Маша

     Родилась Машенька давно, ещё до революции. Росла в деревне, родителям по дому помогала, по хозяйству. При советской власти грамоте обучилась. Время подошло – встретила парня из соседней деревни, замуж за него вышла, двух детишек родила. Муж в колхозе трудится, Маша хозяйство ведёт. Оно хоть и небольшое, а работы по дому всегда хватает, присесть некогда.
     А тут война. Проводили они отца, поплакали – жить-то надо. Мужиков из колхоза всех забрали. Женщины мужскую работу делали. Выжили. А война кончилась, и муж вернулся. Живой, невредимый. Зажили, третьего родили…
     Трудно в колхозе, работа тяжёлая, оплата трудоднями… Решил муж в город податься, за лучшей жизнью… Уехал. Обещал, как устроится, и жену с детьми перевезти. А потом Маше письмо пришло: «Полюбил другую. Извини. Устраивай свою жизнь сама…» Поплакала Маша, да недолго. Детей-то поднимать надо – некогда плакать. Ну да старшие уже большие, сами маме помогают. Вырастила их Мария. Уехали они в город учиться, да там и остались. Семьи завели, внуки нарождаться стали. Забрали дети Марию к себе. В городе жизнь полегче, да и с внуками посидит, когда надо.
     Устроилась Мария уборщицей в ЖКО (а кем ещё без образования-то). Утром сбегает, намоет всё, и к внукам. Подросли внуки: кто в садик, кто в школу пошёл… Свободное время появилось. Нашла Маша подработку – подъезды мыть. Да кто попросит занавески постирать, потолок побелить или квартиру прогенералить – за любую работу бралась Маша, ни от какой не отказывалась…
     И вот уже пенсия. Можно и не работать. Да не привыкла баба Маша без дела сидеть. Работает уборщицей. Да и внуки выросли, своими детьми обзавелись. А кому с правнуками сидеть?! Время перестроечное, сложное. Работать надо. Вот они и работают. А бабулечка уже правнуков рОстит. Хорошо хоть, что не все внуки рядом живут…
     И правнуки уже по садикам да по школам. Старая стала баба Маша, сил работать уже нет. Решила для себя пожить. Пойдёт на рынок, купит граммов триста говяжьей вырезки по три пятьдесят. Кусочек сварит, кусочек пожарит – на неделю хватает. Блаженство. Может себе позволить…
     А тут по чьему-то совету пришли студент со студенткой: «Баба Маша, спаси, помоги. Сыночек маленький, Вовочка. А у нас сессия. Не погуби. Кроме тебя некому». В ноги бухнулись. Пожалела их Мария Петровна (Да Марией Петровной-то её только соседка-медичка называла да дочка её). Ходят теперь по двору старый да малый: уже немного согбенная баба Маша и десятимесячный Вовочка висит на полотенце, закинутом подмышки, сучит ножками – ходить учится.
     А тут радость великая приключилась – муж единственный нашёлся, письмо ей прислал: «Здравствуй, Машенька. Помнишь, как нам с тобой хорошо было. Сейчас ты одна, я один, хочу к тебе приехать, жить вместе будем, жизнь доживать…» И фотокарточку в конверт положил. Чтобы, значит, когда встречать его будет – мимо не прошла. И с карточки смотрит на нею старикашка беззубый, лицо как печёное яблоко…
     Выбросила фотографию баба Маша, мужу любимому написала: «Когда троих детей поднимать надо было, так не было тебя. А теперь, когда старый да больной стал, так хочешь, чтобы я носки твои вонючие стирала, да утки за тобой выносила. Приезжать не вздумай – с лестницы спущу!» Не приехал муж – испугался…
     Вот такую жизнь прожила моя соседка Мария Петровна. Наверное, роман можно было написать. Да не пишу я романов…    

     P.S. Не знаю, кто как, а мы в то время из мяса ели утку за рубль двадцать. Курица была дороже, поэтому брали редко. А говяжья вырезка была только на рынке, и большинству не по карману.