Кораблекрушенье из по морям ч. 1 гл. 10

             НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ, ДА КРУШЕНЬЕ ПОМОГЛО
Всё в мире кончается и рейс тоже подошёл к концу. Перед переходом в порт палубную команду перевели в боцманскую. По традиции судно нужно было покрасить, чтобы подойти к причалу красивыми. Причём покраску производили даже в дождь, понимая, что через пару недель краска отвалится. Боцман заявил, что красить будем судно дней десять, до захода в порт, но есть аккордная работа для двух человек- покрасить мачты. Покрасите- и свободны. Желающие есть?
Вызвались мы с Сашкой Бедовым. Не учли мы несколько факторов:
- после обработки рыбы на покраску вышла толпа рыб обработчиков;
- у них были широкие валики, а у нас кисточки;
- качка на палубе несравнима с болтанкой на верхушке шестиметровой мачты.
Короче говоря, через пять дней народ загорал на палубе, а мы,” хитрожопые”, висели на мачтах до захода в порт, подбадриваемые шуточками боцмана.
Между тем экипаж готовился к заходу в порт. Ленинградцы строчили радиограммы своим невестам нам на зависть. «А вас, бедолаг, и не встречают?»
- Почему же не встречают, - подумалось, - я же встречался перед рейсом с очень хорошей девушкой, мы лихо отплясывали в Доме культуры, гуляли, даже вместе ходили на праздничный вечер в мореходку. Может быть за время рейса она меня забыла, но попытка-не пытка, пошлю радиограмму о времени прихода в Питер.
Ошвартовали нас не в порту, а “ у чёрта на куличках “- на угольной базе. На причале уже собрались встречающие, но только не меня. Не могу сказать, что я испытывал очень уж большие надежды, но разочарование присутствовало. Сборы не заняли много времени- и вот я уже иду в одиночестве к автобусной остановке. Пока я высматривал Нину среди встречающих, мои сотоварищи уже успели уехать. Значит автобус придётся долго ждать. И тут рядом со мной тормозит такси, направляющиеся в порт, и из него выпрыгивает Нина,а вслед за ней её подруга. Есть Божий промысел в нашей судьбе! Ведь мы могли запросто разминуться, но встретились и провели вместе неделю. Обычно после первого рейса на большой 9-ти месячной практике, курсанты устраивались самостоятельно в речное пароходство: работа легче, рейсы короткие по Европе с частыми заходами в порт, валюта. В этот раз Ленборф попросил отправить нас во второй рейс на БМРТ “Перекат”. Перед выходом, с судна по семейным обстоятельствам списался камбузник. Надо было подменить его пока не пришлют в море замену. Жребий пал на меня. Пришлось сдавать бак анализ. А это ещё та процедурка: дают слабительное, а через два часа- сковородку и пробирку с какой-то жидкостью. Нужно для начала попасть в эту сковородку, когда тебе уже не в терпёж, а потом с помощью палочки запихать анализ в пробирку. Короче говоря, жидкость из пробирки вылилась, и я заменил её водой из крана. Откуда мне знать, что прежде там был спирт? Результат анализа должны были отправить на судно. Этим же вечером мы вышли в рейс. В обязанности камбузника входили: чистка картофеля, мытьё посуды и выливание за борт пищевых отходов. В то время о загрязнении моря никто не думал. Чистку картофеля я освоил во время дежурства по камбузу в училище. С выливанием помоев проблем тоже не возникало. Спросите, а чему тут учиться? Это целый морской ритуал, почти как пересечение экватора. Камбузником направляют вновь устроившихся матросов. Он спрашивает повара куда выливать помои, тот отвечает, что помои выплёскивают за борт. При этом кок (повар) “забывает” предупредить, что не стоит это делать против ветра. В это время свободные от вахты моряки, собравшись на корме, делают ставки через какую дверь, на какой борт, наветренный или подветренный, выйдет испытуемый. Главный прикол в том, что даже несильный ветер, столкнувшись с бортом, образует восходящий поток, возвращающий в лицо камбузника всё, что тот старается выплеснуть подальше. Очистки