Некоузская история

         В далеких восьмидесятых, я какое-то время провел в глухой деревушке, в Ярославской области. Решил после "дембеля" заработать деньги для плавного вхождения в гражданскую жизнь. Как выяснилось, на "гражданке" с тыловым обеспечением совсем беда и поэтому здесь принято самого себя обеспечивать всем необходимым - одеждой, едой, крышей над головой и прочими приложениями для устойчивого существования... а лучшим способом для этого в те времена была "шабашка". Два три месяца упорного, непрерывного труда в теплые летние месяцы и относительно тепло, сытно и одежно можно провести сырую и промозглую кавказскую зиму.
          
      Вследствие вышеописанного я и оказался в деревне Правдино Некоузского района. Глубинная, настоящая Русь с "глубинным" народонаселением. Узнал, что это такое - изначальная, деревенская, русская жизнь. Правдино, небольшая деревенька, уютно располагалась у реки Сить. Уже потом, много позже, я прочитал, что Сить знаменита сражением монголов с русскими войсками князя Владимирского. Монголы взяли верх, князю отрубили голову и преподнесли сей предмет для ношения княжеского головного убора в качестве сувенира из турпоездки хану Батыю. В общем, побезобразничали знатно в тех местах, мигранты из Монгольской народной республики. Само название села Некоуз местные производили от "некого узить" - то есть выражение это означало некого пленить или вязать. Похоже геноцид монголы устроили неслабый, если даже после семи с половиной веков, прошедших с момента битвы, народ помнил об ужасах нашествия. Пламенный привет тем, кто толкает новомодную гипотезу, что монголо-татарского нашествия не было и, вообще, - это была дружеская поездка по окрестным государствам аратов-скотоводов с целью обмена опытом.
          Но вернемся к предмету моего повествования. В Правдино была лесопилка. Вокруг деревни дремучий сосновый лес. Бригадир (тут на арене появляется он, бригадир З.) поставил передо мной и моим напарником задачу обеспечить бригаду лесом-кругляком и различными пиломатериалами для строительства коровников и прочих сооружений сельскохозяйственного назначения. Вот в этом и заключалась наша работа, пилить лес, складировать его и по необходимости "пропускать" через пилораму. З. выдал нам две мотопилы "Дружба", несколько пар рукавиц, показал рукой в сторону скособочившихся правдинских изб и сказал: " а вот там снимите себе какую-нибудь избенку под жилье, местные с радостью примут вас". После этих слов, он, пожелав нам успехов, укатил на УАЗике в райцентр. Мы, я и Иса (мой напарник), приладив на плечи бензопилы, потащились с пожитками в деревню.

        Мы прошлись по нескольким улицам деревни. Спрашивали, где можно снять комнату или даже весь дом? Везде получили отказ. В некоторых случаях довольно агрессивный, от воинственно настроенных бабулек. Чаще, просто не отвечали на стук в дверь, но присутствие хозяев в доме чувствовалось.
        Я приуныл и обозлился на бригадира, да и комарье начало нещадно заедать. Мы шатались по деревне уже час или больше времени. Ночлег нам сегодня не светил. Присели на скамеечку у совсем уж завалившейся на бок избенки. Решили пройтись до конца последней улицы и если будет получен полный отвод по всем адресам, выйдем на дорогу и вернемся в райцентр. Вот тогда бригадир З. услышит от нас все приличествующие случаю выражения.
        Я и Иса, переговариваясь, топали по улице с надоевшим уже скарбом и бензопилами. Настроение унылое, глухой медвежий угол, злобное комарье, негостеприимные аборигены, прячущиеся в своих жилищах и огородах от двух приезжих, неместной наружности. Почему отличие наших физиономий от физиономий местных аборигенов так резко бросалось в глаза, станет ясно из дальнейших объяснений. Забегая вперед, скажу, что нам все-таки удалось обосноваться в этой деревне. Но произошло это только благодаря случаю и вмешательству высших сил...
        Уже потом я узнал, что в Правдино живут сицкари и потомки населения, потопленного в Рыбинском водохранилище города Молога и Мологжанского края. Странное дело, кажется ты знаешь, что в той России, на старой Руси, живут русские, в Казахстане казахи, в Татарстане - татары. Все известно и понятно. Но вдруг эта привычная картина народоустройства начинает показывать тебе скрытые, не проявлявшиеся до некоторых пор детали. Я узнал, что тутошний деревенский люд, так смешно говоривший вместо курица - "курича" и еще всяко по-разному - это сицкари или сыцкари, как они себя именовали. Особая этнографическая группа русских. То есть те же русские, но и не совсем как бы русские. Ярко выраженные блондины, больше похожие на финнов или карел, почти все очень невысокие, но довольно крепкие. Откуда они тут взялись и с каких пор, местные поведать нам не смогли, сказали только, что жили тут всегда, и точка...такое объяснение нас устроило, да и не до этого нам с Исой тогда было. Сицкари, так сицкари....

