Мо англосаксхо. Перевод с русского на таджикский я

    МО  АНГЛОСАКСХО


   Намедонам, ки ин нишони бадист ё неки, вале мо омузонидани Аврупоро давом медихем. Касе таклиф нанамудааст, ки мо мураббияш бошем, мо худсарона ба ин кор даст задаем. Охир моён англосаксхо хастем. Зимистони соли гузашта дар нишасте, ки дар клуби "Гушахои Дурдасти Замин" номдошта мегузашт, садри нишаст, харбии мустаъфии унвони баланддошта, бо овози баланду рухбаландии зиёде эълон кард: "Мо англосаксонем ва вакте, ки ба англосакс чизе лозим мешавад, вай мераваду мегирад".

   Гуфтахои садри нишаст боиси карсакзанихои пурмавч
гардиданд. Дар нишаст на кам аз хафтоду панч нафар гайринизомию бисту панч нафар афсарони харбию бахри иштирок доштанд.
Пеш аз он, ки онхо хурсандии худро оиди ин эъломияи оличаноб изхор намоянд, эхтимол на кам аз ду дакика гузашт. Худи пайгамбари серилхлм, ки он эъломияро шояд аз чигараш, ё рудахояш, ё аз шикамаш - аник намедонам дар кучояш онро мепазонд, партофта, ин замон хушбахтона табассумкунон ва аз тамоми хучайрахои баданаш нурхои халоватбахш пошида, меистод. (Ба ёдам омад, ки дар солномахои кадима одамеро тасвир менамуданд, ки аз ботини бурида васеъ кушодашудааш аломатхои бурчхои осмони мебароварду шоду мамнун ва хушбахт буд, бехабар аз он, ки бурида шудаасту мухточи ёрии таъчилии чаррох мебошад).

     Агар ин эъломияро ( ва хиссиёти дар он инъикосёфтаро) ба забони оддии инсони бозгардонем, вай такрибан чунин мазмун медошт: "Мо англосаксхо ва амрикоихо - дузд, горатгар ва рохзанем ва аз ин мефахрем".

     Аз байни тамоми англисхо ва амрикоихои он чо хузурдошта нафаре ёфт нашуд, ки гурури шахрванди дошта бошаду мардонавор бархоста гуяд, ки у аз англосакс буданаш шарм мекунад, у шарм аз чунин чамъияти мутамаддин менамояд, ки бо чунин англосаксхои ба насли одам иснодоварандаи дар сафхояшбуда муросо менамояд. Ин вазифаро ман низ ба ухда нагирифтам. Ман оташин мешудам ва дар накши носехе, ки мехохад ба ин кутохаклони аз одобу ахлок бехабар, ки асосхои хушахлоки омузад, дар холе, ки на кудрати фахмишу на хохиши дарки онро доранд, боиси масхара мешудам.

Ин як манзараи диккатчалбкунанда буд, - ин завку сурури бачагона, ин хушнудии фидокоронае аз хукми (сентенцияи) бадбуи паёмбаре дар либоси афсари. Аз он буи худфошкуни меомад: магар дар ин чо зери фишори ногахонии ин лахза бавучудомада орзую хохишот миллии  махфии мо урён нашуданд? Дар мачлис гуруххои бонуфузи чамъичти мо хузур доштанд, яъне онхое, ки омилхои асосии бахаракатоварандаи тамаддуни миллии мо: адвокатхо, банкирхо, савдогарон, рузноманигорон, сиёсатмадорон, афсарони харби, афсарони флоти бахри иштирок доштанд. Хамашон дар ин чо буданд. Ин Штатхои Муттахида буд, ки ба зиёфат даъват шуда буд ва аз номи миллат комилхукукона кодекси ахлокии дилхохи худро арз менамуд.
Ин хушнудона болидан зухуроти хиссиёт ногахоние, ки баъдтар онро шарм дошта ёд меовари, набуд. Не. Хамин ки воизи навбати андаке хунукшавии чамоатро ба ин мавзуъ хис менамуд, дархол ба харзаю сафсаттагуихои худ он шиори бузургро чой медод, ки ин боиси карсакзанихои пурмавчи нав мегардид. Чи хам мекарди, табиати насли одами чуни наст. Дар у хамеша ду кодекси ахлкоии захирави – яке – расми, ки онро ошкоро намоиш медихад ва дигаре – хакики, ки дар борааш хомуширо авло медонад, мавчуданд.
Шиори мо: “Ба Худо бовари дорем...” Вакте, ки ман ин навиштачоти худопарастонаро дар доллари когази (нархаш шаст цент) мехонам, хамеше ба ман чунин менамояд, ки ин навиштачот аз худгумкунии дини бохаячон фик-фиккунон дарак медихад. Ин шиори расмии мост. Шиори хакики бошад, чи тавре ки мебинем, тамоман дигар аст: “Агар ба англосак чизе лозим бошад, вай мераваду мегирад”.