украшают уши, каша образует маску, вода попадает в нос и, ошалевший бедолага вызывает хохот зрителей. Я, отработав рейс на палубе, уже знал шутки ветра. Неприятности приносили гранёные стаканы. Те самые, знаменитые прочностью стаканы Мухиной, вдруг стали хрупкими и частями откалывались по верхнему ободку. Посудомоечных машин не было. В стакане помещались только три пальца и мочалка, поэтому между безымянным пальцем и мизинцем всегда были порезы. Только сейчас, при написании этих строчек, я выяснил причину хрупкости стаканов: с 1970 года закалку стаканов стали производить на французской линии с более высокой температурой, поэтому некоторые стаканы взрывались, а остальные стали хрупкими. Вскоре от этой линии отказались, но нам эти стаканы достались. Обрабатывая порезы, я завидовал своим товарищам. На палубе работ было мало, балдели ребята.  Не знал я что совсем скоро они будут завидовать мне. На следующую ночь я опять провозился со своими порезами на руках и улёгся спать в 12 часов. Шли мы по проливу Зунд. Ветер был свежий и уже чувствовалась волна Ла Манша. “Даст нам жару”- подумал я, устраиваясь поудобнее на матрасе. И в этот момент я очутился на палубе, выброшенный от сильнейшего удара судна о какое-то препятствие. Последовало ещё несколько ударов послабее, сопровождаемых скрежетом. Это напоминало столкновение “Титаника “ с айсбергом. Остановился главный двигатель и выключилось освещение. В коридоре захлопали двери. Я с трудом поднялся, ощупывая голову, которой приложился о тумбу стола. Послышался звук, запустившегося дизель-генератора, и через минуту включилось освещение. Осмотр в зеркале выявил повреждения: вздувшаяся шишка на лбу, сбитые локти и костяшки пальцев. Могло быть и хуже. По громкой связи призвали сохранять спокойствие, судно наскочило на рифы, предпринимаются все меры для спасения, но вертолёты не могут снять экипаж из-за усилившегося ветра. Получено штормовое предупреждение. Все члены экипажа должны надеть спасательные жилеты, не выходить на палубу без надобности и отдыхать в каютах. Для начала скажу, что жилет- это обшитые тканью куски пенопласта, похожие на тротуарную плитку. Они, конечно, легче плитки, но не мягче. Вот и полежи в жилете на шконке! И ещё один фактор для спокойного отдыха. На судах имеется двойное дно. Рифы пробили днище и уперлись во второе дно. Судно висело на них. Ветер крепчал, волна становилась круче. “Перекат “
 начало перекатывать с борта на борт со страшным скрежетом от трения рифов по днищу судна. Устоит ли железо против скал? Устояло!
        
Можно легко спастись. Мы же находились посередине пролива, далеко от берега. И шлюпки в шторм не спустить. Когда начало светать, обнаружилось, что в полумиле от нас стоит спасательное судно. Уже хорошо. Да и шторм начал стихать. В 6 часов я пошёл на камбуз. Война войной, а обед по расписанию! После завтрака капитан собрал экипаж в столовой и ознакомил с планом действий: “ К 10 часам в наш район подойдёт траулер, идущий в Питер. Они нас отбуксируют. Палубная команда к этому времени должна подготовить ваер, который будем использовать как буксир и линемёт (устройство, выстреливающее линь, привязанный к ваеру, на большое расстояние). В 14 часов будет прилив, который приподнимет судно. Механики к этому времени должны откачать балласт. Как только судно всплывёт, дайте сигнал и начинаем буксировку. После снятия с мели на судне остаётся 15 человек для обеспечения, всех остальных на шлюпках переправим на буксирующее судно. Вопросы, уточнения есть? Спрашивайте сейчас,
- Товарищ капитан,- обратился я,- переведите меня в палубную команду.
- А, Дубовский, совсем забыл про тебя. Как самочувствие, понос не беспокоит?
- Нормально всё! С чего это поносу приключится?
- Ясно с чего, со страху и у медведя бывает, - пошутил повар, самый боязливый.
Народ рассмеялся, а боцман добавил: «Ты поэтому штаны утром сменил, кок?»
