Парадокс парадоксов

«Человек может
познать даже то,
что ему не под силу
себе представить». 
(Лев Ландау)

«У человека обширнее всего сфера смутных представлений, не стоит думать, что всё наше мышление построено на аристотелевской логике – на этом построена наука», говорил Иммануил Кант.

«Парадокс» — это то, чего быть не может, но что реально существует вопреки здравому смыслу и научному мировоззрению. Отсюда: по мере познания мира количество «непреодолимых необъяснимостей» должно стремиться к нулю. Однако их количество только растёт... Этот «парадоксов парадокс» и есть кризис науки — свидетельство того, что развитие науки идёт в попятном направлении: «знание человечества все ширится, а знание человека становится все уже».

Парадокс обучения состоит в том, что если мы многократно повторяем собственные действия, то мы их именно ПОВТОРЯЕМ, а не совершенствуем. А если совершенствуем, то не повторяем. Как же мы тогда обучаемся? Недаром Аристотель говорил: «целое больше, чем сумма его частей», а Сократ вообще удивлялся: «Как человек ищет новое знание? Если он знает, что ищет, то это не новое, а если не знает, то что ищет»?

Парадоксальные объекты — это, по существу, невозможные объекты, т.е. такие объекты, которым приписываются несовместимые друг с другом предикаты (например: круглый квадрат, горячее мороженое и т.п.). Возникает вопрос: как вообще можно мыслить то, что не может существовать?  Эта проблема обычно решается в философии путем различения предметного, содержательного мышления и мышления символического, образного. Поэтому «мы сталкиваемся с парадоксом, что мозг находится в мире, а мир находится в мозгу» (Академик Лекторский)

История науки показывает, что когда возникают такого рода парадоксы - самое разумное и эффективное решение - отказаться от попыток разрешить подобный парадокс в терминах устоявшихся представлений или здравого смысла, а вместо этого - просто констатировать, что «таково объективное положение дел», т.е. рассматривать данное парадоксальное свойство реальности в качестве аксиомы. Именно таким образом, к примеру, была создана теория относительности.

Человеку даны две основные познавательные способности: чувственное восприятие и мышление. Именно эти две способности открывают нам предметный мир и факт существования других субъектов, делают невозможным тождество чувственного образа и объекта. Согласно теории восприятия, мы видим не вещь, а субъективный образ вещи, возникающий в сознании посредством сложного, многоэтапного  процесса, протекающего в нашем мозге. Но тогда каким образом  мы вообще способны выработать идею внеположной нам реальности, если все, что мы имеем в восприятии и мышлении – есть лишь состояния нашего собственного сознания?

Например, с точки зрения физиологии зрительного восприятия, видение – есть процесс в основе которого лежит реакция светочувствительных клеток сетчатки глаза на отраженный от объекта световой поток. Мы видим не саму вещь, а отраженный от нее поток фотонов. Но и этот поток фотонов мы непосредственно не видим, так как фотоны не способны проникнуть к нам в мозг. В мозг поступает лишь совокупность потенциалов действия (нервных импульсов), генерируемых ганглиозными клетками сетчатки глаза, передаваемых в мозг по зрительным нервам. Сигналы от зрительного нерва еще раз переключатся в латеральных  телах, а затем, через посредство зрительной радиации, поступают в затылочную область коры где, как полагают, примерно через 250-300 миллисекунд после начала стимуляции возникает перцептивный образ [2, стр. 180].

Нет даже оснований думать, что этот образ в наглядном смысле «похож» на изображаемый им объект (подобно тому как фотография похожа на оригинал). Для того, чтобы субъект был способен адекватно действовать в окружающем его мире, необходимо и достаточно, чтобы субъективный образ этого мира был изоморфен (или хотя бы гомоморфен, т.е. частично изоморфен) этому миру. Изоморфизм – это понятие из теории множеств. Два множества изоморфны если между их элементами существует взаимно-однозначное соответствие.

