Поздно

   
    – Разгружаемся.

    Алексей остановил машину и улыбнулся в зеркало заднего вида.

    Вместе с тёткой, отцом и сестрой он приехал поздравить дедушку-ветерана с Днём Победы. Традиция эта была достаточно давняя и восходила корнями к раннему детству Лёши. Он помнил свой первый приезд в село по этому случаю.

    Лёша тогда заканчивал 1-й класс, и накануне праздника учительница предупредила ребят об их долге перед дедушками, которые когда-то давно спасли их Родину от немецко-фашистских захватчиков.

    9 мая того года стояла не по-весеннему жаркая погода. Алексей даже помнил свой любимый ярко-голубенький костюмчик с гоночной машинкой на груди. Из домашнего огорода мама вырвала пятнадцать крупных тюльпанов, упаковав их в блестящую розовую бумагу. Удивительно, насколько сильна бывает память далёкого детства.

    Подарок дедушке Лёшка готовил втайне от всех. Взяв за образец солдата-освободителя из календарика, он вырезал из дерева его фигурку. Только вот немного не подрасчитал время, и выкрасил своё творение в красный цвет (цвет Победы) только 8-го вечером. Естественно, солдатик на следующий день был ещё липким, и осязательное желание ускорить его высыхание превратило Лёшины руки, а затем и упомянутый яркий костюмчик в ещё более яркое зрелище. Но самое интересное то, что ему удалось скрыть следы своего преступления против «аккуратности и опрятности» (любимое мамино выражение) вплоть до того в буквальном смысле красноречивого мига, когда он переступил порог дедушкиного дома.

    Испугавшись последствий, но твёрдо решив отражать любые лобовые и фланговые атаки, нахмурив брови, Лёша со словами: «Поздравляю с Днём Победы, дедушка!» – вручил ветерану красочный знак своей любви и уважения. Причём настолько красочный, что заливной смех всех присутствующих ещё больше повысил градус праздничности, а Лёша с нескрываемым восторгом понял, что на этот раз лихая взбучка его миновала.


    Это мимолётное воспоминание ещё больше подняло Алексею настроение.

    – Чего так улыбаешься, Лёшка? – спросила сестра Алексея.

    – Да вспомнил красного солдатика. Кстати, Насть, он ещё жив?

    – Не знаю, – улыбнулась сестра. – Думаю, где-то должен быть.

    – Надо бы поискать. Пятнадцать лет прошло. Представляешь? Пятнадцать лет. Сколько изменилось всего. За это время…

    – Так, философ, – прозвучал бодрый голос отца, – заходим в дом.

    С последним словом отворилась входная дверь, и на пороге показался маленький, чуть сгорбленный старичок, на костылях. Лицо его выражало двойное чувство: грусти и радости. Грусти – потому что очень любил жену, которая умерла буквально несколько месяцев назад, – жил один, и долгие вечера коротал у печки, немигающе взирая на всегда весёлые языки пламени; а радость ему приносили вот такие редкие праздничные встречи.

    – Милостивый наш государь Николай Сергеевич, – Лёша был сегодня в особо приподнятом настроении.

    – Лёха! Второе предупреждение, – отец очень любил сына, и такое одёргивание только подчёркивало теплоту его отношения.

    – Пап, – начал Владимир Николаевич, – поздравляем тебя с Днём великой Победы. Тебе многое довелось вынести за свою жизнь, и ты, как никто другой, заслуживаешь высокого звания ветерана Великой Отечественной войны. Эта война многое отняла у тебя: здоровье, друзей, близких, лучшие – молодые – годы жизни.
Но это не убило в тебе веру в лучшее, не убило надежду, не убило мужество и стойкость. Ты прошел путь солдата, путь патриота до самого конца. Да, я… никогда этого не говорил, но ты всегда был для меня образцом настоящего мужчины. Я всегда гордился тобой, – голос Лёшиного отца начал дрожать. – Я тебя…

    Слово «люблю» утонуло на немощной груди великого воина.

    Алексей с сестрой и тётей Катей (сестрой отца) были поражены этой сценой. Они никогда не слышали от него таких тёплых слов, хотя и были уверены в его любви и искренности. А Николай Сергеевич настолько расчувствовался, что ещё долго не мог прийти в себя.

    После всех поздравлений, поцелуев и объятий начали готовить праздничный стол. Особое место на нём заняли всевозможные сосательные конфеты – дедушкино любимое лакомство. Бросив курить, он избрал для себя леденцы в качестве некой альтернативы, и настолько их полюбил, что один лишь вид разноцветных фантиков вызывал у него добродушную улыбку.

