Курская заря. Ч1. Г4. Капитуляция

Курская заря.
повесть.

Часть 1. Не пробитая скала.
Глава 4. Капитуляция.

предыдущая глава:    http://proza.ru/2021/11/01/955   

1. Пленные.

            Вчера, у вновь прибывших в расположение штаба соединения, целый день ушел на размещение при особом отделе 64й армии. Постановка на учет и довольствие, прохождение очередных инструктажей, изучения обстановки в городе на текущий день. Дополнительный инструктаж по обращению с пленными, в том числе и в связи с возможной инфекцией. Для них была организована баня. К вечеру, вновь испеченного, капитана Шмидта, и лейтенанта Шеину, привлекли к допросу пленных немецких офицеров, и старших солдатских чинов…
            Пленных было много… невероятно много, их были тысячи. Переводчики наблюдали бесконечную колонну немцев, когда подъезжали к Сталинграду. На многих из них были гражданские одежды, русские валенки, полушубки с убитых советских солдат, но все равно скрючены… от голода и холода. На допросы выбирали по званию и… желанию оных давать показания, как не странно - последних было не много. Удивительно – как работала немецкая пропагандистская машина, все подвергшиеся допросу были уверены, что они будут истреблены, настолько сильно работала фашистская пропаганда в войсках вермахта.

            В Сталинграде постоянно гудела канонада, но она не была всеобъемлющей, как это происходило два - три месяца назад, когда немцы зверски перли вперед, безуспешно пытаясь сбросить наших в бурную Волгу, каждый день звоня на весь Мир о покорении неприступного города, в итоге, бесконечно кровавых сражений, так его и не покорив. На 29е января 1942го года город уже был рассечен на отдельные очаги сопротивления не сдающихся немецких частей и соединений. А наши стремились, насколько это было возможно избежать больших потерь в уличных боях при зачистке улиц и площадей… точнее тех руин, которые от него остались в бесконечных сражениях.
            У немцев не было ни продовольствия, ни боеприпасов. Обмундирование, по большей степени, осеннее, они ведь собирались зимовать в теплом городе с фамилией вождя коммунистов, на берегу великой реки Волга… ать – не сложилось! Не сложилось!!! Зубы обломали, слишком гранитным оказался песок волжского берега! Пришлось сидеть в замерзших руинах. И грабить было уже некого, население истреблено почти полностью, только что раздевать убитых красноармейцев, иногда доставая героев из не глубоких могил, наскоро туда захороненных при всеобъемлющей погибающей обороне, когда в могилу попадал шальной снаряд, вынимая на свет божий… содержимое.
            После разгрома Тацинского аэродрома дальней авиации люфтваффе корпусом Баданова, снабжение 6й армии Вермахта резко сократилось. Сократилось настолько, что можно было говорить о его прекращении… практически... полностью, но до середины января на сталинградский аэродром Воропоново еще садились и, с него взлетали, немецкие самолеты… ведь над Сталинградом не было доминирования советской фронтовой авиации, но командующий фашистами, генерал Паулюс, так и не улетел, из гибнущей армии на большую землю, выполняя приказ фюрера, держать Сталинград до последнего солдата. Было совершенно очевидно, что их сопротивление непрерывно угасает, и скоро… они неизбежно должны сдаться… или, в конце концов, погибнуть, будучи истребленными в руинах Сталинграда полностью, хорошо одетыми, полностью вооруженными для уличных боев, сильными духом, освобождая свою Родину, войнами Красной Армии.
            Уже пару недель несколько диверсионно-разведывательных групп охотились за штабом 6й армии вермахта, но до сих пор командованию окруженных фашистов удавалось уходить от преследования или оказывать достойное эффективное сопротивление, когда их обнаруживали. Зачем агония продолжалась, было совершенно не ясно, обреченность «немецкого наступления в Сталинграде» читалась буквально во всем, к тому же фронта, как такового, уже не было, оставались разрозненные очаги сопротивления, не сдающихся, верных арийской идее, а может быть страху.
            А голодные, обмороженные… немецкие солдаты все-таки сдавались. Были случаи, когда европейские войны стреляли в своих офицеров, если те обнаруживали брожение в солдатских рядах с призывами о сложении оружия перед хорошо одетыми, хорошо обутыми, хорошо вооруженными советскими солдатами, а офицеры, препятствовавшие этому до конца, получали пулю. Подразделения врага все чаще выбрасывали белые флаги, либо связав накрепко, если, не застрелив… преданных фюреру до конца, командиров. При всем при этом сопротивление при боестолкновениях не слабли по своему накалу. Стойкость немецких солдат, сражающихся до конца, была прежней, даже можно было сказать - отчаянной, сильно чувствовалась разница сопротивления, когда на позициях были румынские, или итальянские подразделения, они умирать, за «великого фюрера» великой Германии… совсем не хотели.