Предполагается, что взаимосоответствующие элементы разных множеств и взаимосоответствующие отношения в этих множествах, могут иметь совершенно различную природу. Следовательно, изоморфизм не предполагает какого-либо наглядного сходства между образом и объектом. Однако, если образ и объект изоморфны, то образ содержит полную информацию об объекте, а объект об образе, так что имея образ возможно восстановить объект и наоборот. Но при этом образ может быть совершенно не похож на объект, а объект — на образ.

Пример такого изоморфизма: фильм и компакт-диск — которые могут содержать полную информацию друг о друге. Следовательно, они изоморфны, но наглядно совершенно не похожи друг на друга. Отсюда вытекает, что нет никакой необходимости в том, чтобы чувственный образ был наглядно похож на изображаемый им предмет. Таким образом, теория восприятия исключает не только возможность прямого постижения субъектом предметов «внешнего мира», но также ставит под сомнение и «наивный реализм», т.е. представление, что вещи «сами по себе» именно таковы, какими мы их воспринимаем.

Следовательно, если верна интуитивистская теория познания, которая говорит нам о том, что мы видим «сами вещи» и видим их такими, какими они реально существуют, то мы должны полностью отказаться от научной концепции восприятия, а если верна научная теория восприятия — то явно ошибочна интуитивистская теория познания. Поэтому интуитивизм несовместим со статусом научной (физической) картины мира как реальной онтологии этого мира. Установить смысл научных теорий – это и значит установить: как соотносятся “мир науки” и “мир обыденного опыта”, выяснить: почему они так не похожи друг на друга?

Вопрос о смысле научных конструкций, в значительной мере, сводится к вопросу о статусе предмета науки – той реальности, которая “изображается” с помощью научных понятий, формул, теорий. Существует ли, а если существует, то что представляет собой та реальность, которая описывается знакомыми нам смысловыми конструкциями, такими как “электрон”, “поле”, “волна вероятности”, “пространственно-временной континуум”?

Различие между обыденной и научной картинами невозможно объяснить исходя из различия масштабов. Специфика научной картины мира отнюдь не в том, что физика углубилась, с одной стороны, в микромир, а с другой – проникла в мегамир. Поскольку с научной точки зрения мы видим не вещи, а образы вещей, естественно наше стремление узнать, что же представляют собой те объекты, которые мы способны воспринимать лишь опосредованно, через их чувственные “копии” или “репрезентации”. Именно эта функция “восстановления” подлинной картины реальности и возлагается на науку.

Наука же нам говорит о том, что вещи окружающего мира совсем не таковы, какими мы их воспринимаем. Например, с точки зрения науки "цвет", как чувственное качество, не существует в физическом мире — это лишь субъективное «обозначение» определенного интервала длинны электромагнитных волн. Также не существуют объективно запах и вкус — им соответствует «в реальности» определенная форма молекул, воздействующих на обонятельные и вкусовые рецепторы. В целом физическая картина мира описывает объекты используя лишь чисто количественные – геометрические и динамические параметры (такие, как размеры, форма, движение), тогда как любые качественные параметры рассматриваются как условные субъективные обозначения тех или иных количественных интервалов.

Например, в квантовой механике неопределенными могут быть самые различные количественные характеристики объектов: их положение в пространстве, скорость, импульс, энергия и др. Здесь состояние любого физического объекта описывается с помощью волновой функции (в некоторых случаях — с помощью матрицы плотности). При этом общепринятой является вероятностная интерпретация волновой функции. То есть по своему смыслу волновая функция описывает лишь состояние нашего знания/незнания относительно пространственной локализации квантового объекта.

Уравнение Шрёдингера, описывающее динамику волновой функции, также описывает лишь эволюцию нашего знания о физической системе. Оно позволяет вычислить вероятность, получить в процессе измерения те или иные значения наблюдаемых величин на основе знания результатов каких-то ранее проделанных измерений. При этом, квантовая механика ничего не сообщает нам об «объективном» состоянии физической системы как до, так и после произведенного измерения.

Чувственное же восприятие всегда дает нам объекты, обладающие как вполне определенными качествами, так и вполне однозначно определенными количественными, в том числе, определенными пространственными и временными, свойствами. Таким образом, научная и чувственная картины реальности совершенно отличны друг от друга, даже не изоморфны друг другу и, очевидно, не могут быть одновременно «истинными».

