Ермошка Добродей и волшебные часы Книга 1

Аннотация:
      «Ермошка Добродей и волшебные часы» — первая часть книжной серии о необыкновенных приключениях девочки Оли в мире, полном оживающих игрушек, домашних духов, страшного колдовства и настоящей дружбы. Героиня сказки живёт вместе с бабушкой в старом доме, где водится домовёнок по имени Ермошка. Однажды Оля решилась на безобидную, по её мнению, шалость. Но она не могла себе даже представить, какие ужасные последствия и перемены произойдут из-за этого в её жизни. Девочке и её друзьям предстоит противостоять рассерженным духам ветхого сарая, пережить множество необыкновенных встреч и превращений. Какими герои выйдут из этих испытаний? Суждено ли добру вновь победить зло?
      Сказка «Ермошка Добродей и волшебные часы» адресована детям старше шести лет, а также будет интересна их родителям.


Потягушечки
Глава первая, в которой читатель знакомится с девочкой Олей и её живыми игрушками…

        Утро началось с «потягушечек», то есть как обычно. Бабушка, присев на край Олиной кровати, слегка потягивала её сначала за руки, потом за ноги, приговаривая: «Тяги-тяги-тяги, растите, работяги! Потягушки-потягушки, Олю ждут её игрушки». Эта шутка почему-то всегда казалось девочке невероятно забавной! Оля заулыбалась, но не спешила открывать глаза, надеясь на продолжение ласковых «потягушечек». Однако бабушка чмокнула внучку в лоб, ставя точку приятной «просыпательной» игре. 
        Значит, настала пора вставать, ведь игрушки и в самом деле всю ночь терпеливо ожидали хозяйку, лишь тихонько перешёптываясь, даже непоседливая обезьянка Джоконя не вертелась и не хихикала.
        Потешные мордочки белых медвежат-близнецов украшали розовые девчачьи тапки. Маленькая хозяйка называла их «потапочки», на самом же деле их звали Топа и Потап. И всё бы ничего, да только тапочки-медвежата страсть как любили спорить и прятаться. Но сегодня братья не дразнили друг друга, не играли в прятки-догоняшки. Потапочки притаились на положенном месте (именно там, где их с вечера и оставили) и только переглядывались с самым заговорщицким видом. Ведь ночью они узнали настоящий секрет!
          Бабушка настойчиво подвела внучку к рукомойнику и начала смывать остатки сна прохладной водой: «Водичка, водичка, умой моё личико. Чтоб смеялся роток, чтоб кусался зубок». Пока никто не видит, Оля снисходительно позволяла обращаться с собой, как с маленькой, хоть вполне могла справиться самостоятельно, ведь ей уже скоро шесть.
        «Ах, скорее бы наступал День рождения! – мечтала девочка. – Я пойду в школу, и тогда мама заберёт меня к себе. Она с новым мужем живёт в многоэтажке рядом с большой красивой школой, а на бабушкиной улице домики маленькие, как в деревне и школ поблизости вовсе нет. Скоро мама будет всегда-всегда рядом, она полюбит меня и больше никогда не «подкинет», как говорит бабушка. Я буду стараться изо всех сил: учиться только на отлично, вести себя идеально, помогать по дому… тогда она поймёт, что я самая лучшая на свете дочь! Только вот по бабушке, наверное, буду сильно скучать, так же, как теперь скучаю по маме и частенько плачу тайком перед сном».
        Оля ежедневно готовилась к поступлению в первый класс, она уже знала весь алфавит, могла складывать слоги в слова и считать до двадцати. Умела писать некоторые буквы и цифры. Только вот «Р» и «Я» почему-то иногда смотрели в неправильную сторону. Один раз Оле даже удалось  написать слово на иностранном языке! Девочка срисовала его с вкусно пахнущей коробки из-под пиццы, которую мама принесла бабушке «в гостинчик». Но мама почему-то рассмеялась, увидев «Pizza» старательно выведенное дочкой: «Да ты уже самостоятельно английский учишь?!»
        Только бабушка не смеялась, смотрела грустно, потом тихо посетовала: «Скоро дочь твоя замуж выйдет, а ты и не в курсе будешь». Оля всё равно прекрасно расслышала её шепот и удивилась, неужели ей скоро нужно будет замуж выходить? Интересно за кого? Хорошо бы за Серёжку из дома напротив, тогда бы и от бабушки не пришлось далеко уезжать. Надо обсудить это с лучшей подругой Варюшкой. 
        Вообще-то, Варюшка – кукла, бабушка связала её из разноцветных остатков клубков, глаза – большие чёрные пуговицы. Но в остальном настоящая, и характер у неё – ещё какой боевой! Это взрослые думают, что игрушки – бесполезные предметы, что лишь пылятся и зря занимают место, на самом деле они живые. Но это – самая большая детская тайна! Хотя всё равно никто не поверит. 
        Оля торопливо ела, зачерпывая из тарелки как можно больше кукурузной каши цыплёночного цвета. Ей не терпелось встретиться с друзьями-игрушками и обсудить кое-что очень важное. Бабушка налюбоваться не могла на такой отменный аппетит. Наскоро расправившись с завтраком, Оля стремглав ринулась в заветный закуток, где заждались её верные товарищи.
– Спасиб, бабуль! Я пойду к себе, позанимаюсь?
– Да уж, беги-беги, вундеркиндер ты мой!
        Убедившись, что бабушка отправилась на терраску хлопотать по хозяйству, Оля прикрыла дверь своей комнаты, и началось волшебство…
   
      
Сюрприз
Глава вторая, в которой игрушки и Оля узнают о сюрпризе и готовятся к тайной операции…