2. Не состоявшийся бой.

            Первый взвод разведроты Васильева, под командованием старшего лейтенанта Колодяжного, как отдельная диверсионная группа по поиску и захвату штаба немецкого командующего, получила задание выдвинуться к площади Павших Борцов и обследовать сохранившиеся подвалы зданий и уцелевшие руины на предмет поиска и захвата штаба немецкого главнокомандующего. Клещи сжимались, деваться ему было не куда, штаб его находился где-то здесь, в окрестностях площади. Все диверсионные группы, охотники за штабом фашистов, постепенно сосредотачивались к одной точке на карте Сталинграда, площади с помпезным названием – площадь Павших Борцов.
            Сиротину нравилась занятая им позиция на куске третьего этажа магазина ЦУМ, куда он забрался еще по темному, по изрешеченной боеприпасами и осколками, внешней стене здания, как по ступенькам. Немцы, его так и не обнаружили, несмотря на то, что там, где на стене висели огромные буквы «Ц», «У», и полу свалившаяся покосившаяся буква «М», он перебегал прямо по этим буквам. Фрицы были какие-то вялые, не внимательные, правда освещения не было, а ночь еще только начинала уходить с неба.
            После рассвета удивляло большое количество немецких офицеров вокруг этого здания. Но задача, поставленная их взводу, была другой, метрах в ста-ста двадцати на северо-запад еще одно не до конца разрушенное здание на площади. И их взвод начинают его брать через… он посмотрел на трофейные часы, четырнадцать минут.
            Но вдруг, с востока на здание ЦУМа открылась активная ружейная стрельба. Солдат, выскочивший из-за укрытия соседней руины, спотыкается на обломившемся, под ногой, кирпиче, пытается встать, но немецкий офицер из пистолета стреляет в него несколько раз. Солдат спотыкается снова и падает, вздрагивая от каждого следующего выстрела фашиста.
            Сиротин, не насилуя веки, закрывает глаза, делает глубокий вздох. «наши начнут еще минут через пятнадцать… Не могу простить…» он меняет позицию градусов на сто двадцать на восток, секунда на прицеливание, выстрел! Офицер пытался спрятаться от атакующих за подбитый, запорошенный снегом, немецкий броневик… фуражка отлетает в сторону, враг ударяется головой о броню машины, разбрызгивая капельки арийской крови, валится на холодный белый сталинградский снег. «Как уши-то не отморозил сволочь, теперь… не нужны.» - промелькнуло в голове сержанта, следующую мишень долго искать не пришлось.
            Немецкий расчет ставит на крыльцо пулемет, еще секунда, щелкнул предохранитель под пальцем первого номера – выстрел с третьего этажа ЦУМа, пулеметчик уронил голову на, так и не выстрелившее, оружие. Второй номер, пару секунд глядел на пулеметчика, слегка отстранился от убитого,,, активно тянет руки вверх, крича:
            - Nicht schie;en!.. Nicht schie;en! Hitler - Kaputt! … (Не стреляйте!.. Не стреляйте! Гитлер сломлен…)
            Остальные автоматчики вокруг него бросали оружие и тоже поднимали руки. Бойцы пробегали мимо сдающихся в плен, забегали во внутрь полуразрушенного здания. Сиротин попятился назад, чтобы потеряться из поля зрения удавшейся, не без его участия, атаки. Привстал, медленно двигаясь, стал менять позицию.
            Когда он занял новую позицию, то в соседних зданиях по площади начали появляться белые флаги, насаженные на палку рваные простыни, грязные белые майки, видимо только-только с собственного тела. Сиротин стал рассматривать происходящее в окуляр своего прицела. Вдруг, из той развалины, которую должен был брать их взвод, выскакивает офицер, что-то крича стреляет сходу в немецкого солдата, держащего белую тряпку, у солдата подкашиваются коленки, он валится навзничь, будто пытаясь удержать тряпку как можно выше. Сиротин наводит на него прицел, но фриц из развалин срезает офицера автоматной очередью. Другой солдат выскакивает из-за укрытия, поднимает осиротевшую белую тряпку и начинает энергично махать ей из стороны в сторону, что-то выкрикивая, но у сержанта не удавалось сложить звуки в слова, даже если бы они были русские.
            Во дворе уже, получается, взятого здания ЦУМа, на котором он находился происходила некая странная карусель, во все стороны побежали посыльные, на входе в здание был выставлен заслон из нескольких автоматчиков, было видно, что наши командиры нервничают. А с северо-восточной стороны площади из развалин начали выходить бойцы его взвода... так и не вступив в боестолкновение.
            Немцы еще стояли с поднятыми руками на крыльце ЦУМа, но в суматохе никому не было до них дела. Только два красноармейца быстренько собрали валяющиеся вокруг шмайсеры и винтовки…

