Мои хутора. Воспоминания родных и земляков

 Мои хутора. Глава 16. Воспоминания родных и земляков

Иван Иосифович Лембик (1937-2006 гг.)
Послевоенные годы. Сразу после войны жизнь была очень тяжелая, голодная. Вернувшиеся с войны фронтовики попали сразу в такие условия, когда не только нечего было есть, но и негде было взять еду. В Звонарях они сменили председателя, выбрав одного из своих, Шаповалова Владимира Алесеевича, воевавшего в звании офицера или младшего командира. Голод был страшный, люди начали пухнуть с голода. Тогда фронтовики отобрали у председателя ключи от склада и раздали людям половину завезенного семенного фонда бобов. Случай был чрезвычайный, началось следствие (НКВД работало), но обошлось для мужиков без последствий, никого из них не посадили. Эти бобы потом весной посадили на поле между Головатовкой и Звонарями.  В   Головатовском своей школы не было: начальная школа была в Полтаво-Звонаревском, а средняя - в Новокиевском.  Младших школьников возили в школу на лошадях или быках, или же им приходилось идти пешком 2 - 3 километра. В ту весну ребята, возвращаясь с уроков, выковыривали из земли уже проросшие семена бобов и ели их.

О голубях. Дед Дмитрий Афанасьевич был страстный голубятник. Причем у него жили как декоративные, так и обычные голуби (сизари). Естественно, что за ними надо было ухаживать и чем-то кормить. Если до войны с этим особых проблем не было, то в войну зерна не хватало даже людям. Ну и случилась следующая история: колхозные зерновые скосили, навязали снопы и сложили в скирду, чтобы потом обмолотить. Голуби нашли её и разворошили всю, выклевав часть зерна. К деду пришел бригадир или председатель и сказал: «Уничтожь голубей». Голубей порезали и съели, оставив только несколько пар.   Да и Екатерина Семеновна Егорушина вспоминает, как дедушка говорил: «Бабка, звары дитям суп з голубив». Бабушка сварит суп, посадит всех внучат (из трех семей) вокруг маленького самодельного (типа журнального) столика, и те вдоволь наедятся этого супа: «Такой вкусный». А на сладкое обязательно нальёт всем по чашечке мёда.
 
Таисия Иосифовна МЕДЕНЦОВА(д.Лембик) (1932-2010 гг)
О Дмитрие Афанасьевиче.      Дед был по характеру очень резкий, горячий. А если он был занят делом, то особенно нельзя было ему попадаться под руку.  В большом доме одна комната была с северной стороны («за солнцем»), и он там оборудовал себе столярную мастерскую. Если ему поступал заказ (а заказы у него были), то он мог за ночь изготовить тавричанские санки («фартовые», возможно, выездные). Но если он работает, то лучше было ему не мешать, бывало, что и кошку, не вовремя подошедшую, мог зашибить до смерти.   Бывали у него моменты, когда он крепко выпивал. И тогда в доме старались на глаза ему не попадать. Но в любом состоянии он не забывал о работе.

Дед построил возле дома кузницу, лето и весну ковал, а зимой делал санки. Кузнец он был хороший, незаменимый для колхоза, и везли ему заказы даже с близлежащих хуторов.  Дед иной раз ставил Таю качать мех, раздувать горн, а он потом грел деталь и ковал. В войну он сделал маленькую ручную мельничку, которая стояла в сарае. На этой мельнице мололи зерно и то, что удавалось добыть (принести в карманах). Из-за этого семья, может быть, питалась лучше других, по крайней мере, картофельные очистки и желуди не ели. Ели в основном хлеб из чистого зерна. Зерно перемелют и «бабанька» напечет хлеба или пирожков.
Об отце, Иосифе Дмитриевиче.  Перед войной он работал механиком в Новокиевской МТС. Но до этого он учился на курсах (в школе) механиков в Сталинграде. Мама приезжала к нему и брала с собой маленькую Таю, которую носила на руках. Запомнилось девочке то, как мама несла её по большой лестнице, а она вырывалась и пыталась спускаться сама по ступенькам. И еще осталось в памяти, как на вокзале её хотели взять у мамы, чтобы та могла взять билеты, но она от мамы не отходила.
Когда училась уже в пятом или шестом классе семья переехала жить в Новокиевку. Сначала им выделили колхозную хату: в первой комнате хаты стояла печка, и здесь жили, во второй комнате хранилось колхозное сено. Так что жилье было временное. Родители спали на полику (полатях-лавке?), а дети зимой спали на печке. В теплое время Тая спала уже в чулане. В 1952 году построили новый дом, и семья переехала туда жить. Но в это время Тая уже уехала учиться в техникум и домой приезжала на каникулы.