Если «истинной» является чувственная картина мира, то научная картина мира является «ложной» (является лишь неполной и искаженной субъективной интеллектуальной интерпретацией этого чувственно воспринимаемого «истинного» мира). Напротив, если «истинной» является научная картина мира, то «ложной» (неполной и искаженной, опосредованной ее субъективной репрезентацией) оказывается чувственная картина мира.

Западная философия ХХ века по большей части пошла по пути признания в качестве «истинной» (надындивидуальной) именно чувственной картины мира. Но это привело к тому, что наука, которая до этого рассматривалась как наиболее адекватная и высшая форма человеческого постижения реальности, была, образно говоря, «сброшена с пьедестала» – ей отказали в претензии на статус быть онтологией реального мира.

Если мир таков, каким мы его чувственно воспринимаем, а наука нам говорит нам об этом мире нечто иное, не соответствующее этому восприятию, то, очевидно, наука не права, а все ее «объекты», отсутствующие в чувственной картине (атомы, частицы, поля и т.п.), – есть просто вымышленные сущности, существующие лишь в головах ученых, которые их придумали. Ничему реальному в воспринимаемом мире они не соответствуют и с научным объяснением нужно считаться лишь в силу того, что оно способно в более компактной и связанной форме описывать связи элементов окружающего нас воспринимаемого мира, а также предсказывать новые наблюдаемые явления.

Наука априори объявляется неким заблуждением, отходом от реальности, но, при этом, полезным заблуждением, а потому и терпимым. С этой точки зрения также и «сознание», и «психика» — есть лишь теоретические конструкции, существующие лишь в головах философов и ученых. Ясно, что такая теория познания противоречит своим собственным онтологическим основаниям. С одной стороны, утверждается, что единственное, что мы можем знать – это содержимое нашего собственного приватного сознания (в виде образов и идей). С другой стороны, в противоречие с этим, утверждается, что мы откуда-то знаем, что за пределами сознания есть «сами вещи» и что эти вещи вполне определенным образом опосредованно воздействуют на наше сознание.

По причине наличия свободной воли, человеческий ум способен совмещать в себе несовместимые логически истины не становясь, при этом противоречивым. Если бы это было не так, то мы должны были бы признать уже неразрешимость для человека высказываний типа "я не могу доказать данное утверждение". Однако, истинность этого высказывания для всякого разумного человека вполне очевидна – иначе невозможно было бы само понимание смысла геделевской "теоремы о неполноте", которая утверждает, что для любого достаточно выразительно богатого языка и для любой непротиворечивой дедуктики, заданной на этом языке, множество истинных формул всегда больше множества доказуемых формул.

Только в сознании наблюдателя (как полагают Е. Вигнер, Дж. Уилер, М. Менский и др.) происходит редукция волновой функции — процесс превращения «возможного в действительное», т. е. осуществляется выбор одной из альтернатив, описываемых «объективно» (до момента «наблюдения») в виде линейной суперпозиции амплитуд вероятностей того или иного исхода наблюдения. Необъяснимость процесса редукции волновой функции с динамической точки зрения — есть просто следствие невыводимости сознания из материи.

Поэтому наше «Я» - есть бесконечный «резервуар» знания, содержит в себе бесконечную по объему информацию.  Никакое конечное и, вместе с тем, полное описание содержания нашей души в таком случае не возможно.  Отсюда, как уже отмечалось, вытекает принципиальная невозможность компьютерной имитации конкретной человеческой личности. Невозможно «переселить» конкретное «Я» в компьютер - как это некоторые энтузиасты себе воображают. Такой метод «достижения бессмертия души» - абсолютно исключается - именно в силу бесконечности содержания, составляющего наше «Я».

В самом деле, если бы это было достижимо, то это привело бы к парадоксальной возможности «размножить» собственное «Я» - например,  запустив  полное описание собственной личности сразу в несколько компьютеров. Но это абсурдно - ибо противоречит сущностной единичности «Я».  Мое «Я» может существовать лишь «в одном экземпляре». Оно не может быть каким-либо образом «скопировано» или «клонировано». Уже отсюда следует бесконечность  содержания моего «Я» - ведь только бесконечное содержание не может быть «скопировано», размножено.

