Нескучная практика. Глава 21. Из сериала Алиса

Это "нулевые", детка!

Сериал "Алиса в стране без чудес"

Предыдущая глава: http://proza.ru/2021/12/12/1944

Глава 21

Цыганский поселок на краю города ничем не выделялся от славянских. Такая же пылища на дороге, перекошенные от старости заборы, гомон дворовых мальчишек. Кое-где высятся красным кирпичом добротные двухэтажные домины. Наверное, цыганская знать, как их там, бароны, баронессы?

Только вот не слышно поросячьего визга да кудахтанья кур – цыгане живности не держат, впрочем, как и не занимаются огородничеством. На что живут, как содержат многодетные мурзатые семьи – только догадывайся. Гадание, мелкое воровство и наркотический бизнес – основные источники дохода.

Причем, последний – самый ценный и распространенный.

На цыганский поселок тянулись ниточки из любой наркомановской точки города. Сюда же привозили всю наркоту из вне. В основном специализировались на маковой соломке, но продавали и готовый опиум, и таблетки экстэзи. Героин в Бобровске как-то не прижился – слишком дорогой для провинции. Потому «кумарили» по старинке, «варили» солому (то есть маковые головки) почти в каждом микрорайоне прямо на квартирах.

Про это все я наслышалась при вербовке в ментуре. Да, менты знали многое о наркотической жизни города, но «вязали» наркоманов в самом крайнем случае, когда уж те очень наглели. Почему?

Да потому что им необходимо было выйти на крупного сбытчика (или сбытчиков). А эту «мелкоту» что прок сажать? Тюрьма от зависимости не избавляет, они возвращаются и опять «садятся» на иглу. И сотрудничать с ментами особо не хотят – боятся «старших». А мне этих «старших» как раз и нужно вычислить.

И более того, подвести под доказательства.

Как это у меня получится, что буду делать, что говорить? – не знала. «Вербовщики» учили-учили, а потом махнули рукой и сказали, что экспромтом у меня лучше получается, чем зубрежкой. Потому на поселок я явилась на полном нуле, решив действовать по обстоятельствам. Особо воображение на эту тему не включала, потому что если вникнуть, картины перед глазами – страшные. Ну типа триллеров про мафиози и подвальные притоны, где мафия бессмертна, а обыкновенных граждан силой садят на иглу...

Иду по пыльной цыганской дороге и оглядываюсь по сторонам. Вот тут цветничок неплохой, палисадничек. Здесь ворота железные, здоровенные доги оскалили на меня зубы. А вот старенькая замурзаная хатка, как цыганский мальчуган с сопливым носом и босиком. Да, везде свои контрасты.

 Страх выбрасывает адреналин, в висках стучит, руки в карманах сжимаются в кулаки. Так, спокойно. Я же просто на прогулке, мне ничего не грозит. Но какое-то ненормальное беспокойство мешает нормально функционировать по поселку.

– Девка, че нада? – передо мной нарисовался мурзатый мальчишка, лет 12, не больше.

– Че надо, то надо, – в тон огрызаюсь ему. – Ты еще для таких дел малой.

– Ага, за ханкой пришла? Или колес подсыпать? – парень оказался на удивление продвинутым в наркоманских делах.

– Сколько будет пятью пять? – спрашиваю его.

– Чего? – как от чумы кидается он.

Все понятно, со школой дети тут не дружат. Предпочитают сразу «бабки башлять».

– А что есть, спрашиваю?

– Не знаю. Иди вон к тому синему дому, там у Митьки спросишь, – и мальчуган растворяется в дорожной пыли.

«Синий дом» оказывается двухэтажной «хатой», правда, цвета безнадеги, а Митька – старым цыганом с «Мальборо» в зубах и кожаной куртке. Возле новенького «Мерседеса» он приятно ничего не делал. Неплохо для неработающего!

– Колес нет, – констатирует он, далеко заглядывая за мою спину (наверное, слежку ищет). – Только ханка.

– Нет, мне бы травки, послабее, колоться не хочу. Боюсь уколов, – вспоминаю наставления «вербовщиков».

Дед нервно подмигивает и направляет дальше по улице к Азе «с железным забором». А черноглазая Аза (девушка или женщина – не разберешь, все черные, глазастые, в длинных юбках и золоте) ведет на самый край поселка к покосившемуся и на вид нежилому дому. Бурьян по пояс. Кучки сена. Навозные кучи. Как будто здесь стойло для бездомных лошадей.