Последние годы отец работал учителем в школе, преподавал тракторное дело.
Сама Тая после окончания техникума собиралась ехать работать на Украину, так советовали родители, но вышла замуж за Михаила Федоровича Меденцова и осталась в области.
Об Алексее Дмитриевиче.    Когда он перед армией или войной работал в колхозе на тракторе, то частенько бывало так, что во время обеда он говорил:
        -  Тая, еда постная. Беги.
     И маленькая Тая по длинному дивану (деревянной лавке с крышкой) бежала к шкафчику, брала жир и несла ему. А бабушка в это время на них ругалась.
     Когда он был на фронте, то из всех племянников он чаще всего писал Тае, в конце войны присылал посылки из Германии. И она тоже писала ему, часто под диктовку дедушки и бабушки. Еще так же под диктовку она писала письма родственникам на Украину, так как дедушка хоть и был грамотный, но письмо написать не мог. А бабушка была совсем неграмотная. Мама, Мария Трофимовна, тоже была неграмотная, поэтому тоже просила писать за неё письма.
  После войны дядя Лёня стал работать в колхозе бухгалтером, или как говорили – счетоводом, жил со стариками и жил он материально лучше других братьев. Когда он женился, то семья Иосифа Дмитриевича переехала в Новокиевку.  До этого Иосиф Дмитриевич ходил на работу в МТС и вел детей в школу. 
        Во время учебы в техникуме Тая приезжала на каникулы, дядя Лёня всегда привозил ей из Головатовки подарки (продукты). А когда она была на практике в Панфилово, и ему приходилось по колхозным делам там бывать, то он всегда вел её в столовую и кормил её.      
О Николае Дмитриевиче. Перед войной вся семья жила вместе, а он сначала учился, служил, а потом работал в другом районе. Когда он приезжал в отпуск, то часто с племянницей ходил в степь за цветами. Обратно принесет её из степи на руках уставшую и говорит:
- Смотрите, она мертвая, она мертвая.
   А девчонке смешно, но она терпит, игру поддерживает. После войны он    работал учителем в Тростянке, а на выходные приходил к родителям и занимался (нянчился) с детьми. Потом он уже стал работать в других школах.
Ну а позже, когда он уже работал и жил с семьёй в Звонаревке, то всегда приглашал в гости, и семья Меденцовых бывала у них.

О Лымарях. Лымари жили на другой стороне пруда, и сестры Катя и Шура любили держать хату в чистоте. Полы в хате натирали каждую неделю до блеска кизяком с глиной. Потом на свежем полу рисовали цветы, и получалось у них красиво. Особенно хорошо получалось это у Кати. На высохшем блестящем полу цветы очень хорошо смотрелись. Идти к ним надо было мимо соседнего дома и потом через балку. Маленькой девочке было страшновато, и она бежала, оглядываясь, сначала до балки, а потом и через неё. Так же и обратно со страхами добиралась. Может поэтому и запомнились эти походы в гости. Не доходя до Лымарей стояла еще одна хата, в которой жила одна бедная женщина, но потом она куда-то пропала, и хату снесли. В войну они жили очень бедно и трудно, особенно тяжело было младшим, Рае и Володе.
 О Головатовке. Весь хутор располагался вдоль берегов пруда. А вдоль плотины с обеих сторон стояли большие вербы.  На другой стороне, почти напротив плотины, стояли два дома, раньше принадлежавшие помещику Головатову. В одном из них размещался колхозный детский садик, в другом было правление, а часть дома занимал склад семенного зерна.
Детский садик начинал работать весной и действовал до осени. Иногда Тая просто ходила в садик поиграть с детьми. Но тётя Женя Крысина, работавшая там, тоже старалась подкормить её.

