Пирог из сказки

    Татьяна, замешкавшись на кухне, не сразу уловила, что в комнате, где играл сын, наступила непривычная тишина. Мальчишка у неё был резвым, энергичным, и отсутствие малейших звуков заставило её оставить в духовке, включенной по ошибке на максимум, пирог, и помчаться в комнату.

    – Васылько! – резко вбежала она в детскую, испуганно застыв на месте.

    Сынок спокойно сидел за столом, старательно выводя на тетрадной бумаге большие буквы.

    – Васылько, – облегчённо выдохнула Татьяна, подойдя к сыну. – Ну что же ты так напугал меня? – погладила она его по головке.

    – Я пишу письмо, мам, – смешно вытягивая шею и не отрывая глаз, проговорил малыш.

    – Кому, милый?

    – Святому Николаю.

    – А почему буквы такие большие?

    – Мам, – с серьёзным видом посмотрел сыночек на мать, – ну ты же знаешь, какой у меня почерк неразборчивый. А я хочу, чтоб Николайчик сумел прочитать мои пожелания.

    – Ну, и что же ты желаешь?

    – Ма-ам, ты что, я не могу сказать, пока не отправлю письмо. Тогда ни одно желание не сбудется.

    – Хорошо, тогда не буду тебе мешать. Уроков много тебе на завтра?

    – Ни одного, – прищёлкнул школьник язычком.

    – А если подумать?

    – А зачем думать, мам, если я все их уже сделал, ха-ха! – вскочил он со стула, и тут же пошел вприсядку по всей комнате.

    – О, узнаю сыночка, - залюбовалась мама наивной детской радостью сына, пока вдруг испуганно не воскликнула:

    - Ой, я же пирог поставила…

    – О-о, – округлил Василий губки за маминой спиной. – Тревога-тревога! Пирога сегодня к чаю не будет. Как слышно? Приём!

    – Вот такой приём, – вынула Татьяна задымившийся противень, аккуратно ставя его на плоскую часть умывальной раковины. – Хороший завтра у Бима завтрак будет.

    – А чай тоже?

    – Какой чай, Вась? – не поняла Татьяна.

    – Ой, мам, какая же ты смешная, шуток не понимаешь. Разве собаки пьют чай?

    – Так, иди, дописывай своё письмо. Через двадцать минут будем кушать.

    – А как же пирог?

    – Обойдёмся сегодня без него. Сухарики ещё остались.

    – Тогда я сам его испеку, – лукаво блеснул сын глазками, и помчался к волшебному письму.

    «Дорогой Дед, – второе слово было зачёркнуто, – Святой Николай! Пишет тебе второклассник Васылько Подгорный. Прости, что беспокою тебя по таким пустякам, но ты же знаешь, что приближается твой праздник, и я не могу не воспользоваться случаем попросить тебя о совсем маленьких услугах. Прости ещё раз, что так официально (так взрослые дяди в фильмах говорят), одним словом, усердно прошу тебя вот, о чём. Очень мне не хватает зелёного маркера. Тебе, наверное, интересно, почему именно зелёного? – а это потому, что из всех четырёх времён года я больше всего люблю весну, а зелёный цвет, как ни выдумывай, главный в эту пору, хотя, например, месяц март – это весенний месяц, но зелёного цвета… но, думаю, ты меня понимаешь. Ещё мне хочется получить от тебя телефон и… ну и, в общем, всё, тебе же многих деток надо поздравить. Хочу, чтобы твоих подарков всем хватило.

    Отче Николай, извини, что получилось такое длинное письмо, хотя я собирался написать ещё длиннее… или больше… забыл, как правильно (надо будет спросить в учительницы), но заканчивается листок. Ну, всё, надеюсь на твоё понимание. Я вроде неплохо себя вёл. Прощай!

    Р.S. Святой Николай! Если ты успеешь, испеки, пожалуйста, ещё пирог, а то у мамы из-за меня подгорел. Я, конечно, обманул её, сказал, что сам испеку, но думаю, ты не очень на меня за это обидишься.
Всегда твой Васылько Подгорный».



    Когда утром Татьяна отправляла сына в школу, он торжественно вручил ей своё письмо к Николайчику, и попросил, чтобы Татьяна отнесла его на почту в специальный отдел, работники которого доставят его прямиком к святому Николаю. Можно, конечно, просто бросить в ящик, но тогда оно может не дойти.

