Первое утро

    – Доброе утро, солнышко.

    – Мой хороший, как же я тебя люблю…

    После этого последовал затяжной, как прыжок легкоатлета, поцелуй. Он бы надолго завис в воздухе, если бы внизу, на первом этаже, не скрипнул в прихожей пол.

    – Не-ет, – откинулся Костя на подушку, – это невозможно. В первое же утро, Надя, в первое же утро я должен вздрагивать от этих скрипучих шумов.

    – Маленький, хорошенький… – продолжала без одной ночи невеста обцеловывать своего однодневного супруга. – Это же твои родители, ну, чего ты?

    – Надь, ну, перестань. Всё, всё, ну, потом, – с трудом уклонялся от этой серии длиннющих прыжков Константин. – Не могу я так, не могу, понимаешь?! – сел он, наконец, на кровати.

    – Ну, чего ты, медвежонок. Не сердись ты так.

    – Теперь каждое утро вместо будильника я буду просыпаться от этого волшебного скрипа. Так и думаешь, что сейчас откроется дверь, и любимая мамочка скажет: «Всё, милые дети, хватит спать. Айда одеваться, умываться и завтракать».

    – Так что ты – родителей своих стесняешься?

    – В какой-то степени. Надоело быть денщиком. Подай, поднеси, подсоби, подожди, не иди, посиди. Я люблю своих родителей, но эта зависимость у меня как-то затянулась, даже не как-то, а серьёзно затянулась.

    – Кто виноват? – игриво вопросила новоизбранная супруга, нежно поглаживая волосы любимого.

    – Я виноват! – последовал недовольный категоричный ответ.

    – А я тебя предупреждала.

    – У бабушки пожить, да?

    – А почему бы и нет. Открыл утречком окошечко – яблочко сорвал, открыл дверь – виноградную гроздочку. Вышел в сад босичком, походил по мокрой росе, улыбнулся солнышку. Вытащил из колодца ведёрочко холодной водицы – окатил измученное за ночь тело.

    – Так-так, продолжай.

    – Вытерся насухо белоснежным махровым полотенечком. А потом вдыхаешь ноздрями какой-то чудный запах…

    – Это моя маленькая мышка вышла на поиски своего котика.

    – Ой, ну до чего же ты банален. Ты медленно ступаешь по чистой, щедро залитой просыпающимся солнышком асфальтовой дорожке за этим несравненным запахом, он приводит тебя обратно в дом, проводит на кухню, а там…

    – Ты жаришь мне яишенку с колбасочкой.

    – Ох, вы мужчины и примитивные. Да, Костяшка, расстраиваешь ты свою ласточку, ох, и расстраиваешь.

    – Так ты что же – не будешь готовить мне по утрам яичницу с колбаской?

    – Ты теряешь нить моей долгоиграющей мысли.

    В этот момент тренированные легкоатлеты допустили какую-то непредвиденную ошибку, и, несмотря на отточенную выверенность каждого движения, схлестнулись в «страшной дуэли». 

    – Да… так что я хотела сказать?..

    – О пьянящем аромате какой-то незнакомой женщины.

    – Что??? Дурачок. Эта незнакомая женщина – моя бабушка.

    – А она что – пользуется парфюмерией, или… уж не знаю, говорить или нет…

    – Не надо ничего говорить!

    – А я и не сказал. Только подумал. Так что за запах, мне уже интересно.

    – Запах её чудесных оладушек, политых гречневым мёдом и свежей сметанкой.

    – О, тут бы я, конечно, не устоял. Начал бы кружить твою бабушку. Только как бы я это сделал? – кухонька-то махонькая.

    – Это ты у меня махонький. А бабушка совсем не махонькая. Как бы не надорвался, Геркулес ты мой ненасытный…

    Новый скрип внизу заставил молодых супругов прекратить «спортивные баталии». Заметив настороженность во взгляде вчерашней невесты, Константин философским тоном произнёс:

    – Что я и пытался донести до твоего сладкого уха.

    – Они что там, подслушивают, что ли?

    – Прыгают.

    – Что?

    – Шучу я так. Чёрный юмор.

    – А я говорила тебе: едем сразу к Светке в Одессу.