Екатерина Филипповна Максимова(д.Лымарь) (1922-2011 гг)
Детские воспоминания. В предвоенные годы семья жила очень трудно и бедно. Хотя родители работали в колхозе и, вроде бы, какое-то время была доплата за многодетность 2000 рублей (в семье было семь детей), но доходы были небольшие, и заработка на всех не хватало. Проблемы были с едой и с одеждой. Что-то удавалось связать из шерсти (вязали кофты и юбки), на работу шили одежду из мешковины, ну и кое-что удавалось купить.
В голодные неурожайные годы в колхозе сдыхал скот. И по приказу председателя колхоза павших коров и лошадей закапывали по ночам. Но на следующую ночь жители раскапывали и разделывали эти туши. Такой был голод. Братья весной и летом ловили в полях сусликов, и в самую тяжелую пору их тоже ели.
Недалеко от их хаты была вырыта большая силосная яма, но силос в нее по какой-то причине не закладывали. Были у нее отвесные стены, и если в нее падали зайцы, то выбраться не могли. И один из хуторян, дед Рынза ( отец Михаила и Дмитрия (Митра), убивал  их из ружья.
 
В семье Лымарей порядки были строгие, детей с детства приучали к порядку. И хотя жили очень бедно, но старшие девочки Катя и Шура (1924 года рождения) старались поддерживать к хате порядок, каждую неделю свежим кизяком (навозом с глиной) натирали земляные полы, потом на натертой глине рисовали кистью цветы. О занавесках на окна они и мечтать не могли, материи не хватало даже на одежду, и они старались окошки завесить газетами (украсить хату). А еще Лембики и Лымари считались в хуторе песенниками (хорошо пели). Вечером девочки открывали окно, садились на подоконник и пели.  Их хата стояла на бугре над прудом и песня по воде разносилась по хутору. Так что, несмотря на бедность, они считались хорошими невестами.
Послевоенные годы.  Через некоторое время Екатерина Филипповна переехала в отдельную хату напротив ветряка (мельницы). Там раньше жила Полина Рубан (Полька Рубанка), но после её переезда в другой хутор колхоз какое-то время держал там цыплят. Дядя Лёня (Алексей Дмитриевич Лембик) уже в это время работал в бухгалтерии колхоза.  Она попросила его, и он уговорил председателя предоставить ей эту колхозную хату. Хата была саманная, крытая соломой, было две комнаты и коридор. Она отмыла, вычистила эту хату, побелила и переехала. Это было примерно в конце сороковых годов. Люба сначала ходила в начальную школу в Звонаревку, а потом в школу в Новокиевку, где жила в интернате.
Жили они тогда тяжело, можно сказать очень бедно. На всю жизнь запомнила она то, что ей не в чем было дочь Любу отправить в школу. Бабушка Лымарь посоветовала ей обратиться за помощью к семье сестры Филиппа Петровича - Шмелевой, которые жили в хуторе Красная Заря под Панфилово. Их семья жила богато и можно было рассчитывать на помощь, у них была дочь Люба немного старше. По совету бабушки она поехала к ним и выпросила у них пальтишко, которое уже выбросили и в погребе накрывали бочки для солений. От этого на пальтишке остался круг от бочки на спине. Такая была в семье нищета. Сохранилось у нее чувство вины и покаяния перед дочерью за то, что в те голодные годы та взяла у нее без спроса деньги, и она, не сдержавшись, побила её в самой школе. Деньги эти были отложены для уплаты налогов.

 Ну а Алексей Дмитриевич в голодные 1947-1949 годы он как-то выписал в колхозе для неё, как для себя, валенки и полмешка (два пуда) муки. В то время это была очень хорошая помощь.
С дядей Колей (Николаем Дмитриевичем) и тетей Тоней ближе познакомилась в 1956 году уже в Звонаревке, когда жила уже в отдельной хате, а наша семья переехала жить в школу. До этого она о них слышала, но знакома не была. А теперь, когда стали жить по соседству, часто заходили друг к другу и вместе шли в обед к пруду доить своих коров.