3. Требуется переводчик.

            Тридцать первого января в штаб с передовой из 67й дивизии, ведущей уличные бои в Сталинграде, приехал нарочный. Розу вызвали к командованию, капитан Шмидт был занят с немецкими офицерами.
            Перед Розой адъютант командующего открыл дверь в кабинет командарма. Не останавливаясь, лейтенант, опираясь на трость, вошла в кабинет.
            Генерал-лейтенант Шумилов Михаил Степанович бросил сосредоточенный взгляд на Розу:
            - Вот вам переводчик. Одного достаточно, - кивнул на Розу командарм.
            - Вообще-то нужны минимум два переводчика, один непосредственно для допроса… - заминка, - разговора с командующим фашистов, второй должен стенографировать.
            - Ну что ж, вызвать капитана,
            - Он как раз сейчас допрашивает немецкого офицера, товарищ генерал…
            Майор не успел договорить фразу:
            - Немедленно капитана ко мне, все допросы, вопросы потом. Они сюда для этого и прибыли.
            - Есть!
            Майор, как пуля выскочил из кабинета.
            Роза еще не понимала, что происходит вокруг нее, но по состоянию офицеров было понятно, что события происходящее сейчас имеет некое глобальное значение. В кабинете повисла напряженная тишина. Лица у офицеров были – будто они водки выпили.
            - Подробности знаете? – поинтересовался командарм у посыльного лейтенанта.
            - Знаю только, что пленили его в подвале уцелевшего здания… в подвале магазина. Сопротивление не оказывал, оружие сдал сам.
            - Отличившихся представили к награждению?
            - Не могу знать, товарищ командующий.
            Дверь открылась, на пороге адъютант:
            - Товарищ командующий армией, ставка на проводе.
            Генерал поднял трубку, встал по стойке смирно, приложил к уху динамик, после небольшой заминки:
            - Товарищ первый, разрешите доложить. Два часа назад в Сталинграде пленен командующий 6й армией вермахта генерал Паулюс, по непроверенным еще сведениям вчера ему, самим Гитлером, присвоено звание генерал-фельдмаршал!..