       Братьям Потапочкам, конечно, не терпелось рассказать хозяйке необыкновенный секрет, который им совершенно случайно удалось узнать. Но по привычке они начали перебивать друг друга, потом толкаться, так что перепалка грозила перейти в драку:
– Я лучше тебя расскажу, потому что я всегда – правый! – кричал на брата Потап.
– А это ещё с какой стороны посмотреть! – яростно возражал Топа. 
        Пришлось хозяйке вмешаться, так как её авторитет был неоспорим. Оля разулась, развела забияк по разным углам своего волшебного закутка и сказала таким строгим голосом, какой только смогла изобразить:
– Так, сначала слушаю Потапа. Говори.
– А чего это он всегда первы-ы-ый, – заканючил было Топа, но наткнувшись на сердитый взгляд хозяйки, поперхнулся и пристыжено смолк. 
– И та-ак?.. – продолжала наседать неумолимая Оля.
– Ну вобщем, гоняли мы вчера с Топой по терраске. Я бы, как всегда, его в два счёта догнал, а он за мной бегал-бегал, и ника-ак…
– Короче! – обрубила приятные воспоминания девочка.
– Вдруг слышим, бабушка с мамой идут. Мы – шнырь под стол и притаились. А они говорят… – Потап стал морщить лоб, чтобы поточнее припомнить, как было дело.
        Правый брат-тугодум был, конечно, всегда сильнее левого, но не отличался особой сообразительностью, поэтому очередь рассказывать перешла к Топу:
– Мама говорит бабушке, пусть это до Олиного Дня рождения тут полежит. Главное, чтобы дочка заранее не обнаружила, чтоб, говорит, сюрприз был! И в кладовку – шасть!
– Так, и кто в кладовку шасть, и что – это? – заинтересовалась девочка.
– Шасть, значит, мама с бабушкой, а это – значит, сюрприз! В большо-о-ом таком свёртке.
– Прривет! Прривет! Прривет! – неожиданно обрушилось сверху чьё-то слишком громкое карканье.
        Слушатели невольно вздрогнули, одновременно повернувшись к окну. В открытой форточке нарисовался силуэт воронёнка Валеры, которого Оля с бабушкой когда-то подобрали на улице с перебитым крылом. И хоть был он давно здоров и отпущен на волю, но по-прежнему частенько прилетал в гости. За время своего лазарета, птенец успел привыкнуть и полюбить девочку да и всю игрушечную детвору, но особенную нежность питал к «почти живой сове» Серафиме, почему-то раз и навсегда решив, что она его ближайшая родня.
        Чучело крупной птицы особых эмоций в сторону новоявленного сородича не выказывало, что не мешало воронёнку самоуверенно перелетать на огромный шкаф, где жила Серафима и нежно тереться клювом о её пёстрые перья. Однако порой чопорная родственница медленно прикрывала круглые янтарные глаза как бы давая понять чернявому несмышлёнышу, что одобряет его тонкий вкус и правильный выбор.
– Тише-тише, ты! – зашикали все на Валеру, и даже «почти живая сова» отвернула от него большую голову, демонстрируя явное неодобрение внезапного громкоголосого вторжения.
        Воронёнок пристыжено спрятал клюв под крыло, но через несколько секунд ничуть не смущаясь, уже обосновался рядом с любимой тётушкой-совой.   
– Так что же, в конце концов, там, в свёртке? – первой от оцепенения очнулась Варюшка, – и что такое сюрприз?
– Сюрприз, дети, это – Я! – раздался из серванта низкий скрипучий голос. 
        В разговор неожиданно вмешался Крокодил Крокодилыч – маленький глиняный житель старого серванта. Главной его гордостью было то, что когда-то он умел красиво курить, пуская вверх ароматные колечки. К крокодилу, что был размером с катушку ниток, в наборе прилагались крошечные сигареты в красной коробке.
        Наигравшись потешным сувениром, его бесконечно передаривали из рук в руки, пока в коробке не закончились все курительные палочки. И пусть теперь Крокодилыч втайне ужасно страдал от того, что люди утратили к нему былой интерес, но зато скиталец обрёл, наконец, постоянный кров на полке среди бокалов и чайных чашек. 
– И с чего это вдруг ты – сюрприз?! – возмутилась Варюшка. В порыве солидарности Зая с балалайкой с вызовом тренькнул на своём народном инструменте, выражая согласие со словами куклы.
– А потому! – Нисколько не тушуясь, проскрипел Крокодилыч, –  меня так все называли. Все! И первые хозяева, которые купили меня в сувенирной лавке на берегу моря, и вторые, которым они меня подарили, и третьи, и пятые, десятые… и все они, говорили, да не просто говорили, а если можно так выразиться, восхищались: «Сюрприз! Какой прекрасный сюрприз!» Так что я – настоящий сюрприз, многократно проверенный!
– Ах, не обольщайтесь, мой друг! – простужено заметила с высоты шкафа «почти живая сова», – нас всех когда-то так называли. И я в своё время была прекрасным сюрпризом, большим, надо заметить, сюрпризом! И Зая с балалайкой, и даже наши суматошные братья-тапки… так вот что я вам скажу, сюрпризом может стать что угодно! Даже отключение света, проливной дождь или хоть вот он – Валера, – и «почти живая сова» меланхолично кивнула в сторону воронёнка, с обожанием внимавшего каждому её слову, который не преминул звонко напомнить о своём присутствии:
– Сюррпрриз – Варрерра! Варрерра – сюррпрриз! 
        Неожиданно в разговор вмешалась обезьянка Джоконя:
– Зачем мучиться да гадать, надо просто пойти и посмотреть.
– Ну, не знаю, – засомневалась Оля, – бабушка точно не одобрит. Я без неё никогда ни в кладовку, ни в подпол, ни тем более в сарай не ходила. Да и репетировать нужно, скоро прощальный концерт, а у нас ещё финальный танец совершенно не готов.
– А что, Джоконя права! Мы только глянем одним глазком, что там, в большом свёртке, и всё, – поддержала подругу Варюшка, которая славилась своим любопытством.
– Ррюбопытной Варрварре, на базарре нос оторрварри! – прокомментировал с высоты шкафа её порыв Валера.
        Кукла погрозила наглому птенцу вязаным пальчиком и назло ему стала пуще настаивать на своём:
– Вот скажите, к чему нам эти сюрпризы? Сроду они нам не нать! И чего такого уж страшного, всего-то навсего в кладовку заглянуть. Да мы зайдём и тут же выйдем, бабушка вовек не узнает!
        Оля крепко задумалась. С одной стороны, её раздирало любопытство, а с другой – она была послушной девочкой и не перечила старшим.
– А если бабушка, например, нас застукает и спросит, зачем мы полезли в кладовку? Я же не смогу ей соврать. Тем более, она меня насквозь видит и всё про меня всегда знает. Взрослых обманывать – нехорошо! Да и вообще врать…
– Мы и не будем, а только мале-енечко схитрим, – перебила Джоконя.
– Да взрослые сами частенько так делают. Вот сколько раз твоя мама обещала тебе, что придёт скоро-скоро-совсем-скоро, а сама не приходила ни вечером, ни на следующий день, ни через день, – напомнила Варюшка. О том, что каждый вечер она была свидетелем горьких слёз, кукла говорить не стала, это была их с Олей тайна, даже бабушка не догадывалась, что девочка часто плачет от тоски по маме.
– Ну, хорошо! Если застукают, будете вы виноваты! Сначала отправим разведчиков. Потапочки, бегите – разведайте, далеко ли бабушка.
        Пока ждали разведчиков с боевого задания, Оля с затаенной печалью разглядывала свой волшебный игрушечный мирок. Уютный «закуток» был отгорожен от всего пространства комнаты спинкой кровати и резной стенкой старинного вишнёвого комода. В интерьере кукольного рая имелась в наличии маленькая игрушечная кухня, душевая кабинка, стиральная машина и даже великолепный рояль на трёх ножках.
        «Неужели скоро мне придётся навсегда прощаться с моим любимым уголком? Ну, Варю-то я всё равно с собой возьму, хоть мама и говорит, что это самодельный пылесборник. Но как же я смогу бросить друзей? А вдруг без меня они станут безмолвными болванчиками, какими прикидываются при взрослых? И я больше никогда не услышу, как хитрая Джоконя играет на рояле собачий вальс? Потапочки станут заношенными тапками, а Зая сможет тренькать на своей балалайке только после того, как его заведут ключиком? И даже Валера будет говорить только – кар... и ничего больше…» Грустные Олины мысли прервали запыхавшиеся разведчики:
– Путь свободен!
– Бабушка в огороде, а это, как показывает опыт, надолго!
        Оля с тревогой оглядела свою команду. Чернокожий пупсик Сэмми – для пиратской вылазки кандидатура подходящая, в темноте его увидеть почти невозможно, да только уж слишком он неуклюжий и невезучий какой-то. Прошлой зимой прислонился к раскалённой печной дверце и заработал ожог на плече, вечно что-нибудь уронит, разобьёт, а этого нам как раз совсем не нужно. Сова прекрасно видит в темноте, но она вообще не слезает со шкафа. Крокодилыч только ворчит скрипучим голосом и всегда всем недоволен.
          Зая ведь наверняка не утерпит и хоть разок, а всё ж таки тренькнет на своей балалайке, что тоже весьма нежелательно! Валера, конечно, быстрый и ловкий, но в первую очередь бесцеремонный, и сам не осознаёт всей степени своего нахальства, а ещё очень уж горластый. Стоит лишь ему один раз каркнуть: «Прривет!» и всё, пиши пропало! 
– Так, на штурм кладовки со мной пойдут Варя и Джоконя. Всем понятно?
– А Варрерра?! Варрерра? – возмущённо захлопал крыльями воронёнок.
– А Ворон Валерий Карлович остаётся на посту и следит за обстановкой во время всей военной операции, – скомандовала девочка, припомнив, как руководит танками и солдатиками соседский Серёжа, – Выполнять!
– Ррад старраться! 
– А мыыы?.. – дружным дуэтом завопили тапочки, – Ты что, босиком пойдёшь?
         «Ах да, про них-то я совсем забыла, придётся озорников с собой брать», – подумала Оля, обулась и, прихватив с собой Варюшку и Джоконю, отправилась открывать тайну  загадочного свёртка.   


Прятки
Глава третья, в которой Оля и её друзья решаются на отчаянную вылазку и знакомятся с кем-то совершенно необыкновенным…