Екатерина Семёновна Егорушина(д.Лембик)(1935-2012 гг):
      О покупках и рыбалке.  В послевоенные годы жили без погибшего на фронте отца очень бедно и голодно. В те времена товары в хутор привозили торговцы, у которых закупали одежду, ткань (как тогда говорили, «материю»). Но в семье покупки делали очень редко, так как в семье денег было мало: за отца платили пенсию всего 50 рублей. У детей денег чаще всего не было вообще. Сестра Зина зарабатывала себе ловлей сусликов, которых обдирала, обрабатывала шкурки и сдавала их приемщику. Катя же по натуре своей не переносила этого: брезговала (как говорили «гребовала»). Зина, бывало, в шутку ободранной тушкой суслика шлепнет Катю, а та чуть не в рёв:
             - Я маме скажу.
      В один из приездов продавца сестры что-то себе выбрали. Зина себе купила, а Кате денег не хватало, и она даже расплакалась. А было это как раз 9 мая, и в Головатовку в это время как раз въехали на подводе Николай Дмитриевич и Иосиф Дмитриевич (домой на праздник приехали). Ей женщины и посоветовали попросить денег у дядей.  Она с окликами   побежала за ними вдогонку, нагнала их уже на плотине и говорит чуть не плача:
-Там вон товар  прывезлы, мэни ни за шо купыты. Вы мэни трошки денег нэ сможэтэ  добавыть?
Николай Дмитриевич достал деньги и дал ей. Она радостная побежала и купила то, что хотела. Ну а они ей сказали:
- Приходите к нам, рыбу будем ловить.
  Зина и Катя попозже пришли к дедушке, а там дядя Коля и дядя Иосиф уже бредень приготовили. Катя, как постарше, с бреднем шла поглубже, а Зина ближе к берегу.  День был теплый, солнечный, и рыбалка получилась удачной. Прошли совсем немного, а девочки бредень уже не могли тащить, настолько тяжело.  Тогда Николай Дмитриевич забрался в воду и бредень с трудом на берег выволокли, а в нем около 12 ведер карасей (полный гузырь). Все радостные и довольные рыбу домой перетаскали, и еще один раз также удачно забрели. После этого перешли на другую сторону пруда в другой усынок. Только стали вытаскивать бредень, как на тачанке прискакала председатель колхоза Брыкина Варвара Васильевна. Когда она увидела, что в колхозном пруду ловят рыбу не члены колхоза (Николай Дмитриевич учительствовал в Тростянке, а Иосиф Дмитриевич работал в МТС), то со злости разругалась и забрала эту выловленную рыбу.  Девочки вроде бы в слезы, но Николай Дмитриевич махнул рукой: мол, не стоит расстраиваться, нам уже хватит. Рыбу пришлось отдать.

  Председатель потом на полевом стане увидела Марию Федотьевну и сказала:
     - Вот хороший сегодня будет обед, я отобрала рыбу у твоих дочерей и их дядей.
Мария Федотьевна из-за этого очень расстроилась. Обидно было, что в еще холодной воде дочки наловили, а пришлось отдать рыбу.  Ту рыбу, которая осталась, раздали по семьям. Карасей хватило всем, такой хороший был улов.

