Снегурки

                Снегурки. История одной дружбы.

     Когда я возвращалась с работы, где работала библиотекарем, на Солянке тускло горели фонари, снег лепил в глаза и прохожие то вихрем проносились мимо меня, то проплывали загадочными фигурами. У витрины книжного магазина, где светлое пятно вырывало из полумрака лица, я остановилась на секунду, раздумывая зайти или не стоит. Неожиданно передо мной мелькнул знакомый образ. Чёрный вьющийся локон, ровный овал лица.
- Алина! - воскликнула я.
Женщина внимательно посмотрела на меня.
- Ты?
Мы обнялись и стояли так несколько мгновений среди круговерти снежной пыли и прохожих.
- Ой, извини, - вырвавшись из моих объятий, тихо произнесла Алина, спешу, у меня сегодня делегация, а я уже опаздываю. Чмокнув воздух около моего уха и сунув, вытащенную из кармана мятую визитку, она растворилась в тумане. 
Я зашла в магазин, где, постояв недолго у прилавка, пыталась прийти в себя. Ещё бы с Алиной связаны мои детские и юношеские воспоминания. Мы родились через год после войны в чудесном мае, она в середине месяца, я в конце. Жили в одном доме, наши коляски стояли рядом во дворе под тополями, и то её мама, то моя по очереди  оберегали нас.
Помню, как однажды, сидя на санках во дворе, освещённым желтоватым светом из окон, никак не могли решить, кто же приносит на Новый год ёлку: Дед Мороз или родители.
- В прошлом году я притворилась, что сплю и видела, как в комнату ёлку внёс папа.
- А мама говорила Розе Львовне, что с ёлками в этом году трудно, милиционеры шныряют по подъездам и отлавливают продавцов. Надо дождаться, когда стемнеет.  – Алина теребила тёмный локон, вылезший из-под капора.
-  Значит, родители. У меня, наверно, папа, после работы.
- Нам, наверно, Дед Мороз. Папа ничего не видит, его мама на работу отводит, а вечером папу приведёт и шьёт. Она мне к Новому году блузку обещала сшить. А тебе обновку шьют?
- Мне не надо. Мама говорит, что у меня всё есть.
- Хорошо, что Дед Мороз бывает, а то бы совсем без подарков остались. У тебя вон сколько кукол. А у меня только малышка. Видела на моём столе?
- Да, красивенькая. У меня такой нет.
- Попроси маму купить голышку и ленты. Моя мама научит. Я почти всё сама сделала. И шляпку, и юбку.
- А как ты думаешь, что тебе Дед Мороз подарит?
- Не знаю. Я хотела бы платье.
- А я куклу.
Зачем тебе столько кукол?
- Это мои дети. Хочу, чтобы много.
- Давай сегодня ночью не спать. Тогда увидим Деда Мороза. Попросим что-нибудь.
- Нет, я просить не буду. Просто хотелось бы на него посмотреть. Ты не спи, потом расскажем друг другу и про ёлку, и про Деда Мороза…
     После того, как мама уложила меня в постель, перекрестила и вышла в комнату, где взрослые пили чай, я, тараща глаза в темноту, делала всё возможное, чтобы не уснуть. Ещё бы ведь я дала себе слово, что в этот Новый год Деда Мороза не просплю. Сначала разглядывала фигуры, маячившие в окне на противоположной стороне улицы, потом прислушивалась, как за стенкой столярничает сосед, и, сползая с подушки, прилипнув ухом к матрасу, пыталась расслышать, как под землёй
 проезжает поезд метро. Мне, как и в прошлом году, удалось дождаться, как открылась дверь, и за ветками большой тёмной ёлки смутной тенью проступила папина фигура.
