Дурочка

           Солнце распласталось над побережьем. Искрится золотистый песок. Воздух раскален, его дыхание обжигает.
           Второй день осени, а на Мангышлаке еще лето.
           Я привела новый пятый класс на берег Каспия к розовым скалам. Это мое любимое место.
           Захар решил пойти босиком по песку.
            – Горячо! – вскрикнул он, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой.
           Тая разулась, приподнялась на носочки, как балерина, вскинула руки, закружилась, засмеялась: «Щекотно». Грация и пластика ее движений напомнили мне грациозную девочку на шаре Пикассо, что мило улыбается в тот миг, когда найдено равновесие. Но у Таи стеснительная полуулыбка и особенный взгляд – наивный и удивленный.
            – Ну ты даешь, Тайка. Как терпишь? – крикнул ей Захар. Добавил какое-то слово так тихо, что могла услышать только она. Грубое, судя по выражению его лица.
           Девочка не ответила, улыбнулась и побежала к воде. Ветер поднимал с плеч темные волосы, играл легким платьем – она казалась взлетающей птицей.
           Море схватилось с небом в объятия, отражая взаимные блики. Глядя на это единение, думаю о том, что в человеке так же слито земное и духовное. Но в равной ли мере? И не от этого ли зависят наши поступки и судьбы?

            Белый пар скрывает линию горизонта. Как в детстве жду, что из марева    проявится нечто сказочное и доброе. Тая, словно прочитав мои мысли, говорит:
            – Сейчас покажется волшебник.
            Захар громко засмеялся:
            – Дурочка верит в волшебников.
            Все остальное произошло за секунды. Андрей ударил его. Захар стал падать, но Андрей подхватил, чтобы тот не стукнулся о камни. Со стороны казалось, что он бережно уложил обидчика. Захар вскочил и бросился на Андрея, но девочка встала между ними, потянулась к вихрам своего обидчика.
            – Перо. Чайка, – улыбнулась ему.
            – Дурочка, - прошипел он, потирая покрасневшую щеку. Тая на это не обратила внимания, взглянула удивленно, словно подумала: «Ну и что? Это же просто слово». Андрей встрепенулся, сжал кулаки, но Тая взяла его за руку, и он остановился.
            Я отвела Захара в сторону.
            – Да ее с первого класса все называют дурочкой. Она же отсталая. Плохо соображает. Смотрите, ищет раковину с жемчужиной. Здесь таких нет. Тысячу раз ей говорил, – возмущенно начал Захар. – А этот новенький, ну что он ее защищает?
           Я увидела, как Тая шла вдоль берега, что-то поднимала, показывала Андрею. Волна пенилась белым ожерельем у ее смуглых ног и отбегала, оставляя камешки и невзрачные ракушки.
           Андрей следовал за ней как верный слуга. Он – крупный и рослый, она – легкая и тонкая, словно художник-график нарисовал ее одной непрерывной линией.
           Когда Андрей с Таей подошли, мы уже все обустроили для пикника в тени стены из огромных розовых камней. Слушали музыку, наблюдали за морем, солнцем, что опускалось все ниже и придавало пространству ореол таинственности.

           С этого дня никто Таю не называл дурочкой. Но уверена, это не моя заслуга, а Андрея.

           На следующий день пятиклассники писали стихи, рассказы, зарисовки о море.
           Андрей сидит на последней парте. Тая – на первой. Я замечаю, что у него нет ни строчки. Тая поворачивается в его сторону, он ловит ее взгляд и склоняется над тетрадью.
           Андрей посвятил свой этюд пелене белого тумана над Каспием, что скрывает горизонт. Ошибок на двойку. Но я поставила пять, прочитав в конце: «Но горизонт там есть, надо только дождаться. Или научиться видеть сквозь туман. Так люди не всегда замечают в других хорошее и красивое».
           У Таи только две строчки о том, что она когда-нибудь найдет жемчужину.
          
           Ни по одному предмету Тая не справлялась с заданиями, но она не расстраивалась. Двойка? Это же просто оценка. Странно, что ни один учитель не сердился на нее, не ругал, но и не выводил автоматически тройки вместо двоек. Они давали ей возможность получить заветную оценку: на перемене или после уроков помогали с домашним заданием, объясняли в который раз тему, зная, что она тут же все забудет.
          Когда она отвечала, одноклассникам не всегда удавалось сдержать смех от ее наивных, иногда нелепых ответов. Она смеялась со всеми.
          – Один дяденька сделал крылья себе и сыну. Он был старый, тяжелый. Трудно бедненькому летать, – рассказывала она.
          Учитель исправлял, девочка повторяла:
          – Да, не дяденька, его звали Дедал.
          Ее доверчивая полуулыбка обезоруживала педагогов, которые, случалось, теряли терпение.
          Я нередко присутствовала на уроках других учителей и однажды еле сдержала смех, когда Тая во время контрольной, желая что-то спросить у преподавателя математики (строгого, крупного мужчины), встала из-за парты, подошла к нему, потянула за рукав и обратилась: «Дяденька…»
          Ей долго не удавалось запомнить имена и отчества учителей. Андрей помог справиться с этим. Он всегда находился рядом с ней в нужную минуту. Когда она заплакала, жалея Муму, мальчишка метался за своей партой, не выдержал, подбежал, сел на корточки и успокаивал Таю.
          Я наблюдала за этой необычной девочкой и думала о том, как удается ей держать хрупкое равновесие между миром реальным и тем, что в ней – отличный от многих.
         Тая тонко чувствовала грань между добром и злом, но не оценивала литературных героев и окружающих людей категорично, в каждом находила что-то особенное.
         Встречаясь с такими людьми, заглядываешь в себя и понимаешь, что твоя доброта не такая искренняя, а раздражение не столь безобидное.