        Обычный путь через кухню в сенцы, по которому Оля бегала по много раз в день, теперь казался почему-то слишком трудным и длинным. Крепко прижав к себе игрушки, она шла на цыпочках, изредка вздрагивая от неожиданного скрипа половиц: «Да какой же, оказывается пол в кухне скрипучий! И как это я раньше не замечала!»
        Девочка пошла по тканому половику, надеясь, что на мягкой дорожке движение станет бесшумным, но и тут на каждом шагу подстерегал предательский скрип. Выйдя за порог на остеклённую террасу, Оля поняла, что они здесь как на ладони. Бабушка сразу заметит открытую кладовую и заподозрит неладное. Поэтому быстро юркнув в заветный чулан, она прикрыла дверь, оставив только узкую щелочку, через которую пробивалось слишком мало света.
        В комнатке было темно и тихо, как в подполе, где на полках, словно сделанных из глины, чудились многовековые сосуды с колдовскими зельями, будто в закромах какой-нибудь ведьмы. Однако здесь был совсем другой запах, не такой страшный. Здесь не пахло мокрой землёй и плесенью, но застоявшийся воздух был замешан на оттенках чего-то старого, забытого и загадочного. 
         Когда глаза привыкли к темноте, Оля смогла разглядеть на полках странные и давно забытые вещи: резиновые сапожки, что давно стали малы, сложенная сидячая коляска, санки, бабушкины валенки, какие-то тюки и старые книги.
– Воон, на второй полке, видишь? Там большой свёрток. Это вот оно и есть, – прошептал нетерпеливый Потап.
– Сама вижу! Легко сказать на второй полке! Вроде и звучит как-то просто, а на самом деле мне до этой второй полки не дотянуться, даже если встать на высокий табурет! Нет, ничего не выйдет.
– А на что тебе такой ловкий и бесстрашный друг, как я? – успокоила Олю Джоконя.  – Мы, обезьяны, и не такие высоты брали!
            «Откуда эта плюшевая непоседа может знать про других обезьян?» – удивилась Оля и с сомнением отпустила Джоконю вперёд. Но игрушка не обманула, она так ловко цеплялась лапами и даже хвостом за все вещи, за которые только можно было ухватиться, что молниеносно добралась до цели. Но что делать дальше? Джоконя была величиной всего с две Олины ладошки, свёрток возвышался над маленькой обезьянкой, будто шкаф.
– Джоконя, толкай его! А мы здесь поймаем! – решительно приказала девочка, вовсе не подумав, о том, как же им потом придётся закидывать свёрток обратно.   
        Но дело сделано. Оля с замиранием сердца, стараясь не шуршать бумагой развернула свой сюрприз. Оказалось, что это – красивый школьный ранец. Даже в полутьме было видно, что он очень яркий со множеством разноцветных кармашков. На ранце была изображена длинноногая фея со стрекозиными крылышками, вся усыпанная волшебными блёстками. Но и это было ещё не всё. 
– Открой его, там что-то есть. – Посоветовала практичная Варюшка.   
        От перспективы того, что в большом сюрпризе, как в матрёшке, спрятано ещё множество маленьких девочка затрепетала. Осторожно открыв молнию, заговорщики заглянули внутрь. Увиденное превзошло все ожидания: набор цветных фломастеров, красивые тетрадки, пенал с симпатичными мультяшками на крышке и ещё много-много разных, очень нужных мелочей.
        Оля и её игрушечные подруги доставали сокровища из ранца по одному и с восхищением рассматривали. Вдруг тайное священнодействие было внезапно грубо прервано!   
        Сначала кто-то кинул в них старым потрёпанным учебником. Но это бедолаги поняли чуть позже, стоило панике немного ослабить свою хватку. А в первый момент, когда из темноты, шелестя, прилетело неизвестно что, им показалось, будто случилось всё самое страшное сразу: землетрясение, взрыв, чудесный ранец порвался, их застукала бабушка или ещё что-то кошмарное…
        Не успели бедолаги прийти в себя, как в них полетели: резиновый сапог, старый мяч и зимняя шапка. Джоконя и Варюшка со сдавленными криками, не сговариваясь, рванули к выходу.
– Стоять! Назад! – в ужасе зашипела хозяйка, захлопнув ногой дверь прямо перед их мордашками.
        Стыд быть разоблачёнными всё же пересилил страх перед неопознанным врагом, и, зажав себе рот ладонями, Оля и две её перепуганные подруги по несчастью вжались в угол, стараясь изо всех сил: во-первых, не кричать, во-вторых, разглядеть – откуда идёт обстрел.
          Наконец, после двух бесконечно тягучих страшных минут Варюшка молча указала на старые бабушкины валенки, притулившиеся к обувной полке в самом тёмном углу. Девчонки не могли поверить своим глазам, из валенка выглядывала чья-то вихрастая голова! Это видение можно было с лёгкостью списать на испуг и темень, но вдруг голова стала кивать им, вот уж показалась худая ручонка, не больше кукольной, которая уверенно и энергично погрозила бедняжкам жилистым кулачком.
– И чем ето вы тут промышляете? А?! – раздался со стороны валенок звонкий ехидный голос, требующий немедленного ответа, словно его обладатель был здесь самый главный, даже главней бабушки.
          Олю так возмутил насмешливый тон незнакомца, что она тут же забыла про страх:
– А ты кто такой есть? И что это ты тут раскомандовался? В бабушкиной кладовке?
– Я тут живу, меня так и кличут – доможил, а вообще-то, я – Ермошка-Добродей, – весело отозвался тот же лукавый голосок, заливистый, словно хрустальный колокольчик.
– Добродей? Эт чего фамилия штоль такая? 
– Неа, таково призвание моё! Так чего ето вы здесь?!
– Ааа… мы тут в прятки играем, – неожиданно для себя самой выпалила Оля.
– Ан не-ет, – не поверил Ермошка, – в прятки разве так играют? В прятках же что самое главное, а чтоб не нашли! Вот спрячутся, бывало, игруны и сидят ладом – тихохонько, не шелестят… А вы вона как весь свёрток-то расшебуршили, вешши все пораскидали! Торопитесь, да всё с оглядкой, словно что-то запретное вытворяете. Охы, здоровы же некоторые врать, стыд-головушки!
          Во время своей обличительной речи Ермошка вылез, наконец, из валенка полностью. Оля, стараясь не выказывать испуга, снова приоткрыла дверь и впустила свет. Прикидываясь, будто очень занята складыванием подарков в новый ранец, девочка, впрочем, краем глаза поглядывала на незнакомца. Игрушки теперь ничуть не казались напуганными явлением Ермошки, словно были хорошо знакомы с ним раньше, они деловито помогали хозяйке разыскивать в полутьме и складывать вещи. 
        Ермошка был маленький и худенький, будто кукла, не мудрено, что он мог полностью спрятаться в бабушкином валенке. Из его пыльных белёсых вихров торчало иссиня-чёрное перо, подозрительно напоминавшее о воронёнке Валере. Одет мальчик был тоже довольно странно: в длинную холщёвую рубаху до колен, всю утыканную значками, обут в рваные большие, не по размеру, кеды, штанов же на нём не было вовсе, зато за обтрёпанную бельевую верёвку, что заменяла ремень, была заткнута на манер кинжала старинная серебряная вилка, явно из бабушкиного набора.
        Разглядев незнакомца и немного осмелев, Оля язвительно заметила:
– Ой, кто бы говорил! У самого за поясом – ворованная вилка, а на рубашке все мои потерянные значки.
– Я ничего не ворую! Не имею вообче таких привычек! – неожиданно вспыхнув, резко возмутился мальчуган, – Я – потомственный Добродей, Домовой во семьдесят седьмом колене! – Затем как бы спохватившись, чего это я, мол, так горланю, домовёнок продолжил уже примирительно, – Эт я потерянное – храню-сохраняю, потому как я – дома-сохранитель! Во! Ты значок с Буратиной у порога уронила и не заметила, а я подобрал, чтоб злыдни, значит, добро из дома не вынесли.
– А вилку? Тоже у порога нашел? – продолжала наседать Оля.
– Почему эт у порога, неет, под столом обнаружил. Эт вообче моё оружие… от ванпиров.
           Оля вздрогнула, мало ли что тут в темноте бегает, ежели домовые есть, так может, ещё и вампиры завелись. Ведь недаром бабушка всегда строго настрого запрещала ей в кладовку заходить. Чтобы разведать обстановку поточнее, она осторожно спросила:
– И как? Есть уже побеждённые вампиры?
– Эхх, нет пока, – Ермошка огорчённо покачал нечёсаной головой, – но надеюсь, что ещё будут.
– Да? А я надеюсь, что нет.
– Да я вообче, знаешь, чего могу? Я вообче всё могу! Могу невидимым стать, могу через стены проходить, могу вообче в разные места моментально переноситься.
– Слушай, а раз ты такой всемогущий, можешь нам помочь, а? Немного, самую малость?
– А вы мне чего?
– А мы тебе… Ну… мы… тебе… а мы с тобой за это дружить будем!
– Со мной? Дружить? У меня вообче-то никогда ещё друзей не было. Только злых дядьков имею, да и то двоюродных.
– Ну, тогда закинь этот свёрток снова на место, где он раньше лежал, – ласково и просительно протянула Оля, аккуратно заворачивая ранец в обёрточную бумагу.
– В два счёта, ать-два! – Ермошка сноровисто щёлкнул пальцами и, от его щелчка в темноте сверкнуло сразу несколько искорок.
          На глазах у изумлённых девчонок тяжёлый свёрток медленно сам собой поднялся в воздух, поплыл вверх и удобно устроился на прежнем месте. Чтобы не выказывать сильнейшего изумления, Оля голосом строгой хозяйки указала:
– Да, и чем ты там в нас кидался? Давай-ка прибери все вещи, а то бабушка всегда замечает, что не так лежит.
        Ермошка послушно щёлкнул ещё раз и вслед за ранцем на свои места вернулись учебник, резиновый сапог, старый мяч, и зимняя шапка.
– Ладно, ты к нам приходи! Мы концерт репетируем.
– Да видел я как-то раз вашу риписицию, – помялся для приличия мальчик. –  Ла-адно приду, вам там явно не хватает моего соло на ударниках!
– На барабанах? – удивилась Джоконя, которая умела играть на рояле собачий вальс и отвечала за всю музыкальную часть их самодеятельного театра.
– Нее, на каструлях! – заявил Ермошка, горделиво выставив вперёд тонкую ножонку с перепачканным коленом, – Ну, да ладно, заболтался я тут с вами, делов-то у меня – полон рот! Да и вам, кстати, тоже пора! Бабушка-то с огорода возвращается, вот сейчас только огурчики в кадке по-быстрому сполоснё… – не договорив последнего слова, волшебный мальчик исчез с громким плеском, словно в воздухе лопнул огромный мыльный пузырь.
        На удивление и разговоры не было ни секунды, и Оля с игрушечной командой, что есть духу, рванула в свою комнату, не забыв плотно прикрыть дверь в кладовую.
        Азарт и радость от того, что так ловко и удачно провернули дело, переполняла друзей, они ещё долго обсуждали приключение, вспоминая всё новые детали сюрприза и нюансы знакомства с домовёнком. Однако мальчик не появился ни к вечеру, ни на следующий день, и жизнь потекла по своему размеренному руслу.

      
Прерванная репетиция
Глава четвёртая, в которой после триумфального въезда героя верхом, происходит явление, окончательно испортившее в репетицию…

