Ничего личного

 


    – Слышишь, не знаешь, где тут крест можно освятить?

    Вопрос, прозвучавший между стройным хоровым пением возле самого уха, был настолько неожиданным, что Сергей в первое мгновение растерялся и заметно удивился, но, обернувшись в сторону вопрошавшего, он удивился ещё больше.

    Молодая женщина лет тридцати в спортивной куртке, штанах и модных кроссовках, с симпатичным, ухоженным, но дерзким лицом, с длинным хвостом пшеничных волос любопытно осматривала церковный интерьер, механически наматывая на тонкий палец золотую цепочку с крестиком. Весь её вид на фоне икон, горящих свечей и лампад, умилительных лиц прихожан и бодрящих душу рождественских колядок был настолько несуразен, что сложно было вообще представить, как она сюда попала, и – главное – откуда. Но если вспомнить, что первым в рай вошел разбойник, чему после этого можно удивляться?!   

    – С крестом так не обращаются, – жестко заметил Сергей.

    – Почему? – с той же дерзостью протянула девушка ему в упор.

    – Потому что! – сжал он её руку с цепочкой. – Пойди вон к свечному ящику, и возьми два платка.

    – Руку отпусти мою, – хладнокровно заметила модная незнакомка, резко вырвавшись. – Так как тут мне цепочку освятить?

    Вместо ответа Сергей сам подошел к церковной лавке, взял два платка и протянул девушке, заставив её с неисчезающей дерзостью усмехнуться. По всему видать, это была её главная черта.

    – Ну и что мне делать с ними?

    – А что, так сложно догадаться?

    – Ну, по ходу, один на голову. А второй же куда?

    – На метр ниже.

    Нет, ну, в этом что-то было. Сама по себе ситуация девушку развеселила, можно было и подурачиться, чего уж там, не каждый день дарит тебе такие пикантные обстоятельства.

    – Ну что, нормальный теперь видос у меня? – ухмыльнулась она, немного поскромнев под двумя широкими платками.

    – Нормальный, – заметил после паузы Сергей, желая что-то добавить, но сдержался. – Давай сюда цепочку и крестик, я отнесу в пономарку.

    – Куда отнесёшь?

    – Неважно. Батюшка освободится – освятит.

    – Ну, держи. А ты тут, типа, из постоянных… как оно там правильно называется?.. прихожан, да?

    – Типа, да. Ну, что, служба закончилась, вот ко кресту подходят. Ты идёшь?

    – Не-не, спасибо, я здесь постою.

    Сергей пошел вперёд, а девушка осталась наблюдать за широкими вереницами людей, выстроившихся к центральной иконе и к амвону, в центре которого стоял невысокий пожилой священник в белом облачении, ласково поглядывающий на подходящих к нему людей, и бросающий каждому какие-то короткие фразы. Последние расслышать было невозможно из-за шумной весёлой разноголосицы и всё так же раздающихся с хоров колядок.

    «А поют классно. Да-а, даже удивительно, что есть ещё такое. И иконы, видно, очень старые. Интересно, когда эту церковь построили? Надо будет спросить. А этот парень… хотя, нет… на парня он уже не тянет, лет тридцать пять уже, наверно, – не похож он на остальных, и одет прилично, и во взгляде что-то такое. Вполне возможно, что сидел. «На метр ниже», – говорит. Надо будет как-то встретиться с ним, занятный персонаж, по ходу».

    – Думаю, минут десять, и заберёшь, – подошел Сергей к незнакомке.

    – Отлично. Сколько я должна? – достала она пачку крупных купюр.

    – Да нисколько.

    – Ну как это нисколько?! На вот, на храм, – протянула она две пятисотки. – Держи-держи, чё ты, как маленький?!

    – Ладно. Спаси Господи!

    – Ох, и сленг у вас тут. Ничё непонятно.

    – Всему своё время. Придёт время – поймёшь, если захочешь, конечно.

    – А если мне это не надо?

    – Надо, раз пришла.

    – Интересный ты, я вижу, парень. Может, встретимся как-то?

    – Нет, не встретимся.

    – Чего так?

    – Возраст не тот.

    – Слушай, ну, ты хоть бы улыбнулся новой знакомой.

    – Так мы и не знакомы. Счас я подойду.

    «Ну, ничё себе. Возомнил из себя крутого. Интересно, здесь все такие? Да нет, не похоже. А лицо у него красивое, хоть и жесткое. Откуда ж эта неприступность такая, а? Стопудово сидел. Ну, держись, незнакомец, посмотрим, насколько тебя хватит…»

    – Вот, держи, – принёс Сергей цепочку с крестиком на маленьком подносе.

    – А чё мокрая такая? – взяла модница цепочку с лукавым видом.

    – Святая вода.

    – Ого. Поможешь? – растянула она цепочку.

    – Сама справишься. Ладно, некогда мне. Да, в следующую субботу Крещение будет, освящение воды. Захочешь, приходи.

    – Приглашаешь?

    Вместо ответа Сергей как-то неопределённо повёл головой, и ушёл в пономарку. Девушка ещё несколько минут постояла, и тоже ушла, но спустя неделю появилась вновь.

    Сергей вместе с несколькими мужчинами носил в вёдрах воду, выливая в большие алюминиевые бочки, которых было не менее двух десятков. Затариться в этот день водичкой люди пытались по полной, потому и тащили с собой пяти-, шести- и даже десятилитровые бутыли.

    Увлёкшись, Сергей не сразу заметил у длинного ряда столов женщину в бирюзовом платке и черной дублёнке. Она прохаживалась вдоль этого «фортификационного заграждения», пытаясь понять, сознательно ли он её не замечает, или действительно по какой-то непонятной причине равнодушен к женщинам.

    – Привет, незнакомец, – уже без дерзости произнесла она, когда Сергей в очередной раз подошел с двумя полными вёдрами, начав выливать их в бочку.   

    – А-а, ты, что ли?! Это ж надо, освятила крестик – и сразу на женщину стала похожа.

    – А ты всегда такой прямолинейный?

    – Представь. Ну, молодец, что пришла. Тару взяла какую-то?

    – Вот, – приподняла женщина сумку.

    – Там у тебя майонезная, что ли?

    – Почти.

    – Ладно, пойду я. Заходи в церковь.

    – Может, помочь чем-то?

    – Разве что молитвой, – ответил Сергей, и пошел за новой партией.

    Отстояв службу, девушка отправилась вместе со всей церковью на улицу. После молебна и, собственно, освящения, выдернула Сергея из образовавшейся суматохи, и предложила пойти окунуться.

    – Убрать тут всё надо помочь, да и мёрзну я очень.

    – Так я и помогу, и согрею.

    – Как зовут тебя?

    – О, а я-то думаю, когда уже спросишь? Виктория.

    – Победительница, значит. Привыкла побеждать?

    – Всегда и во всём. Тебе такие не нравятся?

    – Послушай, Виктория…

    – Давай покороче.

    – Но ты же знаешь уже, что я человек прямой, могу и обидеть.

    – А я не из обидчивых. А ты, как я понимаю, кроме того, что прямолинеен, ещё и боязливый?!

    – Банальный ход.

    – Зато проверенный.

    – Серёга, пойдём-ка, поможешь, – хлопнул Сергея по плечу какой-то мужчина.

    – Ну, ладно, Серёга, иди, помогай. Я не прощаюсь…


    Ровно три недели Виктория не появлялась. Сергей даже удивился. Вроде и не попрощалась, и липла довольно откровенно, и так неожиданно исчезла. Что ж, у женщин свои причуды, уж он их хорошо успел изучить.

    В серо-черном полушубке и стильной тёмной юбке Виктория появилась так же неожиданно, как в первый раз. Красиво наброшенный на голову и плечи красочный шарф придавал не лишенному классически правильных черт лицу определённый шарм. Один взгляд на это лицо позволял вполне безошибочно заключить, что её носительница привыкла добиваться своего, и это, как минимум. Как максимум, в ход могли пойти любые средства, если цель действительно того стоила. Вот и Сергей воплотился в такую цель, без достижения которой коллекция была бы неполной.

    – А, старая знакомая.

    – О, заметь, мы уже стали знакомыми.

    – А ты сегодня с какой целью?

    – В смысле?

    – Первый раз – крест, второй – вода. Что на этот раз?

    – Общение с тобой.

    – В церкви не общаются. Здесь молятся.

    – Абсолютно согласна. Поэтому предлагаю…

    – У меня времени нет… на общение, – сделал Сергей особое ударение на последних словах.