Чем же объяснить подобное положение вещей в науке, логике и философии? Ключ к пониманию лежит на поверхности и его даёт нам ни что иное, как религиозная доктрина. А именно – христианство. Согласно этой доктрине, путь человека ко спасению лежит строго через посредство веры. Следовательно, если человек теряет веру, обретая вместо неё «знание», спастись ему уже не суждено: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк.16:16).

Теперь представим, что учёные нашли некий универсальный научный метод, позволяющий «доказать» бытие Творца. Но тогда для миллиардов людей их вера перейдёт в знание и им всем уже не спастись… Вряд ли Всевышний не предусмотрел подобного сценария и потому устроил всё именно так, как мы наблюдаем: своим упорством и жаждой знания человек постоянно расширяет границы, словно надувая резиновый шар, внутри которого сидит. Но как бы он его не надул, за границы шара ему не выйти.

И мы видим, что акт веры предшествует процессу человеческого мышления. Религиозность буквально "предустановлена" в структуре человеческого интеллекта, встроена в него, причём на самом фундаментальном уровне», как метко отметил г-н Сурков.

«Мы не можем отказаться от детерминизма, мы не можем отказаться от свободы, но и соединить их тоже не можем!» (В.М. Аллахвердов)

Парадокс, но если свобода воли, как основа для вменения человеку вины за его поступки, в юриспруденции не отрицается ни одной судебной системой мира, то это означает прямое противоречие с научным мировоззрением, которое утверждает, что все наши поступки жёстко детерминированы материальными процессами, в которых никакой «свободы» существовать не может уже по определению: "детерминизм", как учение о всеобщей причинности и представление о взаимосвязи всех явлений и процессов является важнейшей составной частью научной методологии.

Наука нам говорит: «всякое действие человека детерминировано, т.е. обусловлено некими причинами, а принцип причинности — эмпирически установленный принцип, справедливость которого неопровержима на сегодняшний день». На принципе детерминизма построена так же вся классическая физика, а в неклассической введено понятие «вероятность события».

Но как можно доверять науке, истинность которой опровергает уже сам факт наличия действующего электрического стула?

Поэтому ахиллесовой пятой современной науки является наличие Церкви. А существование миллиардов верующих обусловлено тем, что люди интуитивно чувствуют ложность той безбожной "картинки", которую миру всеми правдами и неправдами уже вторую сотню лет навязывают СМИ и массовое образование. По этой причине многие приходят к вере в зрелом возрасте, когда у думающего человека образуется совокупная системность знаний и мышления, позволяющая ему самостоятельно восстанавливать недостающие звенья в картине окружающего мира с помощью логических рассуждений.

Только религия снимает неустранимые противоречия между попытками приять за основу ту или иную форму описания мира, ибо невозможно адекватно описать творение, "забывая" указать  Творца. Именно поэтому подавляющее большинство великих учёных - люди верующие: поскольку полузнание от Бога удаляет, а полное знание к Богу приближает, ведь наука постоянно развивается, а священный текст остается все тем же...

«Ковчег изготовлен любителем – профессионалы построили Титаник».

«Я очень сомневаюсь,               
что можно найти хотя бы               
одного крупного ученого,               
лишенного религиозного чувства».               
© Эйнштейн



Список литературы:

1. Иванов Е.М. "Наука и идеализм", "Человек и Абсолют".

2. Бергсон А. Материя и память / Бергсон А. Творческая эволюция. Материя и память: Пер. с фр. — Мн.: Харвест, 1999. — 1408 с.

3. Величковский Б.М. Когнитивная наука: Основы психологии познания: в 2 т. Т.1. — М.: Смысл: Издательский центр «Академия», 2006. — 448 с.

4. Нейман И. фoн. Математические oснoвы квантoвoй механики. —. М.: Наука, 1964. — 367 с.

5. «Диалектика как всеобщая форма падшего разума», Александр Игнатенко.

6. "О смысле научного знания" Иванов Евгений Михайлович, "Квантовая Магия", том 3, вып. 3, стр. 3201-3209, 2006