         Больше всего на свете Оля любила волшебные сказки. Иногда она представляла себя Русалочкой или Золушкой, но чаше всего маленькой феей со стрекозиными крыльями, которая может летать с цветка на цветок. Верная подруга Варюшка мечтала быть мамой троих вязаных куклят и ещё всегда, во что бы то ни стало, оставаться рядом с Олей.
         Джоконя мнила себя ни кем иным, как могущественной повелительницей подземелья. Однажды случайно упав в погреб, обезьянка мечтала туда вернуться хоть ненадолго, словно это была пещера Алладина, полная не банок с вареньем, а драгоценных сокровищ. А ещё они все вместе мечтали быть артистками и постоянно придумывали то смешные сценки, то разыгрывали целые увлекательные истории, где каждый мог быть тем, кем хотел.   
         Однако Оля всё равно постоянно втайне от всех ждала Ермошку, и порой даже беспокоилась, не случилось ли с ним чего (?), ведь он показался ей таким легкомысленным.
         Однажды, во время очередной репетиции кукольного концерта случилось необыкновенное происшествие. Не сговариваясь, игрушки вдруг выстроились в ряд и вытянулись, как солдаты на параде. Впереди Зая с балалайкой, с невозмутимым выражением на мордочке и только лапкой ритмично по струнам: треньк, треньк, треньк.
          С тихим скрипом приоткрылась дверь в детскую и… Оля оторопела от увиденного. Верхом на сибирском коте Марсике, сверкая начищенными значками, с вилкой за поясом гордо восседал Ермошка, как генерал на боевом коне.
         Марсик, надо заметить, был котом весьма и весьма своенравным. Никогда он сам не приходил ластиться, а чтоб погладить его по пушистой дымчато-пепельной шёрстке – нужно было ещё как-то изловчиться и поймать упрямца. На руках он тоже сидеть не любил и, потерпев ненавистные ласки буквально с полминуты, начинал вырываться и царапаться. Короче, характер у животного был крутой, серьёзный, так что на роль единицы военной игрушечной кавалерии Марсик вполне годился. 
         Удивило Олю и то, что кот, который не любил подчиняться ни ей, ни даже бабушке, что кормила, холила-лелеяла и души не чаяла в любимце, теперь слушался своего бесштанного наездника беспрекословно и вообще демонстрировал чудеса дрессировки.
         Марсик с достоинством прошествовал мимо шеренги игрушек, встречающих их триумфальный въезд, развернулся и послушно присел, ссаживая седока. Домовёнок ловко спрыгнул с пушистого «мустанга» и, выхватив из-за пояса вилку, поднял её над головой, словно саблю, и под нестройное «Ура!» победоносно потряс над головой, приветствуя собравшихся.    
– Привет, детвора! – обращаясь к присутствующим, начал было свою речь доморощенный вояка, любуясь произведённым эффектом.
        Но тут его торжественное выступление прервала Оля:
– Вот у меня от чего-то складывается такое впечатление, что все здесь сговорились. – Обведя прищуренными глазами друзей, она продолжила, – Так, признавайтесь! Сдаётся мне, вы уже да-авненько знакомы с главнокомандующим, и эта праздничная демонстрация тоже загодя готовилась, причём специально для меня? А?!
– А что? Не понравилось, да? – надув губы Ермошка стал судорожно вставлять вилку обратно за ремень, силясь спрятать за суетливой деловитостью нахлынувшее огорчение.
– Ну что ты, мне всё, конечно, понравилось! И то, что мои родные игрушки явно знали о твоём существовании гораздо раньше меня. Но никто, – Оля с нажимом повторила, – Никто! – глядя прямо в растерянное лицо лучшей подруги Варюшки, – ни один из вас, даже не намекнул мне, что по дому бегает какой-то мальчуган без штанов, размахивает вилкой и ездит верхом на нашем коте. И этот пушистый предатель почему-то слушается самозванца, как шёлковый, а с нами, его хозяевами, ведёт себя абсолютно презрительно, а порой просто по-хамски!
– Ну, успокойся, пожалуйста, Оленька, – испуганно залепетала Варюшка, – мы просто хотели сделать тебе приятный сюрприз, удивить, повеселить… 
– Сюррпрриз! Сюррпрриз! – отреагировал на знакомое слово воронёнок Валера, который всё это время с удивлением таращился на происходящее со своего излюбленного наблюдательного пункта на шкафу. Воронёнок вообще очень любил повторять разные поговорки и новые выражения, особенно если в них имелась звучная буква «Р».
        Варюшка торопливо гладила Олю разноцветной вязаной ручкой, преданно заглядывая ей в лицо чёрными блестящими глазами-пуговками. И тут на помощь пришел Ермошка:
– Не сердись на них, не выноватые оне! Все игрушки, да зверушки домашние про доможилов знают, да только тайна это великая, которую выдавать никому нельзя. Ещё детки нас малые видят до прорезания зубов. А тебе я сам решил показаться… а так бы и не ведала обо мне ниччо… не положено людям о нас знать вовсе! 
– И зачем же, позволь спросить, ты тогда решил мне сам показаться, если это такая уж тайна? – искренне удивилась Оля.
         На что Ермошка вдруг зарделся свёкольным румянцем и, опустив глаза долу, смущённо прошептал:
– Люба ты мне потомушта… – но потом словно опомнившись, снова задорно и с вызовом поднял взгляд на девочку, – а вот просто так! Схотел и всё тут!
– Ну, хорошо, считайте, что повеселили, – примирительно ответила девочка, решив сгладить неловкую ситуацию, – теперь, продолжаем репетицию?
        Игрушки послушно встали на прежние места, изображая хор, Джоконя взяла аккорд, Зая бодро ударил по струнам. Хор дружно грянул:

Самая красивая
Мамочка моя.
Сильно-сильно-сильно я
Так люблю тебя.
Мама мне приносит
Разные конфеты,
Но люблю я маму
Вовсе не за это.

Мама дорогая, ля-ля-ля!
Мама золотая, я люблю тебя!

Мамочка устала,
В гости не пришла.
Но я точно знаю,
Помнишь ты меня.
Может, много важных
Накопилось дел.
Я не буду плакать:
«Где ты, мама, где?»

Мама дорогая, ля-ля-ля!
Мама золотая, я люблю тебя!..


         Ермошка, который никак не мог удовлетвориться ролью пассивного слушателя, вышел на аванс-сцену. Всё это время он с неподдельным достоинством дирижировал кукольным хором. Вместо дирижёрской палочки пройдоха приспособил огрызок карандаша.   
         Песню для мамы удалось общими усилиями сочинить только до половины. Осталось ещё придумать один куплет о том, что совсем скоро лирическая героиня встретится со своей горячо любимой потерянной родительницей и уже не расстанется никогда-никогда…
        Точнее первое четверостишье было начато Олей:
– Буду помогать я, это не обман!
– Подари мне платье! А ещё банан! – осенило вдруг поэтическое вдохновение обезьянку Джоконю.
– Нет, Джоконя, это некрасиво клянчить у мамы подарки, тем более в песне. Там, например, нужно сказать… точнее спеть, как я ей буду по дому помогать. – Оля приосанилась и запела, – Мамина помощница, прибираюсь ловко.
– А я ранец видела, спрятанный в кладовке! – коварно хихикнув, вставил Ермошка.
         Потапочки, припаркованные под игрушечным роялем, дружно прыснули со смеху. Зая дважды ударил по струнам, притворившись, будто бы аккомпанемент получился совершенно случайно. Сэмми подавился предательским смешком, но вовремя сдержался.
– Та-ак, мало того, что вы меня подбили на эту каверзу, так ещё и хихикаете надо мной! – сердито прикрикнула на присмиревших товарищей обиженная Оля.
         Она уже намеревалась хорошенько пропесочить нахальных братьев, да и всех остальных призвать к совести… Но в этот момент произошло явление настолько страшное и неожиданное, что по сравнению с ним даже триумфальный въезд Ермошки значительно померк.
        Сначала никто ничего не понял, а все лишь услышали противный душераздирающий писк. Как две чёрных молнии одна за другой промелькнули росчерками в воздухе два пятна и приземлились в углу. Оля вздрогнула всем телом и зажала уши.
         Не только репетиция «мамского» концерта, но и общее настроение были окончательно испорчены.


Ненавистники
Глава пятая, в которой обнаруживается пропажа, а так же  выясняется, что Оля и её игрушки окружены врагами…