    – Первая ночь в поезде, да? Ну, в этом что-то есть. Только я бы за соседей сильно беспокоился. С твоими-то способностями!

    – Ну, одну ночь потерпел бы. Ничего страшного.

    – Это я потерпел бы?

    – Ну не я же. И вообще, не надо этих проблем на ровном месте, тем более что у Светки я себя чувствую, как дома.

    – Ну, тогда пришлось бы мне за Светку беспокоиться.

    – Так, молчи уже…

    Очередной скрип уж совсем нескромно помешал тому, что должно было последовать после последних слов.

    – А чего ты так на меня смотришь? – язвительно заметил супруг. – «Это же твои родители».

    – Де-е-ти-и, завтрак на столе.

    Если вы когда-нибудь вздрагивали от светящихся в темноте кошачьих глаз, то можете примерно представить, какие взрывные импульсы прошли сейчас по расслабленным телам молодожёнов.

    – И чего же ты так вздрогнула? Это всего-навсего маменька зовёт нас – милых деточек – завтракать. Разве это должно подвергать нас подобной реакции?

    – Де-е-ти-и…

    – Люда, да хватит кричать уже. Может, они ещё спят?!

    – Коля, десятый час. Какое спать? Де-е-ти-и…

    – Да закройся ты уже! – громким шепотом решил урезонить свою жену всё понимающий свёкор.

    – Ты ещё будешь закрывать мне рот?..

    Думаю, сценарий дальнейших словопрений многократно изображен, описан и экранизирован. Не будем повторяться.

    – Кажется, мамочка что-то разбила.

    – О, а теперь папа. Теперь мама.

    – Па, ну, постой за сына… О-о, так я и думал.

    – Ваза?

    – Точно. Вот бы месяц такой тишины.

    – Сколько продлится?

    – Делаем ставки.

    – Не успеем.

    – Можно попыта…

    Предполагая возможную реакцию, молодые супруги всё же просчитались в силе мощных лёгких мамы Люды. Со всевозростающим гортанным дребезжанием наружу вырвался, наконец… нет, не плач, не вой, не рыдание… а прямо-таки могучий рёв. Если с подобным завыванием сиамская кошка защищает своих детёнышей от нападения диких собак, то у последних шансы на лёгкую добычу просто ничтожны. Расчёт на физическую силу здесь невозможен в принципе.

    – И часто она так? – пугливо спросила молодая жена.

    – Бывает.

    – Люда, перестань орать, – с деланной храбростью заметил папа Гриша.

    – Эту вазу… покупала ещё моя… моя бабушка.

    Немыслимый поток слёзной реки взял за цель напрочь разрушить плотину мужниной выдержки.

    Высокое истеричное сопрано направило мозолистые стопы хозяина дома в гараж выискивать много месяцев назад запрятанную там пачку сигарет. Закуришь тут, когда в тихое уютное гнёздышко внезапно на всех парах въезжает быстрый электропоезд под названием «Мама Люда».   

    – Думаю, нам пора вставать, – медленно повернул голову к супруге Константин.

    – Ко-остик, сыно-ок…

    Этот вопиющий глас заставил Надежду положить большой и указательный пальцы на закрытые глаза и сильно сжать ими переносицу.

    – Любимый, можно я завою?

    – Ну, знаешь, двух сирен я точно не выдержу…


    – Ну, наконец-то. Пока ты дрыхнул, твой папочка разбил мне вазу.

    Костя хорошо знал непростой нрав матери, тем не менее, даже для него оказался неожиданным тот факт, что следы слёз на её лице отсутствовали напрочь, а высокое сопрано всё больше начало напоминать грубый баритон. Проявить в подобной ситуации хладнокровие – не говоря уже о приветливой улыбке, – это подвиг, подвиг, который должен покоиться на самых верхних полках человеческой памяти. Таких подвигов история знает не так уж и много, но на этот раз пополнить их славную когорту помешало чрезвычайное напряжение душевных сил, оказавшимися неспособными выдержать сии жестокие утренние удары после тяжелой бессонной ночи, или ночи подвигов – уж простите за глупую нелогичность, – которым мог бы позавидовать и сам Геркулес со всеми своими Авгиевыми конюшнями, критскими быками, Герионовыми коровами и даже Лернейской гидрой.