            Минут через тридцать, машина на которой ехали капитан Шмидт и лейтенант Шеина, въезжала в Сталинград. Ни одного целого здания. Здания безжалостной силой разрушены до первых этажей… либо до кирпичной крошки, только углы отдельные торчат, и так – сколько глаз видит. Пустыня замерзших руин со столбами дымов. Дымы не заслоняют горизонт, встают отдельными рваными наростами над городом… точнее над белесой кирпичной пустошью, где был красивый советский город Сталинград. Сколько же надо было сил человеческих, железа, взрывчатки, чтобы настолько запахать большой город на Волге. И они сейчас ехали допрашивать того, кто осуществил это варварство. Роза попыталась представить этого чел… это слово не подошло для названия существа, которое должно сейчас предстать перед ними. Она поняла, что не может вообразить его в образе человека… что вместо некой мужской фигуры в офицерской форме она видит пятно, серое… грязное пятно, заляпанное красной кровью. И никак по-другому. А за окнами авто мелькали руины… руины… и только руины.
            Наспех собранный из гнутой трубы шлагбаум, контргрузом ленивец от танка, с двумя обезвреженными тяжёлыми противотанковыми минами. У шлагбаума белая Т-34, метров пятьдесят далее еще одна, вооружением на КПП смотрит, пулеметное гнездо из мешков с песком.
            - Здесь еще много не сдавшихся немецких подразделений, по развалинам прячется, на дню с десяток перестрелок возникает, - пояснил сопровождающий их лейтенант, - не переживайте доедем.
            Роза ухмыльнулась: «Знал бы кого везешь, мы ведь с кэпом эту войну с самого начала несем». Говорить ничего не стала. На лице капитана Шмидта тоже саркастическая улыбка. Роза удивилась, как молодо стал выглядеть капитан. Чисто выбрит, причесан… офицерская форма, все строго сидит. Красавчик. А из окопа вылез страшный как сама смерть. «Неужели и я такая после задания фронтового…». Машина резко затормозила. Перед капотом автомобиля развернулся мотоцикл.
            Из люльки выскочил офицер, быстрым шагом подошел к водителю ЭМКи. Водитель приоткрыл боковое стекло.
            - От командарма 64й. – подал пакет сопровождающему лейтенанту. – Вам приказано немедленно вернуться в штаб армии, объект будет привезен туда. – сказал в открытую содержимое пакета, когда лейтенант начал его читать. - Следуйте за нами.
            Козырнул, быстрым шагом вернулся к мотоциклу. Отъехал в обратную сторону. Стал дожидаться, пока машины развернутся. Обратно ехали значительно быстрее, чем в сторону Сталинграда. Подъезжая к штабу, по охране, припаркованным автомобилям, было понятно, что Паулюса уже привезли.


Историческая справка.

            31 января 1943 года Фридриха Паулюса взяли в плен в подвале сталинградского ЦУМа, масштаб и важность плененной персоны были поняты не сходу, по крайней мере это требовало определенных подтверждений. Когда разобрались и сомнений не осталось, сразу же отвезли в штаб 64-й армии – в посёлке Бекетовка (ныне Кировский район города Волгограда). Первый допрос пленённого фельдмаршала проводил генерал-лейтенант Михаил Шумилов, командующий 64-й армией.
            Об этом событии мы знаем от нескольких первых лиц, участников того события. В частности, от Марии Ивановны Ермаковой, которая служила в штабе 64-й армии и была стенографисткой первого допроса Паулюса на русском языке, она не была переводчицей, ее задача была зафиксировать все происходящее.
            По её словам, генерал Михаил Степанович Шумилов в ожидании Паулюса расхаживал взад-вперёд по небольшой комнатке избы, превращенной в кабинет командарма, в которой располагался штаб, с особенно строгим и суровым видом. Было видно, однако, что он волнуется, ведь около часа назад лично сам отправил переводчиков на линию фронта, думая, что Паулюса допросят уже в 67й дивизии, разведчики которой его и арестовали, это его не мало заботило. Но фельдмаршала (опять же на тот момент это было еще предположение) вместе со штабом привезли сразу в штаб армии.
            Сначала из штабной машины вышел сам Паулюс, в шинели и фуражке (несмотря на мороз). За ним – генерал Рудольф Шмидт (так уж получилось, что он оказался однофамильцем советского переводчика) и полковник Вильгельм Адам – те были в зимних шапках.