         В комнате началась страшная неразбериха и бедлам. Игрушки в панике бросились сначала врассыпную, затем, чуть опомнившись, сгруппировались за Олей, найдя защиту за спиной любимой хозяйки. Лишь маленький неуклюжий Сэмми запнулся о ножку рояля и беспомощно барахтался, тоненько поскуливая от страха. Оля подняла пупсика и прижала к себе. От этого ей и самой стало чуть менее страшно, и она смогла разглядеть в углу две прижатые друг к другу фигуры.
          Точнее в углу был зажат толстый серый крысёнок, на его приплюснутую тушку навалился бесстрашный Ермошка:
– Изыди, анахфема! – Острой вилкой-трезубцем отважный спаситель игрушек целился прямо в красный злобный крысиный глаз.
– Ой, пощадите! Не губите, Ваше сковородие! Не по своей воле явился средь бела дня!
– Так чего ж тебе надо, Куц, окаянный ты ощурок?! – не опуская остророгого орудия, допрашивал непрошеного гостя домовёнок.
– Дядья за тобой прислали. Грозили шибко! Да велели передать, что оне, дескать, сурпрыз кладовошный-то того… изъяли! Знать – в наказание! А ежели ты и далее будешь с человеческой девчонкой якшаться, то оне тебя не токмо штанов, но силы волшебной лишат! Так и знай, лишат – не помилуют!
– А ну, никшни, постылый некчема!
        Ермошка с отвращением толкнул крысёнка прочь от себя:
– Иди передай дядьям, штоб в дела мои не совались. А ежели не вернут  чужую вещь, не по праву имя украденну, то и в подполье им таперича ход закрыт! Так им и передай, растопырка полоротый!
– Да я-то передам… всё передам. Только ты шибко не хорохорьси. – Отбежав на безопасное расстояние, противный Куц скорчил ехидную морду и злорадно пообещал, сотрясая воздух крошечным костлявым кулачком, – Ответишь ещё за непотребства!  Сурпрыз твоей крале мы попортим – со всех сторон погрызём! Так и знай, погрызём! Бог не Ермошка, видит немножко!
– Сюрррпррриз! – очнулся от оцепенения на своём наблюдательном пункте воронёнок Валера. Его любимая подруга сова, пропустила весь момент боя с серым пришельцем, лениво приподняла тяжёлые веки и вновь погрузилась в безмятежный сон. 
– Так, вороняка, лети быстро к дворовому сараю да глянь там по щелям, –  тоном не терпящим возражений приказал Валере Ермошка, – усмотри вострым глазом, нет ли где бумажного свертка, размером вот с неё, – мальчик бесцеремонно указал на дремавшую на шкафу почти живую сову.
         К удивлению детворы строптивый и упрямый воронёнок вежливо поклонился домовёнку и беспрекословно вылетел в открытое окно.
– А где крысёныш? – тихо спросила испуганный Сэмми.
– Он во-он туда, за шкаф юркнул, только хвост мелькнул, – ответила Варюшка, к которой вернулась её обычная бодрость духа, едва только противный крыс исчез из поля зрения.
        А вот Оля напротив не на шутку опечалилась, в глазах застыли слёзы:
– Вы слышали, что он сказал? Если они испортят мамин подарок, она ужасно огорчится, а, может, даже до такой степени рассердится, что вовсе никогда не возьмёт меня к себе.
– Да это всего-то-навсего рисовка, пустой свист! – попытался успокоить девочку бесшабашный Ермошка.
– Ты что, не понимаешь что ли? Ведь никто во всём белом свете не поверит, что серые крысята совместно с какими-то дядями знакомого домовёнка утащили мой школьный ранец. Это ж уму непостижимо! Все непременно подумают на меня! Бабушка завсегда про все мои проделки наперёд знает. Да она уже, наверное, в курсе, что я втихаря, без спросу в кладовку лазала, а теперь ещё и подарка на месте неее... – Оля не смогла закончить фразу из-за горючих слёз, что душили и заливали лицо.
        Игрушки, не сговариваясь кинулись к девочке, обнимая её и наперебой уговаривая не расстраиваться. Однако уговоры не возымели действия – Оля рыдала в три ручья.
– Так, стоп телега! – громогласно гаркнул Ермошка, заглушив сразу всех, – сначала надо выяснить, правду ли сказал Куц, а то он ведь и соврёт – недорого возьмёт! Я уже послал ворона-разведчика в логово грабителей. Пусть заодно разведает обстановку. А ты не реви, аки телятя! Сейчас мигом в кладовке пошукаю: гляну, на месте ли кулёк аль нет. Одна нога там, другая тут. – С этими словами Ермошка ободряюще подмигнул девочке, ухарски подбоченясь топнул ногой и совершенно неожиданно исчез с уже знакомым мыльным всплеском.
        Не успела ещё компания прийти в себя от удивления, как волшебный мальчик вновь образовался на том же самом месте, вот только настроение его заметно испортилось:
– Ой, проторя одна с такой роднёй! – сокрушался Ермошка, – Да ну, ниччо-ниччо, не таких ещё видали, не такие шали рвали!
– Что-что?! – наперебой вопрошал кукольный хор, только Оля поняла заранее – никакого свёртка домовёнок в кладовке не обнаружил.
– Да ну не то чтоб полный швах, ежели сундук с богайством только лишь крыски уташшыли, тута я их мигом приструню, оне у меня апосля по одной половице ходить будут, маршировать и песню петь строевую: «Мама золотая, ля-ля-ля-ля…». Но вот ежели это не оне, а те другие, во-от тогда сурьёзно, почти…
– Так, Ермоша, миленький, расскажи кто такие эти другие? Говори честно! – взмолилась заплаканная девочка.
– Вот говорю, как на духу – ненавистники! Натуральные ненавистники и есть! Не-на-вист-ни-ки!
– Да кто это?!
– Да я уж и говорил, дядьки мои двоюродные: Свирка – лживый, да Кочебор-Колядыч – грозный… есть ещё племянник малой Угрюша – нюня-плакса, он у них под пятой, да так – не в счёт.
– Ермошенька, ну если ты такой из себя добродей-домовой-хозяин волшебный, можешь исчезать, над всеми командовать. Так почему же эти дядьки над тобой верх взяли? – резонно вопрошала Варюшка, разводя вязаными руками.
– О, нет други дорогие, это я в доме старшой, а во дворе свои хозяева – сараешники: Свирка-лживый да грозный Кочебор-Колядыч.
– А Угрюша? – не унималась любопытная кукла.
– А Угрюша – несчитово, хнычит себе в старом колодце, что в дом водопровод провели, а его позабросили. Есть ещё Збигня-толстопузый, тот безвылазно в погребе сидит, света белого не видит, варенья-соленья пересчитывает.   
– Враги, кругом враги! – вдруг отчаянно пискнул Сэмми и опустил голову.
– Вот-те ещё один Угрюша нашёлся! Не боись, уголёк! Где наша не пропадала! Скажите ещё спасибо, что у вас во дворе бани нету, а то банники – народец, ух (!) непредсказуемый…
– Ну, и где же мой рюкзачок?! – прервала рассуждения домовёнка Оля.
– Дык понятное дело где, сараешники оне и есть сараешники. Злыдни косопузые! Вот в сарае твоё богайство-то и заныкали.
         Тут послышался шум крыльев и на подоконник приземлился взъерошенный и перепуганный Валера.


Шубуршундия
Глава шестая, в которой воронёнок Валера возвращается из разведки и приносит ужасную новость, Ермошка получает неожиданный подарок, а друзья узнают о стране, где живут сараешники…