От Зинаиды Семеновны Курмышовой(д.Лембик) (1937-2013 гг):
О сусликах. Каждую весну и лето вся ребятня в деревне занималась ловлей сусликов в степи: весной выливали их из нор водой, а позже ловили капканами. Бывало, что за весну удавалось заработать денег на одежду всей семье: маме – на юбку и кофту, себе и сестре Кате – на платье, старшей сестре Нине – на сарафан. (Цены были за шкурку: первый сорт – 60 копеек; второй сорт – сорок копеек; а если жирные или покусанные, то третий сорт – пятнадцать копеек).  А иногда приемщик за сданные шкурки рассчитывался мукой. Получалось так, что она со своими десятью капканами налавливала почти столько же, сколько ребята со ста. Она старалась ставить только на те норы, куда могла загнать суслика.
 О людской доброте. В тяжелые военные и послевоенные годы люди старались помогать друг другу: человечные были. По соседству жила тетя Женя Крысина, работавшая в колхозе кладовщиком. Хоть времена были строгие, постоянно проверяли и наблюдали, но из-за голодухи люди старались что-то себе принести. Она иногда заходила и доставала из-под кофты сверточек с мукой или зерном и отдавала маме:
- Мария, испеки что-нибудь детям.
А у самой в семье трое своих детей росло.
О школе.  Она очень хотела учиться, но в школу смогла пойти в восемь лет. Из-за того, что жили очень бедно, одеть было нечего. Уговорила  всё-таки маму, и стала ходить в Полтаво-Звонаревскую начальную школу. Пока было тепло одежка еще была, а когда начались дожди и холода - то одеть стало нечего. И тогда мама не пустила в школу.  Но когда мама ушла на работу – она на чердаке нашла большие солдатские английские ботинки, намотала на ноги побольше, одела такую же большую солдатскую накидку и пошла пешком в школу за три километра. Обычно детей возили на быках, но она опоздала, и ей пришлось идти пешком одной – так хотелось учиться. Когда мама пришла домой, то поняла что дочь ушла в школу и сразу же побежала за ней. Ну а в школе она извинилась за вид дочки и договорилась с учительницей, что та еще на год останется дома. Ну и саму Зину с большим трудом удалось уговорить пропустить ещё год. На будущий год теленка не стали сдавать маленьким, выкормили за лето, и в августе мама с дочкой отвели его на базар в Филоново (за 45 километров). Для ребенка это была очень трудная дорога за целый день, но желание учиться было очень сильным. Получили они за бычка 700 рублей, купили Зине ботиночки, платье, другую одежду и портфель со школьными принадлежностями. А еще соседка Крысина дала ей плюшевую куртку или кофту (как говорили «гейшу»), которую дядя Миша Коршок  перешил на маленькую Зину. Так её собрали в школу, и она начала учиться.

Владимир Филиппович Лымарь (1942-2007 гг)
О буднях.     Жизнь в колхозе и в семье была тяжелая. В семье были маленькие дети, маме много приходилось работать в колхозе от темна до темна. Бывало, что в уборку колхозный ток был далеко от хутора на Жабке, тогда приходилось прибегать домой, приготовить обед, покормить детей и убегать обратно. Жили в то время все примерно одинаково бедно, но никакой зависти и зазнайства не было. Наоборот все старались поддерживать друг друга. Кроме родных у Елены Дмитриевны были очень хорошие отношения с Бусенко. Деду Бусенко очень нравилось, как она поет, и они приглашали её на свои семейные праздники.

В послевоенные годы в семью принесли извещения, о том, что Филипп и Афанасий пропали без вести. Запомнилось ему, как мама оплакивала эти повестки, но причины не понимал. Ну а позже за погибшего отца платили ему пенсию 97 рублей, но жизнь былая такая тяжелая, что его бабушка, мама Филиппа Петровича, тоже подала заявление на эту пенсию. И после этого деньги эти между ними поделили и платили ему до тех пор, пока он ходил в школу.
Одним из светлых пятен того времени было Рождество, когда можно было ходить колядовать («посевать», «щедровать»). Вот это был праздник. В хуторе были хозяева (Андрей Бусенко), которые говорили так:
- Кто первый придет, тому и больше дадим. 
Вот и старались дети и подростки пораньше подняться и пробежать     побыстрее по хатам – других опередить. А бывало, что и целой компанией собирались и бегали. Ну а за «посевание» могли дать бублик, хлебушек, кусок сала. После такого похода Володя приходил домой и начинал сортировать сумку с заработанным - что сразу съесть, а что попозже. Вот тут можно было досыта сала поесть. Дома тоже всегда солили сало, но выдавалось оно к столу и делилось между детьми. А так хотелось съесть еще – такое вкусное. Детский организм рос, развивался – требовал еды.
Ну а в последние годы уже в Новокиевке это снова вошло в моду. Ходить стало много народу (детей и подростков), пар по двадцать, и среди них есть и такие, что по возрасту в пору на бутылку давать. Но обходились сладостями.