____________________________________________________

 Марк Твен

Мы – англосаксы

Не знаю, к худу или к добру, но мы продолжаем поучать Европу. Мы занимаемся этим уже более ста двадцати пяти лет. Никто не приглашал нас в наставники, мы навязались сами. Ведь мы – англосаксы. Прошлой зимой на банкете в клубе, который называется «Дальние Концы Земли», председательствующий, отставной военный в высоком чине, провозгласил громким голосом и с большим воодушевлением: «Мы – англосаксы, а когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет».
Заявление председателя вызвало бурные аплодисменты. На банкете присутствовало не менее семидесяти пяти штатских и двадцать пять офицеров армии и флота. Прошло, наверное, около двух минут, прежде чем они истощили свой восторг по поводу этой великолепной декларации. Сам же вдохновенный пророк, изрыгнувший ее из своей печени, или кишечника, или пищевода – не знаю точно, где он ее вынашивал, – стоял все это время сияя, светясь улыбкой счастья, излучая блаженство из каждой поры своего организма. (Мне вспомнилось, как в старинных календарях изображали человека, источающего из распахнутой утробы знаки Зодиака и такого довольного, такого счастливого, что ему, как видно, совсем невдомек, что он рассечен опаснейшим образом и нуждается в целительной помощи хирурга.)
Если перевести эту выдающуюся декларацию (и чувства, в ней выраженные) на простой человеческий язык, она будет звучать примерно так: «Мы, англичане и американцы – воры, разбойники и пираты, чем и гордимся».
Из всех присутствовавших англичан и американцев не нашлось ни одного, у кого хватило бы гражданского англосакс, что ему стыдно за цивилизованное общество, раз мужества подняться и сказать, что ему стыдно, что он оно терпит в своих рядах англосаксов, этот позор человеческого рода. Я не решился принять на себя эту миссию. Я вспылил бы и был бы смешон в роли праведника, пытающегося обучать этих моральных недорослей основам порядочности, которые они не в силах ни понять, ни усвоить.
Это было зрелище, достойное внимания, – этот по-детски непосредственный, искренний, самозабвенный восторг по поводу зловонной сентенции пророка в офицерском мундире. Это попахивало саморазоблачением: уж не излились ли здесь наружу под нечаянным ударом случая тайные порывы нашей национальной души? На собрании были представлены наиболее влиятельные группы нашего общества, те, что стоят у рычагов, приводящих в движение нашу национальную цивилизацию, дающих ей жизнь: адвокаты, банкиры, торговцы, фабриканты, журналисты, политики, офицеры армии, офицеры флота. Все они были здесь. Это были Соединенные Штаты, созванные на банкет и полноправно высказывавшие от лица нации свой сокровенный кодекс морали.
Этот восторг не был изъявлением нечаянно прорвавшихся чувств, о котором после вспоминают со стыдом. Нет. Стоило кому-нибудь из последующих ораторов почувствовать холодок аудитории, как он немедленно втискивал в свои банальности все тот же великий тезис англосаксов и пожинал новую бурю оваций. Что ж, таков род человеческий. У него всегда в запасе два моральных кодекса – официальный, который он выставляет напоказ, и подлинный, о котором он умалчивает.
Наш девиз: «В господа веруем…» Когда я читаю эту богомольную надпись на бумажном долларе (стоимостью в шестьдесят центов), мне всегда чудится, что она трепещет и похныкивает в религиозном экстазе. Это наш официальный девиз. Подлинный же, как видим, совсем иной: «Когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет». Наша официальная нравственность нашла трогательное выражение в величавом и в то же время гуманном и добросердечном девизе: «Ex pluribus unum» (Из многих одно – лат.) из которого как бы следует, что все мы, американцы, большая семья, объединенная братской любовью. А наша подлинная нравственность выражена в другом бессмертном изречении: «Эй, ты там, пошевеливайся!»
Мы заимствовали наш империализм у монархической Европы, а также и наши странные понятия о патриотизме, – если хоть один здравомыслящий человек вообще сумеет толком объяснить, что мы подразумеваем под словом «патриотизм». Значит, по справедливости, в ответ на эти и другие наставления мы тоже должны чему-нибудь учить Европу.
Сто с лишним лет тому назад мы преподали европейцам первые уроки свободы, мы немало содействовали тем успеху французской революции – в ее благотворных результатах есть и наша доля. Позднее мы преподали Европе и другие уроки. Без нас европейцы никогда не узнали бы, что такое газетный репортер; без нас европейские страны никогда не вкусили бы сладости непомерных налогов; без нас европейский пищевой трест никогда не овладел бы искусством кормить людей отравой за их собственные деньги; без нас европейские страховые компании никогда не научились бы обогащаться с такой быстротой за счет беззащитных сирот и вдов; без нас вторжение желтой прессы в Европу, быть может, наступило бы еще не скоро. Неустанно, упорно, настойчиво мы американизируем Европу и надеемся со временем довести это дело до конца.