    И вновь Виктория куда-то пропала. Прошла неделя, вторая, третья, месяц, полтора, а Виктория всё не появлялась. Сергей не думал о ней, так, вспоминал иногда, как какой-то новый эпизод в своей жизни, что ли. Но время зря она не теряла. Теперь она знала о Сергее всё, о чём даже он только догадывался.

    Поздно вечером в его квартире раздался звонок.

    – Кто там?

    – В глазок посмотри.

    Через мгновение дверь открылась.

    – Что тебе надо?

    – Не пригласишь войти?

    Сергей открыл дверь шире. Виктория тут же вошла, сняла плащ, и бросила его на вешалку. В коротком обтягивающем платье её визит читался вполне недвусмысленно. Обернувшись к хозяину, она роскошно улыбнулась, однако наткнулась на твердый холодный взгляд.

    – Плащ надень, пожалуйста.

    – Боишься соблазна?

    – Не люблю распущенных женщин.

    – А меня полюбил бы? – подошла Виктория к Сергею вплотную.

    – Плащ… надень!

    – Хорошо. Как скажешь. – Виктория застегнулась на все пуговицы и плотно затянула пояс. – Теперь пустишь меня?

    – Куда тебя пустить?

    – На кухню, чая попить.

    – Ну, проходи.

    Когда Сергей разлил по чашкам чай, Виктория приступила к хорошо заученному монологу.

    – Итак, Беспалый Сергей Васильевич, 29 сентября 1981 года рождения, родился в городе Харькове. Не женат, детей нет. Отец – инженер, мать – учительница начальных классов. В аттестате за 11 класс – одна тройка по черчению, четыре пятёрки по физкультуре, украинской литературе, географии и истории, остальные – четвёрки. С восьмого класса начал встречаться с одноклассницей Лидочкой Петренко…

    – Что это значит? – спокойно, но недовольно спросил Сергей.

    – Хочу, чтобы ты оценил мои возможности.

    – Допустим. Дальше.

    – Дальше я могу рассказать ещё много интересного. Четырнадцать лет назад ты сбил насмерть человека, дали десять лет, отсидел семь, в колонии характеризовался, как…

    – Ты что же – шантажировать меня вздумала?

    – Нет, зачем же?

    – Тогда что? С зеками ещё не спала? Хочешь попробовать?

    – Хочу.

    – Может, у тебя проблемы? Сходи к врачу.

    – Я сама знаю, что мне нужно.

    – Не думаю, что знаешь. Значит так, ещё раз сюда придёшь, или будешь дефилировать в церкви, я приму меры, очень серьёзные меры.

    – Могу представить с твоим-то опытом.

    – Не можешь. А теперь допивай свой чай – и на выход!

    – Благодарю за гостеприимство.

    – Не за что!

    Было бы странно, если бы Виктория послушалась. Её жизнь представляла собой целый приключенческий сериал с динамичным сюжетом и элементами эротики. Автомобильные гонки, ночные клубы, выпивка, случайный интим, частые путешествия с богатыми мужчинами в известном качестве. При отменном здоровье и привлекательной внешности можно было ещё долго не задумываться о смене образа жизни, тем более что и папа был более чем обеспеченным человеком, а занятия дочери его особо не волновали.

    Виктория была из тех женщин, на кого должны обращать внимание все мужчины без исключения. Если же в этом отношении случается пробел, его нужно заполнить любым способом, и одним лишь вниманием здесь уже не обойтись. В таком случае речь шла уже об обязательной необходимости (как своеобразном наказании) затащить в постель, а затем выбросить за ненадобностью с возможностью пользования в будущем и отныне по своим правилам. В случае с Сергеем задача усложнялась, однако тем интереснее было её решать.

    Вновь Виктория появилась в церкви в самый канун Пасхи за какой-то час до полуночи. Подойдя к Сергею, мило улыбнулась и поздравила «С наступающим».

    – А я уж думал, неужели такая послушная стала?!

    – Так ты соскучился?

    – Есть немного. Ладно, тихо, сейчас нельзя разговаривать.

    Теперь Виктория действительно послушалась, причем настолько, что вообще потерялась из виду. Прошла длинная всенощная, батюшка освятил «сыр, яйца, млеко загустевшее», люди разошлись, а она так и не появилась.

    Пока разобрали палатку, в которой продавали свечи, и собрали мусор на церковном подворье, Сергей вошел в свой подъезд только в начале восьмого. Уже давно рассвело, погода стояла светлая, теплая, вокруг было тихо и благодатно. Чувствовалось, что сама природа застыла перед необычайным чудом Христова Воскресения. Сергей улыбался сам себе, вспоминая благодатную службу и торжественные песнопения, на душе было по-пасхальному покойно и радостно. Улыбка исчезла, когда он поднялся на свой этаж.

    В длинном закрытом платье, лёгком плащике и повязанной под подбородком косынке Викторию вполне можно было принять за сказочную Алёнку, если бы не возраст и следы разгульной жизни на лице. Наличие же в скромно сжатых руках плетёной корзинки с пасочкой, свечечкой и разноцветными крашенками ярче всяких слов говорили, что роль ею сыграна просто-таки безупречно.

    – И что за маскарад? – разбил Сергей вдребезги всю интригу.

    – Пришла разговляться, – не обратила Виктория внимания на известный ей уже взгляд и тон.

    – Новое слово выучила? А я ведь предупреждал.

    – Ну что мне, нельзя поздравить хорошего знакомого с Пасхой?

    – Да можно, конечно, только ты не по адресу.

    – Ну, слушай, не будь таким букой. Сам же сказал, что соскучился.

    Не разбирайся Сергей в путаных хитросплетениях женского коварства, принял бы этот «застенчивый и милый» визит за чистую монету, тем более что актрисой Вика оказалась не только опытной, но и талантливой. Сцена заняла бы вполне достойное место в череде её излюбленных занятий.

    – Что ж, по случаю праздника выставлять тебя не буду. Скажу только одно: твоя настырность мне уже надоела, и так как я тебя предупреждал, а слово привык держать…

    – Хорошо-хорошо, накажешь меня, как захочешь, я только «за». От тебя стерплю всё, что угодно, а сейчас пойдём кушать пасочку.

    Надо сказать, что Вика с Сергеем в это утро довольно-таки мило побеседовали. Девушка аккуратно сбросила с себя девственный налёт, заменив скромность на развязную вежливость, – а её откровенные улыбки читались, как радость достигнутой цели. Сергей же, в свою очередь, тоже сменил холодное выражение на довольно открытое и весёлое, и именно потому, что читал свою гостью, как ровный листок бумаги, исписанный крупным канцелярским почерком. Кроме того, он предвкушал сейчас то, уж точно незабываемое, приключение, которое Вике предстояло испытать.

    – Чего так радуешься: что пост закончился, или тебе настолько приятна моя компания? – Сергей молчал, пристально наблюдая за «скромницей». – Что молчишь – это хорошо, мне приятно. Может, прогуляемся?

    Сергей, мелкими глоточками попивая чаёк, всё так же молчал. Ему было интересно, насколько далеко эта падшая куколка может зайти, если её вовремя не остановить. Впрочем, он хорошо это знал, но иногда, если опыт позволяет, хочется поиграть с соперником на близком расстоянии.

    – Серёжь, – положила Вика Сергею руку на предплечье. Он заметно напрягся, но не от предшествующего интимному сближению волнению. Вике показалось, что, позволь она себе жест пооткровенней, он бы её ударил.

    «Да, видно, досталось тебе в жизни. И твои женщины вряд ли были намного лучше меня».

    Виктория убрала руку, пристально посмотрев на Сергея.

    – А, может, никуда не пойдём? – с такой нежной скромностью задала Виктория этот вопрос, что другой бы на месте хозяина дрогнул. Сергей же подумал: «Ах, переигрываешь, родная, как же ты переигрываешь».

    – А, может, тебе пора? Пасочку покушала, чаёк попила.

    – А как же наказание?

    – Терпение, родная, терпение.

    – О-о, «родная», как же приятно это слышать.

    – А будет ещё приятней.

    Сергей так улыбнулся, что Вика потёрла ладошки друг о друга, лукаво повела тонкими шнурками бровей, и томно произнесла:

    – Жду не дождусь… Что ж, раз хозяин прогоняет, по ходу, надо слушаться, – Вика поднялась, поглаживая платье не в самых скромных местах.

    – Да я смотрю, ты вообще достойна всяческих похвал: и скромница, и необидчивая, да ещё и послушная.

    – А ты думал! Ничего, я тебя ещё и не так удивлю. Ладно, что ж, ты, наверное, отдохнуть хочешь, да и я не прочь, – надела она плащ и начала поигрывать поясом с взглядом молящей надежды.

    – Дверь налево, – иронично улыбнулся Сергей, добавив ещё и короткий соответствующий жест.

