Предчувствие

    – Так и знала, что ты здесь.

    – Да от тебя попробуй спрячься. И под землёй найдешь.

    – Ну, надеюсь, до этого не дойдёт?! – улыбнулась девушка, нежно кладя руку на плечо старшего брата. – И о чём мы здесь грустим в одиночестве?

    – Ксению вчера видел, – печально улыбнулся Михаил, бросив тёплый мимолетный взгляд на сестру.

    – Начинается. Слушай, да сколько я могу это выслушивать?

    – Так я ж ни на что не претендую. Замужем, ребёнок есть, это всё понятно. Просто только вчера понял Пушкина.

    – В каком смысле? Ты иногда заставляешь меня всерьёз беспокоиться о твоём рассудке.

    – Какие у него самые известные стихи?

    – «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не заростет народная…», – начала девушка с жаром декламировать.

    – Не-не, не то, – перебил брат, взяв на себя лирическую эстафету.


Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит,
Я не хочу печалить вас…


    – Так, всё, прекращай, мне уже этот романтизм твой… Сколько классных девчонок тебе просватала, а ты ж, как осёл, упёрся в эту Ксению свою. Ну, да, спорить не буду, девушка хорошая, характер, внешность. Но не годами ж себя мучить, даже с учётом твоего однолюбства. Так я не поняла, при чём здесь Пушкин? 

    – Он продолжает любить, она для него очень дорога, но ничего этого он не говорит, а просто отпускает её, желая лишь одного: «Я не хочу печалить вас ничем». То есть, главными для него являются не собственные эгоистичные чувства, а её покой и счастье. Это, собственно, стихи о том, какая она должна быть – настоящая любовь, когда важно не то, что нужно тебе, а то, что нужно ей. Как и у Аристотеля: «Любовь – это желание блага другому». Только Пушкин, будучи христианским поэтом, несколько расширил эту мысль в православной транскрипции: любовь – это жизнь РАДИ блага другого.

    – Ох, Мишка-Мишка, – глубоко вздохнула Виктория, – если бы ты знал, как мало сегодня таких, как ты. И, кстати, продолжая этот поэтический экскурс: «Не всякий вас, как я, поймёт, к беде неопытность ведёт».

    – С последним я бы поспорил. Не будь у меня опыта, ты бы давно уже организовывала с невесткой «звёздные войны».

    – А вот это да, имей в виду: за родного брата я ей все косы повыдёргиваю, и это, как минимум; недаром же три года на ушу отходила.

    – Так, воинственная леди, Вы зачем меня нашли здесь – чтоб домой за ручку отвести?

    – Чтоб сказать, что я тебя очень люблю.

    – Это всё? – с мнимой строгостью посмотрел Миша сестре в глаза.

    – А тебя не пробьешь, – ударила Вика брата в плечо. – Хоть бы улыбнулся.

    – Вика, слушай…

    – Я хочу побыть один, мне очень грустно, тяжело и одиноко, хочется потосковать от души и наедине, поэтому лети-ка ты, настырная занозистая муха, отсюда прочь. Ну, как-то так, да?

    – Люблю умных девушек, – почти засмеялся Миша.

    – Странно, а я вот не заметила. Мишка, да пойми ты, нельзя быть таким затворником. Да из-за одной твоей улыбки половина девушек в этом городе будет мечтать о белом платье и свадебном путешествии.

    – Но всё-таки половина?

    – А тебе одной мало? Это для однолюба-то? Ну что, я могу устроить. Подруг, знакомых у меня много, у каждой свои, и так дальше, так что десяточку тебе для старта организую. Потянешь?

    – Вика, да отстань ты от меня со своим сватовством. Мне как-то не смешно.

    – Не смешно то, что при своей внешности, образовании и всём остальном ты пасёшься тут, как дикий мустанг, думая годами, какой бы прекрасной парой были мы с Ксюшенькой. Как мне прикажешь смотреть на это?

    – Не смотри! Тем более что через два месяца у тебя свадьба или, может, забыла в горьких размышлениях о любовных злоключениях старшего непутёвого братца?

    – Да-а-а, мало секли тебя в детстве. Была бы я твоей матерью.

    – А разве есть разница?

    – Между кем?

    – Между тобой и мамой нашей? Вы же в едином согласии плешь мне на голове проедаете, скоро уже лысеть начну. И так уже полголовы поседело.

    – Ну, прям-таки полголовы?! Бедненький ты наш, несчастненький.

    – Только, пожалуйста, не надо говорить, как вы за меня переживаете, волнуетесь, не спите по ночам.