Смех перерос в хохот, напряжение от ночного происшествия испарилось.
«Принимаемся за работу, - приказал кэп,- а тебя, Санёк придётся изолировать. Пришла радиограмма, что у тебя дизентерия. Посиди пока в прачечной.»
Мало того, что возвращаться надо на чужом судне так ещё запертым в какой-нибудь конуре. Снятие с рифов прошло успешно. Потом на шлюпках нас перевезли несколькими рейсами в наш новый дом. Я был в последней шлюпке и понял, как выглядел Ноев Ковчег. К 80 членам экипажа добавилось ещё 65. Первые прибывшие оккупировали все свободные диваны и диванчики. Остальные расположились на полу столовой и кают-компании. Меня боцман повёл наверх. Он молчал, очевидно, из опаски заразится от меня. Неужели в фальштрубе закроют? Впрочем, там хоть грязно, но очень тепло. Внезапно боцман остановился, открыл дверь и отошёл в сторону. Лазарет, как я мог забыть про него. Надо сказать, что прежде я никогда не заходил в него. В данной ситуации это были королевские апартаменты: большая комната с двумя кроватями, стол, шкаф и даже ванная. Красота! Я через официантку, которая через иллюминатор передавала мне подносы с едой, пытался убедить командиров, что у меня нет признаков дизентерии. Благо в лазарете были книги по медицине. Здесь могли поселиться как минимум ещё два человека, но нарушить предписание эпидемиологов никто не решился. Меня же стращали тем, что в порту меня снимет машина скорой помощи и отвезёт на 40 дней в больницу. Если в лазарет подселить кого-нибудь, то и они отправятся со мной.
Эта перспектива не могла обрадовать никого. На четвёртый день мы прибыли в порт. Я сидел в лазарете, ожидал Скорую помощь и завидовал товарищам, толпой сходящих по парадному трапу в объятия близких людей. Вдруг среди
встречающих мелькнуло знакомое милое личико. Как так, я ведь ничего не сообщал ей! Оказалось, что о нашей аварии и спасении уже раструбили газеты и телевизор. Нужно сообщить Нинульке, что у меня всё в порядке. Дверь закрыта, но иллюминатор большой, прямоугольный, а я худощавый. Протиснулся я наружу, прокричал Нине, что всё в порядке и обозрел причал. Машины Скорой не было. Хотел вернуться прежним способом, но заметил, что в двери снаружи торчит ключ. Я взял сумку и спустился на причал. Минут двадцать мы честно подождали на причале, а потом уехали. Никто меня не разыскивал. Два месяца мы провели вместе и решили пожениться. Последовал визит к родителям невесты в посёлок Ефимовский. Затем- поиски и покупка одежды, обуви, колец и прочие приготовления. Всё это требовало временных затрат. Наконец мы отправились подавать заявление во Дворец бракосочетаний и получили отказ: очередь там была на полгода. Нам посоветовали обратиться в простой ЗАГС, но хотелось торжественности. Мы начали объяснять, что я ухожу в море и ждать так долго мы не можем. От меня затребовали справку. Пришлось обратиться в училище, хотя я опасался получить выговор за то, что болтался неизвестно где вместо практики. Встретил меня начальник ОРСО с большой радостью. Через две недели нужно было отправить группу курсантов на учебно-транспортное судно « Николай Зыцарь». Выдёргивали их со всех судов, где они практиковались. А тут сам явился голубчик! Выдали мне ходатайство о срочном заключение брака, в связи с отходом в длительный рейс. Во Дворце назначили дату регистрации через неделю и выдали талон в магазин для новобрачных. Это сейчас можно легко закупиться для свадьбы, а в те времена модные и красивые вещи можно было купить у цыган, фарцовщиков или по талонам. Мы хотели ограничиться небольшой компанией и рестораном, но родители невесты требовали банкета в посёлке. Пришлось регистрацию сделать во дворце в минимальном составе, а потом ехать поездом четыре часа до посёлка. Три дня по традиции праздновали, а потом надо было уже в Ригу ехать. Нормальные люди с корабля на бал, а я- всё наоборот