         Мы добрались до конца улицы. Здесь была уже околица деревни. Дальше начинался лес, в глубине которого нам выделили делянку. Для рубки леса.
Постояли, подумали, решили в последний раз посмотреть по сторонам. Здесь были, там спрашивали, а вот там нас облаяла злобная маленькая собачонка. Наше внимание привлекла изба на самом отшибе. Старенькая, но не покосившаяся и крепко поставленная. Самое главное - изба была с мезонином, и даже с небольшим балкончиком, над которым было резное слуховое окно. С балкона в помещение вела затейливо украшенная дверца. Мы посмотрели друг на друга. Кажется, я и Иса подумали об одном и том же,
- неплохо будет на закате сидеть на этом балкончике и пить чай.
Ну вот и все. Если удача улыбнется нам тут, остаемся в Правдино, но ежели получим очередной отказ, двигаемся в Некоуз. В конце концов, не бомжевать же тут, по ярославским деревням! И так уже натерпелись унижения, знал бы, что придется бродить голью перекатной по лесам и переулкам, сидел бы на Кавказе. Черт с ним, с этим длинным рублем!
Пришли к избе с мезонином, постучались в ветхие, непонятно как державшиеся ворота. Иса обратил мое внимание,
- смотри. Все аккуратно и даже цветы посажены.
Да. Двор был прибранным, чистым, нигде не валялся мусор, хозяйственный инвентарь и инструменты. Открылась дверь, к нам направилась высокая, статная женщина лет семидесяти, а возможно и больше. Есть такое выражение - "держать спину". Кажется, сейчас уже забывают о нем. Держать спину - значит держаться прямо, гордо и независимо. Сколько бы тебе ни было лет, какие бы беды на тебя не сваливались, держи осанку. Так вот, эта женщина, язык не поворачивался назвать ее старухой, хотя было заметно, что ей уже очень много лет, - эта женщина держала осанку. Аккуратно одетая, прибранная, волос к волосу, женщина приблизилась к нам.
- Здравствуйте!
Молчаливый кивок.
- Мы с товарищем ищем жилье, хотели бы снять комнату на два три месяца. Можем заплатить деньги вперед, это не проблема. Будем работать в лесу. В общем, лесорубы мы...
Женщина внимательно оглядела нас. Ее взгляд упал на бензопилы, в этот момент, я кажется понял, о чем она подумала.
- Мы, кстати, можем помочь вам с дровами.
Она снова принялась разглядывать нас. Даже слишком долго. Кажется, пауза затянулась. Может она немая или даже глухонемая и мы тут зря теряем слова и время? Становится уже неловко...Но, тут, она сказала,
- Ребята, откуда вы приехали. Документы у вас есть?
Ровный, спокойный, учительский голос. Я и Иса, начали торопливо рыться по карманам и рюкзакам в поисках паспортов, подобно прилежным ученикам, ищущим тетрадки в школьных ранцах.
- Вот, наши паспорта.
Женщина внимательно и молча просмотрела наши "аусвайсы".
- На кавказцев вы не похожи.
Я не нашелся, что ответить. В светло - русом и голубоглазом Исе возможно было не определить с первого взгляда кавказца, но я-то кавказец кажется по всем параметрам. Иса ответил за нас обоих,
- мы с Северного Кавказа.
Эта фраза, вызвала у нашей будущей хозяйки легкую улыбку.
 - Пройдемте в дом.
    Кажется, если не произойдет ничего экстраординарного и, если мы себя будем вести правильно, жилой угол у нас будет, подумали мы.
Хозяйка открыла дверь, мы вошли вслед за ней. Просторная деревянная изба, чистая, без запахов, въевшихся в дерево. Телевизор в уголке, старинный кухонный шкаф, в красном углу икона, на которую отбрасывала блики горящая свеча. Все аккуратно, чисто выметено и выскоблено. Это нам понравилось больше всего.
- Я могу вас поселить вверху, в мезонине. Только оттуда нужно снести вниз кое-что. Можете подняться и посмотреть.
Отлично! Все получается так мы и желали. Сбросили вещи на пол и поднялись по деревянной лестнице в углу в мезонин. Я пошарил в углу выключателем по совету хозяйки и включил свет. Посередине просторного чердака - мезонина стоял ... гроб! Причем открытый. Крышка от него притулилась в углу. Мне почему захотелось в райцентр...ну ее, эту деревеньку....
- Скажите, а нельзя гроб куда-нибудь убрать? Как - то неуютно тут, рядом с ним.
Снизу донесся голос,
-Ребята снесите его вниз, и чемодан, тот, что рядом с ним тоже.
          Мы поспешили исполнить просьбу хозяйки. Схватились за гроб и потащили его вниз. Габариты гроба, не позволяли спустить его по лестнице цивильным образом. Приложив некоторые усилия: один подавал упаковку для покойников, другой принимал, спустили этот "деревянный макинтош" вниз и затем снесли с легким сердцем в сарай, позади избы.
Когда было покончено с гробовым делом, хозяйка призвала нас сесть за стол переговоров. На кухне. Мы сели, я и Иса с одной стороны, хозяйка с другой. Снова пристальный, долгий взгляд. Как рентген.
- Вы сказали, что можете заплатить вперед.
- Да конечно. Нет проблем.
- Сейчас.
          Похоже, деловая хватка у старушки старорежимная, подумал я. позже выяснилось, что дело как раз и обстояло таким образом. Деловая сметка и практичность у пожилой леди были не советского разлива.
Вот так мы обосновались в этой глухой деревеньке в глубине Некоузских лесов. Быт и нравы сего примечательного населенного пункта в следующей части повествования.

           Я ожидал, что женщина столь почтенного возраста, будет носить какое-нибудь старинное, редкое и забытое ныне имя. Нечто, вроде Евлампия или Прасковья, но выяснилось, что бабушку зовут Алевтина. Отчество нашей доброй хозяйки, произнесенное ей всего лишь пару раз, я не запомнил. Только имя - Алевтина, не столь редкое в восьмидесятые годы двадцатого века. Баба Аля или бабушка Аля, как звали ее местные, попыталась переделать на русский лад имена "ребят", которых она приняла в качестве постояльцев. С моим именем особых проблем - не возникло. С Исой произошла закавыка, ну никак, не желал он становиться Исайем, Исаком и даже отбрыкнулся от Ивана - Вани, обидевшись на мои насмешки и смех. В итоге баба Аля и Иса остановились на Алексее - Леше. Почему бабе Але потребовалось в обязательном порядке русифицировать наши имена, я в конечном итоге так и не узнал.
           Мы познакомились чуть ближе с хозяйкой, приводя в порядок чердак - мезонин, выметая пыль и паутину. Бабе Але понравился порядок, наведенный под кровлей ее избы. В знак полного расположения к молодым людям, она накормила их ужином и поставила в известность, что за небольшую прибавку к сумме, полученной за постой, согласна готовить нам завтрак. Возражений не последовало. Стороны и тут быстро пришли к сердечному согласию.
Утром следующего дня нас посетил бригадир З. Привез пару железных кроватей, матрацы и прочие пожитки, необходимые для некоторого комфортного существования пары молодых людей, занесенных судьбой в далекий Некоузский край. Наша злость и досада за непроявленную накануне чуткость к вверенному ему личному составу успели испариться.                Жизнь стала налаживаться и жить стало веселее, чему способствовал вкусный и сытный завтрак от бабушки Али. "ВнучкИ" были довольны....
    