    – Ну и волнуемся и не спим. Не стыдно тебе, что младше тебя на восемь лет сестра вступает в брак раньше, чем ты?

    – И чё ты пристала ко мне, липучка? Дай хоть час вздохнуть свободно.

    – А не надоело тебе вздыхать?

    – Слушай, я счас брошу тебя в речку.

    – Попробуй.

    В следующее мгновение Миша попытался схватить сестру, но получил по подбородку такой увесистый тычок, что весь его негодующий пыл тут же остыл.

    – Ну-ну, – помассировал он ушибленное место, – ещё и челюсть мне сломай, тогда уж точно некому будет косы выдёргивать.

    – Хоть не больно тебе? – виновато засуетилась сестричка, явно не рассчитав с хорошо заученным приёмом.

    – Да как тебе сказать? Я-то от тебя всё стерплю, меня Серёжка беспокоит. Как бы ему ещё до свадьбы дожить с твоими выкрутасами. Уж не знаю, как у вас ссоры будут проходить. Инвалида из родственника не сделай мне, хорошо, а то как-то не по-людски получится?

    – Так, хватит, – рассмеялась сестрёнка, – наговариваешь тут на меня. Я – ласковая, милая и нежная девушка, просто…

    – Просто для поддержания формы калечишь людей иногда, а так сама невинность, это да, тут не поспоришь.

    – Но ты же меня и такой любишь, правда?

    – Так, деточка, иди-ка погуляй лучше, – продолжал Миша массировать ноющий подбородок. – Узнаю ваш фирменный стиль. Сначала калечите, а потом признаётесь в вечной любви, и так без конца. Я вот, знаешь, раньше очень не любил слово «бабы», как-то вот оскорбительно оно для меня звучало, а сейчас понимаю, что другого названия ваше супернелогичное поведение вряд ли заслуживает.

    – Значит, я тоже баба?

    – Во избежание новой экзекуции, пожалуй, воздержусь от ответа, но, мыслю, что суть тебе понятна.

    – Хорошо, а ты тогда у нас кто – несчастный, поседевший, полысевший и плешивый странник любви?

    – Ну, не так грубо, но где-то рядом.

    – Миш, ну… – Виктория, улыбнувшись, внезапно запнулась.

    – Что уже хочешь сказать? Давай, дави, добивай уже меня до конца.

    – Зарегистрируйся на сайте знакомств, ну, хочешь, я сама тебя зарегистрирую?

    – Что ещё?

    – Пока всё.

    – Тогда пока, – отсалютовал Миша двумя пальцами.

    – Бука ты занудный и упрямый осёл.

    – Кто ещё?

    – Болван и женоненавистник.

    – Прекрасно, – не смог не засмеяться старший брат. – Так и хочется услышать продолжение.

    – Продолжение услышишь на том свете.

    – Ого, неожиданно, неожиданно слышать такое из уст ласковой, милой и нежной.

    – Ласковая я с виду.

    – О! – упёр Миша в сестру указательный палец. – Вот именно поэтому я в последнее время и люблю это не самое прекрасное слово на букву «б».

    – А жену свою тоже будешь так называть?

    – Так баба она ж, как известно, и везде баба.

    – Ага, придёт время, я тебе напомню, на свадьбе твоей, при гостях. Так и скажешь ей: «Моя любимая баба!» Что ж, одинокий нарцисс, грусти себе дальше, только вот предчувствие у меня такое, что недолго тебе осталось обзывать прекрасную половину человечества. Вот встретишь скоро какую-то Машу-Дашу-Наташу – и вся дурь сразу выветрится. Кстати, голова не болит у тебя?

    – Болит от твоих жужжаний. И кто у нас старший, я не понял?

    – Я – для тех, кто не понял. И последний совет. Ты бы поменьше голову напрягал Ксениями и Пушкинами, глядишь, и болеть бы перестала. Я не прощаюсь, – засеменила Вика белоснежными кроссовочками по гладкой мостовой у речного моста.   

    Миша не обижался на сестру, напротив, очень её ценил, дорожа искренней крепкой дружбой и редким доверием. Но когда тебе давно уже перевалило на четвёртый десяток, а ты всё ещё сам, не один год, и без ожидаемых изменений впереди, то вот как-то оно уже подпрягает. Да, есть внимание со стороны женского сословия, но как-то вот всё не то, и посоветоваться особо не с кем, да и советоваться ни с кем не хочется. Действительно, что превратился в затворника, закрылся ото всех, а почему, и когда это началось, Михаил вряд ли смог бы чётко ответить. То он чувствовал, что ненавидит женщин, то не может без них жить. Одно он знал наверняка: жить так дальше нельзя, надо что-то делать, но что? – вот тут и стояло это угнетающее многоточие, которое он пытался разгадать подобными размышлениями на свежем воздухе речного причала.