                ***

         На уроках домоводства Тая блистала. Ей не удавалось усвоить формы на математике, но здесь это не вызывало затруднений. Она с легкостью кроила прямоугольные фартуки, треугольные карманы, рисовала рукав-фонарик, юбку-трапецию.
         Ум ее казался непрочно сшитым разноцветным полотном, где частицы ее небольших знаний не складывались в логические связи, не соединялись в слаженную картину мира. Но это полотно было прочно окантовано дорогой тесьмой – добротой и искренностью.
         Однажды во время урока Тая закричала, что проглотила иголку. Поднялась паника. Я вызвала скорую. Прибежал Андрей из столярной мастерской, где у мальчиков был урок, успокаивал ее. Он то бледнел, то краснел. Голос дрожал:
        – Тая, не шевелись, а то игла будет по телу гулять.
        Ехать с ней в больницу ему не позволили врачи.
        Я сидела с Таей в палате, ждала хирурга. Вдруг она мило улыбается и говорит:
        – Я нашла иголку. Вот, – и показывает подол платья с изнанки, где она закрепила иглу двумя стежками. – Я ее держала во рту, и думала, что проглотила.
         Когда мы вышли из клиники, на ступеньках увидели Андрея в рабочем фартуке.  Он бросился к Тае.
        – Я ее сам домой провожу, – его широкое лицо сияло, как солнышко.
        – Только не забудь фартук снять, – улыбнулась я.
        Все в школе привыкли, что у Таи есть Андрей – заботливый и внимательный. Странно, но их никто не дразнил женихом и невестой, как это происходило с другими.
        Она принимала его опеку, как если бы это был брат или отец. Помню, в сочинении по картине В.Васнецова она написала: «Андрей тоже богатырь. Только он похож не на Илью, а на того, кто добрый. Видите, он в середине стоит».

        Тая не отделялась от одноклассников, но была далека от некоторых тем их разговоров. Удивлялась, говорила часто невпопад, иногда так метко и значительно, что к ее словам прислушивались. Оставаясь одна, Тая возвращалась в свой мир – и трогательная полуулыбка расцветала на ее лице.
          Она не умела обижаться, злиться, обманывать, поэтому к ней интуитивно тянулись, словно хотели получить частицу ее искренности и душевной щедрости.
          Ее обожали дети из младших классов, на перемене мчались к ней, и она играла с ними, что-то рассказывала. Она бывала на их внеклассных занятиях, помогала готовиться к праздникам: вырезала, клеила, шила. Конечно, Андрей находился рядом, и малыши относились к нему как к доброму умелому великану.

          Тая и в десятом классе еще не понимала всей глубины чувств Андрея, хотя про любовь литературных героев судила необычно и тонко. Она единственная жалела Каренина, считая, что он по-настоящему любит Анну и ничего плохого ей не сделал.
         Я думала о том, как тяжело ей придется во взрослом мире с ее хрустальным и чистым пониманием жизни. Если, конечно, рядом не будет Андрея.

                ***

         Спустя десять лет в 2007 году я приехала на Мангышлак.
         Тая все эти годы присылала открытки на праздники. О себе ничего не писала. Но от других учеников я знала, что она шесть лет замужем, счастлива, муж ее любит и балует, они воспитывают четверых детей.