     Весь день прошел на делянке, располагавшейся в двух-трех километрах от деревни. Обмеры, расчеты подъездной дороги, установка границы делянки и прочее. По дорогу к себе "домой", мы завернули в местное сельпо. Разнообразие товаров в магазине не впечатляло, но необходимый минимум продуктов имелся (для сведения тех, кто полагает, что деревня в те времена голодала). Одинокая, скучающая продавщица оживилась при нашем появлении и проявила живой интерес к новым лицам, появившимся в деревне.
- Молодой человек, (это Леше - Исе) вы из Прибалтики? Будете тут работать?
- Нет, я из Грозного.
- А это город такой?
- Да. Это в Чечено-Ингушетии.
- Не слышала...
Разговор не получил продолжения, ввиду сурового насупленного выражения лица Алексея...
Мы вышли из магазина и направились к себе.
- Ты чего насупился?
- Да так...имя мое не могут произнести, самое простое, три буквы. Грозный они не знают где...
- Да ладно, ты тоже до этого не знал где Некоуз и Рыбинск...
          
         Солнечный, теплый вечер в деревне. Средняя полоса России. Вернее, тут она почти заканчивается и начинается Русский Север. Дальше вологодские леса, тихие озера, маленькие городки и деревеньки, спрятавшиеся в густых ельниках и в сосновых чащах. И уже ближе к Студёному океану начинается территория сурового Архангельского Севера. Но в Правдино, в июне-месяце пока не чувствуется морозное дыхание Арктики. Тепло, жара и.…комары.
            
      Мы шли по улице, и я краем глаз замечал, колыхающиеся занавески за окнами, пристальные взгляды. Правдинский народ наблюдал и присматривался к двум молодым людям невесть откуда появившимся в их спокойных размеренных буднях. Старики, сидевшие на скамейках у оград изб, заборчиков и ворот молча провожали нас взглядами, иногда прикладывая руки козырьком ко лбам. Мы пытались, по привычке, здороваться с пожилыми людьми. Но в ответ только молчание. Нас никто не приветствовал в ответ. Молодежи почти не видно. Только молчаливые, усталые от жизни старики.

       Баба Аля, тоже сидела на скамейке, рядом со своей избой на отшибе от других изб, выстроившихся в ряд по улице. Кажется, она нас ждала и даже обрадовалась появлению своих постояльцев,
- ребята, давайте умывайтесь, приводите себя в порядок, будем ужинать.
Ого! подумали мы, нас ожидает ужин. И даже без предварительных переговоров о стоимости дополнительной опции (хотя нет, слово "опция", тогда не было еще в ходу), дополнительной услуги.
- спасибо! Мы быстро!
Жить становилось еще веселее...
- баба Аля, а почему ваша изба стоит отдельно от других домов? Как будто не в деревне.
- а не местная, ребята. Пришлая.
Во мне проснулось любопытство,
- да? И давно вы тут?
- почти полвека.
В голове у меня и уж точно в голове у Леши-Исы, удивление и свист,
- ничего себе! Вот это да! Прожить полвека в небольшой деревне и так и остаться пришлой. Что же тут за порядки и нравы такие, в этой деревне?
- баба Аля, а откуда вы приехали сюда?
Женщина замолчала на минутку. Что-то не понравилось, наверное, бабушке мое излишнее любопытство, подумал я.
- ребята, давайте быстро за стол, ужин стынет.
Нет, больше я не буду задавать лишние вопросы, договорился я сам с собой.


            Делянка - это участок леса, намеченного под рубку. То есть тут родина, место жительства разного вида зверушек, птичек, букашек-таракашек и деревьев вместе с кустами и травами. Все это живет, молится по утрам восходящему и на закате, падающему за горизонт - солнцу. Русский лес похож и не похож на сибирскую тайгу, так хорошо мне знакомую. Природа тут мягче, уютнее. Более приспособленная для человеческого существования и, наверное, поэтому более беззащитная. Тайга же защищается морозами, расстоянием, бездорожьем и дикостью зверья и мошкары. Тут же в Некоузком крае лес был уютным миром для всякой живности, радовавшейся Солнцу. И я с товарищем должны были разрушить этот уютный мир...Каюсь тогда такие мысли недолго гостили в моем сознании. Все переключилось на работу: выбрать очередное дерево, определить сторону падения, подпил и основной спил. Дерево падает с треском, подминая кустики и травы... Сейчас, я бы не взялся за такую работу. Нет. Но тогда мысли о работе, о предстоящем после этого отдыхе и заработке заставляли действовать бензопилой "Дружба". "Дружба" - ужасное изделие советской промышленности, уже тогда устаревшее по всем параметрам. Но когда-то была гордостью того же прома и даже получала золотые медали на промышленных выставках всякого рода.
            