    – Ах, какой же ты гадкий мальчик, – распинала Виктория Сергея своими выразительными кошачьими глазами. – Когда мы увидимся?

    – Очень скоро.

    – Где? Когда?

    – Оставь свои цифры, я позвоню.

    – Прекрасно.

    Через несколько дней, уладив «аксессуарные» вопросы, Сергей взял у приятеля машину, позвонил Вике, сказал, чтобы собрала вещи, мы, мол, отправляемся в увлекательное путешествие, – встретил её в условленном месте, и…

    – Куда мы едем? – спросила Виктория в чистом и ароматизированном, но всего лишь жигулёвском салоне.

    – Секрет.

    – О, люблю секреты. Но, я так понимаю, недалеко, судя по ТТХ этой старенькой баночки.

    – Эта баночка даст фору ещё и «мерседесу».

    – Да-да, конечно. Лучше бы я «хонду» свою взяла.

    – Твоя «хонда» тебе ещё долго не понадобится.

    – Ты меня интригуешь.

    – Родителей, друзей предупредила?

    – Конечно. Сказала, что отъеду на недельку. Да им не привыкать, у себя дома я редкий гость, а у родителей тем более.

    – Плохо, что забываешь родителей. Как сказал кто-то из великих: «Цените минуты, проведённые с родителями, время, когда их не станет, всегда наступает неожиданно».

    – А ты-то ценишь своих?

    – Я за них молюсь. А вот видеть меня они не хотят с тех самых пор, когда меня посадили. Сын-зэк для них – слишком большая роскошь в жизни.

    – Офигеть можно. Так они не правы у тебя, причем очень серьёзно не правы. А другие дети есть у них?

    – Нет.

    – Ну, так вдвойне не правы. Что они, вечно жить собрались?

    – Давай не будем об этом. Кстати, насчет недельки твоей. Позвони родителям и всем своим самым близким людям, скажи, что тебя не будет полгода, дескать, небольшие изменения в жизни.

    – Слушай, Серый, а ты не такой скучный, каким казался вначале. Знаешь, а мне даже интересно. Ну, что, начнём с папки… Алло. Приветик, папуль, ещё раз. Слушай, пап, тут у меня небольшие изменения в жизни, – улыбнулась Вика, лукаво посмотрев на водителя. – В общем, меня полгода не будет… Ну, так получилось, приеду – расскажу… Может, и выйду, а, может, и с внуками уже приеду, – засмеялась Вика. – Ну ты же хотел внуков, вот и… Ну, пап, давай потом всё. Всё, не скучай, мамке привет. Люблю, целую. Пока.

    – А ты молодец. Любишь отца?

    – Очень люблю.

    – А маму не очень?

    – Маму не очень. С самого детства пытается перекроить меня по своим лекалам. Вот и выкроила – как ты там говорил? – скромницу, необидчивую и послушную.

    – Понятно. А папа, значит, давал свободу, что тоже не очень хорошо, как оказалось? – повернулся Сергей к Вике с многозначительным взглядом.

    – Да, я не святая, но и не хуже других.

    – Ну-ну, известная песня.

    – Что-что?

    – Звони давай дальше.

    – Слушаюсь, мой повелитель.

    – Люблю покладистых женщин.

    – Ах, Серёженька, ты ли это?
«Ты меня любишь, лепишь, творишь, малюешь.
О, это чудо, ты меня любишь».

    – А у тебя неплохой голос.

    – «Неплохой голос». Слышишь, шесть лет в музыкальной школе оттрубила.

    – Да, сокровище ты ещё то! «Только вот спрятано очень глубоко, – добавил Сергей уже про себя. – Но ничего, откопаем».

    – А что это ты так разоткровенничался, а?

    – Терпение, барышня, терпение.

    – Бог терпел, и нам велел, да? Знаю-знаю.

    – Звони дальше.

    Когда Вика обзвонила всех близких абонентов, Сергей взял у неё телефон, и начал вертеть в руках.

    – Классный телефон.

    – Конечно, за пятнадцать штук-то!

    – Отключается здесь?

    – Да, а зачем тебе? – насторожилась Вика.

    – Пусть у меня побудет, – Сергей отключил телефон, и положил в карман.

    – Так-так-так, подожди, ты куда меня везёшь?

    – Что, уже не так интересно?

    – Да, я бы сказала, слишком интересно.

    – Ну, так тем интересней.

    – Куда ты меня везёшь? – прозвучало более жестко.

    – В лес, – шикарно, но с подтекстом улыбнулся водитель.

    – Всё шутишь, да? – всё не могла Вика понять всего смысла этой непонятной поездки.

    – Да, шутка неплохая, только это не шутка.

    Вика уже совсем растерялась: это такая игра, или действительно влипла она по самые уши; как-никак, семь лет человек отсидел в колонии строгого режима. Вот и жди от такого персонажа адекватных действий.

    – Сергей, послушай, что происходит? Куда ты меня везёшь?

    – Ты заметила, да? Мы уже не едем, я, – сакцентировал он на этом местоимении, – везу.

    – Отвечай на вопрос.

    – Ты голос на меня не повышай.

    – А что я должна думать? Везёшь меня неизвестно куда.

    – Ну, ты же любишь всякие приключения, вот тебе и ещё одно.

    – Долго нам ещё?

    – Часа два.

    – Так мы вместе там будем?

    – Нет, ты будешь одна.

    – Полгода я буду одна? – аж подпрыгнула Вика на сиденье.

    – Ну, не совсем одна, там будет немного людей.

    – В лесу немного людей. С ума сойти с тобой можно.

    – Ну, до этого, надеюсь, не дойдёт.

    – Нет, Серёж, подожди, скажи, что ты пошутил. Что-то мне всё это перестало нравиться.

    – А разве человек, досье которого ты так скрупулёзно изучала, похож на шутника?

    После этого категоричного вопроса Виктория внезапно замолчала, откинувшись на мягкую спинку. «Да, попандос получился конкретный. А всё-таки интересно, что ж он надумал такого?». Авантюрный характер Вики предполагал тягу к разного рода влипчивым историям, но сейчас интерес к этой странной поездке смешивался с лёгким страхом и беспокойством. Она была почти уверена, что Сергей ничего плохого ей не сделает, но его жесткость и непредсказуемость всё же настораживали.

    – Чё приумолкла? Думаешь, как вырваться на свободу?

    – Думаю, что хоть ты и угрюмый болван, трус и женоненавистник, но с тобой хорошо, и – главное – нескучно.

    – Ты неправа, – засмеялся Сергей.

    – Да? А ты попробуй меня разубедить.

    – Мы сейчас с тобой мыслим разными категориями, поэтому я даже пробовать не буду. Давай отложим этот разговор.

    – Что с тупой возьмешь, да?

    Вместо ответа Сергей включил радио. Подборка мелодичных хитов как-то незаметно рассеяла напряжение и успокоила. Говорить не хотелось, а только слушать и слушать без конца.

    – Слушай, Серый, – после длительного молчания спросила пассажирка, – а у тебя есть смысл в жизни? Для чего ты живешь? Чего хочешь, к чему стремишься?

    – Как сказал Премудрый Соломон…

    – Нет-нет, ты мне своими словами скажи, и конкретно.

    – Тогда достаточно двух слов.

    – И каких же?

    – Спасение души.

    – И всё?

    – А ты себе представляешь, что такое вечность?

    – Если честно, то плохо представляю.

    – И вот тут я с тобой согласен. Только есть вечность райская, и вечность ада. И когда я пытаюсь себе представить ад, то весь остальной смысл земной жизни на этом фоне просто теряется, и это, мягко говоря.

    – А как же дом, жена, семья, дети, профессиональная состоятельность, не знаю, там, путешествия по миру, новые знания, новые впечатления?

    – А что бы ты выбрала, если бы тебе предложили на выбор роскошный дворец, весь набитый золотом, драгоценностями, вежливыми слугами и так далее, и лотерейный билетик с неизвестным выигрышем?

    – Ну, ответ понятен. Ладно, а чего ты живешь, как отшельник, женщин боишься?
Что, обидели тебя сильно?

    – А это уже не твоё дело. Давай лучше помолчим. 

    Через какое-то время Сергей остановился прямо посреди густого леса.

    – Всё. Дальше пешком.

    – Как пешком. Куда мы приехали?

    – На пункт назначения.

    – Какой пункт? Что ты мне трёшь?

    – Выходи из машины, – уже без всякой улыбки жестко сказал Сергей.

    Идя с вещами по вечернему майскому лесу, Вика настолько запуталась, что уже даже не знала, о чём думать и что спрашивать. Вокруг было, конечно, очень красиво, необычно, по-своему торжественно и романтично, будь обстоятельства несколько иные.