    В общем, попросту говоря, – что вполне естественно, – у Надюши сдали нервы.

    – Людмила Николаевна, – молвила она тоном, с каким поднимается пистолет на дуэли, – не портите нам, ПОЖАЛУЙСТА, – если бы эта фраза действительно была сказана на дуэли, то вслед за этим словом последовал бы неумолимый выстрел, – наше первое утро. Иначе…

    – Что «иначе»? Это что за тон? Костик, в твоём присутствии обижают мать, – любимая, или нелюбимая, – наверно, больше второе, чем первое, – свекровь своими крадущимися телодвижениями напоминала сейчас поступь коварной пумы перед нападением. Она будто с заторможенной медлительностью подходила к Надежде, пытаясь высверлить искрящимися глазами все остатки её хрупкой сдержанности. – В моём доме, – баритон вновь обретал силу жгучего сопрано, – со мной… в таком тоне…

    Разбросанные осколки с силой брошенного на кафельный пол стакана, как говорят у нас на Украине, «відібрали мову» у Людмилы Николаевны. Да, серьёзная соперница ей попалась. Битва за сына будет горячей. Операция «Багратион» в миниатюре. Жуков-Людмила Николаевна против Буша-Надежды. Как говорится, следите за ходом истории.

    – Ещё одно слово – и вся посуда будет лежать рядом.

    А фельдмаршал оказался крепким орешком. Но какие же силы пустит в ход маршал Жуков? Смотрим…

    А смотреть поистине было на что. Невестка и свекровь стоили друг друга. И если Буш-Надежда об этом догадывалась, то Жуков-Людмила Николаевна – даже не подозревала.

    – Сына, ты кого мне привёл в дом?

    Всё это время Константин молчал, не подозревая в избраннице наличие такого характерочка. «Да, казалось бы, молодец, себя в обиду не даст, но не перед родной же свекровью выделывать подобные трюнделя. Ну, а пройдёт какое-то время – и до меня доберётся».

    – А ты чего молчишь? – Надежда так сверкнула на мужа глазами, что он невольно отшатнулся. – Ты мне муж, или кто?

    Костик совсем растерялся.

    Тут открылась входная дверь, и в дом зашел отец. Надо отдать ему должное, он сразу скумекал, что родственнички в этот момент засыпать его нежными лепестками улыбок не собираются.

    В доме поселилась могильная тишина.

    – И вам… доброго утра, – папа Гриша развернулся, и снова пошел в гараж докуривать еле отыскавшуюся пачку сигарет.

    – Да, сынок, хорошую ты мне невестку привёл в дом. Наорала на мать, выгнала отца. И это только первое утро.

    – Людмила Николаевна, зачем Вы приукрашиваете? Не надо. Не надо этого делать! – сказала Надя так, будто опустила пистолет после выстрела. – И вообще, давайте забудем этот неприятный инцидент. Костик, иди зови отца завтракать.

    – А ты его приготовила? – услышал Костя в пороге, но ответ до его уха уже не дошел, так как меньше всего в жизни он любил быть свидетелем женских сражений.

    – Что там, сынок? – жалобно спросил отец, когда Костик зашел к нему в гараж.

    – Да вроде позвали завтракать, но, думаю, надо немного обождать. Пусть попритираются…

    – Да-а-а, – протянул отец, выпуская из себя густое облако, – а то как бы нам не обжечься от этих искр. Ох, и женушка тебе попалась. Кстати, кури, – предложил он сыну пачку с двумя оставшимися в ней сигаретами.

    – Я ж не курю, па, ты что? А ты что, уже целую пачку выкурил?

    – Почти, – глубоко затянулся папа. – А плохо, что ты не куришь. Успокаивает.

    – Ты это счас серьёзно сказал?

    – Да ладно, не слушай. Предупреждал я тебя, – зло отшвырнул от себя бычок Григорий Саныч, и принялся за предпоследнюю сигарету, – не бери такую, как мать, не бери. Сам намучаешься, и я рядом с тобой. Не послушал.

    – Так я же сам не знал.

    – Что не знал?

    – Что она нервная такая.

    – Не знал… Правду говорят: сын повторяет ошибки отца.

    – Па, ну, не надо так мрачно. Вообще она хорошая девушка.