      Работа наша на делянке вошла в тот ритм, в который входит всякая деятельность любого рода после некоторого периода привыкания, то есть приобрела характер привычного и освоенного труда. Утром, с восходом солнца на делянку. Рубка-валка кругляка, к вечеру до делянки добирался трактор-трелевщик. Лес погружался, скреплялся цепями и вывозился на площадку штабелевания и сушки. Но это подробности, не имеющие отношения к основной фабуле рассказа. У молодости много сил, и мы с Исой в том числе не были обделены силой молодецкой, после работы искупаться в речке - Сити и усталости как не бывало. Дальше ужин, приготовленный нашей замечательной бабой Алей, прогулка по деревне под настороженными взглядами аборигенов (абориген - слово не обидное и не имеет отношения только к дикарям далеких теплых стран и островов, но означает всего лишь - "местный житель"). Завести знакомства для общения и вообще сократить социальную дистанцию нам пока не удавалось. Правдинский народ не изъявлял особого желания и наклонности к более тесной коммуникации с двумя "понаехавшими".
Нужно сразу сказать об основном занятии деревенских. Пить. Пить, все что жжет горло и изменяет сознание. Правдинцы пили, все время. Пили по-черному, так что по выходным над деревней стоял сивушный дух. Даже антиалкогольная компания правительства и постановления местной власти не отменили привычный пьяный уклад жизни правдинцев. Пили, наверное, от безысходности, от потери смысла существования, от бессилия что-либо изменить в своей жизни. Горькие мысли в забубенных головах тонули в водочных и самогонных парах. Все разговоры по утрам в конторе местного совхоза вертелись вокруг выпитого вчера. Сколько было выпито, с кем и какого рода действия сопровождали данный процесс. Это было главным образом - мордобитие. Не важно чья, своя или чужая физиономия, но после сего, должна была сверкать свежеприобретенными синяками и ссадинами, о которых потом можно было говорить со смехом и шутками. беззлобно и с юмором.

          Праздник отдохновения души и релаксации начинался после подвоза водки и вина в продуктовый магазин, происходил штурм сельпо. К обеду Правдино напоминало поле боя, усыпанное телами отчаянных защитников, павших в жестоком сражении, защищая родную деревню. И даже церковь на холме, полуразрушенная, с провалившейся кровлей и сиротливой колокольнею, органично вписывалась в картину народного бедствия.

             Хозяйка избы с мезонином, жила строго по распорядку, чем очень отличалась от местных, живших по принципу "как Бог на душу положит".... Когда мы, как и положено на заработках - шабашке, вставали рано утром, с восходом солнца, обнаруживалось, что бабушка Аля уже давно на ногах и хлопочет по дому и хозяйству. Завтрак уже бывал готов, накрытый чистым, белым куском полотняной ткани. Несколько раз, проснувшись глубокой ночью я находил ее молившейся перед иконами. В дома хранилась Библия.
В избе все было вымыто, чисто, выскоблено, выметено, ни одной соринки. Даже запаха, своеобразного амбре от хозяйственных построек и иных объектов санитарно-гигиенического назначения, размещавшихся в местных избах под одной крышей, не чувствовалось. Нам определенно повезло со съёмом жилья...
         
       Однажды небесная канцелярия решила устроить нам незапланированный отдых, зарядили дожди. Погода испортилась основательно. Дороги в лесу превратились в жидкую грязь, выходы на порубочную делянку пришлось отложить. Мы томились бездельем. Зачитали до дыр все газеты и журналы, прикупленные накануне в райцентре. Делать было нечего, только спать, зевать и смотреть на нудный, холодный дождь с балкончика. В один из таких дней, бабушка Алевтина, позвала нас вниз, пить чай. Хозяйка дома испытывала к нам полнейшее расположение духа, с того дня, как мы выгрузили на заднем дворе избы тракторную телегу сосновых и березовых поленьев. Выполнили обещание, данное при первой встрече. И вот, нас позвали пить чай.
             
     Мы спустились вниз, сели в маленькой летней кухоньке в углу пристройки - веранды. Скромная обстановка. Небольшой древний кухонный шкаф, стол накрытый чистой, белой скатертью. Эта кухонька будто нарочно располагала к неспешному чаепитию, размышлениям, созерцанию леса, луга, дальней речки за околицей деревни, к слушанию шума дождя за окном...Напротив стола к стене был прикреплен рекламный плакат, на который я сначала не обратил особого внимания. Но чуть позже, я понял: а рекламный постер то - дореволюционный! Красивая дама, смотревшая на нас из прошлого, изящно наклонила голову и держала в руке длинный мундштук с папиросой. Томный поворот головы, высокая прическа, пристальный, задумчивый взгляд темных глаз и тонкая бледная рука, державшая мундштук, явно не гармонировали со старой избой и кухонькой, пристроенной к ней. Простое творение рекламного искусства, пережившее революции, войны и еще кучу всяческих бедствий. Как последний сигнал гамма - излучения, дошедший до Земли от далекой, уже умершей звезды.
- Бабушка Аля, плакат у вас, я вижу, очень старый.
- Да. Очень старый. Еще из той жизни.
            В кухне повисла небольшая пауза. Иса вдруг спросил,
- почему тут народ такой негостеприимный, а вы нас сразу почти пустили к себе?
- так я же не тутошняя, вы тоже не местные, вот я и приютила вас.
Мы рассмеялись.
- ребята, я ведь мологжанка.
Прочитав недоумение и знак вопроса на наших лицах, бабушка пояснила,
- я из Мологи.
Молога, так Молога, город, наверное, тут такой поблизости или дальше где-нибудь, решили мы. Бабушка Аля, не дождавшись какой-либо реакции на ее слова, сказала,
- это город, потопленный в водохранилище.
- как это город можно топить в водохранилище? Где? Целый город!?
- да, тут недалеко, в Рыбинском водохранилище.
- В этом водохранилище затоплен город?! Зачем, какая нужда была топить целый город? А люди куда делись?!
Пожилая женщина отодвинула от себя чашечку с чаем.
- люди переселились в другие деревни, тут рядом или подальше. Многие разбрелись кто куда.

    Начало этой истории очень сильно впечатлило нас. Молодые люди, интересы которых были ограничены спортом, музыкой, и прочим, что свойственно было тогда молодым людям, мы не задумывались о политике и брожении умов, овладевавшими тогда народными массами. Все это было впереди. А пока…пока была удивительная история женщины, которая каждый год ездила к берегу Водохранилища и смотрела на то место, на водной глади, где под толщей воды лежала ее Родина, ее дом, тропинки по которым она бегала ребенком босиком в теплую пору года...