       Воронёнок держал в клюве чернющее перо, которое прежде явно украшало его собственный хвост.
– Выррвали варрварры! – возмущённо каркнул Валера, сокрушённо положив трофей у своих ног.
        Все присутствующие, оторопев, молчали, ожидая услышать нечто трагическое. Однако птенец не спешил делиться пережитым, а внимательно изучал потрёпанный хвост, то и дело, поправляя пёрышки, стараясь заделать образовавшуюся прореху.
– Ну, что там? Что там было-то? – первой не выдержала Варюшка.
– Кошмаррр! – с энтузиазмом откликнулся пострадавший, будто бы только и ждал вопроса.
        После этого воронёнок так активно застрекотал, что от производимого им шума многие просто зажали уши, и даже «почти живая сова» Серафима озабоченно встрепенулась на высоком шкафу. Видя недоумённые взгляды окружающих, инициативу взял в свои руки Ермошка:
– Так, перевожу. Стоило лишь мне (то есть ворону) подлететь к сараю и заглянуть в щёлку, как с крыши на него прыгнул кто-то страшный и очень сердитый. Но я не из робкого десятка и не привык отступать (и это, кстати, не только про ворона), завязалась драка. И я непременно бы одолел серый злющий комок, если бы ему на подмогу не прилетело другое серое пятно и не залепило мне (то есть ворону) глаза. Но я (то есть он) продолжал сражаться вслепую. Однако силы были неравными. Несмотря на понесённые утраты и невосполнимые потери, мне удалось остаться в живых и вернуться  непобеждённым!
        После слова «непобеждённым» у слушателей вырвалось невольное «Ах!» Но если из уст окружающих это было выражением восхищения, страха либо смеси страха и восхищения, то бойкая Варюшка ахнула, разочарованно всплеснув вязаными руками:
– И что ж ты, глупый, всю прыть на драку потратил, а за чем тебя посылали-то и не вспомнил!
– Нет, всё! Оля никогда больше не увидит свой подарок! – горько заплакал Сэмми, утирая слёзы кулачками.
– Думаю, не пристало нам ворона чихвостить. Устыдить птичку да ёрничать – много ума не нать! А вот то, что у сарая засада ждала – это главное! Знать, злыдни-сараешники не просто так удумали чужое добро приныкать!
– Да, всё гораздо сложнее, чем мы думали, – согласилась Оля, – и что ж нам теперь делать? Наверное, придётся самим идти? Кто со мной?
– Ну, уж я тебя, голубушка, одну не оставлю! – подражая бабушке, уверила подругу Варюшка.
        Остальные молчали, потупив взоры. Пауза тревожно затягивалась. В принципе то, что Сэмми и Зая с балалайкой струсят, было для Оли ожидаемо, даже то, что любопытные и задиристые Потапочки не выразили желания кинуться в бой, тоже было объяснимо. Однажды они случайно выбежали во двор и угодили прямо в лужу, после чего их отругали и долго стирали в тазу. Понятно, что братья теперь боялись выходить за порог.
       Но Ермошка?! Мальчик, который усиленно изображал из себя отважного героя, стоял теперь, неуверенно переминаясь с ноги на ногу и пристыженно молчал. Наконец, Оля не выдержала и решила обратиться напрямую:
– Ермоша, а ты почему молчишь? Неужели ты не хочешь помочь? Это же твои странные родственники спёрли мой подарок!
– Да будя-будя тебе. Я хоть и что ни на есть добродей и коренной доможил, так сказать – породистый! Но, однако же, признаться должон – без крыши дома сил волшебных лишён и супротив дядьков не волен.
– Что, совсем? То есть, как только ты выйдешь из дома, то станешь просто-напросто крошечным мальчиком? Обыкновенным?
– Ну не совсем, конечно! Ну там исчезать аль через стены ходить, аль исчо кака-никака пустяковина, эт запросто! Завсегда пожалста! А вот супротив сараешников войной идтить… это, мил-моя, перебооор… Эт я токма на своёй территории их могу воле подчинить, а во дворе – ихня власть! Да и к тому ж… – Мальчик потупился и залился ярким румянцем…
– И?! Что «к тому ж»?! – нетерпеливо дёрнула его за рукав Варюшка.
– Ну вота… это… – Ермошка досадливо указал на свои грязные голые ножонки с острыми коленками.
– У него крысы штаны свистнули, – наперебой стали торопливо объяснять вездесущие Топа и Потап, – что б он, эт-самое, во двор не совался даже!
        Услышав о том, что его секрет раскрыт, Ермошка стал пунцовым и едва сдерживал предательские слёзы. Оля и игрушки пристыженно молчали, только кот Марсик как ни в чём не бывало, лизал свою лапку с таким видом будто важнее этого занятия ничего на свете не было и нет. Наконец, Оля очнулась, поняв, что необходимо как-то загладить неудобную ситуацию:
– Прости нас, Ермошенька, мы почему-то думали, что домовятам положено без штанов… Ой! Извини… – Оля совсем запуталась и уже не знала, как продолжить разговор, но тут совершенно неожиданно на выручку пришёл Сэмми.
         Негритёнок, как всегда кроткий и печальный, тихо подошёл к Ермошке и как бы извиняясь, протянул ему свои атласные шаровары ярко-василькового цвета:
– На вот, возьми, пожалуйста! Мне бабушка много нарядов нашила, но я всё равно больше всех люблю оранжевые шорты, а эти красивые штанишки лежат без дела в коробке. Носи на здоровье!
– Вы даже не думайте, будто я голохвостый какой-нибудь! – Оживился Ермошка. – У меня в хате всякого добра валом завались! Да против таких воров – нет запоров. Эт крысы-то не мои были, а сараешные! А мои-то у меня по струнке ходят, как солдатики! – С этой бравадой домовёнок уединился в игрушечной душевой кабинке словно в примерочной, задёрнув за собой шторку.
        Пока Ермошка примерял обновку, Оля с тревогой думала: «И много ли у него интересно таких своих крыс-солдатиков? И где это они интересно маршируют? Уж не тёмной ли ночью под кроватью?», её тревожные раздумья прервали дружные аплодисменты и возгласы восхищения.
        Ермошка в новых атласных шароварах, подпоясанный потерянной ранее Варюшкиной алой лентой словно кушаком, выглядел празднично и браво. С видом победителя он вышел на всеобщее обозрение, потрясая над головой вилкой, как саблей. О том, откуда у пройдохи вдруг взялась алая лента, никто из тактичности спрашивать не стал.
– Ой, какой ты красавец, Ермошенька! – всплеснула руками Варюшка, – И моя ленточка тебе очень идёт, носи её всегда, обо мне вспоминай! – Как бы разрешая и дальше беспрепятственно пользоваться своей потерей, обронила кукла. – Я уж и смирилась, что никогда больше не увижу эту ленту, а она ишь, как тебе кстати пришлась! 
– Ну, что ж знатная фафудья!* (*Фафудья устар. – здесь, в значении одежда)
– Ох, Ермоша, на каком-то ты странном языке разговариваешь, я тебя иногда совсем не понимаю, – смущённо посетовала Оля.
– Я, касатка, не гляди што малой, а уж вторую сотню лет на земле живу, вот все наречия в голове и перемешались.
– Так ты что, старый? – вытаращила круглые глаза-пуговки кукла Варюшка.
– Неа, по-нашенски мы с Олей ровесники, а таперича я в таких-то портках, думаю, – Ермошка самодовольно огладил себя по бокам, – великолепен! А значить – к бою готов! – словно театральный герой, пафосно воскликнул Ермошка. – Так план наступления будет такой: первым пускаем боевого кота Марса! Он гуляет, где хочет: что в доме, что в подполье, хоть по крышам, хоть в сараях.
        От такого неожиданного заявления Марсик чуть не подавился собственной лапой. Кот недоумённо поглядел на своего недавнего наездника, потом по сторонам, нехотя встал, неспешно обошёл героя вокруг и, наконец, снова сел неподалёку. Отвернув мордочку и принявшись было снова за любимое занятие – вылизывание лапы, как бы между прочим утробно промурчал в сторону:
– Ермошенька, и с чего это мяу мне вдруг лезть на рожон?
– Марсик, ты разговариваешь? – подумала было удивиться Оля, но если честно, то теперь кот поразил её не столько тем, что умеет разговаривать, а больше тем, что сопротивляется такому лихому кавалеристу и, по сути, прямому начальнику.
          Хитрюга-кот пропустил вопрос мимо ушей, будто разговаривать котам посреди бела дня было так же привычно, как мяукать или гонять бабушкин клубок. Ермошка же в свою очередь вовсе проигнорировал демонстрацию явной кошачьей неохоты вступать в войну с сараешниками:
– Так, не отлынивать мне тут! Слушай мою команду, иди в Кочеборову комнатею, да наблюдай там до тех пор, пока не вызнаешь, где нашенское добро заныкано! Марш в Шубуршундию без разговоров!
        Кот, изображая безразличие, нехотя встал, картинно потягиваясь, но услышав от хозяина:
– Пошевеливайся, лодырь, а то буду на твоём загривке по всему двору кататься! – ловко прыгнул на подоконник и был таков.
– А вдруг он вовсе не пойдёт в сарай, а возьмёт да и убежит к соседским кошкам в гости? – с тревогой предположила Варюшка.
– Да что ты! Пойдёт как миленький, он меня ослушаться никак не посмеет.
– Но как-то он не шибко послушным-то кажется, – продолжала сомневаться кукла.
– Ниччо, покуражится маленько, потому как он же кот, а не воробей какой-нибудь. А кот – это ж кот, зверь хитрый! Везде пролезет, всё разнюхает, и как будто безразлично ему, а всё ж своего не упустит. Он в Шубуршундии поштишто свой! Так что ждите новостей.
– Да что ж за Шубуршундия такая?
– Страна волшебная, стра-ашная, все тёмные подвалы, ветхие сараи, баньки, углярки, самые малые пристройки…
– И когда ждать-то вестей из сараек с углярками?
– Ну, исходя из опыта, думаю, к утру – в самый раз!
– Это хорошо, потому что в кухне бабуля уже обед собирает, – прислушиваясь к шорохам за дверью, сообщила девочка, – скоро она сюда войдёт и позовёт к столу, – Оля с тревогой взглянула на Ермошку, – после обеда мы с ней посуду перемоем да пойдём огород полоть, потом поливать, бабуля ведром, а я маленькой леечкой. А «с устатку» будем на брёвнышках долго сидеть – «гулять» – отдыхать, с соседями здороваться. После – ужин готовить, книжку читать и уж до самого сна не расстанемся.
– Ну, тогда – утро вечера мудреней! – Ермошка молодецки присвистнул, топнул ножкой и исчез, словно его никогда и не было в комнате.

 
Атака
Глава седьмая, в которой друзья отважно направляются во вражеское логово, где им приходится вступить в опасную схватку…