    Соцсети он не уважал, знакомиться в интернете считал чуть ли не кощунством, сватовство отбрасывал без всяких обсуждений. Ему хотелось именно ВСТРЕТИТЬ свою половинку без сторонней помощи и в непринужденной обстановке. Причём в силу Мишиного пуританства эта самая половинка должна была носить исключительно юбки и платья, не краситься, не пить, не курить, не материться, уважать родителей, любить животных, хорошо готовить, заниматься спортом, и при всём этом наборе ещё и быть как минимум симпатичной, весёлой, энергичной и интеллектуально развитой. Когда Миша однажды подробно выписал на бумажном листке все эти качества, то не смог сдержаться, и улыбнулся. «Возможно ли это?» – подумал он, продолжая мучить себя размышлениями, и загоняя в ещё более дальний угол. Казалось бы, ну пройдись на роботу пешком, через день, два, неделю по этому пути ты встретишь как минимум одну девушку, которая тебе понравится, останови её, смело скажи об этом, и всё, вот и конец твоим мнимым страданиям. Ан нет, даже у тех, кто Мише очень сильно нравился, он пытался найти какой-то изъян. У той татуировка, у другой пирсинг, та слишком накрашенная, в коротких шортах, обтягивающих штанах, что женщинам носить вообще просто-таки запрещено (почему запрещено, кто это сказал и где это написано – неважно, ему не нравилось, и всё тут); у десятой – черная одежда, она – само очарование, но ведь черный цвет у женщин, вспоминал психологию этот вымучивший себя до края странник, это признак депрессии, ну, значит, опять нет, и так постоянно. Мише уже так полушутя начинало казаться, что неплохо бы ему сходить на приём к врачу, причём психолог бы вряд ли помог. Опять-таки, всего в жизни он привык добиваться сам, и такую деликатную сферу, как поиск потенциальной супруги, никому, кроме себя самого, доверить не мог.

    Одним словом, запутался он, и паутина эта нравиться ему начинала всё меньше. Он был довольно успешен в базовых отношениях, но что касается любовной сферы, тут было посложнее, и он годами не мог разгадать этот сложный (но лишь в его ребусно-неестественно заполненном мозгу) код.

    Прокрутив с уже привычно неудачным эффектом это многоцифровое колёсико в 400-тысячный раз, он отправился домой, крутя его в 401-й, 402-й и так далее тысячный раз. Проходя мимо супермаркета, захотел зайти взять стаканчик эспрессо, но, наткнувшись взглядом на девушку, которая была откровенным, подчеркнутым и самым что ни на есть живописным антиподом его мечтательных устремлений, резко развернулся, и зашагал в обратную сторону.

    – Молодой человек, – тем не менее, окликнул его антипод.

    Миша недовольно обернулся.

    – У вас не найдётся прикурить? – выставило слегка подвыпившее разноцветное чудо веерные персты с длинной сигаретой.

    – Не курю. Вредно! – выстрелил Миша суровым взглядом, и зашагал ещё быстрее.

    «Ах, классный парень», – подумала девушка, пьяно улыбнувшись. Стоявшая в нескольких метрах от неё компания молодых людей, очевидно, только что «потеряла» её, и этот выпавший элемент безудержно-весёлого конструктора в эту минуту безжалостно распинал себя невесёлыми мыслями, уныло заставляя не только не верить, но и не надеяться на что-что светлое в будущем, не мигая наблюдая, как Михаил сначала превратился в силуэт, а затем вовсе исчез вдали.

    А зря!

    Могла ли она просто представить, что всего через полгода будет называть этого «классного парня» своим мужем, да к тому же не просто любимым, но и любящим?!

    А Миша, убыстрив ход, думал, как бы эта короткошортная кукла с уродливым пирсингом не окликнула его вновь, сокрушаясь, как же достали его эти щеголеватые полудикие русалки, так же похожие на женщин, как и манекены в бутиковых магазинах.

    Мог ли он поверить, что через эти же полгода назовёт её своей женой, а она, в свою очередь, родит для него со временем четверых забавных малышей?!

    Сложно предсказывать такое же сложное хитросплетение человеческих судеб. И вряд ли так уж интересно, а тем более логично, этим заниматься…


    1-11 августа 2019 года