- Что случилось с Мологой?
-Она утонула...
              Люди жили на этом месте веками, поколения за поколениями. Мир вокруг был неизменным, уклад жизни привычным. Случались, правда, кое-какие коллизии. То лютый князь с недальней стороны наскочит, пожжет пару деревень, то в Смутное время прибежит разбойная ватага и учинит разбой и воровство. Но такие непотребства происходили редко, раз в век. Такое место было у Мологи, удобное, рыбное и хлебное.
Отцы женили сыновей, матери собирали приданное дочерям. Рожали детей, сеяли, торговали, уходили воевать куда царь-государь пошлет. Даже большевистский переворот не особенно порушил моложский мир. Поменялись флаги, вместо полицмейстеров и городовых, по улицам начали расхаживать комиссары и милиционеры. По рассказам бабушки Али, некоторые полицейские успели даже послужить новой власти в милиционерах. Казалось, и на этот раз Мологу и Моложский край обошли стороной буйные ветра перемен и жизнь снова потекла в привычном русле.
            
     Конец света в отдельном взятом Моложском уезде произошел осенью 1936-го года. Вернее, тогда было объявлено о предстоящем светопреставлении в Мологе. В самом уездном центре и окружающих его деревнях на площадях и пустырях, согнанному народу зачитали постановление Власти о затоплении края и о строительстве Рыбинского водохранилища. Людям отводилось несколько месяцев на выселение. Приказ разобрать дома и перенести их в другие места, не подпадающие под затопление. В тот вечер, осенью 36-го года, люди разошлись по домам с посеревшими лицами, в Мологу пришла беда, какой не было от начала веков. Как будто приговоренному к смерти объявили о дате расстрела. История Мологи заканчивалась...
- матушка моя из купеческой семьи. Батюшка из крестьян. Любил читать, обожал театр, часто ездил в Москву и Петербург. Жили мы очень хорошо, в достатке. Батюшка и матушка вели хлебную торговлю, держали несколько лавок. Дали нам хорошее образование. Потом, у нас отняли все.... Даже фортепиано, вывезли в Дом революционной культуры. Знаете, ребята, как мама любила играть на нем. Я иногда проходила под окнами этого Дома и слышала, как издевались над бедным инструментом. Плакала от того, что с ним сделали...
            
       Мы сидели и слушали воспоминания пожилой женщины. Я часто слышал в школе, из телевизора, на службе о том, как революция вывела народ к светлому будущему, о кровавых эксплуататорах - дворянах и буржуях. О том, как они пили кровь и соки трудового народа. Сейчас передо мной сидела одна из этих "кровопийц", дочь купчихи и разбогатевшего крестьянина, с увядшими, но удивительным образом сохранившимися следами былой красоты чертами лица, в ее глазах полных ума и достоинства была непреходящая боль, такая же как в глазах моей матери...
Низкое северное небо полностью затянуло темно-серыми тучами. Дождливый вечер. За окном скрылись во мраке лес, луг, река. Наша беседа затянулась почти до полуночи.

         После нескольких дождливых дней, наконец-то, распогодилось. Сегодня ясный, теплый день. Мы лежали на аккуратно уложенном кругляке, на площадке для штабелевки леса. Ждали трактор-трелевщик. Я закрыл глаза, наслаждаясь отдыхом и теплыми солнечными лучами. Когда твое тело знает, что скоро предстоит тяжелый, физический труд, оно получает особенное удовольствие от каждой минуты расслабления и отдыха... уже в дремотном состоянии я услышал будто сквозь сон голос Исы,
- чего она тут бродит...?
Спросил, не разлепляя глаз и пребывая в неге от солнечного тепла,
- кто бродит?
- да вон та?
Поднял голову, посмотрел. В полусотне - семидесяти метрах от площадки по дороге бродила девушка.
- кто это?
- не знаю, вчера также в это время тут крутилась.
- ну, может хочет познакомиться.
- с кем?
- с тобой. Ты у нас тут, как бы латыш или эстонец. Как тебя по-прибалтийски там кличут...?
- достал ты со своей Прибалтикой.
Стало лень дальше подтрунивать над Исой. Я прикрыл глаза шляпой-панамкой и продолжал дремать.
- чего она там записывает?
- чего?
- я говорю, записывает что-то в блокнот.
Теперь уже во мне проснулось любопытство. Я присел на кругляке, и начал изучать происходящее. По, успевшей высохнуть от дождя дороге, продолжала перемещаться вправо-влево девушка в джинсах и в футболке. Изредка она прекращала свое движение, смотрела в нашу сторону, записывала что-то в толстую тетрадку, и затем начинала снова бродить по дороге, сунув руки в карманы брюк и пиная камешки, попадавшиеся ей под ноги.
- шпионит за нами.
- зачем ей это, я никаких секретов не знаю...
- Сейчас узнаем, какие сведения она закатывает в свою тетрадку...
            Я вскочил, поправил на голове панаму, бывшую мне напоминанием о славном боевом прошлом, и направился в сторону таинственной незнакомки.
Девушка, заметила движение от штабелевочной площадки, застыла на секунду и начала немедленное отступление под прикрытие небольшого сосняка. Я крикнул, желая предупредить совсем уж паническое бегство юной девицы,
- стой! Погоди!
              Неожиданно мои слова произвели обратный эффект - девушка перешла с быстрого шага на бег и заняла позицию за самой толстой сосной в рощице.
- куда!? Стой! Да не бойся ты! Ты кто такая!?
В ответ из сосняка донесся голос,
- я это...я пришла с проверкой...сделать подсчет...
- подсчет чего? Что ты там записываешь?
- я мастер стройучастка, совхозного стройучастка...
- Тьфу ты черт! Я-то думал...ну иди погляди, считай, чего ты на дороге грязь месишь?
- Мне отсюда все видно.
-Да не бойся ты, никто тебе ничего не сделает. Давай сюда, будем лес смотреть.
Наша перекличка в сосняк и из сосняка, продолжалась довольно долго. Наконец мне это надоело.
- Послушай, раз тебя уж прислал директор, надо же и нам посмотреть, что ты там написала. Может у тебя там недоучет или приписка.
Из леса донеслось то ли бормотание, то ли возмущенное фыркание.
- ладно, стой там. Я плохо слышу тебя, подойду поближе.
           Я направился в сторону укрытия девушки-мастера стройучастка совхоза, как вдруг, до меня донеслись звуки топота ног в кедах, треск сухих веток и сучьев. Остался стоять в недоумении. Через некоторое время дальше по дороге показался стремительно удалявшийся от меня велосипед. Мастер со всей мочи налегала на педали.
- ненормальная какая-то
Подумал я, и зашагал в сторону площадки. Оказывается, Иса все это время наблюдал за мной и пугливым совхозным специалистом, подперев голову, и с истинной прибалтийской невозмутимостью.
- отсюда это было похоже на чеченское свидание.
- да. Она спрашивала какое имя выбрать для меня, когда вон тот рыжий осмелится со мной заговорить, и мы после сыграем свадьбу. ("Хьуна муьлха ц1и хаза хеттур ю, са хьа ц1и кхаба дезча, и д1о ц1е корт майра баьлла соьга бистхиллча". Чеченцы поймут юмор).
Так состоялось наше первое знакомство с непосредственным начальством. Потом были еще другие, содержательные и познавательные для обеих сторон.