С детства приходилось заниматься всеми деревенскими делами.  В детстве день обычно складывался так: с утра в школу, после школы домой. Старшие на работе, а сам по шкафам пробежаться. Если хлеб есть – то хорошо. Отломил кусок и на улицу, на балке можно было щавель найти, или на огороде что съедобное, начиная с   паслена. А так, надо до вечера ждать пока мама вернется с работы и приготовит что-нибудь. В еду шло всё, что было съедобным. Ели макуху (спрессованные отжимки от семян подсолнечника и сои), размачивали и ели.
А, бывало, и шалости допускал по отношению к деду. летом с детства уже работали в колхозе. Ребята на подводах возили зерно от комбайна на ток или с тока в амбары.  Дорога как раз проходила мимо дома деда, а у дома росла китайка с мелкими яблочками. Ну а товарищи просят:
- Привези яблочек.
Проезжая мимо дома, останавливал подводу и забирался на китайку. Но один раз за этим занятием поймала бабушка с палочкой. Погоняла внучка палкой и доложила маме. Ну и дома досталось за этот поступок.
О Николае Дмитриевиче. В семье рассказывали о том, что перед войной брат Николай собрался на учёбу в школу ФЗО (фабрично-заводского обучения).  По пути он зашёл к дедушке попрощаться и встретил там Николая Дмитриевича. Тот посмотрел на него, снял с себя пиджак, и отдал племяннику. Можно только предположить в чем мог уходить в город подросток из бедной многодетной семьи: ношенная простенькая рубашка, сатиновые шаровары, на ногах тапки, тачанные деревенским сапожником (или отцом). И, видимо, выглядело это настолько внешне неказисто, что дрогнуло сердце дяди.

После войны, когда он работал в Даниловке или жил в Хаваевке, то на выходные приезжал к родителям.  Ну а обратно его увозили на колхозной двуколке, которая была у дяди Лени. А увозили его на этой двуколке Володя или Рая.  Когда наша семья уже переехала в Звонари, то Володя помогал ему пасти хуторское стадо по очереди. Учеба давалась Володе очень тяжело, никак он не мог до 14 лет осилить программу начальной школы. После первого года учебы Николай Дмитриевич пришел к сестре и спросил, что делать: продолжать учить дальше, или же племянник пойдет работать. На что был дан ответ: пойдет работать в колхоз. Так и началась трудовая жизнь.
Дядя Лёня Лембик жил в Головатовке, а работал уже в Новокиевке колхозным бухгалтером (счетоводом) Чтобы ездить на работу ему выделили лошадь и он ездил летом на дрожках, а зимой на санках.

 О Иосифе Дмитриевиче.  В свое время, когда Лымари еще жили в Головатовке и Владимир работал на тракторе, то ему иногда приходилось ремонтировать трактор в Новокиевке в МТМ. А в это время Иосиф Дмитриевич работал там механиком, и каждый раз отправляясь домой на обед, приглашал его с собой. Ну а дома уже тетя Маня к их приходу готовила обед. И так было постоянно.

Иван Егорович Будяк, октябрь 2016 года, х.Новокиевка:
Работать начинали с самого детства, годов с 13-ти уже зерно на току с машин разгружали. А так до этого с начала весны – суслики: сначала выливали, потом капканами ловили. Целый день по степи ходишь, то их ставишь, то снимаешь. На Осеевке у прудка всегда обедали: там тень от верб, вода. Снимешь с него шкурку аккуратно, чтобы не повредить, высушишь, потом сдаешь приемщику. И так всё лето. Я так себе на велосипед насобирал. Потом три года на копнителе на комбайне у деда Атапина. После школы до армии работал на прицепах. Приходилось работать с волокушами, солому с полей сдвигали. Надо было волокушу поставить у копен, иногда вдвоем-втроем ставили. Потом два трактора тянут тросы, и волокуши солому собирают. Иногда столько много наберешь, что и трактора не тянут. Эту солому стаскивали на край поля, а потом её там скирдовали. 

