Занимательная проктология. Бастион

    Случай второй…
                Бастион

    Буквально недели через две после этого проктологического казуса, хотя чему тут удивляться – закон парных случаев, мне пришлось столкнуться еще с одним интересным больным.

    Это был армянин, мужчина средних лет, невысокий, немного грузный, что его совсем не портило, явившийся в сопровождении моего знакомого, тоже армянина, живущего в поселке уже несколько лет.
    Армянская диаспора у нас была, как и в любом крупном городе, и занималась тоже, как и везде, торговлей. Торговали наши южные друзья фруктами, овощами, специями и даже держали небольшой ресторанчик с претенциозным названием «Арбат». Хотя, справедливости ради надо сказать, что ресторанчик, оформленный в светло-коричневых тонах, с нежными бежевыми занавесками на больших окнах без перегородок, был вполне симпатичным и уютным, местные жители любили там отмечать юбилеи и справлять свадьбы.
    Помимо торговли и ресторанного бизнеса был у них на окраине поселка небольшой свинарник, где выращивали поросят на мясо для своего ресторана, да здесь же на пруду разводили гусей. Живности было много, но ухаживали за ней большей частью наши,  русские.

    Постоянно живущих, примелькавшихся армян, которых в поселке почему-то называли кавказцами, было немного, а вот родственников у них гостило столько, что когда они собирались по каким-то своим поводам в «Арбате», можно было подумать что это мы у них в гостях, причем всем поселком.
     Какими были межнациональные отношения в нашем социуме, судить не берусь. Мне приходилось сталкиваться с армянами в основном в больнице, и людьми они были большей частью уважительными и благодарными. Во всяком случае, армянский коньяк у меня не переводился. Правда, я не знал - привезли его из Еревана или купили в соседнем магазине на улице Болотной.

    Вот и сейчас, поднявшись сразу на третий этаж в хирургию, два друга скромненько дожидались меня у выхода. В небольшой приемной, куда я их пригласил, мой знакомый сразу горячо и убежденно стал причитать с неподражаемым южным акцентом, что его друг болен и очень нуждается в помощи, и если я ему сейчас не помогу, то он умрет если не сегодня, то уж завтра непременно.
    Заболевший был мне незнаком, но даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что он действительно страдает. Сосредоточенный, направленный куда-то вглубь себя взгляд, бледное, немного осунувшееся лицо, беспокойство и в то же время какое-то общее напряжение, заставляли думать именно так. Прервав словоизлияние приятеля я стал беседовать с заболевшим.
    - Доктор, в туалет сходить не могу, - взволнованно, жестикулируя руками, начал  тот, когда я поинтересовался жалобами.
    - Сколько дней уже?
    - Четыре…  пять…
    - А позывы на стул есть?
    - Есть, есть… Сильно зовет…
    - Боли?
    - Болит… Сильно болит… Совсем не могу в туалет… Болит…

    Примерно понятно… Приехал в гости, хорошо поддал, алкоголь воду связывает, моторика кишечника замедляется, формируется плотный каловый камень, обычно выполняющий всю ампулу прямой кишки, который чаще всего приходится расковыривать пальцами и по частям удалять. По-другому никак. Да-а-а… Задачка не из приятных, но деваться некуда.
    Обычно эти манипуляции я делаю в специальной комнате - клизменной, но тут что-то решил сначала посмотреть больного ректально на кресле. И, как оказалось, не напрасно…

    Пытаюсь ввести палец в прямую кишку и сразу же за анальным каналом натыкаюсь на плотное препятствие, которому сразу не могу дать определения. Что-то плотное и бугристое, отдаленно напоминающее каменного ежа с толстыми тупыми иголками. Даже через перчатку ощущаю какие-то хаотично расположенные выступы, смыкающиеся в единый плотный конгломерат. Черт! Что за фигня? Никогда такого не встречал. И сидит так плотно, что даже пальцем обойти его невозможно, и внутрь практически не смещается. При малейшем усилии с моей стороны больной начинает сжиматься и жаловаться на боли.