        Утром Олю разбудили не привычные «потягушечки», а тихое урчание, которое, казалось, отдаётся щекоткой внутри живота, будто девочка сама научилась мурлыкать. Рядом с кроватью на табурете сидел Марсик и сосредоточенно вылизывал лапу, с таким видом, будто делал что-то очень важное. Нехотя отвлекаясь от любимого занятия, вежливо сообщил:
– Доброе утро, мурк! Ваш драгоценный свёрток хранится в Кочеборовых хоромах – в старых часах. Сам видел, всю ночь глаз не сомкнул, так что можете не сомневаться.
         Оле было непривычно и забавно разговаривать с котом, как с человеком, но она была девочкой воспитанной, поэтому в ответ поблагодарила Марсика, хоть ей очень хотелось схватить его на руки, тискать словно мягкую игрушку и смеяться. Кот оценил сдержанность маленькой хозяйки и, слегка поклонившись, преисполненный достоинства удалился.
        Но, оказывается, пушистый мурлыка не ушёл далеко, девочка увидела его сразу, как только вошла в бабушкину спальню. Кот свернулся «колобком» став похожим на беличью шапку, которую бабушка носила зимой, покрывая её шалью, и оттого становилась похожа на боярыню из старинных сказок.
        Бабушка лежала в постели, тяжело дыша, а серый урчаший клубок покоился на бабушкиной груди, видимо выполняя функцию грелки. Оле было непривычно видеть бабушку больной, в кровати, ведь она всегда просыпалась ни свет ни заря, была в вечных хлопотах, а теперь вдруг слегла.
– Бааб, – испуганно позвала девочка.
         Бабушка повернулась к внучке и слабо улыбнулась:
– Вот, чёта совсем твоя баба закорючилась. Сейчас маленько погодя оклемаюсь, да встану, кашки сварганю, покормлю тебя, моя золотенькая.
         Оля подошла к бабушке, погладила её седые кудряшки. Лица она почти не видела из-за набежавших слёз:
– Лежи, бабуля, не вставай. Я ведь сама умею и умываться, и кроватку заправлять. Кашу пока не умею, конечно… варганить, но если бы ты мне показала, то, наверное бы, тоже справилась. Зато могу намазать хлеб маслом и сделать бутерброды с сыром.
– Да ты моя помощница! Умничка!
         Завтрак вышел у Оли неважнецкий: хлебные кусочки получились кривыми, а сырные бруски слишком толстыми, чтобы считаться бутербродными. Масло тоже то ломалось, то липло к ножу, поэтому получилось «где густо, а где пусто». От чая и вовсе пришлось отказаться, потому как девочка не решилась самостоятельно включить газ, а разливая компот по чашкам, нечаянно пролила его. Пришлось ещё вытирать липкую розовую лужицу со стола.
        Когда Оля принесла завтрак бабушке, та уже спала. В её груди будто раздувала меха порванная гармонь, вместо нужных нот издавая лишь сиплые вздохи. Внучка поставила блюдце с бутербродами и чашку на стул рядом с бабушкиной кроватью, ещё немного послушала всхлипы сломанного инструмента, что жил теперь внутри бабушки, и, крадучись на цыпочках, вышла из спальни.
        В Олином закутке, где жили игрушки, без неё никогда не случалось никакого шума или движения, но только не сегодня. Ещё на подходе к детской девочка услышала дружный смех и возню. Настроение у неё было отвратительное, хотелось уткнуться в подушку и громко во весь голос зареветь. Однако девочка решила не показывать друзьям слёз, ведь теперь она осталась в доме за старшую, по крайней мере, пока не выздоровеет бабушка.
        Открыв дверь, Оля застала весьма необычную картину. Под самым потолком верхом на воронёнке летал Ермошка и кидал в кукол пластмассовыми шариками, словно бомбардировщик. При этом лётчик издавал тарахтение с завываниями, изображая то ли сломанный трактор, то ли мотоцикл с пробитым глушителем. Казалось, будто эти адские звуки наводят на живые мишени просто священный ужас, однако и они валились с ног в судорогах истерического смеха.
        Разноцветные снаряды-шарики от сломанных детских счёт били не больно, тем не менее, вводили игрушечный народ в такую панику, точно могли убить. Зая прикрывался своей балалайкой, как зонтом, Варюшка бегала по всей комнате кругами с радостными взвизгиваниями. Джоконя, вспомнив о своей обезьяньей природе, осваивала прыжки по шторам, чего с ней сроду не случалось, а хитрый Сэмми вообще залез под рояль, и лишь изредка высовывался, демонстрируя агрессору язык.
          Коварный домовёнок старался бить прицельно и, преследуя жертву, редко промахивался. Впрочем, при внимательном наблюдении можно было заметить, что страх на кукольных лицах – напускной, и все получают от игры огромное удовольствие. 
          Разгорячённые игроки не сразу заметили девочку, они продолжали бегать, падать, визжать и хохотать, даже тогда, когда понурая хозяйка стояла уже посреди комнаты. С этаким непочтительным озорством со стороны собственных игрушек Оля столкнулась впервые и оттого разозлилась не на шутку:
– Веселитесь, значит? Бабушка лежит больная, не может с постели встать, у меня украли мамин подарок и теперь вообще неизвестно, что мне за это будет, а вам  – нипочём! Ну, спасибочки! За помощь, за поддержку. Друзья называется!
        Веселье моментально погасло, словно кто-то выключил его одним щелчком. В детской, повисла тяжкая пауза. Каждый застыл на месте так резко, как будто кто-то всемогущий на несколько секунд остановил время.
        Джоконя, забыв убрать с мордашки блаженную улыбку, теперь с самым глупым видом повисла, зацепившись за рамку с Олиным рисунком.
         Первым в себя, конечно, пришёл Ермошка, он спрыгнул с воронёнка прямо на Олину кровать (что не прибавило ему плюсов в её глазах) и беспечно сообщил:
– Ну, что случилось-то? Подумаешь прям! Да я можа их тренирую! Воспитываю боевой, так сказать, дух. А то, вишь, расслабились без командования, а ведь нам можа даж на бой сёдня придётся идтить.
– Вот именно что «можа даж»! – срывающимся голосом повторила за домовёнком Оля, сглатывая злые слёзы.
           Её кукольные детки: Варюшка, Сэмми, Зая и Джоконя – окружили со всех сторон, прижимаясь к Олиным ногам и, пристыженно канючили тоненькими голосами:
– Прости нас, Оленька… миленькая… мы же не знали…
         Ко всеобщему удивлению девочка не стала долго изображать несправедливо обиженную, а быстро мобилизовалась и совершенно деловым голосом скомандовала (кажется, она видела это в каком-то фильме про военных):
– Так, в связи со сложившимися какими-то там невидимыми (наверное, она имела в виду – непредвиденными) обстоятельствами, прошу ответить мне со всей ответственностью, кто пойдёт со мной на операцию по вызволению школьного ранца? Отправляемся немедленно, а то у меня ещё дел – куча, это вам, беззаботникам, всё бегалки да прыгалки…
         После недолгих  колебаний командиршей была выявлена группа захвата. Кроме неё и Ермошки, в вылазке участвовали: вязаная кукла Варюшка, обезьянка Джоконя и воронёнок Валера.
         К сараю подбирались мелкими перебежками. Джоконя сидела на Олином плече, а Варюшку девочка по привычке несла в большом кармане, специально пришитом бабушкой к внучкиному платью для этой цели (чтобы подружки никогда не расставались). Ермошка летал на воронёнке кругами над двором, словно вовсе не намереваясь посещать никакие сараи.
        Дверь в сарай оказалась на замке, но хитрая Оля знала, что старый ржавый навесной замок давно лишился своего ключа и висел просто так, для вида. Девочка не без труда сняла его и вошла в царство сумрака и паутины.
         Здесь всё было другое. Особенно запах, состоящий из смеси ароматов. Уютного и знакомого: свежей древесной стружки, мокрой извёстки, которой бабушка часто подбеливала печь. И вместе с тем, тревожного загадочного: плесени, сырой земли и скрытых где-то от посторонних глаз грибов.
         Сквозь щели ветхих стен пробивались тонкие солнечные лучи. Они, как сверкающие золотые нити, резали пространство, делая его ещё более таинственным. В ореоле лучей танцевали миллиарды крошечных серебристых пылинок, словно наполняя помещение живыми облачками.
         Вдруг, откуда-то сверху, будто обволакивая непрошенных гостей со всех сторон, обрушился невероятный гул и грянуло громогласное: «Бомм-бомм-бомм…»
          Оля ощутила, как игрушки испуганно разом вздрогнули и крепко прижались к ней, словно ища защиты. Они не сразу поняли, что это старые напольные часы, что притаились в тёмном углу сарая, неожиданно очнулись, провозглашая миру о том, что сейчас ровно десять часов утра.
        Девочка прекрасно помнила эти старинные часы, похожие на башню, куда, если верить сказке, вполне могли заточить маленькую принцессу, если бы та была ростом, например, с куклу Варюшку. Они стояли раньше в бабушкиной комнате, точнее, тогда это была их общая с дедушкой опочивальня.
        Той ужасной ночью, когда дедушкино сердце навсегда остановилось – часы тоже остановились, но, видимо, не навсегда, а лишь на время. Ведь теперь, привыкнув к полутьме, Оля и куклы могли видеть, как, нервно дёргаясь, тонкая секундная стрелка бежит по циферблату.
        Бабушка не любила часы, называла их – «гроб с музыкой» и вынесла с глаз долой. Но выбросить совсем, видимо, рука не поднялась. Да оно и понятно, ведь дедушка так любил «башенку», часто смазывал механизм, подолгу любовался движением разных металлических штуковин внутри, протирал каждый день корпус. Теперь часы исполняли роль обелиска памяти об утраченном хозяине, а недавно и вовсе ожили сами по себе, вновь тикая и отбивая временные промежутки громким музыкальным боем.
– Не трусь, малышня, это просто волшебные часы и не более того, – успокаивал всех Ермошкин шепот, от которого почему-то становилось ещё тревожней.
         Они с воронёнком приземлились в отверстие узкого окошечка под самым потолком сарая. Их силуэты на фоне светлого прямоугольника, словно вырезанные из чёрной бархатной бумаги, казались приклеенными к белому листу.
– Никакие они не волшебные, чего ты нас пугаешь! – возмутилась Оля, эти часы у нас всю жизнь в доме стояли и никакого волшебства, кроме громкого звона, не вытворяли.
– Ты многого не знаешь, детка! – насмешливым тоном поддразнивал Ермошка девочку, залихватски прыгая вниз по поленнице.
– Нет, это ты многого не знаешь, детка, – взвилась Оля, вот там, в нижнем отделении, где длинный маятник, вполне может, как в шкафчике, уместиться мой ранец, нужно только открыть ключом… только где ж его теперь искать…
– Пойдёмте, попытаемся открыть, может, дверца и не заперта вовсе, – предположила Варюшка, – ведь как-то они свёрток туда положили.
        Оля медленно, как бы прощупывая под собой вязкую топь, точно шла по болоту, выбирая твёрдую поверхность, двинулась вперёд. Таинственную тишину нарушил какой-то непонятный треск, похожий на стрекотание кузнечиков в траве. Однако эти невидимые кузнечики быстро прибывали, потому как треск усилился многократно и, казалось, звучит со всех сторон.
        Вместе с нарастающим шумом ожил и сам старый сарай, казалось, что стены, пол и потолок бьёт мелкая дрожь. Приглядевшись, Оля чуть не обмерла от ужаса. Она не могла поверить глазам: всё пространство вокруг кишело отвратительными тварями, которых она боялась больше всего на свете – это были двухвостки.
        Даже когда встречала на своем пути всего одну вилохвостую козявку, девочку охватывал ужас. Сейчас же, при виде тысячи омерзительных насекомых, она была готова упасть в обморок. На ногах её держал всё тот же страх, ведь если повалиться на пол, то окажешься в самом жерле, кишащем многоножками. К тому же она была надеждой и опорой ещё более беззащитным: Варюшке и Джоконе.
          Ермошку она в беззащитные при всём желании никак записать не могла. Озорник наносил вражеской армии нешуточные потери. Вскочив на круглое полено он, словно эквилибрист в цирке катался на нём, как на цилиндре, быстро перебирая ногами. Полено будто катком бульдозера давило членистоногих, оставляя за собой лишь маслянистую дорожку.
         Герою активно помогал бесстрашный ворон Валера, однако он не давил, а жадно клевал двухвосток, словно не ел несколько суток. Осмелев, глядя на товарищей, Оля тоже оттаяла от заморозившей её жути и стала давить ногами недругов.
– Это неспроста, Оля, на нас такое полчище полезло. Ох, неспроста, – предположила Варюшка, – Видать, сараешники свои козявошные войска на нас направили, чтоб мы подарок никогда не нашли.
– Ну, тогда хочешь не хочешь, а нужно как-то к часам продвигаться, – прошептала в ответ девочка и пошла вперёд, стараясь не обращать внимания на противный хруст под ногами.
        Вилохвотки стали массово разбегаться и прятаться по щелям, видимо понимая, что теперь остановить Олю они не в силах. Но когда до часов-башенки было рукой подать, путь преградил уже знакомый крысёнок Куц.
– Стой, глупая человеческая девчонка, тебе говорят, стой! Нету там твоёва супрыза. Я ж те обещал, што погрызём его, вот мы всё начисто и сгрызли.
         Но в девочку вселилась такая отвага, что после ненавидимых ею двухвосток теперь всё было нипочём:
– Ну, вот сейчас и посмотрим, погрызли или всё-таки не по зубам!
        Оля смело отпихнула крысёнка ногой и двинулась по направлению к своей цели. Но серый комок зла решил, во что бы то ни стало не пускать девочку к часам. Не долго думая, Куц вцепился зубами в Олину ногу. От неожиданности и боли девочка взвизнула.
         Помощь пришла незамедлительно. Домовёнок подскочил к обидчику и воткнул острую вилку прямо в толстый серый зад. Крысёныш высоко подскочил с громким противным писком. Отбежав на безопасное расстояние Куц по своему обыкновения принялся грозить домовёнку:      
– А ты шибко тут не хорохорьси, как бы, сам знаешь, не пришлось бы горько плакать. Щаз придут твои дядья-колдуны – никому не поздоровится.
         Вместо ответа Ермошка запустил в крысёнка полешком и, судя по приглушённому стуку и недовольному верещанию, видимо, попал.
         Оля уже протянула руку, чтобы открыть дверцу часов, как она вдруг распахнулась сама собой.