    А вечером после школы Васылько рассказывал маме (теперь, когда письмо было отправлено, уже было дозволено) о своих пожеланиях.

    – Сначала я попросил у него зелёный маркер – мне не хватает толстой линии такого цвета для одного рисунка, – и ещё телефон.

    – Мобильный телефон? – удивилась мама.

    – Нет, мам, зачем мне настоящий телефон?! Игрушечный. Я, конечно, хотел ещё попросить у святого Николая кукурузные палочки с сюрпризом, но подумал, что это уже будет много, – Васылько тяжело вздохнул, как бы не находя слов добавить что-то ещё.

    – Так, что это ты так завздыхал? Переживаешь, что останешься завтра без подарков?

    – Да нет, мам, я ж вроде слушался тебя.

    – Ну-у, допустим, не всегда.

    – Ах, ладно, неблагодарное это дело спорить с мамами. Просто я хотел сказать, что заказал святому Николаю ещё кое-что, но это уже для тебя, поэтому хочу, чтобы был сюрприз. Надеюсь, если он, конечно, успеет, - что тебе понравится.

    Как тут было не дождаться одиннадцати, пока сын, наконец, уснёт, и не приступить к производству этого волшебного пирога.

    Посреди ночи Васылько с обалденной радостью на лице и с зелёным маркером, пластмассовым телефоном и двумя пачками кукурузных палочек в руках вбежал на худеньких ножках к маме в комнату, прыгнул на кровать, и чуть не заикаясь возбуждённо выпалил:

    – Мам, мам, вставай, ты даже не представляешь, какой сюрприз тебе приготовил святой Николай.

    – И тебе доброе утро, – устало выдавила Татьяна, нажав на подсветку настольных часов, – вернее, ночи ещё пока. Ты чего так рано вскочил, Чингачгук?

    – Мам, умоляю, вставай быстрее – сейчас я только что-то накину на себя, холодно что-то, – вот, держи свой халат… Всё, пойдём на кухню, – взял расшумевшийся полуночник мать за руку, и с затаившимся дыханием ступая будто среди спящих младенцев, повёл её к таинственному сюрпризу.

    – И чего мы так крадёмся? – тихонько спросила Татьяна.

    – Цы-ыс, – приложил малыш палец к плотной линейке губ, смешно насупив брови. – Так, ну-ка, закрой глаза. Вот, так, так, ступай сюда… Всё, открывай…

    На накрытом праздничной скатертью столе красовалась поистине жемчужина кулинарного искусства. Запёкшиеся в виде аппетитной корочки яблоки напоминали рисунки из старинных открыток или, может, Татьяне просто так показалось спросонья. Одно она знала наверняка – это был её лучший для себя же сюрприз, ничего лучшего она никогда не пекла; и этот ночной пирог останется в её жизни самым ярким воспоминанием.

    – Ну, что скажешь? – с ещё большим восхищением полюбопытствовал Васылько. – И после этого ещё говорят, что чудес не бывает. Да это же пирог из сказки. Эх, устал, наверно, святой Николай?! Это ж всю ночь надо было такую прелесть готовить. Тебе нравится, мам?

    – Очень нравится. Утром на молитве обязательно поблагодарим святого Николая за такие прекрасные подарки. Спасибо тебе, милый, что не забыл обо мне в письме.

    – Да что ты, мам, пустяки, а мне он целых две пачки палочек передал, ты видела? Одну я уже открыл, там, правда, девчачья заколка, видно, что-то там наш Николайчик в спешке напутал. Ну, ладно, Катюшке сегодня подарю, а вторую позже открою, надеюсь, там хоть пистолетик какой-то будет. Помнишь, ты тогда мне…

    – Давай вспомним это за праздничным завтраком, – с трепетной нежностью в голосе перебила мама.

    – За каким праздничным?

    – 19 декабря – это у нас праздник?

    – Ну, само собой, конечно, большой праздник, но мы же в церковь собирались?

    – Вот после церкви тебя и ждёт праздничный завтрак, хотя, скорее – праздничный обед. Ну, что, хулиган предрассветный, пойдём досыпать?

    Уложив сына в тёплую постель, Татьяна погладила его по занятому какой-то, видимо - сказочной, мыслью лицу, посмотрела на часы и, глубоко вздохнув, подумала, что у неё осталось всего два часа до окончательного подъёма.