            Мария Ивановна сразу же отметила больной и деморализованный вид Паулюса. О своём производстве в генералы-фельдмаршалы он узнал буквально накануне пленения, и прекрасно понимал: это повышение является приглашением пустить себе пулю в лоб. Вообще, все последние дни Паулюс провёл в мучительных душевных метаниях, не решаясь застрелиться.
Борис Нейдгардт, один из переводчиков штаба Паулюса, рассказал на допросах, что в последние дни тот был совершенно потерянным и у всех спрашивал: «Лучше ли будет для Германии, если он застрелился, или нет?» Через какое-то время все повторялось.
            Из допросов Бориса Нейдгадта:
            «К этой теме Паулюс возвращался вновь и вновь. Я и другие его отговаривали, замечая, что ему надо разделить участь всех оставшихся в живых солдат своей армии», – вспоминал переводчик.
            Из допросов Бориса Нейдгадта:
            «Уже после пленения, Паулюс, убедившись в том, что русские ведут себя по отношению к нему очень корректно, явно испытал большое облегчение».

            О чём спрашивали немецкого фельдмаршала?
            При допросе присутствовали около десяти человек: офицеры, стенографистки на немецком и русском языках, переводчик. Войдя в комнату, все три немецких офицера вскинули руки в нацистском приветствии, сказав привычное «Хайль Гитлер!». Это вызвало неудовольствие генерала Шумилова.
            «Здесь нет Гитлера, – резко одёрнул он пленных, – потрудитесь приветствовать как положено!» Выслушав перевод, Паулюс приложил руку к фуражке.
            Шумилов потребовал от немцев предъявить документы и уточнил у Паулюса:
           «Верно ли известие о том, что ему присвоено звание генерал-фельдмаршала?» – Тот подтвердил.
           (Соответствующая расшифрованная шифрограмма была изъята со стола командующего 6й армией вермахта в момент его ареста).

            После этого Михаил Степанович гарантировал пленным офицером сохранение жизни, безопасность персонально для каждого, их мундиры и ордена. Паулюс попросил не фотографировать его, но эту просьбу Шумилов проигнорировал.

            - Почему вы не приняли ультиматум и не сложили оружие? – спросил советский генерал.
            - У меня был приказ сражаться до конца, и я обязан был его выполнять, – отвечал Паулюс, – русский генерал сделал бы то же самое.
            - Почему же сложили оружие сейчас? - продолжал Михаил Степанович.
            - Мы не сложили оружие, но выдохлись и потеряли способность дальше сражаться. После того, как ваши войска вклинились в нашу оборону и расчленили ее на мелкие группировки, возможность управлять войсками была полностью исчерпана. У нас стали заканчиваться боеприпасы и провиант. Вот почему мы прекратили борьбу.
            - Военачальник может приказать подчиненным капитулировать, если видит, что солдаты гибнут зря.
            На этот вопрос ответа не последовало.
            - Вы приказали южной группировке сложить оружие?
            – Нет, я не отдавал этого приказа, - ответил Паулюс, – его отдал генерал-майор Росске, самостоятельно, и это было его решение.
            - А северной группировке вы приказали прекратить сопротивление?
            – Нет.
            – В таком случае, прошу отдать такой приказ, - продолжал Шумилов.
            – Не имею права, - отказался Паулюс.
            – Как не имеете права? Вы же командующий.
            – Я не могу войскам, уже мне не подчинённым, приказать капитулировать. Прошу понять моё положение и воинский долг.
            Шумилов настаивал:
            - Военачальник может приказать подчиненным капитулировать, если видит, что солдаты гибнут напрасно, если продолжение борьбы значит лишь бессмысленное уничтожение людей.
            Но Паулюс всё-таки уклонился от этой ответственности, сказав, что подобный приказ может отдать только тот, кто непосредственно находится сейчас с войсками.