В 1965 году ушел в армию. Служил на площадке в Казахстане. В 1968 году демобилизовался, прослужив 31 месяц, как раз переходили на двухгодичную службу. После армии уехал в Крым, немного пожил там. Но вернулся в Головатовку, выучился на 4-х месячных курсах на тракториста, и так всю жизнь и отработал на тракторах. 
Из раскулаченных помню, что говорили про деда Рынзу, его дом разобрали и перенесли за дорогу и, заделав окна, построили амбар. Ещё рядом было здание, которое называли гараж, потом ещё амбар. Позже колхоз построил ещё один амбар. Была конюшня, с одной стороны стояли лошади. Посередине было помещение, которое называли «Голубинкой», и в нём хранили зерно. Зимой там ставили большую сортировку с двигателем (дизелем).  У сортировки было много лючков. В неё ведрами засыпали зерно, пропускали через сортировку и обобранное зерно ведрами переносили в лари. Так, скорее всего, калибровали посадочный материал.
Ещё было отделение, в котором дед Кравченко управлял семенных жеребцов, наверное, там и выездные стояли. В крайнем помещении от дороги стояли быки, которых в послевоенное время ещё было много в колхозе – основная тягловая сила до появления тракторов.  Ещё рядом была сторожка, в ней некоторое время жил после приезда Хабаров.
Также в начале 60-х построили кладовую, потом, примерно в 1963 году, вырыли подвал.
Вспомнил, как в детстве забегал в дом деда Лембика, так как маленького Петю Лембика надо было приводить домой. Запомнилось ему особенно, что между комнатами были двери со стеклом, чего раньше он ни в одной хате не встречал. А ещё, что стоял в хате велосипед и были у него даже, как говорили, деревянные обода на колесах. Тут просматривается два варианта. Либо это была местная шутка, либо было это на самом деле.

(История дома Лембик: Дед Дмитрий Афанасьевич тот дом примерно в 20-х годах купил в казачьих хуторах, разобрал, перевез и поставил себе большой дом на берегу пруда. Дом был самым большим в хуторе, под железной крышей и выделялся на фоне остальных хат. В конце 40-х, начале 50-х все сыновья поженились, жить вместе не могли. Дед дом продал и деньги поделил, а для себя и семьи Алексея построил саманную хату. – Б.Л.).

Где-то в 1953-54 году начали строить новую хату одновременно Алексей Степанович Бичехвост и Алексей Дмитриевич Лембик. За один год не управились и в 1954 году достраивали, а уж на следующий год зимовали. Дома строили из разобранных старых хат. Хату Бичехвостам перевозил на ГАЗ-51 дед Иванюк Николай Гаврилович, строил дед Заброда. Он же и печки в хатах клал. Этот дед раньше жил на Таврии, на месте где позже жила Марина Шаповалова, у кладбища.
Вечерами дед Заброда играл на гармошке. Перед старой хатой Бичехвостов ставили на столе лампу и устраивали танцы. В хуторе много молодёжи тогда было, а нам, ребятне, было любопытно, мы тоже там толкались.
Примерно в 1956 году в колхозе работал агроном Петрушин, который был заядлым рыбаком. Часто в выходной день собирал мужиков, брали бредень и «проутюживали» прудок. А потом варили уху, собирался весь хутор и гуляли.
 

Маркина (д.Атапина) Антонина Федоровна, октябрь 2016 года, х.Новокиевка:
Когда была маленькая, то отца, Атапина Федора Панкратовича, отправляли работать на целину – на уборку урожая. Мы его всегда ждали, он приезжал с подарками, привозил ситец, конфет хороших. Такая была радость, мама всегда плакала. Ей одной тяжело было, самой всё кругом приходилось управлять. А на улице было уже холодно, они же там долго работали.

Тяжело ему было на целине, он там себе четыре пальца отрезал. Отправляли их со своими комбайнами. Их грузили на платформы, а сами ехали в вагонах. Потом возвращались с теми же комбайнами, тогда были ещё не «самоходики», а прицепные комбайны – РСМ. От колхоза он ездил, Висич, Володя Данилов из Новокиевки. Больше не помню, они часто ездили.

Я помню, что сижу на печке, маленькая ещё была, и папа приходит с чемоданчиком, сделанным из фанерки. Раскрывает его и подарки достаёт. Мама сразу в слёзы.
За работу его наградили медалью «За освоение целинных земель», осталась одна медалька без бантика (да, вроде, и не было). Да и книжечка не сохранилась.
В те времена всё было хорошо, мало что было, но было хорошо. А сейчас всё есть, но всё плохо. Тогда все друг друга знали, всё понимали.