    – Я устала. Долго нам ещё? И куда мы идём? Пристрелить ты меня хочешь, или что? Что за шутки дурацкие?

    – Потерпи. Скоро будем на месте.

    – На каком месте? Объясни мне, что происходит, мать твою! – подбежала Вика к Сергею и дёрнула за ветровку.

    – То, что ты сейчас сказала – это хула на Матерь Божию.

    – Что?

    – Это первое. Второе – руки свои убери. И третье – посмотри вон туда.

    – Куда туда? Я ничего не вижу.

    – Сейчас увидишь, – увлёк Сергей Вику за собой, и через некоторое время остановился. – Ну, как говорится, ничего личного, без обид.

    – Почему ты остановился? Привал, что ли?

    – Мы пришли.

    – Я ничего не вижу, – начала Вика смотреть по сторонам, но вдруг с переменившимся лицом спросила: – Это что, церковь там?

    – Монастырь. Женский.

    – Так, и ты хочешь сказать…

    – …что ты будешь там жить.

    – Нет.

    – Да.

    – Я не поняла, кто тебе вообще дал право?

    – А я не в том возрасте, чтобы спрашивать.

    – А меня ты спросил, придурок?

    – Вика, ну я же сказал.

    – Нет, ну как так можно? Какая из меня монашка?

    – Ты будешь здесь на послушании, а дальше видно будет.

    – Как… подожди, я не пон… так, – совсем запуталась девушка. – С чего ты вообще решил отвезти меня в этот дурацкий монастырь?

    – Не дурацкий, а Зимненской иконы Божией Матери. А отвёз потому, что хочу из тебя человека сделать. Ну, хорошо, скажу мягче, помочь тебе хочу.

    – В чём помочь-то?

    – Смысл в жизни найти. Ведь не просто ж так ты меня об этом спросила.

    Когда зашли в церковные ворота, Сергей сделал последнее напутствие:

    – И главное: характер свой показывать не советую, тут с этим строго. С матерью Ангелиной особо не пошутишь.

    – С какой матерью?

    – С настоятельницей этой святой обители.

    – «Настоятельница», «обитель»… Да что за слова чудаковатые?

    – Ничего, привыкнешь. О, а вот и матушка сама к нам вышла навстречу.

    В длинной черной рясе, с наполовину закрытым лицом и крестом на почти ровной груди, отойдя от порога гостевого домика, на Викторию пристально смотрела высокая сбитая женщина со строгим, будто восковым, лицом. Последнее не таило в себе никаких чувств, какая-то безжизненность и отрешенность от всего земного читалась в нём. Имей Виктория опыт духовной жизни, она бы сказала, что это лицо не подвержено порабощающему влиянию человеческих страстей, жизнь в нём как будто умерла.

    – Слава Богу, мать Ангелина, – поздоровался Сергей по-православному.

    – Во веки Богу слава, – ответствовала строгая монахиня.

    – Благослови, матушка, – сложил Сергей ладони, наклонив голову.

    – Бог благословит, Сергей, – перекрестила настоятельница склоненную голову крестом, дав его поцеловать.

    – Здрасте, – решила Вика и себе засвидетельствовать почтение.

    – Здравствуй, милая, – протянула монашка Серёжиной спутнице руку с такой светлой улыбкой, что она казалась ненастоящей при всей её строгой внешности.

    – Я Вам не милая, – со своей обычной дерзостью заявила последняя, не пожав протянутой руки.

    – Вика, имей уважение.

    – Послушай, ты, – в присутствии духовного лица пришлось сдержаться. – Я здесь не останусь. Нашел, кого воспитывать. Себя сначала воспитай.

    – Сергей, как же так?! Мы здесь никого насильно не держим.

    – Матушка, угостите нас, пожалуйста, чайком, и я… мы Вам всё объясним.

    Виктория поняла меньшую половину из того, о чём говорили Сергей с «черным сухарём» (именно такое определение возникло у неё с первых же минут знакомства с настоятельницей). Она поглядывала вокруг затравленным зверьком, но только выражение лица становилось всё осознанней и любопытней. Такое отрадное тепло исходило из самого воздуха, что желание убежать становилось всё меньше и дальновидней. Вика вдруг поймала себя на мысли, что ей сейчас вообще ничего не хочется, а только молча сидеть и напитываться тем теплом, которое так неожиданно заполнило сердце.

    – А у Вас всегда так? – посреди разговора неожиданно спросила Виктория.

    – Как, милая?

    – Хорошо.

    – О, ну, это совсем другое дело, – заметил Сергей при взгляде на свою спутницу, понимая, что внутри неё начали происходить определённые духовные процессы.

    – У нас, Виктория, бывает по-разному. Как люди разные, с разным жизненным опытом, взглядами, грехами, так и разное отношение их к святыне. Но если Господь наш так быстро коснулся тебя своей благодатью, значит, душа у тебя живая, не высохшая. Не переживай, всё у тебя будет хорошо, – и вновь этот «черный сухарь» улыбнулся так, что захотелось по меньшей мере подпрыгнуть до небес.

    – Откуда Вы знаете?

    – Ангелочки нашептали, – полушепотом промолвила настоятельница, любуясь новой подопечной.


    К удивлению Сергея, Виктория без лишних разговоров согласилась остаться. То ли сыграл свою роль авантюрный характер, то ли благодать намоленного монастыря, то ли желание через это в дальнейшем сблизиться со своим «карателем», а, может, и всё вместе заставило неуёмную искательницу приключений окунуть себя в неизвестный мир, отыскав там новые смыслы и впечатления.

    Условились, что матушке Ангелине Сергей будет звонить раз в месяц.

    Вернувшись домой, он полностью окунулся в свои заботы. Много времени отнимала работа, и не меньше труды по благоустройству храма и всего подворья, тем более что начали строить колокольню. Приход был небогатый, поэтому почти всё приходилось делать своими силами. Батюшка был хорошим плотником, кто-то из прихожан оказался отличным каменщиком, кто сварщиком, а Сергей рядом со всеми и себе учился понемногу, схватывая всё на лету, с огромным желанием стремясь послужить Богу во искупление былых грехов, перекладывая на свои плечи изрядную часть всех работ.   

    Время шло быстро. В монастырь Сергей не звонил, пытаясь разобраться, зачем Господь ему послал эту «избалованную блудницу». Ему не хотелось думать о ней именно так, но иная интерпретация образа на ум не приходила. При всём своём недоверии к женщинам он не мог не признать, что Виктория «при всех знаменателях» не лишена ни красоты и пленительной притягательности, ни ума и остроумия, ни щедрости и такой подкупающей в женщинах доброты. Его пугала тёмная сторона этой «скоростной фурии», а, будучи «в ответе за тех, кого приручил», он понимал, что отныне придётся, так сказать, постоянно держать над ней шефство. Последнее и заставляло серьёзно задуматься. Понятно, что если мужчина и женщина определённое время проводят вместе, пусть и редко, общаются, их отношения крайне быстро минуют стадию дружбы. А так, как после воцерковления он не мог себе позволить в лучшем случае гражданский брак, а в статусе своей супруги ему представить Вику было откровенно страшно, то тут все решения натыкались на глухую стену неопределённости.

    Пытаясь освободиться из этой опутавшей его мыслительной паутины, он спросил как-то совета у батюшки. Отец Никифор сначала отшутился, мол, сколько ж можно уже самому себе борщи варить. Затем уже серьёзно добавил:

    – Ты молись, Сергей, и за себя, и за неё, а придёт время – Господь Сам всё разрешит. Он лучше нас знает, что кому полезно для спасения.

    Матери Ангелине Сергей позвонил только через два месяца.

    – Как там, матушка, моя подопечная? – осторожно спросил он.

    – Знаешь, Сергей, она очень хорошая девушка.

    – Вы действительно так считаете?

    – Вижу, ты мне не доверяешь?

    – Нет-нет, что Вы. Просто, видимо, грехи мои не позволили мне это разглядеть. Зная о том образе жизни, который она…

    – Сергей, послушай, как ты считаешь, если бриллиант вымазать в грязи, он потеряет свою ценность?.. Молчишь?.. И постарайся никогда не забывать, кого наш Спаситель первым призвал в рай. Ведь он тоже не отличался благочестием, а что услышал? «Нынче же будешь со мной в раю».

    – Я Вас понял. А как она вообще? Чем занимается?

    – Службы, послушания. Просфоры любит печь, поёт на клиросе, надо сказать: очень красиво поёт. Много талантов дал ей Господь, только немножко запуталась она в жизни, надо помочь ей, молиться за неё. Читает много, творения Иоанна Златоуста ей особенно нравятся, рассуждает правильно, глубоко, вопросы задаёт обдуманные. Прекрасная душа у неё, богатая.

