Полнолуние

Он проснулся посреди ночи, будто его позвали. Приподнял голову и попал в чары, в то состояние, когда чувствуешь внимание потустороннего. Такое в раннем детстве случалось. Во сне он видел хмурую башню, из неё вылетают огромные птицы - это слова, у них там гнездо. Потом сновидение усложнилось и рисовало ему ночной город, в котором проживают неизвестные смыслы. Это не только ему знакомо, вот строчки Мандельштама.

Когда городская выходит на стогны луна,
И медленно ей озаряется город дремучий,
И ночь нарастает, унынья и меди полна,
И грубому времени воск уступает певучий,
И плачет кукушка на каменной башне своей,
И бледная жница, сходящая в мир бездыханный,
Тихонько шевелит огромные спицы теней,
И желтой соломой бросает на пол деревянный...

Мужчина не всегда мужчина. Герой не всегда герой. Поэт не всегда поэт. Но когда он именно поэт, через него поёт сам язык. (Морской бриз дует в раковину.)

Предчувствие стихотворения трогает его мурашками. Ему предстоит угадать звучание, ритмическое строение... Тайный умысел языка с его помощью ищет себе новый дом, а за окном луна восходит к небесному темени и вглядывается в комнату, чтобы всё просветить насквозь.

Когда он проснулся, комната была преображённой: наполненные собственной жизнью предметы казались мягкими, как темнота в углах. Время текло и кралось мимо его кровати, порой замирая в ожидании. За стеной тикали часы, где-то по крыше, мерцая шкурой, двигался кот, под кроватью лежали тапочки, изображая зевоту. Он вспомнил о неизбежном, о том, что умрёт, и не очень испугался, потому что его наполняла нездешняя жизнь, для которой смерть - одно из чудес.   

Шея затекла. Оглянулся на подушку – она выглядела заснеженным холмом… и вправду успела остыть – приятно для щеки. Он опустил голову и закрыл глаза, продолжая видеть шкаф, окно, луну. У него зрячие уши - локаторы флюидов. Где-то неподалёку шумит стихотворение… в близком будущем. Так путник, приближаясь к морю, слышит и мысленно видит прибой. Когда стихотворение станет ближе, оно превратится в корявую башню… и всё же останется морем, и музыкой речи.

Как такое возможно? Объяснять живые смыслы опасно: их можно погубить, потерять. Конечно, он пытается их разгадать, но деликатно: одну волшебную тайну объясняя посредством другой. 

Не надо включать настольную лампу: ему всё равно не хватит слов поведать о лунном переживании. Завтра, потом… В отдалении проехала машина - остановилась, хлопнула дверца, человек, должно быть, зашёл в соседнее здание… погоди, если начинается внешний сюжет, начинается проза. От этой мысли он засмеялся - украдкой, в уме, чтобы совсем не прогнать тишину. 

Уснул, дыханием шевеля сны. Луна пристально светит в окно, яркая, круглая, как пограничный прожектор из другого мира.