Девчонка впивается в меня страшным цыганским взглядом, затем молча открывает калитку, и в нос ударяет приторно-сладкий запах. Не успеваю спросить, что это такое, как она вталкивает меня внутрь хатки и закрывает на ключ двери. О-па, вот и попалась мышка в мышеловку!

На грязной кухне возле грязной плиты возились трое грязных наркоманов. От «варева» в грязной кастрюле и шел этот приторный грязный запах. Я чуть справилась с приступом тошноты. Из кухни дверь вела дальше, наверное, в комнату, откуда доносилась заборная ругань. Признаться, таких выражений я от роду не слышала, потому сразу растерялась, не зная, как себя вести. Но на меня никто не обращал внимания. Все были заняты очень важным делом.

– Эй, тут гостей встречают? – я решила быть наглой.

- Отвянь, не вишь, ищо не гатова, – чья-то косматая голова даже не повернулась в мою сторону.

– Сапог, ты че, уже нормально! – хлопцы возле кастрюли зашевелились.

– Заглохли! Я сказал – не гатова! – рявкнул Сапог. – Че вы, как крысы, набегли? Утухли, я сказал. А то счас носом у гарелку!

Похоже, эти тоже книжек не читали. И речь вырабатывали исключительно из своего жизненного опыта, скудного на прекрасное.

– Ну, цяпер парядак. Укусна ваняе, – потянул носом Сапог. – Пусть стынет.

Тут же на кухню выскочили еще четверо людей неопределенного пола. Все в драных джинсах, мятых куртках, нечесаные неделю и немытые месяц. Одна нахалка с выжженной желтой головой даже оттолкнула меня:

– Че стала, курва, копыта подвинь!

Ба, знакомые все лица! Да это же Стрекоза из ночника. Внутри кольнуло сомнение: к добру ли эта встреча? Я попятилась к входной двери, но она оказалась крепко запертой. Интересно, на сколько их тут закрывают? И как они ходят, простите, в туалет?

– Не лезь у карыта, падла! – заорал на Стрекозу Сапог (по-моему, он тут самый главный). – Ты, спидная свиння, убярысь!

– Сам спидник, – Стрекоза плюнула прямо в кастрюлю. – Подавись своим пойлом, жмот!

Наверное, такие трюки малой нахалки были не в новость для всей тусовки. Никто не возмутился, не попросил девушку зачерпнуть плевок ложкой. Наоборот, у всех жадно загорелись глаза и затряслись руки, когда Сапог шприцом «взял» из кастрюли темно-коричневую жидкость и посмотрел на свет:

– Ништяк! Я вару четко. Па рыгламенту.

Скорей всего, Сапог просто не подозревал, что обозначает слово «регламент». Может, предполагал, что оно от производного «рыгать»? Ну да ладно, слушая их речь, можно подумать, что школу они посещали только в конце учебного года. Так, чтобы узнать новость, что их перевели в другой класс.

Сапог, никого не стесняясь, спустил джинсы, склонился со шприцом к тому месту, где находится половой орган, и стал тыкать в невидимую вену иглой. У меня закружилась голова, и тошнота подошла прямо к горлу. Я села на корточки, пытаясь унять рвоту. А Сапог закатил глаза:

– Ништяк!

Сзади него Стрекоза пыталась залезть своим шприцом в кастрюлю. Но другие оттащили ее, вбросили в комнату по соседству и заперли двери.

– Ну, гадина, какая, – сказал, морщась, подросток, держащий дверь, за которой билась в нецензурной истерике Стрекоза. – Укусила, падла!

– Ха, Дохляк! Ты теперь бессмертный, – заржал Сапог. – Она же спидная!

– Черт, черт! Что же делать? – испугался Дохляк и выпустил ручку двери.

– Козлы, дайте кайфа! – на кухню ворвалась злая Стрекоза.

– Заткнись, дура! – Сапог наотмашь врезал ей по физиономии.

Стрекоза ойкнула, из носа потекла кровь. Она размазывала ее грязными руками и зло косилась на Сапога, но все-таки замолчала. А Сапог деловито каждому отмерял дозу и брал «бабки», складывая их в карман грязной джинсовки. Он делал это с таким торжественным видом, будто раздавал бриллианты своим подданым за успехи в труде и спорте. Когда очередь дошла до Стрекозы (а дошла она самой последней), выяснилось, что у девчонки нет денег.