    Сергей всё слушал и никак не мог понять, о ком вообще идёт речь, – Вика это, или какая-то современная Мария Египетская. И как так светло, хорошо можно отзываться о прожженной… дальше продолжать эту мысль не хотелось, грехов ему хватало и без осуждения. И всё же его удивила подобная характеристика. Хотя, с другой стороны, а что можно ожидать от человека, ставшего при жизни если не святым, то очень близким к святости. Да, такому надо учиться и, видимо, долго…

    Этот звонок Сергея обрадовал, но и запутал ещё больше. Что ж, приходилось упасть к ногам Её Величества ЗАНЯТОСТИ, из седых времён справедливо считающейся самым дешёвым и эффективным лекарством.

    И всё же последние месяцы прошли практически незаметно.

    Осень выдалась переменчивой, поэтому сразу после затяжных дождей продолжили строительные работы по возведению колокольни. Работать приходилось много, поскольку денег на наёмных рабочих не было, всё своими силами. Сама «коробка» была уже готова, теперь работали над конструкцией куполочка. Батюшка сам сделал чертёж, прихожанин-лесник привёз хорошие доски, дело оставалось за малым – сделать из них сам купол. В неслужебные дни работали с раннего утра до позднего вечера, либо до начала всенощной. К Казанской иконе Божьей Матери планировали закончить, но вскоре поняли, что не успеют и к Рождеству, слишком тонкой оказалась работа, и не всегда верными расчёты. Опять же, частые дожди вносили ненужные антракты, в такие дни делали в сарае нужные заготовки. Только же погода налаживалась, снимали с уже готового каркаса большую брезентовую плёнку, и продолжали плотничать.

    Середина ноября порадовала тёплыми деньками. В такие дни хотелось работать с особой отдачей.

    – Сергей, принеси-ка мне электро-рубанок, – повелел батюшка Никифор в широкой рабочей рясе, повязанной на поясе строительным поясом с множеством карманов для различных инструментов. Высокие сапоги, невесть где приобретённые, и уже не один десяток лет вышедшая из моды широкополая шляпа делали его похожим на персонажа какой-то древнерусской картины.

    Пока Сергей искал куда-то запропастившийся электро-рубанок, батюшка начал строгать очередную балку ручным. Он редко делал выговоры, поторапливал, негодовал, зная, что ничего не случается без воли Божией. А если уж что и потерялось, то неспроста, на всё свой особый промысел.

    Когда через несколько минут верный помощник подошел к батюшке с найденным инструментом, отец Никифор неторопливо беседовал с малознакомой Сергею молодой женщиной, вернее – он её когда-то знал, но те изменения, которыми сейчас сияло её лицо, превратили её в эту минуту в ещё одного персонажа древней картины. На ней, конечно, не было шерстяного платка и черного платья из грубой ткани, но разница с прежней Викой была более чем заметной.

    – Слава Богу, – мило улыбнулась Виктория.

    «Это ж надо. С ума сойти».

    – Во веки слава! Тебя не узнать, слушай.

    – Пришла спасибо тебе сказать.

    – А-а, отец Никифор, – растерялся Сергей, – вот рубанок нашелся. Можно я отойду?

    – Можно-можно, только недолго, – по-доброму улыбнулся батюшка, слегка закачав седой бородой. 

    – Пойдём на лавочке присядем… Ну, рассказывай… – поражался Сергей этому сияющему лицу. Казалось, что изменился не только его цвет, но и черты.

    – Да что рассказывать? Разве мать Ангелина ничего тебе не говорила? – былой дерзости не было и следа. Исключительная скромность и – совершенно невероятно – застенчивость выражалась с каждым произносимым словом.

    – Да что матушка? Ты мне что-то расскажи.

    – Хорошо там очень, тихо, спокойно. Я вот, знаешь, как маленькой девочкой побывала у доброй сказочной госпожи. Какие там службы, какие сёстры хорошие, а матушка Ангелина – так вообще. Знаешь, как я поначалу её про себя называла? Чёрным сухарём. А теперь без улыбки не могу вспомнить. Спаси тебя Господь. Я многое осознала за эти месяцы.

    Сергей изрядным усилием воли отвернулся в сторону, чтоб не залюбоваться этим просветлённым лицом. «Мама ж родная, – думал он, – ох, и поменяло ж человека. Дай Бог, чтоб подольше она такой оставалась».

    Ровно шестнадцать дней (Сергей специально высчитал) – именно на такой срок хватило монастырских молитв и Викиной выдержки. Всё это время молодые люди редко общались и виделись. Вика тянулась к Сергею, однако он не то, чтобы отталкивал её, скорее – боялся сближаться, потому как относиться к ней, как к сестре – было вроде как мало, а видеть её в статусе жены – слишком много. Он совершенно теперь уже не знал, как себя с ней вести. Вроде и привык к одиночеству, пришел к Богу, а всё равно чего-то не хватало. «Нехорошо человеку быть одному». Часто вспоминал он это известнейшее место из книги Бытие. Только вот после всех неудач с противоположным полом уже не один год сознательно не шёл на сближение. Вика в этом отношении была другой, причем другой она, как оказалось, могла быть, так сказать, несколько раз. То она дерзкая, то буйная, то она ведёт себя, как первоклассная проститутка, то, наоборот, спокойная и юморная, то её несёт, как стремительный горный ручей, то она сама скромность и невинность. А где она настоящая? Где её истинное лицо? Или это нормально, что все эти качества уживаются в одной женщине? Положим, мать Ангелина дала ей столь похвальную характеристику по доброте своей душевной, но Сергею от этого было не легче. От одной мысли о необходимости уживаться с этим непредсказуемым характером голову выламывало в нескольких местах. И вроде как уже смирился со статусом холостяка, и тут на тебе – такой подарочек небес. От подарка отказываться как-то нехорошо, неблагодарно, некрасиво. Что с ним делать? Вот, от чего приходилось ломать и так разломанную голову.

    То, что Вика сломалась, Сергей понял из её позднего звонка.

    – Серёг, забери меня отсюда. Плохо мне очень, – произнесла Виктория вялым, чужим, изрядно выпившим голосом. Однако в самой интонации Сергей уловил осознание ошибки и раскаяние.         

    – Где ты? – твёрдо спросил «старший брат», понимая, что в таком состоянии бывшая послушница может зайти ещё дальше.

    – Подожди, я… дай соображу. Счас… Эй, руки убери свои, руки убрал, я сказала, – тут же раздался звук пощечины, затем вновь послышался голос Вики, – Серёжь, это «Нар…», – потом Сергей услышал какие-то хаотичные звуки то ли борьбы, то ли пьяных разговоров. Всё смешалось в известном многоголосье клубного забытья.

    Второй слог слова добавить было несложно. Сергей тут же вызвал такси, быстро оделся, и поехал в ночной клуб «Нарцисс».

    В начале второго ночи персонажи ночного гламура были уже в нужных кондициях, поэтому то, что принято называть танцами, было сейчас перед Сережиными глазами лишь условностью. «Боже, спаси и сохрани, – перекрестился он при виде этих полуголых тел, корчившихся в малосознательных позах среди разноцветных лучей танцпола. – Да, ох и ломает людей нечисть бесовская. Не дай Бог умереть в таком состоянии».   

    Разглядев на широком мягком уголке полувменяемую Вику в окружении нескольких мужчин, Сергей бросился туда, не совсем уважительно расталкивая полуголые помехи. В черной кожаной куртке, с бандитской внешностью и грозным видом он вызывал у окружающих далеко не самые нежные чувства.

    – Вика, пойдём, – взял он уже плохо соображающую Вику за руку.

    – Э-эй, полегче, – оттолкнул Сергея один из присутствующих. – Ты кто такой вообще?

    – Кто я такой – тебе знать не обязательно. Я за женщиной своей пришел.

    – Какой женщиной? Ты чё жуёшь тут нам?

    Поняв, что Вика вряд ли в состоянии идти, он схватил её на руки, и направился к выходу.

    – Поставь её на место, придурок! – полетела Сергею в спину жесткая фраза вместе с бутылкой «Мартини».

    При других обстоятельствах Сергею вряд ли удалось бы сдержаться, но сейчас следовало поскорее вынести Вику отсюда, потому как состояние у неё было печальное. Она даже ничего не говорила, лишь бормоча что-то невразумительное.

    Выйдя на улицу и посадив Вику в ожидающее такси, он направился вместе с ней к себе. Открыв входную дверь, сразу понёс свою почти бессознательную гостью в ванную, слегка окатив ей голову холодным душем.

