«Федя! Федя! ФЁДОР!!!! Мы же должны… мы же интеллигентные люди» - Лена пыталась остановить этот пылающий лавинный поток разнообразных однокоренных  ругательств и их многочленных комбинаций.
«Да пошла ты со своей интеллигентностью знаешь куда?» - ещё громче и страшнее заорал Фёдор. «Знаю» - неожиданно тонким голосом  пискнула Ленка и, повернувшись к мужикам тихо, но внушительно добавила: «Всё, ребята, харэ, щас лучше молчите». Да те и без неё поняли, что «харэ».
Дальше всё  пошло как по маслу:  и снопы летали строго поочерёдно, и помощник-доброволец Фёдору нашёлся. Лён  погрузили огромным ровным стогом, крепко увязали толстыми верёвками. Старенький «ЗИЛ», просевший под его тяжестью, рыкнул рычагами и поехал в город, на льнозавод.

Фёдор, конечно, довольно быстро остыл. Но среди местных мужиков негласно был признан матерным виртуозом. В ячейку сельской интеллигенции он так и не вернулся: то одно, то другое… Правда, по добродушию своему, не злоупотреблял.

Лена же какое-то время  мужественно держала данное себе слово. Пока однажды, не досчитавшись пары коров в совхозном стаде и не получив вразумительных пояснений от   пастуха, не вязавшего лыка, «оскоромилась»: врезала ему как следует «и по матушке, и по батюшке».
Так и «раскрестилась» из интеллигенции нахрен.
Ой, прошу прощения, навсегда значит. Это если по-интеллигентному.