    Надо было видеть, как он приступал к этому «таинству». Морщинистые старческие руки сначала перебирали пальцами эти лакомства, выбирали наиболее понравившееся, с радостно-детским восхищением в глазах рассматривали красивую обёртку, разворачивали её, и затем с ребяческой улыбкой на дрожащих устах, несколько удивленно расширив глаза, дедушка прятал конфету у себя во рту.

    Какое-то трогательное наслаждение читалось в его взгляде в такие моменты. А уж когда он причмокивал от удовольствия, тогда улыбка появлялась и у всех окружающих.

    Вот и сегодня первыми на столе появились леденцы. Дедушка Коля не изменил традиции, и начал трапезу с любимых конфет.

    – Так, надо ж сфотографироваться сегодня.

    Как-то так получилось, что не было ни одной фотографии, где были запечатлены Николай Сергеевич с Алексеем, дедушка и внук. Лёша давно мечтал об этом снимке, но то не было времени, то настроения, то забывался фотоаппарат, то ещё что-то, а долгожданной фотографии всё не было. И вот сегодня Алексей надеялся, наконец, решить этот вопрос.

    – Дедушка Коля, где Ваши медали?

    Лёша никогда не обращался к деду на «ты». Не потому, что не хотел показаться неуважительным или развязным. Другому деду (отцу матери) он спокойно говорил «ты», и отношения у них были самые тёплые. Но Николай Сергеевич со своим военным прошлым, по-детски трогательным выражением лица, скромностью и душевной простотой вызывал у него такой глубокий трепет и уважение, что говорить «ты» этому человеку просто не поворачивался язык. В его присутствии Лёша даже как-то терялся, будто чувствовал огромную разницу в жизненном опыте и миропонимании.

    – Зачем медали?

    Дедушка никогда не любил хвастаться. Его скромность иногда просто поражала. Например, когда его спрашивали, что привезти покушать, он отвечал: «Ничего. Картошка есть, яблоки есть, хлеб соседка принесёт. Больше ничего не надо». Даже конфеты не входили в этот скудный перечень.

    Вот и сейчас ему не хотелось лишний раз даже не хвастаться, а ставать объектом внимания. Он всегда старался оставаться в стороне. Согласитесь, редкая на сегодня человеческая черта.

    – Ну, как зачем, фотографироваться будем. Сколько можно откладывать? – сегодня Лёше особо хотелось запечатлеть этот праздник в цифровом формате. – Карденовский пиджак свой куда запрятали?

    – Какой пиджак?

    – Хороший пиджак, –  Алексей улыбнулся.

    – Да где-то в шкафу.

    – Сейчас я достану, – тётя Катя подошла к старому шифоньеру, и достала оттуда уже видавший виды, но ещё хорошо сохранившийся светло-коричневый пиджак.

    – Ну-ка, дедушка, примерьте, – Настя помогла деду надеть пиджак.

    – Красота. Прямо под цвет глаз. Хоть невесту подыскивай.

    При этих словах Николай Сергеевич заметно смутился.

    – Так, так, так, так. Ну, дедуль, прости, прости, лишнее сболтнула, – Настя подошла к дедушке и легонько прижала его к себе.

    От теплоты этого нежного тела Николай Сергеевич чуть не расплакался. Не так много было у него в жизни подобных моментов.

    Тётя Катя тихонько плакала в сторонке, Владимир Николаевич сидел, задумавшись. Один Алексей не терял присутствие духа.

    – Так, ну, это всё, конечно, очень замечательно, но… я хочу кушать…

    Уплетая за обе щеки картошку, Алексей сверлил сестру весёлым взглядом. Настя ласково улыбалась, сердя брата словесными приманками. Владимир Николаевич, пропустив стопочку, о чём-то задумался. Видно, за этим столом ему очень не хватало жены и матери. А тётя Катя весело рассказывала какую-то жизненную историю.

    Все вдруг забыли о цели своего приезда, и Николай Сергеевич сразу отошел на задний план. Никто даже не заметил его отсутствия за столом. Все утихли, когда увидели дедушку стоящим с денежными банкнотами в руках.

    – Вот, Алексей, возьми, – дедушка протянул Лёше 50-гривневую банкноту.

    – Дедушка Коля, зачем?

    – На, возьми, – дедушка настаивал.

    – Да не надо, пусть у Вас будет, у меня есть, – глупо оправдывался Алексей.

    – А мне зачем? Кому я ещё буду давать? – Николай Сергеевич протянул деньги теперь уже тёте Кате.

    – Да… не надо, не надо, – хором подхватили все.