              Как-то раз мы вернулись с делянки раньше обычного. Поработали ударными темпами, чтобы выполнить норму выработки и освободиться до вечера, а затем отправиться в райцентр Некоуз. Погулять, зайти в киношку, поесть мороженое, других возможностей для приятного времяпрепровождения, тогда, в данной местности не имелось.
            У ворот нашей избы стояла машина, москвич 412. Вошли, во дворе под березкой был накрыт стол. Мужчина, женщина и наша бабушка Аля сидели за столом. На лужайке, за домом бегали и играли несколько детей. Наша хозяйка встала из-за стола,
- Танюша, познакомься, вот мои постояльцы. Ребята - это
моя дочь Татьяна и ее муж - Михаил. Вот, приехали
навестить.
           Нас пригласили за стол. Дочь бабушки Али попыталась изобразить радушие и приветливость. Михайло, похоже уже принявший на грудь изрядное количество пития, посмотрел на нас глазами буддистского монаха, познавшего дзен и не выказал никакой реакции на слова тещи. Вежливо отблагодарив за приглашение, мы поднялись на свой чердак-мезонин. Начали быстро переодеваться, не терпелось попасть в райцентр - островок относительной цивилизации.
           Под балкончиком мезонина, там, где был накрыт стол послышалось,
- Мама, у тебя пенсия, огород, зачем тебе еще и
постояльцы? Еле от белорусов избавились.
- Танюша, причем тут белорусы?
- А ты забыла то что, они всех правдинских дур
перетаскали на этот чердак и пили всякую гадость.
- Дочечка, это хорошие ребята. Вот, дровами забили
сарай, ворота поправили, ограду.
- Ну, мама я не знаю, вечно у тебя все хорошие. Ладно,
мама, может и так, по виду вроде бы приличные.
            Мы поняли о ком шла речь. Авторитет. бабы Али резко поднялся в наших глазах. Бабушка Алевтина была молодец во всех отношениях.
           Сбежали вниз, быстрее бегом на перекресток, к проходящему автобусу. Зять Михаил проводил нас взглядом, полным вселенского знания и тоски от непонимания окружающими этой истины.
                Автобус в Некоуз уже трогался с места, но мы успели, заскочили на заднюю площадку. Почти все места уже были заняты, селяне с рюкзаками и сумками ехали в райцентр за продуктами, которых не было в местном сельпо. Вдруг мой друг Иса-Леша толкнул меня в бок и кивком головы указал на одну из пассажирок,на нашего сбежавшего в панике с объекта мастера! Девушка сидела и смотрела в окно, как бы, не обращая никакого внимания на последних двух пассажиров, забежавших в автобус. Но напряженная поза и застывшая в тревожном ожидании спина, покрасневшие ушки, свернувшиеся кулечками, выдавали, что "противник" обнаружен и все его передвижения фиксируются самым внимательным образом.
- Сейчас мы узнаем все. И про тетрадь, и про то что в ней
записано.
- Опять ударится в бега.
- Не успеет. Будем делать маневр - окружение.
- Ты что!? Она хлопнется в обморок. И так сидит..., сейчас
в окно выпрыгнет!
- Не выпрыгнет. Главное правило Суворова помнишь?
- Какое еще правило?
- У Суворова было: "ввести противника в заблуждение и
сделать маневр!" Делаем вид, что не замечаем ее.
              Через полчаса автобус вкатился на конечную остановку в Некоузе. Народ потянулся к выходу. Наша мастер тоже выскочила из автобуса и попыталась улизнуть, скрывшись в толпе селян. Но мы уже предусмотрели такой расклад событий. Со словами, - извините, мы опаздываем в библиотеку, протиснулись вперед и вылетели вслед за нашей беглянкой. Догнали, заняли позицию слева и справа параллельно курсу движения обладательницы секретной тетрадки.
- Здравствуйте!
В ответ молчание, опаска и любопытство в глазах.
- Мы с вами поздоровались. Вообще-то, то у воспитанных людей, принято в ответ тоже здороваться.
- Я поздоровалась с вами.
Девушка ускорила шаг.
-Да? А мы не слышали. Леша ты слышал?
- Нет.
- Ну вот видите...
Мастер остановилась. Посмотрела налево, направо и погрустнела. Слева развалины собора, справа пустынная площадь и перекресток. Помощи ждать неоткуда...
- Вы меня преследуете?
- Что!? Откуда эти ужасы? Мы просто увидели вас и
решили обсудить несколько рабочих моментов.
- Здесь, сейчас?
- Конечно. А где еще? Вы бегаете быстрее, чем мы
соображаем, что нужно делать.
Лицо девушки слегка покраснело, в опущенных глазах затаился беззвучный смех.
- Я не бегала от вас.
- А что было тогда, там на площадке для кругляка?
Физкультпробег и велокросс по пересеченной
местности?
Специалист стройучастка опустила голову. Я попытался прочитать реакцию на мои слова. Не получилось. Глаза спрятались за густыми светло-русыми волосами.
- Да ладно. Давайте хоть познакомимся и может не
будем "выкать" друг другу? Мы вроде бы, нормальные,
и не кидаемся на людей.
Не сбавляя шаг и не поднимая головы, девушка произнесла,
- Меня зовут Надя.
- Ну вот, наконец-то.
Мы тоже представились.
                В воздухе разлилось спокойствие и мир. Теплый солнечный июньский день. По безлюдной улице маленького, провинциального городка шли трое молодых людей. Шли, разговаривали, смеялись, угощались мороженым и было во всем этом то, о чем все обычно вспоминают и грустят через много лет - чистота отношений, мир, надежда и ... молодость.
День был в полном разгаре. Вечер, того же, дня подарил нам еще одно очень занимательное и колоритное знакомство.