И тут же уснула. А утром в углу комнаты перемигивались лампочки на самодельной гирлянде, любимый шар, со светящимися узорами, висел на самом видном месте, крошечный младенец нежился в ватном одеяльце, плавали, покачивая плавниками картонные рыбки, мелькали “Грильяжи, Белочки, Мишки”. Пахло мандаринами и ёлкой. Под ней стоял игрушечный Дед Мороз. Рядом с ним лежало что-то завёрнутое. Развернув жесткую бумагу, я обнаружила серебристые “Снегурки”. Папа привязал их к валенкам, и, придерживаясь то за стул, то за стол, началась прогулка по комнатам, продолжившаяся во дворе. Там папа  закрутил веревки на валенках ещё туже с помощью небольших палочек, и не успела я сделать шага, как из подъезда вышла Алина. За ней, в накинутом на плече большим платком, её мама. Она протянула папе коньки и он, склонившись к Алининым валенкам, прикрепил коньки и ей.
     Доковыляв друг до друга, взявшись, как заправские конькобежцы за руки, мы почти сразу заскользили так ладно, что, глядя на нас, родители удивлённо-радостно переглядывались, а приятели, увидев из окон что-то необычное, выбежали во двор и кто с одобрением, кто с завистью, поглядывали на нас. И даже, когда из соседнего дома вышла Лена, ещё одна подружка, неуклюже переминавшаяся на коньках, прикрученных к ботинкам, на неё даже не взглянули.
     Мы, не замечая зимних на ватине пальто, стеснявших движения, не видя ни взрослых, ни детей, сначала неторопливо, а потом всё прибавляя и прибавляя ходу, носились по очищенным дорожкам от подъезда до подворотни, мимо деревянных сараев, уснувших на зиму тополей, одноэтажной сторожки, вжавшейся в стену и отделявшей наш  двор от соседнего. Только движение, только руки друг друга!
     И чтобы мы не затевали в те годы: кружились ли, добела сцепив пальцы, или бежали на Горького в кондитерский магазин за разноцветными, похожими на облатки чешскими конфетками, упакованными в узкие металлические цилиндрики, играли в мяч, вырезали бумажных куколок или гонялись по территории детских ясель в поисках разбойников – всё с удовольствием без обид и ссор.
      Как-то зимой я вышла во двор с новой куклой. Посадила её на кукольные саночки и медленно, держа сани за верёвку, не спеша прогуливалась по очищенной дорожке. Алина, как обычно, увидев меня в окно, тут же присоединилась и в ответ на её тихую просьбу:
- Дай покатать, - я протянула верёвку.
И только мне показалось, что Алина везёт санки слишком быстро, как они перевернулись, и куколка упала на снег. Слой краски отлупился с кукольного личика.
- Ну, что же ты, - протянула я.
- Ты сама также так катала, - уверено ответила Алина, очевидно, не признавая свою вину.
Но мы не поссорились ни в этот раз, ни позже! 
   А на то, что нас записали в разные классы: меня в первый “А”, Алину в “Б”, даже внимания не обратили. Мы продолжали дружить. Алина часто поднималась ко мне на второй этаж и даже, когда за ней заходила её мама и долго о чём-то шептала ей, не уходила…
     Для тайных мечтаний выбрали место за сараями, куда нам запрещалось даже заглядывать.  Мы усаживались на санки и начинали:
- Ты какого хотела бы мужа? – спросила как-то Алина и тут же, не дожидаясь ответа, мечтательно глядя в небо цвета густой берлинской лазури, продолжила, - я богатого и красивого, и чтобы всё-всё у меня было. А ты?
Я до этого никогда не думала о муже и выпалила:
- Хочу, чтоб мой муж был моим другом, и чтобы всегда вместе…
После этих вечерних фантазий мне долго не спалось и всё думалось о своём будущем муже и детях.  А когда задремала, почувствовала мамину ладонь на лбе, она поправляла сбившееся одеяло и вздыхала.
И всё было, как было…
      
     Но после того, как Алину посадили за одну парту с Люсей, весёлой и подвижной, что-то изменилось. Сначала я не придала этому значения. Но после того, как несколько раз под моими окнами промелькнули четыре весёлые косички, сжалась вокруг моего сердечка какая-то пружинка. И стала я выходить во двор реже…
 И коньки стали другие, с ботинками.
Теперь к моему окну часто подходила Лена и кричала:
- Липа!