– Сапог, я же отработаю, честно, – заискивающе просила Стрекоза. – Ну выйду завтра на перекресток, пару водил словлю, потрахаюсь и к вечеру принесу. А хочешь, с тобой трахнусь за два куба?

– Уйди, падла, кому ты нужна! – отшвырнул ее Сапог. – Ты же спидная и вонючая. Отвянь, а то зашибу, гадюка!

– Дохляк, пойдем перепихнемся, – сразу пристала Стрекоза к подростку, – только дай денег на кайф.

– Уберись отсюда! – зарычал подросток. – И так зубами цапнула, может, заразила.

– Все равно всем помирать, – философски заметила Стрекоза. – Эй, пацаны, с кем потанцуем за дозняк?

Но все от нее отмахивались, как от назойливой мухи. Несколько раз даже ударили в грудь. Мне было больно и стыдно смотреть, как унижается перед ребятами девчонка. Пусть наркоманка, пусть спидная, но должно же быть в человеке какое-то достоинство!

– Эй, пацаны, полегче с девушкой! – не сдержала я переполнявших эмоций. – И вообще, что тут за бардак? Я уже полчаса стою, как столб. Хоть бы кто внимание обратил.

Вот тут-то меня и заметили. Сапог решил поприкалываться: сделал из пальцев окуляры и внимательно меня рассматривал.

– Бабки принесла? Давай! – видя, что не реагирую на шутки, переходит на деловой тон Сапог. – Тебе сколько? Дозняк или два?

– Я за колесами, или травку покурю. А ханки не надо, – вхожу в роль бывалой.

– А че так? Все равно када-та начинать нужно. Так лучше с нами, – заржал Сапог. – Мы усяму научим. Ты у нас, сматру, свеженькая, недотрога. У-тю-тю-тю!

Сапог полез приставать. Но реакция у меня на такие штучки мгновенная – кулак к подбородку.

– Лапы убери, козел вонючий! – ору на весь дом. – А то башки не досчитаешься!

– Ого, да ты у нас грозная, – Сапог не испугался, но руки убрал. – Откудава такая узялася?

– Из Минска, на практику приехала, – отвечаю по «легенде».

– Да знаю я эту конкретную, – влазит в разговор Стрекоза. – На «чердаке» топталась с каким-то козлом. Не курит, не пьет. Вся из себя. А потом на стриптиз пошла. Хи-хи! Чуть вся не разделась. Тоже мне, скромная нашлась!

– Не твое дело, писюха, – грублю, входя в роль видавшей виды. – Дорастешь – поймешь. Я ж с ментом была. Что мне при нем водку глотать?

– С ментом? – у всех вытянулись физиономии. – Где подцепила?

– Да так, проходила по одному делу, – перехожу на тайну. – Между прочим, его с работы уволили за тот вечер.

– Ну да, он кому-то врезал там, – опять влазит Стрекоза, – или это ему влупили, не помню – под кайфом была.

– Да ты кручаная, как пагляжу, – Сапог причмокнул восхищенно. – Глянь, спидная, не чета табе Недотрога. Сурьезная и с этим, ителилектом.

– Интеллектом, деревня, – презрительно прищуриваю глаза. – Вижу, у вас тут проблемы с мозгами.

– Зато с другими частями тела парадак, – ржет Сапог и снова тянется меня пощупать.

– Убери грабли, придурок! – отталкиваю его. – Если нет колес и травы, то нечего мне у вас делать. Дверь откройте.

– Ага, так табе ее и открыли! – ржет Сапог. – Ее ж специально закрывают, чтоб свеженькие никуда не удрали.

– А вы, че, никуда не уходите? – опешила я. – Тут живете?

– Ага, живем, – наркоманы противно заливаются смехом.

Похоже, я для них как пришелец с Марса – все во мне интересно и смешно. Ну и отвратительные рожи, скажу я вам. Нет, не пришельцев с Марса – я их никогда не видела. А наркоманов. Так и хотелось набить всем морды, приговаривая: не бери наркоту, идиот, – помрешь! А потом пойти и вымыться в ванной раз пять. Потому что чувство такое, будто в грязи вывалялась с головы до ног. Чуть сдерживала себя, чтобы не наорать чего-нибудь лишнего и не испортить всю операцию по внедрению. Какое, блин, тут внедрение! Разве можно внедриться со спокойной миной в кучу дерьма, да еще говорить, что сам хочешь стать таким же дерьмом?

Продолжение:http://proza.ru/2021/12/16/1917