    Через анус, без его повреждения, ввести это - не знаю что - невозможно. Но на коже и слизистой анального канала повреждений не видно, да и крови на перчатке нет. Значит это пришло сверху…
    - А Вы что ели в последние дни? – спрашиваю осторожно, надеясь найти разгадку ребуса.
    - Шеи… Шеи я ел… Гусиные… Много… Друг угощал… Как не есть…
    Вот вам и разгадка. Теперь понятно все. Страдалец ел гусиные шеи, похоже, вместе с костями, которые пройдя по желудку и всему кишечнику, собрались в тесную компанию в ампуле прямой кошки и закупорили выход. Что же у друга не таких костлявых частей приготовленных гусей – грудки или бедрышек - не нашлось? Или такой голодный был? Из Армении в Сибирь ехать долго… 
    - А Вы ели их с костями? В смысле - вместе с позвонками глотали?
    Естественно. Как же иначе. Под коньячок с голодухи и не такое проглотишь… Только вот в финале каловый завал из переплетенных шейных позвонков, и разбирать его мне. Ладно, шутки в сторону.

    Интересно, а почему нигде выше этого не случилось, ни в желудке, ни в тонкой кишке? Да и перфорация запросто могла случиться – косточки шейных позвонков у птиц тонкие, острые. Но ведь не случилась! Хоть это радует.

    Штурмовать этот бастион, чтобы разрушить его до основания, без наркоза дело бесперспективное. Армяне хоть и хорошие люди, но боль терпеть совсем не могут, во всяком случае, те, кто мне на моем хирургическом пути попадался. Хотя, здесь любой взвоет, даже без «наверное».
    Согласие на проведение манипуляции под наркозом я получил быстрее, чем свою мысль до конца озвучил. О, как приперло мужика! Еще бы анестезиолога найти…

    Анестезиолог оказался на месте и через пятнадцать минут наш армянский друг уже крепко и спокойно спал.
    Первым делом надо сделать задний проход пошире, чтобы при извлечении острых костей не травмировать слизистую. Под наркозом это не проблема. Ввожу указательные пальцы обеих рук в анальный канал и в поперечном направлении постепенно растягиваю сфинктер до свободного прохождения четырех поперечных пальцев. Все. В такой большой проем мелкие кости, вроде бы, должны сыпаться сами, но не тут-то было.
    Расцепить этот костяной клубок на отдельные составляющие пальцем с первого раза не удалось. Надо найти слабое звено в этой невероятной цепи, удалить его, а затем все возможно посыплется. Но как его найти? При осмотре пальцем сплошной бугристый монолит.
    Представляю, как бы орал любитель гусиных шеек, если бы я попытался делать все, что делаю сейчас без наркоза. От этой приятной мысли даже потеплело. Я взял изогнутый зажим с тонкими браншами – «москит» и с трудом, но все же ввел между сцепившимися позвонками, а затем бранши развел. Получилось! Спасибо Архимеду, изобретателю рычага! Монолит начал разрушаться. Еще одна попытка… еще... А вот и первый освободившийся позвонок! Экий он неказистый, серо-черный, какой-то неживой и порепаный что ли. Я привык видеть кости светленькими, гладенькими, блестящими, а это… Все остальные были такими же.

    Когда больной стал беспокоиться, а анестезиолог подстегивать меня, чтобы я шевелился, хотя от меня и так уже валил пар (в переносном смысле, конечно), таких позвонков набрался целый почкообразный медицинский лоток. Я не поленился их сосчитать, когда все закончилось и позвонки промыли и просушили. Их оказалось пятьдесят два.
    Целых три гусиных шеи съел приятель моего приятеля. Это только у человека в шейном отделе позвоночника семь позвонков, у гуся их семнадцать – восемнадцать. Как говорил дядя Митя: «Вот и считайте…».