Мы шли на каток, где катались каждая сама по себе, и, проехав круг, неловко съезжали в снег…
Люся на коньках не каталась. Они бегали с Алиной по магазинам, на разведку, чтобы узнать где, что дают…
Несколько позже, в седьмом классе я влюбилась. Как он был не похож на всех других мальчиков в классе!  Высок, худощав, узкое лицо, тёмные, почти чёрные глаза. И какие тонкие запястья…
 Влюбился и он.
В Алину.
После восьмого класса он перешёл в другую школу. Больше я его не видела…
С Алиной иногда встречались во дворе, перекидывались фразами.
Мы учились, поступили в институты. Я, поддавшись призыву партии и правительства, ринулась в химию, и не абы какую: радиационную, Алина в иняз на переводческое. И всё бы ничего, но один предмет нам не давался. Физкультура. Не договариваясь, забили на неё и занятия не посещали. Также мы когда-то вели себя в школе, там это сходило с рук. Но в институте с первокурсниками не церемонились. За каждым поступившим стояла очередь кандидатов. За день перед сессией в одном институте и другом, отстающих вызывали в деканат. Приговор был одинаков: завтра же сдать нормы ГТО, хотя бы по одному виду спорта или катитесь к чёртовой матери, у нас за каждым из вас хвост.
Я не знала, что и делать. Вернее, знала, что пойду куда послал декан, поскольку не в одном виде спорта успехами не блистала. Неприятно, конечно. Размышляя так, сидела на диване, держа вверх ногами какой-то учебник, и тут над дверью два раза звякнуло. “Два звонка это к нам, придётся открывать, как не кстати”.
- Алина? Привет!
Алина, нагнувшись ко мне, что-то быстро зашептала.
- Что? – не разобрав слов подруги, переспросила я.
Алина, почему-то покраснев, подошла ко мне почти вплотную, дотронулась до руки:
- Мне надо завтра ГТО сдавать. Если не сдам, выгонят из института.
- Завтра?
- Да, умоляю, сдай за меня. В секции моего лица никто не знает. Назови фамилию и всё. Будто ты это я. Ты же знаешь, чего стоило моё поступление в институт.
- А что я должна делать?
- Ну, что хочешь. Вот, - она протянула тетрадный листок. Здесь расписание и адреса. По плаванью – “Москва” спортивный сектор, по конькам – стадион “ЦСКА”, по лыжам – Измайлово. Выручишь? Надо в восемь тридцать.
Я застыла. Отказать Алине не могла.Но и сдать в один день в одно и тоже время два  ГТО мне казалось сомнительным.
- Но я не сдам. Ты же знаешь, я не спортсменка.
- Сдашь. Там главное пройти дистанцию, а время никто не смотрит.
Она опять дотронулась до моей руки.
- Пожалуйста. Я ничего из этого не умею. И формы у меня нет.  Ни брюк, ни спортивной куртки, ни купальника.
- Завтра?
-  Ну, да, да, я уже говорила, в восемь тридцать! - Алина чуть не плакала. – Иначе мне не жить…
- Хорошо. – сказала я, как мне показалось, твёрдым и спокойным голосом.
На стадион я пришла заранее. Прошла в раздевалку. Переодела обувь. Сдала пальто.
Выйдя на лёд, подъехала к тренеру. Назвала Алинину фамилию.
- Иди на лёд, с тебя три круга, - равнодушно произнёс он и поставил галочку в лохматой общей тетради…
Не успела я доехать до финиша, как почувствовала резкую боль в ступне. Подвести Алину я не могла. Кое - как докатила до тренера и нелепо съехала в сугроб. О втором ГТО вопрос решился сам собой. Ведь на сдачу задолженности по физкультуре отводился всего один день.
Летом Алина работала стажёром в Интуристе, я сдавала вступительные экзамены в институт…

     Вернувшись домой, я, не обращая внимания на бегавших по коридору сыновей, и мужа, уже вернувшегося с работы, не раздеваясь, позвонила Алине. Телефон не отвечал. “Ой, у неё же сегодня делегация, вспомнила я”. На следующий и ещё несколько дней подряд я звонила и утром, и днём, и вечером, но так и не дозвонилась. Встретимся ли мы ещё?