Накануне

    В углу большой гостиной стояла высокая пушистая ёлка, украшенная с той искренней любовью и домашним уютом, которые только и могут царить в счастливой семье. Бумажные в форме снежинок салфетки, нарисованные на толстом картоне Деды Морозы, снеговички, серпантиновые ленты, яркие ёлочные игрушки, серебристый дождик, нанизанные на нитки шоколадные конфеты, – всё это в изобилии красовалось на «лесной волшебнице».

    Под ёлкой меж целыми горами разноцветного дождика ждали своего часа красочно упакованные подарки. Их сияющие ленты приковывали внимание всех членов семьи без исключения. Трехлетняя Лиза неустанно наматывала круги возле ёлочки, пытаясь угадать: а где же её подарочек? Её маленькие пальчики так и норовили прикоснуться к подарочному волшебству, но мама каким-то чутьем безошибочно угадывала очередную попытку доченьки нарушить запрет, выходила из кухни, и с деланно строгим выражением лица грозила ей вымазанным то сметаной, то мукой пальцем. Хотя угадать в Лизе «правонарушительницу» было не так сложно. Бегая возле ёлочки, она лепетала какие-то песенки, и как только приближалась к таинственным коробочкам, мгновенно затихала, становилась на коленки, крадучись лисичкой к вожделенным подаркам.

    – Лизонька, ты не забыла, что мама тебе говорила? – перебила мать очередную попытку дочери.

    Выдернув ручку из-под ёлочки, Лиза начала смеяться маленькими белыми грибочками, подбежала к маме и попросила прощения:

    – Мамоцька, пьляси, пьляси миня. Я босе так ни буту.

    Мама запястьями погладила чудные колоски на Лизиной головке, и до следующего «нарушения порядка» отправилась на кухню.

    Мужская же половина семьи находилась в детской, отбирая салюты и петарды для новогодней ночи, а сейчас собиралась выпустить парочку фейерверков.

    – Сына, может, не будем торопиться? А то потом нечего будет запускать, – перебирая целый склад пиротехнических средств, Сергей, видимо, не хотел так быстро с ним расставаться.

    – Ну, пап, всего две ракеты, – умоляюще произнёс десятилетний Артём, – Вовку с собой возьмём, Антона с Дениской. Хорошо?

    – Хорошо-хорошо, – улыбнулся отец. – Ты собирайся, а я пойду маме помогу.

    – Ура-а, – запрыгал Артём, и, повиснув на сильной отцовской шее, громко сказал: – Ты у меня самый крутой, самый классный папа.

    – Ну, ладно, не подмазывайся. Собирайся давай.

    Артём начал одеваться, а Сергей зашел на кухню.

    – И чем здесь занимается столь прелестная особа? – спросил Сергей у жены. – Да-а, вижу, не хватает Вам сильных мужских рук.

    – Ты вместо того, чтобы разглагольствовать, помог бы лучше, – ответила, улыбаясь, жена, начиняя щуку лимоном.

    – Да не вопрос, княгиня, приказывайте.

    – Вот это другое дело.

    – Па, ты идешь? – в полном «обмундировании» Артём уже стоял у порога.

    – Я не поняла – куда идешь? – недовольно вопросила Лариса.

    – Да хотим ракеты запустить. Поднять, так сказать, соседям предновогоднее настроение.

    – Не, ну, слушайте, вы даёте. Нельзя потерпеть несколько часов? Вон лучше бы стол поставили.

    – Мам, но мы же ненадолго, – Артём умел сделать жалобное лицо.

    – Ой, иди уже, папа сейчас догонит.

    Артём ушел, а Сергей начал открывать всякие баночки и консервы.

    – А-ах, какой же классный сок в этой «кукурузке».

    – Что ж ты из банки пьешь? – Лариса чуть не выбила у мужа из рук баночку с консервированной кукурузой.

    – Что ж сделаешь, если вкусно? – совсем по-ребячески облизнулся Сергей.

    – То перелил бы в стакан, она же грязная, эта банка.

    – А зачем ты грязную покупала? – издевался Сергей над женой, продолжая дудлить сок.

    – А порежешь губы – кто меня потом целовать будет? Между прочим, Петрович уже не раз намекал, – Лариса, продолжая улыбаться, посмотрела мужу в глаза.

    Сергей опустил баночку, надул парусом грудь, набрал в лёгкие побольше воздуха, и совсем тихо произнёс:

    – Так-так-так-та-ак… А здесь поподробней, пожалуйста.

    – Ой, а что это Лиза притихла? – Лариса рванулась в комнату, и оттуда сразу же донеслось: – Серёга, ты посмотри, что она наделала!

    Когда Сергей зашел в гостиную, он только широко заулыбался.