              В тот день мы втроем посетили основные достопримечательности Некоуза. Надя стала нашим гидом-экскурсоводом. Достопримечательностей в Некоузе было три: краеведческий музей, библиотека и универсам. От посещения заведений общепита отказались, изучив тетрадные листки с меню, сиротливо прилепленные к окнам раздачи пищи.
               В музее посмотрели нагромождение ржавых железяк, сваленных в кучу - пулеметов, винтовок, касок, боеприпасов самого разного калибра от, якобы, монгольских стрел до патронов к трехлинейкам, причем сразу отличить наконечники стрел непонятного производства от патронов и пуль также неизвестного происхождения было затруднительно. Но с помощью нашего нового друга трудности в изучении предметов материальной и даже нематериальной истории Некоузского края были преодолены. Выяснилось, что Надя обладает прекрасной эрудицией и очень начитана.
После музея подоспела очередь библиотеки. Тут наши глаза разбежались, как у дикарей далеких южных островов дорвавшихся до связок кокосов и бананов после трехдневного голода. Я и Иса, бросились к книжным полкам, набрали кучу книг, но получили от ворот поворот у библиотекарши весьма сурового вида,
- Вы у меня записаны, молодые люди?
- Нет. Мы из Правдино.
- Неважно. Книги выдаем только по прописке. Ваши
паспорта!
            Паспортов у нас собой не было. Не имелось в те времена надобности носить с собой паспорта, для предъявления по любому поводу. Услышав наши просьбы и отказ неприступной библиотекарши увенчанной на голове высокой партийной прической - халой, прибежала Надя. Ее серо-голубые глаза грозно сверкнули, тоненькая фигурка излучала решимость. Встав перед дородной халоносицей, девушка заявила.
- Запишите книги в мою карточку, пожалуйста!
- Девушка, вы их знаете?
Попыталась извернуться хранительница книжных сокровищ.
- Да, знаю. Это мои друзья.
Мадам "прическа хала", скривила рот в презрительно-недоуменной гримасе: "Подумаешь!"
Мы покинули библиотеку с книгами..., сопровождаемые внимательным и злым взглядом библиотечного цербера.
- Какая суровая женщина, однако! "Злой как сабака".
- Она раньше работала в райкоме. Там от нее устали и
отправили на пенсию в библиотеку.
- Стучала?
- Да. Строчила на всех жалобы и доносы.
- Не удивительно.
           Последним пунктом культурной программы у нас был отмечен универсам. Вызывающе респектабельное для такого маленького городка двухэтажное здание универсама, оказалось безлюдным. Только пара продавцов сонно полулежала в своих креслах. Мы не вызвали у приказчиц ровным счетом никакого интереса. Зато ассортимент товаров вызвал у меня и у "Леши" свист и присвист удивления: модные костюмы заграничного производства, туфли не советской выделки, футболки, рубашечки за которые в столичных центрах фарцовщики и приблатненные отгрызали друг другу головы, все это, свободно висело или стояло на полках и в рядах.
- Надя, откуда такой шмоточный рай у вас?
Девушка задумалась на секунду.
- Нашим хватает пары ботинок и обыкновенных рубашек.
             А молодежь обходится простыми футболками и
джинсиками. Да, и не хотят многие тратиться на одежду.
         Потом уже во многих своих путешествиях по просторам СССР, я замечал - то что, вызывало ажиотаж в крупных городах и столичных центрах вот в таких, маленьких городках, как Некоуз свободно бывало в продаже. Не до этого было многим местным. Вот такой парадокс.
Мы вышли из универсама, купив пару футболок. Решили, что не стоит выглядеть при новой знакомой шмоточниками. День уже давно перевалил за полдень.
- Надя, ты голодная?
- Не, очень.
Сказано это было неуверенно.
             С заведениями общепита в городке было плохо. Вернее, было никак, потому что таковые отсутствовали, совсем. Кроме убогой столовки, о которой я уже говорил. А поесть что-нибудь молодым организмам хотелось. Нашли небольшой продмаг, купили у такой же сонной продавщицы, как и везде, тепленький лимонад и печенье. Поглядев внимательно на плавленые сырки "Дружба", решили не рисковать желудками. Присели на скамеечку под деревом неподалеку от стоянки рейсового автобуса. Пили лимонад, заедали его печеньками и были беззаботно счастливы тем счастьем, каким оно бывает только в молодости...
- Так, давайте по-быстрому, не то автобус уйдет.
Неожиданно, совсем уже освоившаяся с нами девушка, спросила у меня.
- А твой друг всегда такой молчаливый?
Леша - Иса густо покраснел, и без того усилив розово-красноватый цвет своего лица.
- Я не молчу...
          Надя улыбнулась. Тут нужно упомянуть об одной особенности моего друга. Иса немного заикался. Это становилось заметно в минуты волнения или тогда, когда он горячился и речь его становилась быстрой. Иса смутился. Я решил поддержать друга и перешел в контратаку,
- Надя, а почему ты драпанула от меня в лес как
партизанка?
        Понял, что атака вышла жестковатой. Девушка сразу помрачнела, посмотрела в сторону и сказала,
- Я уже сказала, что не бегала от вас.