    – Хорошая она в частности, а вообще – маму твою ещё за пояс заткнёт.

    Если бы не знающий Григория Саныча человек мог наблюдать все перипетии этого утра со стороны, он бы подумал, что последний наделён способностью видеть сквозь стены, потому как слова его в данную секунду сбывались чуть ли не в буквальном воспроизведении. 

    Мне приходится переписать историю 71-летней давности и с глубочайшей скорбью в сердце сообщить, что Эрнст Буш-Надежда всё же одержал решительную победу над прославленным Жуковым. Новейшие исторические исследования этой эпохи скрывают детали той кровавой битвы, но…

    Когда папа Гриша с сыном Костиком набрались, наконец, храбрости и вошли в дом – они ужаснулись. Так может ужаснуться только человек, который, войдя однажды в супермаркет, обнаружит, что цены на все продукты упали процентов на семьдесят, и это без учёта акций и скидок.

    Именитые «полководцы» чинно восседали за красиво накрытым столом, и мирно беседовали. Их торжественные улыбки и светлые лица контрастно дополняли картину ужаса, изображенную на лицах папы и сына.

    – Папа, Костик, садитесь завтракать, – лучезарно промолвила Надюша, приглашая мужчин за стол. – Всё уже на столе.

    – А-а-а-а, – Костик хотел что-то сказать, но не смог.

    – Сыночек, Гриша, ну, садитесь же. Стынет всё.

    Мужчины переглянулись, часто моргая глазами, подобно двум забулдыгам, которым предложили бесплатную выпивку. В таком же состояние они медленно сели за стол, боясь сделать лишнее движение.

    – Ой, какое хорошее утро…

    Это сказал не папа Гриша, и даже не Костик. Эту небывалую фразу изрекли уста уважаемой Людмилы Николаевны. Как вам это нравится? Видимо, правильно знающие люди говорят, что военный устав пишется кровью, кровью многих и многих павших на полях сражений. И это нужно для того, чтобы на долгие-долгие годы воцарился благодатный мир, и чтобы ещё долго слово «война» не звучало на губах и в ушах.

    Немало невинной крови пролили безответственные выходки ныне описываемых женщин, зато итог их жестокой битвы предопределил тихую полюбовную идиллию за утренней семейной трапезой.

    – Что это было? – спросил Костя супругу, когда они после завтрака поднялись к себе наверх.

    – Выход из конфликтной ситуации.

    – Детали не сообщишь?

    – Ну почему же? Перед тобой, как перед аналоем. – Надя подошла к супругу и обвила свои нежные руки вокруг его шеи. – Я просто сказала твоей маме, что если она будет продолжать в том же духе… – все имеющиеся на лбу Константина жилы вздулись, как рыбьи пузыри, – я покончу с собой, либо навсегда увезу тебя в Одессу. Причём на пункт первый она даже не обратила внимания. Страшная я шантажистка, да?

    Супруга приступила к следующему этапу «наступления», но этих жгучих поцелуев Костик – уж неизвестно почему, – не заметил. Он так громко сглотнул, что соседняя собака была вынуждена пронзительно залаять.

    Так заканчивалось первое утро первого брачного дня наших героев. Костик пришел в себя, успокоился, и в сладких утехах с молодой женой наслаждался долгими минутами супружеского счастья.

    – Любимый, какие же всё-таки хорошие у тебя родители… Какие они тактичные, милые, добрые, понятливые… Какие они чудные… – говорила Надежда в коротких перерывах.

    – Да, зайчишечка, они у меня замечательные…

    – Думаю, у нас всё будет хорошо…

    – С такими родителями у нас всё будет прекрасно…

    – Я тоже так думаю…

    Перерывы закончились, и супругов захлестнула новая благодатная волна. Она всё возростала в своих размерах, целиком погружая молодоженов в свои глубины. Но двум словам, всего двум! – пришлось сыграть роковую роль в её молниеносном уменьшении.

    Эти «волшебные» слова не сразу дошли до помраченного сознания новобрачных, но когда они были ТОРЖЕСТВЕННО ПРОВОЗГЛАШЕНЫ вторично… Впрочем, судите сами.

    – ДЕ-Е-ТИ-И, О-БЕ-ЕДА-АТЬ…


    Май-июнь 2015 года