    Добрая половина подарочных коробок была разобрана. Теперь разноцветные ленты украшали не только ёлку, но и стулья, кровать и, конечно же, пол. Лиза очень зрело смотрелась в мамином бирюзовом платке, а тонкий золотой браслетик на хрупком плечике красиво сочетался с пшеничными волосиками. Игрушечный джип на больших колёсах каким-то чудом водрузился на подоконнике, а конусообразная бутылочка мужских духов катилась с помощью детской ручки по ковровому полу.       

    – И что тебе сделать за это, мышка непослушная?

    Лиза, угадывая чутким сердечком, как безотказно действует на мамочку слово «прости», поспешила её успокоить:

    – Мама, пьляси миня непасюсюю, я пьляхая, но я буту халёсяя, – Лиза подошла к Ларисе и, обвив ручонками её ноги, залепетала снова: – Ты зе любись сваю малекую мыську? Любись? – девчонка вот-вот была готова расплакаться.

    – Ну конечно люблю, – взяла Лариса дочку на руки. – Что-то наш папа замолчал. Видно, расстроился, что я раньше времени увидела его такие очаровательные, – Лариса перебирала одной рукой лёгкую ткань платка на головке дочери, – и блестящие подарки. Милый, он такой красивый, – любуясь браслетом, Лариса подошла с Лизой к мужу. – Что это у тебя настроение пропало?

    – И с какой это поры он тебе намекает?

    – Ой, Серёжка, да пошутила я, – Лариса сделала шаг к Сергею, намереваясь поцеловать, но он отстранился.

    – Мама-мама, а каму ты киваесь?

    – О, уже даже дочь в курсе. Ну-ну, – Сергей начал одеваться, – один папа ничего не знает. Всё! Делайте, что хотите. Я ухожу.

    – В смысле? – Лариса не уловила юмора в словах мужа.

    – Ну, слушай, – Сергей замотал головой, – ракеты иду запускать, – и, улыбнувшись, давая понять, что всё в порядке, погрозил пальцем, обращаясь больше к доченьке: – Смотрите, девчонки, ведите себя хорошо, – застегнул куртку, открыл двери, и вышел.

    – Что, мышонок, пойдём упаковывать подарки?

    Мама и дочка отправились в гостиную, глубоко вздохнули, улыбнулись друг другу, и начали скрывать «следы преступления».


    Когда на площадке первого этажа открылись двери лифта, в первую секунду Сергей буквально замер. То, что он увидел, так разительно отличалось от той обстановки, которую он только что покинул, что глаза его просто отказывались исполнять свою естественную функцию. Его мозг мгновенно осознал, что случилось что-то страшное, но что сейчас должно случиться что-то ещё страшнее.

    Почти напротив лифта его сын полураздетый лежал под неизвестным парнем. Последний стонал в каком-то мерзком экстазе. Штаны его были приспущены, руки широко расставлены. Артём не издавал никаких звуков, и только едва заметные капли крови на грязном полу объясняли, каким образом произошло то, чему Сергей стал непосредственным свидетелем.

    В следующий момент двумя руками он поднял парня, и со всей силы швырнул в чью-то дверь. Крича и матерясь, Сергей начал избивать – как потом оказалось, – студента вполне солидного ВУЗа, не оставляя ему ни единого шанса хоть когда-то повторить своё страстное действие.

    Страшные смертельные удары руками и ногами наносились на обмякшее тело. Краем сознания Сергей понимал, что убивает, но остановиться не мог.

    Артём перепугано смотрел на залитого кровью студента, на отца, и попытался его остановить. С кровоподтёком на разбитой губе он подошел к Сергею, взял его за руку, но только ещё больше разозлил. Когда Сергей посмотрел на дрожащую фигуру сына, вымазанную одежду и разбитое лицо, гнев в нём закипел с удвоенной силой. Теперь в крови был он сам, двери, стены. Безжизненный студент лежал на полу, не чувствую, как всё новые и новые удары вонзаются в его тело.

    Течение жизни для Сергея будто остановилось. Он не хотел ничего слышать, он НЕ МОГ ничего слышать…      

    Вскоре начались судебные тяжбы: допросы свидетелей, показания соседей и сослуживцев, споры и разногласия. Кто-то называл Сергея убийцей, кто-то – одержимым маньяком, кто-то – мужиком, героем, и чуть ли не народным мстителем, считая, что, если государство не справляется со своей исконной функцией защиты граждан, последним ничего не остаётся, кроме самосуда.

    После долгих разбирательств и прений прокуратура готовила Сергею оправдательный приговор…
   

    Ничего странного – или необычного – в этом нет. Так, как сегодня поощряют, восхваляют, награждают и защищают представителей нетрадиционных сексуальных ориентаций, позволяют пропагандировать свои взгляды и ценности, с молчаливым равнодушием смотрят, во что превращается человечество, – подобные случаи не исключение, а безусловная закономерность.

    Вопрос в другом: что дальше? Хотя можно и не так: КТО СЛЕДУЮЩИЙ?..