- Да ладно, не обижайся. Я сам хотел от тебя убежать, когда
ты начала присматривать камень на дороге...
Надя и Иса начали смеяться.
- Нам кажется пора. Давайте займем места.
          Автобус запылил обратно в Правдино. Народ возвращался из райцентра с отяжелевшими сумками, некоторые уже "заговорили" по поллитровке и храпели, свесив головы. Никто не обратил внимание на троицу, ставшую в рекордно короткие сроки друзьями. Через двадцать минут мы выскочили из автобуса в центре, у конторы местного совхоза. Решили тут расстаться. Ненадолго.
- Спасибо за знакомство, Надя. Нормально погуляли.
Особенно ресторан под деревом понравился...
Надя рассмеялась и решила подыграть мне.
- Официанты только медленно обслуживали и вино было так
себе...
Посмеялись, договорились о поездке куда-нибудь дальше Некоуза, и разошлись.
Мы направились к себе, на окраину деревни. Тащили несколько связок книг и остатки пиршества в виде пары пачек печенья. Решили, что употребим их вечером на чаепитии с бабушкой Алей.
Машины у ворот уже не было. Похоже гости уехали. Вошли в дом. Неугомонная хозяйка как всегда занималась делами. Увидев нас, бабушка Аля сказала,
- мальчики у вас счастливый вид, радостный. Наверное
произошло, что-то хорошее.
- Баба Аля от вас ничего не скроется. Мы познакомились с
нашим начальником поближе.
- С Наденькой!?
- Да. Вместе погуляли по Некоузу.
Хозяйка начала улыбаться и приговаривать.
- Как хорошо. Как славно. Бедная девочка...
- Баб Аля, мы тоже рады знакомству с Надей. Только
почему она бедная. По-моему, с ней все нормально.
- Ребятки, вы, наверное, проголодались, да и вправду где
там можно поесть. Садитесь.
          Долго нас уговаривать не пришлось. Поедая густой, наваристый борщ, я все - таки решил выпытать у бабушки, почему Надя, наша новая подруга - "бедная"?
- Баба Аля, ну а все-таки почему это Надя - бедная или
бедняга? Вроде бы, нормальная девушка...
Бабушка вздохнула и начала рассказывать.
- Здесь, до вас, работала бригада. Человек двенадцать или около того. Строили коровник.              Тоже кавказцы, но не такие как вы. Внешне тоже по-другому выглядели. Я же поэтому ребята спросила вас, вы точно кавказцы.
          Один молодой человек из этой бригады - Вагиф, так его звали, Надя мне говорила, начал ухаживать за Надюшей. Она же у нас тут особенная, из учительской семьи. Не такая как другие...Надя ходила к этому коровнику, следила как они работают и записывала все. Этот Вагиф, часто провожал ее до деревни. Поначалу казался таким хорошим, цветочки, сладости дарил Надюше...Она часто забегает ко мне на чай и делится своими секретами, с деревенскими сверстницами как - то она не близка. Как вы у меня поселились перестала ко мне ходить. Я не обижаюсь на нее. Понимаю.
- Что-то случилось у нее с этим Вагифом?
- Ну, некрасивая история произошла с ней мальчики. Бригада та отмечала день рождения своего главного. И Наденьку угораздило на ее несчастье, а может и счастье, что так закончилось все. В общем, она пришла проверить их работу и попала как-раз на застолье.
Пожилая женщина, замолчала и задумалась о чем-то своем. Я постарался насколько это было возможно тактично спросить,
- И что было дальше?
- Ну что было, что было? Плохое было. Лапать ее там начали. больше десятка пьяных мужиков и молоденькая девушка, девочка на самом деле-то. Покуражились над ней они, но Надя сумела вырваться и убежать. Самое страшное для нее было, что этот ее Вагиф и пальцем не пошевельнул, чтобы ее защитить.
- Вот...гад...
- Потом он валялся у нее в ногах, просил простить. Говорил, что у них закон такой, старшим нельзя перечить. Надюша наша, не смотрите, что пугливая. Поплакала, но дала своему ухажеру полную отставку.
- А что с этими? Не наказали?
- Да нет. Узнала от деревенских после, что старшего их забирали в участок, в Некоузе, но потом отпустили. Не написала Надюша на них жалобу. Потом, примерно через месяц, уехала та бригада. Надюша не появлялась долго на улице. Деревенские то наши злые. Языки чесали и злословили. Тут девки некоторые ее страсть не любят.
- За что не любят?
- Потому что, что не похожа на них. Водку-вино не принимает, не курит, образованная...не любят таких здесь.
           Я задумался. Сложная, скрытая жизнь в этом населенном пункте. Тайные страсти, привязанности и неприязни. Люди всегда находят причину, по которой нужно не любить другого, не похожего на тебя. Сама эта непохожесть и есть главная причина ненависти и неприязни. И часто происходит так, что тайный недоброжелатель сам теряется во тьме, изыскивая след своей нелюбви к другому человеку.
Мы поблагодарили за полдник хозяйку и поднялись к себе.
- Все равно до вечера еще есть время. Давай полежим час -два и пойдем на речку.
- Нормально. Давай.
    Вот так закончился для нас тот день в глубине некоузских лесов. Потом были другие. Были другие истории жизни, истории людей, рассказ о которых будет дальше. И наша жизнь, тоже стала частью истории Правдино.