   – Ай, что это? Ты что делаешь?

   – Счас я подойду, – оставил Сергей Вику стоять на коленях в обнимку с ванной. – Пей! – заявил он через минуту, вернувшись с полным кувшином воды.

    – Да ты с ума сошел! Ты знаешь, сколько я выпила?

    – Вика, надо, и давай по-быстрому, я упрашивать не буду. Давай, пей.

    Спустя полчаса Виктория, тепло укутавшись, лежала в кровати. Ей полегчало, и захотелось поговорить.

    – Спасибо, что забрал меня. Ты – мой герой.

    – Слушай, спи давай лучше. Завтра поговорим.

    – Будешь ругать?

    – Посмотрим.

    – Ну, не сердись. С кем не бывает?!

    – А если б я не приехал? Там с тобой не джентльмены сидели. Да они бы… Ох, Вика-Вика, ведь неплохая ж девчонка. Что мне с тобой делать? Под замок ведь не посадишь. Ну, понимаю, сложно тебе после монастыря, но надо ж как-то держаться, надо держаться, ты ж пойми, каждый такой загул может оказаться последним, а «в чём застану, в том и сужу», ты ж теперь знаешь уже, а меня рядом может не оказаться.

    – Мне понравилось, как ты меня назвал, – Вика лежала, свернувшись калачиком, и тихо вздыхая.

    – Что мне теперь тебя – девчонкой называть?

    – Нет, ты сказал, что пришел за своей женщиной.

    – Ой, ну что пришло на ум, то и сказал, надо ж было тебя поскорее оттуда вытаскивать.

    – И я тебе совсем не нравлюсь?

    – Так, всё, спи давай. Спокойной ночи! – Сергей выключил свет и плотно закрыл за собой дверь.


    Несколько раз постучав, Сергей вошел, но Вика всё ещё спала.

    – Эй, гостья ненаглядная, – нулевая реакция. – Спящая красавица, не пора ли просыпаться? – в следующую секунду Вика сначала расплылась в улыбке, и затем уже открыла глаза.

    – Ох, как же приятно начинать утро с комплиментов, – сладко потянулась она. – Как же я классно выспалась. И зачем ты разбудил меня?

    – Первый час уже. Пора.

    – Прогоняешь меня, да? Слушай, а пивка у тебя нет? Шучу, шучу я, – засмеялась Виктория при виде этого дикого взгляда.

    – Давай одевайся, сделаю тебе крепкий чай.

    Через двадцать минут Вика уже сидела на кухне перед большой чашкой крепко заваренного черного чая.

    – Не слишком ли крепкий?

    – По своему вкусу делал, – улыбнулся Сергей. – Это анекдот есть. В общем, вышел зэк на свободу после долгой отсидки, вернулся в родной город, а времени много прошло, всё изменилось. Ну, зашел в одну кафешку, заказал чай. Официантка ему: «Вам какой: черный, с бергамотом, травяной, зелёный?» Он говорит: да делай, мол, по своему вкусу.

    Она подходит к бармену, говорит: «Посмотри вон, у нас подозрительный клиент нарисовался, сказал, чтоб я ему чай по своему вкусу сделала». Бармен ей: «Возьми высыпь в литровую кружку пачку черного чая, залей кипятком, и неси ему». Она говорит: «Как? Ты что? С ума, что ли, сошел?» – «Ты делай, – говорит, – как я сказал. Всё нормально будет». Ну, она сделала, отнесла, поставила перед этим мужиком на стол. Он такой – раз – в эту кружку, потом на неё, и говорит: «Это ты что, по своему вкусу делала?» – «Да, – говорит, – по-своему». – «Да, девочка, покидала тебя жизнь, покидала».

    – А-ха-ха, – засмеялась Вика. – Так ты мне тоже чифирок решил заделать?

    – Ну, почти.

    – А сам почему не садишься?

    – Завтракал уже.

    – Мог бы и меня подождать.

    – Не много ли чести? Завтракать ещё с ней.

    – Ну, да, конечно, кто я такая? Эх, издеваешься ты надо мной, пользуешься моей женской слабостью. Такое нежное, беззащитное создание, и некому защитить. Ну, что ж, – игриво вздохнула загулявшая гостья. – Что мы всё обо мне, да обо мне. Ты над чем сейчас работаешь?

    – Пишу повесть о пришедшей к вере проститутке.

    Виктория тут же, поперхнувшись, выплюнула на скатерть чай.

    – Ху, однако, и сюжетик у тебя. А проститутка – это, типа, я?

    – Ну, почему сразу ты? Ты – просто, как образ, тренажер, вспомогательный элемент творческого процесса.

    – Тренажер и элемент, значит? Хорошо же ты обо мне думаешь.

    – Ты прости, конечно, но разве это не так?

    – Знаешь, Сергей, – сразу посерьёзнела Виктория, отставив чашку, – иногда свою прямолинейность надо держать при себе. Уж не знаю, что у тебя там за проблемы с женщинами, но с нами нельзя так, нельзя! – она резко поднялась и пошла к выходу. – Спасибо за гостеприимность, – затем Сергей услышал звук хлопнувшей двери и едва уловимых быстро удаляющихся шагов.

    Писать Сергей начал ещё в колонии. Времени свободного было много, сюжеты – перед глазами, живые истории реальных людей; немного фантазии – и рассказ готов, потом ещё один, а затем от избытка материала остановиться было уже невозможно. Сергею серьёзно повезло – первый же отправленный им в редакцию журнала рассказ был принят с изрядными похвалами, он получил гонорар, а когда освободился – превратил сочинительство в свою новую профессию, дополнительно редактируя в Интернете различные тексты. На жизнь хватало, а за большим он не гонялся.

    После знакомства с Викой его вначале как-то неосознанно захватила тема обращения к вере проститутки, и лишь начав писать об этом, понял, что подлинная героиня этой истории – новая знакомая. Естественно, он не перенёс на бумагу её настоящую со своим характером, поступками, чертами, однако за основу принял именно Викин образ. Задумывалось, как небольшой рассказ, затем объем увеличился, превратившись в повесть, а, решив добавить собственную историю обращения, Сергей легко переделал уже достаточно большую повесть в полноценный роман.

    Работать было интересно, так как многие описываемые события были подлинными (иногда переделанными) фактами собственной жизни. Таким образом, сама история легко представлялась перед глазами, оставалось только придать этой зримой картинке текстовый вид. Но сам роман оказался проблемным, потому как при всех надуманных элементах сюжета писал Сергей о той самой Вике, о которой не хотелось думать. То ли он себя обманывал, то ли эгоистично использовал её в собственных литературных интересах, доподлинно он бы сам не смог ответить на этот вопрос. Ясно было одно: во-первых, Сергей с удовольствием писал о человеке, который (так ему казалось) был ему безразличен; во-вторых, он понял, что при последнем разговоре с присущей ему жесткой прямолинейностью обидел этого самого человека. И последнее подтверждалось тем, что Вика, уж в который раз, опять куда-то пропала, а Сергей опять поймал себя на мысли, что не имеет права просто отмахнуться от человека, с его же собственной подачи начавшего делать первые шаги на пути к Богу.

    Когда эта мысль стала особенно невыносимой, Виктории на мобильный пришло сообщение:


Я был не прав. Прости.

   

    Однако ответа не последовало ни в этот день, ни на следующий. Ещё через день Сергей позвонил, но Вика не ответила, через несколько часов он повторил звонок, и опять безрезультатно.


Вика, ну нельзя же столько дуться. Перезвони! –

Зачем? –


Пришел Сергею совсем не ожидаемый ответ. Он тут же позвонил, и сразу услышал знакомый голос.

    – Да, Сергей, – в его тоне не было обидчивых нот, зато он звучал чужим, далёким и бесстрастным. Таким голосом обычно говорят с человеком, потерявшим всякий интерес.

    – Что с голосом? Неужели до сих пор обижаешься?

    – А ты зачем вообще позвонил? – подобная сухость была, как минимум, неожиданной.

    – Вик, у тебя всё хорошо?

    – А надо, чтоб было плохо? Чтоб ты снова меня спас, и галочку себе поставил: ах, какой я молодец, спас бедную девочку?

    – Так, всё понятно.

    – Что тебе понятно? Да ни… – Вика внезапно запнулась, – …чего тебе не понятно.

    – Ну, я ж переживаю, как ты думаешь?!

    – Да не обо мне ты переживаешь, Серёжь. Тебе себя жалко. Вдруг что со мной не так, ты ж потом виноватым себя считать будешь, места не находить, мучиться. Ты себя любишь, потому и сам до сих пор. И не говори мне о своих переживаниях, мне давно уже не пятнадцать лет.