         Я скучала по морю и в первый же день гуляла по набережной. Красивая улыбающаяся девушка шла мне навстречу. Тая! Та же полуулыбка и смущенный взгляд. Она почти не изменилась и выглядела такой же юной. Тоненькая, хрупкая, в яркой желтой юбке и черной блузке с золотистой вышивкой по краю, с широким золотым браслетом и серьгами-кольцами она напомнила девушку из восточных сказок.
         Тая пригласила зайти к ней домой, я отказывалась, но согласилась, когда она сказала, что хочет познакомить со своими детьми. Кольнула мысль, что они должны были родиться у Таи с Андреем, но Андрей погиб в феврале двухтысячного в Аргунском ущелье.
        Пятикомнатная квартира Таи и ее мужа уютна и говорит о достатке.
          – Дети в школе. Вот-вот вернутся. Муж на работе. Я приготовлю чай. Или вы любите кофе?
        Она быстро и ловко накрыла стол, принесла кофейник, села напротив.
        Я знала, что она работает няней в детском саду.
           – Я не смогла поступить в училище. Вы же знаете, я… В общем, завалила экзамены. Андрей тогда так расстроился, – она грустно улыбнулась.
           – Да, Тая, помню, как за тобой бегали первоклассники. Они тебя очень любили.
           – Муж говорит, что мне не обязательно работать. Да, у нас все есть. Но мне нравится возиться с малышами. Я вам покажу наших детей.
          Она принесла из спальни несколько фото в рамках. Села рядом. Я удивленно смотрю на троих детей – они старшеклассники. Младшему - лет шесть. Двое мальчиков и девочка – смуглые, темноволосые, а маленький… Он похож на Андрея – светловолосый и сероглазый.
          Видя мое изумление, Тая рассказывает:
           – Андрей после выпускного сделал мне предложение. Решили пожениться после армии. Но…
           – Тая, Таечка, я так потрясена его гибелью.
          Мы заплакали. Она уткнулась мне в плечо, я обняла ее.
           – Уже семь лет без Андрея, – прошептала моя девочка.
          Она нескоро успокоилась, села, откинула волосы с плеч. С ее невероятно длинных ресниц стекали слезинки.
           – Когда вы меня сейчас обняли…  Андрей на выпускном сказал: «Объятия – это защита, магическое кольцо от всех бед. Ничто не разъединит моих рук».
         
           Тот выпускной вечер не раз являлся в моих воспоминаниях, особенно когда я оплакивала своего ученика. Тая в нежном платье – как диковинный цветок, встреченный в заморской стране. Название его не запомнишь, но сохранишь изумление от своеобразной красоты. Андрей – в костюме и галстуке, мужественный, серьезный и счастливый – как жених. Ее рука тонула в его ладони, глаза сияли. Казалось, их объявляют мужем и женой; и они, и мы слышим музыку Мендельсона.
          Я почувствовала, что Тая, оставшись без Андрея, потеряла равновесие. Но смогла его обрести.
         Я не могла задать вопрос о детях, Тая сама рассказала.
          – Андрея наградили посмертно. Его родители пригласили меня в военкомат за медалью. Там к нам подошел Тимур, его командир, говорил о подвиге Андрея, о его тяжелом ранении. Через несколько дней он встретил меня после работы. Тимур сказал, что Андрей просил передать мне перед своей … перед… –  Она не смогла выговорить страшное слово. Тая подала мне синюю бархатную коробочку, в ней лежали две жемчужины. – Через год я вышла за Тимура. Он потерял жену, остались дети, трое. А младшего мы взяли в детском доме. У меня же мама там работает. Когда я пришла к ней и увидела его… Дима так похож на Андрея.

         Шум в прихожей прервал наш разговор. Дети Таи оказались замечательными. Главное, они ее любят. Старшие называют мамой Таей, младший – мамой. Я погладила Диму по светлым вихрам, он посмотрел на меня внимательно – у меня перехватило дыхание: взгляд Андрея.
          – Врачи сказали, что у меня не будет детей. Но у меня их четверо, – улыбнулась Тая, когда мы прощались.

          На следующий день мы с бывшими учениками пошли к морю. Многие разъехались, в городе осталось одиннадцать человек.
         Мои взрослые дети прошли определенный путь к своим высотам. Кто-то легко взбежал, другие поднимались тяжело, медленно, некоторые откатывались назад и вновь карабкались вверх.
         Шорох разбивающихся о камни волн вплетается в их рассуждения о жизни, превратностях судьбы, о любви и взаимоотношениях.
         Птицы с криками кружат над морем, бросаются в воду, но не всем удается схватить добычу. Недалеко от нас опустилась чайка-альбинос в очаровательном белом оперенье со слабым оттенком слоновой кости. В голубом клюве – маленькая рыбка. Передохнула немного и вспорхнула в сторону скал, к своему гнезду.
           – Детям понесла, – сказал Захар. – А я вот уезжаю, подальше. Надо разобраться со своей жизнью.
           – А сын? – удивилась Тая.
           – Да, сын… – Захар сник.
           – И на краю земли ты останешься собой. Новое место не меняет человека.
          Эти слова я сказала себе очень давно, а сейчас Тая произнесла их. Ты права, моя необычная девочка: то, что внутри, не сбросишь с горы, не утопишь в океане, можно только изменить себя.
          – Наверное, ты права, Тайка. Прости, что называл тебя… – Захар замолчал.       – И свою жемчужину ты нашла.
          Да, подумала я, мантия моллюска охраняет свой мир, свой дом и выделяет перламутр, чтобы защититься от песчинки, что попала внутрь, причиняет боль и нарушает равновесие жизни.
          Но в преодолении боли и страдания и рождается прекрасная жемчужина.