    Дедушка Коля печально опустил глаза, потом протянул деньги Насте, и опять услышал тот же ответ.

    – А-а-а, – глухой крик вырвался из старческой груди, Николай Сергеевич бросил деньги на пол, и быстро ушел в свою комнату.

    Минуту никто не решался проронить и слова. Всем было не по себе. В такой день обидеть ветерана. Алексей осознал свою вину, понял, что именно его дурное поведение подхватили остальные, но тупая гордость не позволила ему попросить у деда прощения.

    – Дедушка, ну, чего Вы, простите нас, – Настя пыталась вернуть деду настроение. – Пойдёмте к столу, Вы же ещё ничего не кушали, пойдёмте, – она взяла Николая Сергеевича за руку, но тот вырвался и отвернулся.

    В другой комнате тётя Катя цепляла медали на пиджак. Самой ценной из них была медаль «За отвагу». Дедушка Коля получил её за взрыв немецкого дзота, но, когда возвращался с этого задания к своим, его засекли, и пулемётной очередью ноги гвардии рядового были буквально изрешечены. Затем было несколько месяцев лазарета, и снова война.

    У ветерана был и орден «Отечественной войны», а также медаль «За оборону Ленинграда». Но эти награды были украдены сразу после войны, когда заслуженный солдат возвращался домой.

    – Вот и готово, – весело прощебетала тётя Катя, – можно фотографироваться. Дядь Коль, вставайте.

    – Я не хочу.

    – Ну, зачем Вы так? Пойдёмте.

    – Не хочу, – Николай Сергеевич махнул рукой, давая понять, что его не переубедить.

    Дедушка Коля вышел из комнаты только тогда, когда все собрались уезжать. Он провёл своих самых близких людей к воротам, молча помахал им рукой, и с печатью грустного одиночества в глазах смотрел вслед удаляющемуся автомобилю, не зная, когда же он приедет опять.
   

    Прошло несколько недель.

    Возвращаясь из института, Алексей встретил на улице отца. Последний выглядел
скорбным и потерянным.

    – Привет, па, что случилось?

    – Дедушку положили в больницу.

    – А-а, что такое?

    – Желудок.

    Николаю Сергеевичу совсем недавно сделали операцию, вырезали часть желудка, и, видимо, началось обострение.

    Лёша не пошел к дедушке в больницу, редко спрашивал у отца: «Как дедушка?» Наверно, его это мало интересовало.
   

    3 июня был тёплый солнечный день. В институте заканчивалась учёба. Лёше захотелось немного отвлечься от экзаменов, он взял в прокате нашумевший «Турецкий гамбит», и вместе с сестрой уселся вечером у компьютерного монитора.
Фильм сразу захватил их остротой сюжета. Они не услышали, как пришел отец. Дверь отворилась, и упавшим голосом Владимир Николаевич произнёс:

    – Дедушка умер.

    Внуки немного посокрушались, и спокойно досмотрели фильм до конца.
   

    После этого были похороны, хорошие добрые слова главы сельсовета, священника, автоматный залп в честь великого ветерана Великой Отечественной войны.

    Лёша вспомнил, как лет десять вообще не приезжал к дедушке, не интересовался его здоровьем, его нелёгкой жизнью; как дедушка плакал на бабушкиных похоронах…

    Пока дом был ещё полон людей, Николай Сергеевич держал себя в руках, но когда гроб с телом его любимой жены вынесли за ворота, и он остался один, – маленький, сгорбленный, на костылях, – то внезапно закрыл лицо сработанными за многие годы тяжелой работой руками, и беззвучно разрыдался. Комок тогда подкатил к Лёшиному горлу, но этот момент Алексей слишком быстро забыл.

    Лёша вспомнил, как в далёком детстве он играл на сеновале, и потерял босоножек. Дедушка, перекладывая сено на чердак, нашел его, и отдал внуку, а тот не сказал даже банальное «спасибо».

    Алексею было не интересно, как на коляске, с одной ногой дедушка косил траву, копал картошку, колол дрова; как однажды зимой чуть не замёрз во дворе, застряв в снежном сугробе, когда выносил собачке покушать. Ему было не интересно знать, как дедушка ждал его приезда, высматривая с веранды далёкую любимую фигуру на железной дороге.

    Он с горечью вспомнил, что так и не сфотографировался тогда с дедушкой, что НЕТ И НЕ БУДЕТ фотографии, на которой запечатлены вместе внук и дедушка-ветеран, и уже некому сказать за всё «прости».

    И сейчас, стоя у дедушкиной могилки, Алексей многое понял, о многом пожалел, но… поздно!

 
   
    Сентябрь 2013 года