Превращение
Глава восьмая, в которой происходит вовсе невозможное и друзей посещает отчаяние, однако они вопреки всему продолжают бороться со злом…

         В проёме, словно на порог маленькой хижины из часов вышли двое. Один, постарше и повыше, с чёрной клочковатой бородой и недружелюбным колючим взглядом из-под седых бровей, явно был хозяин сарая Кочебор Колядыч. Рядом с ним вился вьюном, ни секунды не оставаясь без движения, огненно-рыжий кудрявый Свирка.
– Ну, что ж, друзья, раз вы тонких намёков не понимаете, будем с вами по-взрослому разговаривать, – угрожающе проскрипел старший.
– Какие ещё тут могут быть тонкие намёки, – вспылила Оля, наверняка,  полностью не осознавая, что осмеливается спорить с двумя опасными волшебниками, ростом хоть и не выше ведра, но от которых вообще неизвестно чего можно ожидать. – Это же вы первые начали! Украли мамин подарок и не отдаёте!
         Вместо ответа Свирка приложил палец к губам, призывая девочку немедленно замолчать, но Оля покоряться не собиралась. Однако губы вопреки её воле крепко-накрепко слиплись, и вместо сердитых упрёков изо рта доносилось лишь невнятное мычание.
– Это так ли тебя бабушка учила со старшими разговаривать? – ехидно посмеиваясь и будто приплясывая, поинтересовался рыжий плут, – вот и помолчи пока.
        Затем оба волшебника повернулись к Ермошке и стали разговаривать только с ним, причём так, словно больше ни одной живой души рядом не существовало. Слова их были резкие, как удары плетью. Несчастный мальчик, кажется, даже морщился от боли. Однако изо всех сил храбрился, пытаясь не пасовать перед взбешёнными сараешниками. А испугаться было от чего…
         Колядыч сверкал колючими глазёнками, которые сделались совсем белыми и оставляли во тьме фосфоресцирующие дорожки:
– Ты, маленький неразумный мышонок, как ты посмел явиться  человеческой девчонке! Ты повинен в самом страшном злодеянии – ты навлекаешь беду на весь наш род. Али ты не знаешь, что НИКОГДА, даже под страхом забвения, не должен ни один дух: ни домашний, ни дворовой, ни лесной, ни водяной да никакой показываться на глаза людям! Иначе ждёт кара неминучая!
– Так что уж не обессудь, милок, наказан будешь, так и знай,  – поддакивал исподтишка рыжий Свирка.
          Кочебор Колядыч рассвирепел не на шутку, вопреки его небольшому росточку, казалось, что он нависает над всеми и клокочет, будто чёрная грозовая туча:
– Ничтожные разнеженные домашние глупыши! Не стоило большого труда заманить вас в ловушку. Или вы на самом деле решили, что нам, суровым сараешным духам, понадобились жалкие девчоночьи пожитки? Да и ей теперь розовая сумка навряд ли понадобится. Сейчас я заведу волшебные часы, и через сутки она навсегда забудет себя, свою бабку, всю свою жизнь, – Кочебор обратился сначала к брату, – Свирка, как ты там, на бабку крепкий морок навёл? – получив в ответ утвердительный кивок, перевёл свой страшный светящийся взор на дрожащую девочку.   
        Оля стояла ни жива ни мертва, ровно Снегурочка, которой только ещё предстоит ожить, потому как не чувствовала одеревеневшего тела и не могла пошевелить даже пальчиком. До неё до сих пор плохо доходил смысл происходящего, но то, что сейчас свершится что-то непоправимое, она чувствовала всё сильнее с каждой тягучей секундой.
        Кочебор исподлобья, не мигая, вперился в Олю стылым змеиным взглядом и принялся колдовать, прищёлкивая крючковатыми пальцами. От каждого щелчка в сырую тьму сарая сыпались искры, будто, затухая, новогодний бенгальский огонь выплёвывал последние порции праздничного веселья:
– Кронос-фобос, фемеринус. Гранд-диаблос, барбаринус…
         С каждым магическим словом, выпущенным в мир злобным стариком, в Олином сердце умирала одна маленькая надежда, да и сама она становилась всё меньше, меньше, пока не сравнялась ростом с домовёнком Ермошкой.

 

         Кочебор Колядыч и его пособник Свирка, наоборот, будто выпивая силу и стать из девочки, становились всё выше и выше. Вскоре они уже стали  ростом с детей средней группы детского сада, так что их вполне могли бы принять за обыкновенных низкорослых дедушек. Стены сарая росли, становясь высоченными как в средневековом замке, а сама девочка, казалось, погружается в глубокую яму.
        Наконец, страшные изменения остановились. Оля удивлённо оглядывалась вокруг, не узнавая привычного мира. Кукла Варюшка, обезьянка Джоконя, воронёнок Валера стали ростом вровень с ней, они испуганно жались к гигантской поленнице, похожей теперь на египетскую пирамиду. Ермошка стал даже выше самой Оли, но он не прятался, а отважно заслонял её от злых великанов.
        Время стало понемногу оттаявать, и девочка с трудом смогла пошевелиться. Ермошка крепко сжал её руку, как бы давая понять: не трусь, всё ещё будет хорошо. Но Оля начинала осознавать, что ничего уже никогда не будет хорошо, и никогда не будет, как прежде. От этого чудовищного прозрения она обмякла и в полном бессилии готова уже была повалиться на грязный пол сарая, но сильные руки Ермошки подхватили её, не давая упасть.
        Огромная живая глыба, в которой с трудом узнавался Кочебор, оглушила откуда-то сверху:
– Отныне у вас будет масса времени поиграть вместе, голубочки, хоть цельный век, али два, али десять, а вот старой хозяйке осталось не долго. – С этими страшными словами великан снял с шеи ключ на обтрёпанной верёвке и стал заводить старые часы, которые отзывались на каждый поворот ключа таинственным печальным звоном. – Ну вот, с каждой секундой с каждым часом из старой хозяйки будет уходить жизнь, а из девчонки увидевшей духов, будет уходить память о всей прошлой жизни, пока она не станет таким же духом как ты, подженишник ничегошный! – Кочебор указал на Ермошку чёрным загнутым ногтем, похожим на коготь хищного зверя.
         После беспощадного приговора Кочебор повесил ключ на шею и тот затерялся в зарослях клочковатой бороды. После этого они, не сговариваясь с рыжим Свиркой, схватили друзей, как маленьких щенят и одного за другим бросили в большую клетку, в которой когда-то жили Олины хомячки. Девочка лишь успела бросить взгляд на циферблат часов и с удивлением отметила, что часы, оказывается, идут в обратную сторону.
        Клеть с узниками оставили в углу сарая, даже не удосужившись как следует запереть. Свирка лишь завязал огромными конопатыми ручищами гигантский узел из шнурка от старых Олиных кроссовок. Конечно, такой узел не под силу теперь было развязать никому из коротышек.
– Мать к ним носу не кажет, калачом её сюды не заманишь, так что скоро мы властвовать станем, – приговаривал конопатый, затем игриво обращаясь к Оле осклабился, – а ты деваха-растрёпа, как маленькая бабка-ёжка, вот так и будем тебя звать. А что, подходяще! Будете два домовёнка: Ёжка да Ермошка!
        После того, как злодеи убедились, что никто из узников из тюрьмы не выберется, радостно обнялись, притопнули и одновременно исчезли. В наступившей жутковатой тишине было слышно жужжание мух, дальние шорохи в мышином царстве, да тиканье волшебных часов, что отсчитывали последний день в жизни бабушки и внучки.
         Оля тихо прислушивалась к себе, пытаясь уловить происходящие в ней изменения, и никак не могла представить, что она может навсегда забыть любимую бабушку, маму и всю прежнюю жизнь. Кем она станет без своих воспоминаний, ещё одним озорным домовёнком? Да и будет ли это она – Оля? Скорее всего нет, это будет ещё одна маленькая живая кукла, невидимая озорница Ёжка таскающая чужие мелочи ради развлечения.

Полностью книга "Ермошка Добродей и волшебные часы" доступна на издательском сайте ЛитРес.