    – А говорила, что не обидчивая.

    – Мы не виделись две недели, и сейчас ты позвонил, чтоб радостно сообщить мне, какая я обидчивая, но при этом ты очень сильно за меня переживаешь. Ну, переживай дальше. Будь здоров!

    Да, это был самый неприятный телефонный разговор в его жизни. Внутреннюю пустоту, образовавшуюся в душе после короткого обрывочного гудка, сложно было с чем-то сравнить, тем более с осознанием того, что Виктория ж ведь действительно права. С этим надо было что-то решать, и спустя несколько дней Сергей отправился к Вике.

    – Ты? – дверь открылась почти сразу после звонка. Весь вид Вики говорил о том, что она кого-то ждёт, и вряд ли это весёлая подруга. – Адрес мой как узнал? Ангелы нашептали?

    – Это было не сложно. Давай поговорим.

    Виктория была рада этому приходу даже за тенью неприкрытого сарказма, и охотно провела бы этот вечер не с тем, кого пригласила, только вот то, что она увидела в глазах Сергея, на любовь походило мало, а в младшую сестру ей играть надоело.

    – Собаку заведи себе, с ней и разговаривай. А я занята, жду гостя. Так что извини.

    – Вик, ну так же нельзя.

    – А я не маленькая, чтоб разрешение спрашивать, а ты мне не муж, чтоб запрещать. – Даже этими словами она двусмысленно говорила о своих желаниях, даже видя этот исключительно переживающий взгляд, сохраняла надежду.

    – Что ж, воля твоя. Но всё-таки мы поговорим с тобой. Я позвоню.

    Сергей ушел, а Вика ещё долго стояла, опершись на открытую дверь, мысленно отматывая плёнку этого короткого разговора. Уткнувшись невидящим взглядом в пустой коридор квартирной площадки, она думала: «Ну, неужели я такая дрянь? Неужели он прав? Может, судьба у меня такая – быть проституткой?»

    Через несколько дней они, наконец, встретились. Сергей давно не был в кафе, вообще отвык от какого-либо веселья, а здесь было довольно уютно, приятная музыка, услужливый персонал, приличная публика.

    – Ты что будешь?

    – А что есть?

    – Слушай, как всё запущено! – мило улыбнулась Вика. – Коктейли здесь неплохие, да и пицца тоже.

    – Коктейли алкогольные?

    – Молочные, Серёжа, молочные. Ты прям, как ребёнок, честное слово.

    Сделав заказ, Вика спросила:

    – Как твоя повесть?

    – Роман. Разбил на две части, и переделал на роман.

    – Чего так?

    – Увлёкся, наверно.

    – Никогда бы не подумала, что ты можешь увлечься проституткой. Ну, ладно. А почему именно две части?

    – В первой она приходит  к вере, а во второй… – Сергей запнулся и тут же улыбнулся, – ты будешь смеяться.

    – Ну, так подари мне минутку веселья.

    – Во второй она встречает свою любовь.

    – И кто же он?

    Сергей всё так же загадочно улыбнулся.

     – Нет, не может быть. И зачем?

     – Ну, о своей истории писать легче.

     – Да, зэк и проститутка. И долго ты думал?

     – Да не знаю, перо как-то само повело рукой.

     – А он этой любви не боится?

    – А чего бояться? По ноге и сапог.

    – Два сапога пара, да? Ну, вроде как неплохо. Почитать дашь?

    – Конечно.

    – Буду ждать с нетерпением. Что с колокольней?

    – Скоро финиш.

    – Молодец.

    – Что у тебя нового?

    – Устроилась на работу.

    – Круто. Рад за тебя.

    – Почему не спрашиваешь – куда? Боишься ответа?.. Вижу, что боишься. Вот тебе и ещё одна твоя проблема – людям ты не доверяешь. Как там говорят: обжегся на молоке – дуешь на холодную воду, да? Вот ты и дуешь, только очень долго дуешь, как бы всё не повыдувал, – с особой пристальностью посмотрела Виктория на Сергея. – А устроилась я продавцом в отдел косметики.

    – И где?

    – Тебе подарок надо выбрать?

    – Ну, может, придётся?

    – В универмаге. Будет надо, приходи, с радостью помогу.

    – И как – тебе нравится?

    – Нормально. Не жалуюсь.

    – К матушке звонишь?

    – Редко. Но это круто, что в моей жизни появился такой человек. Есть какая-то проблемка, провел пальчиком по дисплею – и получил порцию мудрости.

    – Молишься?

    – Стараюсь каждый день.

    – Да, что-то не клеится разговор у нас, да?

    – Да у нас с самого начала не клеится, ты не заметил?

    – Вика…

    – …не начинай, ты хочешь сказать? А что ты ещё хочешь сказать?

    – Я хочу, чтобы у тебя, ну, банальную вещь скажу.

    – Ну, уж как есть.

    – Хочу, чтобы ты была счастлива.

    – Не странно ли это?

    – Что именно?

    – Странным образом я тоже хочу быть счастливой.

    – Хочешь быть счастливой – будь ей.

    – Козьма Прутков?

    – Да.

    – Ты удивлён? Что ж, и проститутки иногда читают.

    А разговор действительно не клеился. Ни Сергей, ни Вика ни к чему не притронулись. Обоих заняла эта беседа, оба ждали этой беседы, но никто не хотел уступить, имея на это свои доводы.      

    – Вика, ну зачем ты так?

    – А как? Может, подскажешь? Я только напомнила о твоём ко мне отношении. Вот и всё.

    – Нет, не всё. Я же не просто извинился, я действительно был не прав.

    – А сейчас?

    – Что – сейчас?

    – Не считаешь меня проституткой?

    – Да что ты заладила?

    – Даже после твоего визита?

    – Ты хочешь, чтобы я сказал: да?

    – А как же мой гость?

    – Ну, свой ум не вложишь. Дело твоё.

    – А если я скажу, что этот гость – мой брат? Что ты так смотришь? Не веришь, да, слишком разоделась как для брата, правда? Вот только это действительно правда.

    – Вика, а ты постриг принять не хочешь?

    – Нет, – печально улыбнулась девушка. – Это не моё. Даже мать Ангелина мне об этом сказала.

    – Тогда найди хорошего парня, мужчину, и…

    – …остепенись, да?

    – Да что ты меня перебиваешь постоянно?

    – Да потому что ты дурак, – не выдержала Вика. – Поначалу, да, скрывать не буду, я хотела тебя сломать, затащить в постель и переспать, чтоб ты не считал себя таким стойким и самоуверенным. Меня просто бесила твоя твёрдость. –  Сергей молчал, понимая, какой будет концовка. – Ты даже не представляешь, как я от этого лютовала. Мне было достаточно улыбнуться – и любой… – Виктория глубоко вздохнула. – А потом я… я… – она посмотрела Сергею в глаза. – Неужели ты до сих пор не понял?

    – Вика, послушай, ты хорошая девушка.

    – И кто придумал эту паскудную отмазку? Хотя, с другой стороны, как сказал Христос: «В мире сем будете иметь скорби». За всё в жизни надо платить. Серёжь, но ты же понимаешь, что мы с тобой больше не сможем видеться?

    Теперь уже и Сергей глубоко вздохнул.

    – Понимаю. Но если тебе что-то надо будет, любая помощь… – он развёл руками. – А что-то большее – извини, ничего личного.

    – А я хочу пожелать тебе больше доверять людям. Кстати, я общалась недавно с Екатериной Беловой. – При звуке этого имени Сергей сжал кулаки так, что – казалось – окажись в них по яблоку, он бы выдавил из них сок. – Она сделала аборт, и ты не смог ей этого простить. Поэтому ты решил перенести эту историю на всех остальных женщин?

    – Вика, да уймись ты, наконец. Не рви мне душу, она и так порвана. Зачем ты лезешь не в своё дело?

    – Я привыкла получать ответы на свои вопросы. Мать Ангелина мне по этому поводу как-то притчу рассказала, как мудрец однажды спросил ученика: «Как ты думаешь, в чём настоящая трагедия человеческой жизни?» – «Ну, не знаю, – говорит, – наверное, в невозможности найти ответы на свои вопросы». А старец ему отвечает: «Нет. Настоящая трагедия заключается в том, что человек не находит вопросы, на которые следует искать ответы». Вот я и ищу.

    – Да, ты права, нам действительно не стоит видеться. Я буду молиться за тебя, чтобы… чтобы Бог тебе во всём помог.