            После этого Шумилов прекратил допрос и пригласил пленных офицеров в соседнюю комнату, пообедать. Если почитать воспоминания Фёдора Михайловича Ильченко – командира разведгруппы, пленившей фельдмаршала, то можно понять: Паулюс с самого начала занял такую позицию:
            «Паулюс был очень плох, осунувшийся, измождённый, небритый, в замызганной одежде. В отличие от его офицеров, он старался не смотреть нам в глаза, – вспоминает Ильченко, – мы сразу предложили Паулюсу вместе с нашими офицерами объехать позиции и приказать прекратить стрельбу (связь немецкого штаба с войсками уже была утрачена). Но он упёрся: я сложил с себя все полномочия и приказывать ничего не имею права. Росске оказался более сговорчив: составил приказ, в котором призывал сложить оружие и благодарил солдат за то, что они до конца выполняли свой долг. Помню, в конце приказа была фраза «С нами Бог».
            Таким был бесславный конец военной карьеры амбициозного генерала Третьего Рейха - изможденного, небритого и сломленного.


            Мало доступной информации о переводчике Паулюса – Борисе Дмитриевиче Нейдгардте, который тесно общался с фельдмаршалом в последние дни перед пленением. А его персона, надо сказать, весьма любопытна. Как любопытен и его рассказ о последних днях и часах жизни Паулюса перед сдачей советской Армии.
            Паулюса взял в плен замполит 38-й отдельной мотострелковой бригады Леонид Винокур, в бригаду входила 67я дивизия, которая вела уличные бои на этом участке боевых действий, 64-й армии Южного Фронта -. Любой желающий может прочитать представление к награде (так называемый «Наградной лист») Винокура Леонида Абовича на сайте «Память народа», где говорится, что 31 января 1943 года товарищ Винокур сам лично, пренебрегая явной опасностью для жизни, ворвался в здание, и принял у генерала Паулюса личное оружие.


Продолжение главы 4. Капитуляция.

4. Допрос.

            В штабе происходила не малая деловая суматоха. Кто-то из офицеров нес стулья в одну сторону, кто-то в другую, адъютант опытной рукой руководил движениями штабных солдат и офицеров направляя их в разные стороны относительно кабинета командарма. В кабинете скрежетали ножками о пол расставляемые столы и стулья. Увидев переводчиков, он скомандовал им входить в кабинет генерала, сам вошел с ними, показав рукой куда им пока сесть, до начала допроса высокопоставленных чинов вермахта. Тут же выскочил из кабинета, направившись к курилке, так как должен был немедленно доложить о их прибытии генерал-лейтенанту. В углу кабинета уже сидела, приготовившись к работе стенографистка.
            В кабинет энергично вошел капитан, который еще ничего не успел поведать Розе о ее муже, ни у нее, ни у него не было ни одной свободной минутки:
            - Шмидт переводит, Шеина стенографирует на немецком, полностью всю беседу, до последней запятой, переводишь с русского на немецкий… Для фельдмаршала Паулюса. Повторяю, с русского на немецкий, для Паулюса – значимо поднимает палец - Задача ясна?
            - Так точно! – почти в унисон ответили переводчики.
            Душа у Розы пела! В Сталинграде одержана полная победа над фашистами, да немецкий командующий пленен, к тому же! «Это вторая подобная победа в войне, в конце прошлого года – под Москвой, и сейчас… Сталинград. Какое счастье. Только бы не заплакать!»
            В это время в кабинет входили участники большого исторического события. Первыми вошли три советских офицера, затем три немецких генерала, во главе с фельдмаршалом Фридрихом Паулюсом, после них вошел командующий 64й армией Шумилов Михаил Степанович, далее еще несколько офицеров штаба. Капитан особого отдела сел рядом с Шеиной. В течении минуты все расселись, за исключением советского командарма, и немецких чинов. Негласно началась официальная часть допроса. Генерал Шумилов, будучи в генеральской фуражке, кивком головы приветствовал фашистов, уважительно показал им рукой куда им надо присесть, те, будучи одетыми по форме генеральского этикета, если исключить не бритое лицо самого Паулюса и помятого мундира генерала, с фуражкой на голове, вскинули руку вверх:
            «Хайль Гитлер!»
            Тишина… Даже те, кто говорили шёпотом, говорить перестали.
            Шумилов был невозмутим:
            - Здесь нет Гитлера, – резко одёрнул он пленных, – потрудитесь приветствовать как положено офицерам!
            Выслушав перевод, Паулюс приложил руку к фуражке. Сопровождающие сделали так же…

