Пис с автодозвоном по злачным местам продолжение

Начало: http://proza.ru/2022/01/16/1613

            Сидим мы как-то в аэропорту в Тойме, давно, когда ещё самолёты летали, при коммунистах. Возвращаемся с районных соревнований по волейболу, хоть как нас не засуживали, призовое место всё равно взяли. Это так, к слову, в защиту современной России. А Ан-2 хоть и всепогодный, но, если погоды нет, можно и час, и два, и неделю ждать вылета. Вот мы и ждём. Весна, солнышко, то на улицу выйдешь, то в зал ожидания зайдёшь, то опять выйдешь, то снова зайдёшь, на месте не сидится. А тут смотрю, сидит симпотная деваха в облегающем фигуру свитере-водолазке, короткой юбочке по моде, нога на ногу закинута и сама с распущенными каштановыми волосами откинулась на спинку кресла; и парень сзади сидит, наклонившись к ней, и так как бы, обхватив её повыше талии, но пониже горла, лапает. Как сказать, короче, по груди её каждой рукой обхватил и елозит, и в такой позе уже часа два, не сходит с места и блудливой позы не меняет – млеют оба, томятся в истоме с закрытыми глазами. А в восьмидесятые увидеть такие свободные парижские отношения было не то что невозможно, но близко к этому, тем более в деревне, пусть и районной. Мы, чтобы поцеловаться, уходили далеко за пределы прямой видимости, а того, что тут на глазах происходит.., такого и помыслить было нельзя, не то, что прикоснуться. Нам бы посмотреть жутко хотце, рассмотреть поближе эти недвусмысленные притязания к женскому полу – так нам стыдно, мы же комсомольцы, глаза отводим от всего некомсомольского. Им не стыдно, а я, прям, весь в краске, от стыда сгораю, пурпуром светюсь. Меня в комсомол хоть и за здравый смысл неодобрений жизненных подробностей курса Партии и не впустили, но даже я понимаю, что так нельзя при таком скоплении народа поступать и неприлично вести. Можно, конечно, было и их пристыдить, тоже как комсомольцев, но не собирать же партактив среди дня, когда все заняты пахатными делами в закромах Родины. Вот мы и носимся туда-сюда по закоулкам: на улицу охолонуться от смотрин диковинных сюжетов, и скорей обратно – исподволь зреть «беговые дрожки» загнивающих нравов. Долго ли, коротко ли так продолжалось, но парень вдруг встал и покинул свой пост номер один, оставив вожделенные предметы девичьей натуры бесхозными «на пол прыжке полосатого леопарды». Ни мгновения не потратив на раздумья и принятие решения, мои руки вмиг оказались ровно там же, ровно также, на тех же местах некомсомольского соблазна. Тихонечко так подсел к ней сзади, и так же, как и её наглец, руками стал шевелить по ворсистым бугоркам чёрной облегающей водолазки. Меня, прям, всего охолонили эти обольстительные бугорки европейской культуры, переманив на свою сторону блудливой интрижки. Ещё б чуть-чуть и.., но невинные анютины глазки с поволокой неожиданно распахнулись в мир, и перед их затуманенным взором нарисовались мои нежные ручки в узлах и шрамах… Истошный крик девичьего испуга был такой силы, что был услышан в преисподней аэропорта гражданской авиации, и нам тут же объявили посадку в самолёт, и мы с командой до отказа заполнили Ан-2 в Осяткино…

            Понятно, что треплет, «подсел», «обнял», да кто при подобных обстоятельствах такое забудет, и кто такой пост добровольно покинет, если только в советскую армию призовут, тогда, и то не факт, что покинет, а он треплет: «забыл уже, Витя Сухарь напомнил». Брешет, одним словом, на прямом ходу сочиняет, на кривом фантазирует, а я слушаю да поддакиваю. Писа, главное, с мысли не сбивать, сам собьётся, по сто раз одно и тоже по-разному начинает и разным заканчивает, точно – барон Мюнхгаузен из Осяткино.

http://proza.ru/2022/01/19/1775