    Так и не притронувшись к заказу, Сергей положил на стол крупную купюру, и ушел, не попрощавшись, так же резко и безнадёжно, как и несколько дней назад. А Вика осталась одна, причем одна во всех смыслах. После благодатной монастырской жизни её никто не понимал: ни родственники, ни друзья. Она продолжала с ними общаться, но отношения были натянуты и неловки. Последний человек, который был с ней «с одной планеты», и тот ушел, и, возможно, навсегда. Надеяться отныне можно было только на себя, неприятно сознавая, что в случае банальной депрессии выговориться уже практически некому.


    Прошло несколько месяцев.

    Сергей дописал роман, купил машину, достроил колокольню. В принципе, это всё, что изменилось в его жизни за это время. А так, обычные хлопоты в обустройстве храма, всенощные, литургии, праздники, домашний быт и новый цикл церковных рассказов, где фигурировали истории уже не зэков, а обычных прихожан с их богатыми, драматичными, приключенческими и иными жизненными историями.

    В канун Пасхи Христовой Сергей закончил очередной рассказ, и оставшееся время до великого торжества решил посвятить молитве и святым отцам. Удивительным образом он поймал себя на том, что в последнее время во всех духовных книгах его глаза постоянно заостряются на одной и той же фразе: «Люби ближнего своего, как самого себя». Он даже вспомнил по этому поводу эпизод из жития святого Иоанна Богослова, когда, будучи глубоким старцем, он постоянно повторял своим ученикам: «Дети, любите друг друга». Когда ученики его спросили, почему он непрестанно повторяет эти слова, любимый ученик Христа ответил: «Если исполните сию заповедь, то и этого с вас довольно».

    Потому Сергей в последнее время много раз задавал себе вопрос: «А насколько я научился любить?» Он настолько закрылся от мира, ушел в себя, что уже начал сомневаться в любви к кому бы то ни было. И вот, читая на днях «Избранные творения Исаака Сирина», попал на совершенно фантастические слова: «Если ты хочешь полюбить брата – удались от него, и тогда возгорится в тебе любовь к брату. И, увидев лицо его, увидишь лицо ангела».

    «Может, пора уже выходить из этого затвора? – думал он. – Не слишком ли я закрылся от всех? Нет, надо идти к родителям. Хоть они и не хотят меня видеть, освящу им пасочку, и пойду».

    Отстояв любимую всенощную всего церковного круга богослужений, Сергей, взяв благословение у отца Никифора, отправился к родителям. Он очень переживал по поводу предстоящей встречи, все эти годы ему не хватало родительского тепла, поддержки, банальных слов: «Как дела, сын?» Испытав на себе все тяготы жуткого поначалу одиночества, он со временем привык, но чувство ущербности не покидало. На смену стремления ото всех отгородиться пришло не менее сильное желание быть кому-то нужным.

    Видимо, молитвы отца Никифора, матери Ангелины и его собственные не прошли даром, были услышаны у престола Господня, и родители приняли Сергея именно так, как это описано в притче о блудном сыне – с большой любовью и без напоминаний о былых проступках. Проговорив с любимыми людьми далеко за полночь, Сергей остался ночевать у них, а утром второго дня Пасхи пошел на литургию.

    Всё время, пока шла служба, его не покидало чувство вины перед Викторией. Ведь он даже не поздравил её. Положим, ситуация получилась такова, что ей это общение вряд ли было нужно. Но хоть бы коротенькую эсэмэску кинул, а так же ничего, будто её и вовсе не было в его жизни. К чувству вины добавилась и тревога.

    «Почти полгода прошло, и я даже не поинтересовался, как она?! Нет, это не дело, надо сразу же после службы позвонить».

    Выйдя из храма, он включил телефон, и увидел несколько пропущенных. Он вспомнил, что, как выключил мобильный позавчера перед ночной службой, так с того времени и не включал.

    Увидев два пропущенных от Вики, он тотчас её набрал, однако телефон долго не отвечал. Лишь спустя несколько минут на экране дисплея засветилось имя Вика.

    – Да, Вика.

    – Добрый день. С Вами говорит врач-травматолог Центральной больницы. Ваша жена попала в аварию и…

    – Подождите-подождите, какая… а-а-а… как она?

    – Состояние тяжелое, но не критичное. Вам лучше подъехать.

    Из общения с врачом стало ясно, что Виктория вчера утром, то есть, видимо, сразу после службы, если она вообще на ней была, по крайней мере, одета была, что называется, по-церковному, – на большой скорости, не справившись с поворотом, несколько раз перевернулась, слетев в кювет. Учитывая серьёзность самой аварии, она ещё хорошо отделалась. Сотрясение мозга, поломанные рёбра, рука и нога, множественные ссадины и ушибы, в сущности, пустяки, если принять во внимание тот факт, что автомобиль, в котором она ехала, ремонту не подлежал. Ко всему в крови обнаружили значительное количество алкоголя.

    – К ней можно?

    – Нет, мы вкололи ей большую дозу успокоительного. У неё был травматический шок. Сейчас она отдыхает. Вот список всего, что нужно, а вот её телефон. Не переживайте, она скоро поправится. Повторяю, это чудо, что она вообще выжила. Всего доброго!

    Разблокировав разбитый айфон, Сергей в списке недавних контактов обнаружил цифры собственного номера под именем «Любимый».

    Присев в вестибюле приёмного покоя, он тяжело провёл рукой по коротким волосам, думая лишь о том, что если бы повёл себя чуть иначе, ничего бы не случилось. Но плакать часами над разбитой судьбой было не в его характере, и, позвонив Викиному отцу и нескольким друзьям, он купил всё нужное, и до следующего дня отправился домой.

    Приехав утром в больницу, застал в Викиной палате целую компанию молодых людей. Последние, с трудом сдерживая шумные эмоции, пытались поднять больной настроение, с непосредственным драйвом и задором отвлекая её от тягостных мыслей. В бинтах и гипсе было процентов восемьдесят тела, и если бы не разговор с врачом, Сергей подумал бы, что Викино состояние гораздо серьёзнее.

    – О-о-о, ребят, похоже, нам пора, – громко заявил один из молодых мужчин, заставляя остальных, в том числе и Викторию, обернуться к входным дверям. С букетом кремовых роз и большим пакетом Сергей молча застыл у порога, с сочувственным покаянием созерцая грустную Викину улыбку.

    – Ну, всё, Викусь, мы не прощаемся, – начали парни и девушки по очереди целовать её и пожимать здоровую руку. – Мы с тобой, милая. Давай. Держись. Пока.

    Проходя мимо Сергея, парни молча пожимали ему руку, а девушки слегка кивали головами, заинтересованно улыбаясь.

    Положив букет на прикроватную тумбочку, Сергей присел на табурет и, глубоко вздохнув, внимательно посмотрел на перебинтованное, в ссадинах, лицо.

    – Что так смотришь? Не нравлюсь? – в её состоянии Вике особенно хотелось поиронизировать, вдоволь насмеяться над собой.

    – Напротив. Ты очень красивая.

    Вика с усилием засмеялась. Всё тело неприятно ныло, каждое движение отдавало болью. 

    – Ты поиздеваться пришел, да?

    – Да нет, просто соскучился.

    – «Просто соскучился», – с медленной задумчивостью повторила Виктория, отвернувшись к окну. – Лучше бы ты не приходил. А ещё лучше, если ты вообще забудешь о моём существовании.

    – Разве я смогу?

    – Придётся. Что нового у тебя? – сжала девушка губы, тяжело сглотнув.

    – Помирился с родителями, машину купил, достроили колокольню, дописал роман. Главные герои остались вместе.

    – Рада за них. Видишь, какой ты молодец. А я вот решила порадовать себя. Пошла на службу, посвятила пасочку, яички, и так что-то противно стало на душе, будто не в церкви, а в аду побывала. Купила бутылку водки, тут же в машине половину выпила, и поехала кататься. Кстати, как там «хондочка» моя?

    – Печально.

    – Ремонту не подлежит, значит. Ну, оно и не дивно. Как вспомню этот момент… – она закрыла глаза, а Сергей тут же осторожно взял её за руку. Вика в первую секунду хотела её отдёрнуть, но передумала.

    – Не вспоминай. Не надо.

    Вика сжала руку в кулак и заплакала.

    – Серёжь, тебе лучше уйти.

    – Хорошо, как скажешь. Просьба у меня есть к тебе.

    – Говори, – на выдохе произнесла девушка.

    – Помнишь, ты как-то сказала, что если мне нужна будет помощь…

    – И что? – недовольно оборвала Вика.

    – Ты мне нужна.

    – Что-то я не понимаю, при чём здесь просьба твоя, и чем я могу помочь?

    – Выходи за меня!

    – Ч-что? – с тяжёлым усилием приподнялась Вика на постели. – Что ты сказал?..   
   


    Январь 2019 года