            Немецкое приветствие генералов Роза слышала не в первый раз. На подпольной работе, ей приходилось работать в тыловой комендатуре у немцев, где она добывала сведения о проходящих мимо станции военных, да и не военных, грузах, идущих в сторону фронта. Но там была оккупированная территория. Здесь это приветствие звучало непомерно мерзко, даже с некой издевкой, в адрес всех, находящихся в комнате советских людей, воинов, победителей в страшном сражении.
            Роза, не смотря на свой большой боевой опыт, ощущала не малое волнение перед предстоящей, новой для нее работой, она еще ни разу в жизни не стенографировала происходящих событий, да и не было подобных событий в ее жизни, событий… такого масштаба. Но уже через пару минут ее внимание полностью поглотилось происходящим. Она любовалась, как капитан Шмидт легко и красиво переводил сказанное высшими офицерами той и другой стороны, а она точно и спокойно записывала каждое прозвучавшее слово, переводя русскую речь на немецкую, боясь упустить каждое слово, сказанное генералами.
            После предложений генерала Шумилова о возможном снижении потерь при капитуляции 6й армии вермахта и отказов в их выполнении немцами, командующий 64й армией заверил сдавшихся врагов в сохранении их формы и регалий, пригласил немецких генералов на обед. Шмидт должен был продолжить перевод между сторонами, Шеина – продолжить стенографировать происходящее. Капитан особого отдела жестами и шёпотом энергично объяснил, что им надо делать дальше и всё: «…Быстро… быстро… быстро!» переводчики следовали за генералами. (Сама беседа изложена в «Исторической справке»)
            Этот допрос все же повлиял на Фридриха Паулюса. На него повлиял не только допрос генерала Шумилова в штабе Красной Армии, но и отношение русских военных к нему и его соратникам. В дальнейшем, с его участием будет написано воззвание к солдатам и офицерам Вермахта о капитуляции сталинградской группировки 6й армии, прекращении сопротивления и сдаче оружия. Это спасет тысячи жизней как немецких, так и советских солдат, и офицеров.

            
Продолжение:   http://proza.ru/2021/12/22/1665 
            
07.11.2021
Олег Русаков
г. Бежецк


Рецензии
Тут многое известно, разве что имя Розы Шмидт , которая была переводчиком при штабе генерала Шумилова. Всё верно, или Роза один человек, а Шмидт другой:)?

Остальное мы ранее читали. Важна личность Паулюса, даже этот его поступок с "хайль, Гитлер". Каковы мотивы? Паулюс вряд ли сошёл с ума, и мне представляется выдумкой (только это), что он спрашивал, по сути, разрешение застрелиться у своих офицеров.

Паулюс в последние дни замкнулся, общаясь лишь с Вильгельмом Адамом, своим вице-адьютантом. Если бы он говорил нечто похожее, Адам отразил бы это в своих мемуарах. Они очень откровенны, всякий может их прочесть.

Офицер НКВД, котрый охранял Паулюса со Сталинграда, вспоминал другое: пленный фельдмаршал вскоре начал убеждать его, что советская и нацистская системы похожи. Чекист вежливо, но жёстко его пресёк, и вскоре Паулюс стал задумываться...

Вот, что интересно. А то, что Паулюс и прочие были в шапках, видно на документальных кадрах, и во что были одеты пленные.

К слову, если присмотреться, немало из них облачены в зимние немецкого производства тёплые комбинезоны с капюшоном и обуты в ботинки. Это солдаты моторизованных и танковых соединений. И они не выглядят грязными и тощими.

Посмотрите кадры хроники в конце Второй серии "Семнадцать мгновений весны", когда Штирлиц празднует 23 февраля...

Станислав Графов   19.01.2022 09:58     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.