Алевтина и Елизавета

Проснувшись на диване в углу застекленной веранды, служившей ей рабочей комнатой, Алевтина повернулась на другой бок и зажмурилась от света осеннего ясного полдня.
Голова трещала, хотелось пить. Поднявшись, она увидела, что на желтых листьях в саду лежит женщина. Осторожно подойдя к окну, она вспомнила события вчерашнего дня и испугалась, что не помнит, как он кончился.

                ...

Вчера Алевтина поехала в город, чтобы забрать деньги за аренду её однокомнатной квартиры. Заболтавшись со съёмщицей и пропустив электричку, на которой она планировала ехать обратно, Алевтина решила зайти в парикмахерскую, чтобы не ждать целый час на вокзале.
- А можно подстричь кончики и чёлку без очереди? - спросила она, войдя в ближайшую.
- Да, у практикантки. Ждите здесь, - парикмахерша указала на кресла у входа.
Когда Алевтина погрузилась в кресло, входная дверь распахнулась, и в салон ворвалась крупная женщина в дорогом бежевом пальто нараспашку. Длинный шарф, шпильки, перчатки. Дверь с грохотом захлопнулась за ней. Сумка полетела на одно из кресел, Алевтина инстинктивно уклонилась, вжав голову в плечи...
- Всем доброго вечера! - объявила женщина с улыбкой конферансье, объявляющего со сцены победителя конкурса пианистов. Аплодисменты не заставили себя ждать - весь пятиголовый персонал салона разразился приветствиями:
- Елизавета Петровна! Добрый день! Выглядите прекрасно!
Алевтине почему-то вдруг ужасно захотелось подружиться с ней. Странное ощущение важности появления на сцене этой женщины озадачило Алевтину, и она была рада решению переждать в парикмахерской.
- Не вижу Нинель, - сказала женщина, оглядевшись.
- Ну как же, как же, ждёт вас уже четверть часа.
Нинель вылетела как ошпаренная из-за кулисы, закрывающей подсобку, в салон.
- Клиент попался нудный, извини за опоздание. Мне на выставку в восемь. Успеем! - не удостоив меня взглядом, женщина взяла сумку и прошагала к Нинель.
- Да всё о'кей, всё о'кей, сейчас кофе сделаю, - защебетала Нинель.
- Давай, мне очень кстати. Кстати твои проблемы с разводом уладила тоже. Суд двадцатого.
- Спасительница вы наша! Сначала на прическу или на маникюр?
- Прическу. Маникюр уже не успеем.
Практикантка закончила взбивать фиолетовые волны на голове у пенсионерки с собачкой на руках и кивнула Алевтине на соседнее с Елизаветой Петровной кресло.
Нинель принесла кофе.
«Я как хроническая серая мышь, никогда не получаю кофе в сфере услуг» - подумала Алевтина и ей вдруг ужасно захотелось, чтобы ей его принесли.
- Хороший у них здесь кофе? - пропищала она, обращаясь к отражению Елизаветы в зеркале.
Елизавета зафиксировала её взглядом, медленно отделив от окружающей обстановки как самостоятельный говорящий элемент интерьера.
- Девушке кофе принесите, - повелела она практикантке.
Практикантка понеслась за кулисы, а Елизавета, критически сморщив нос, впилась глазами в своё отражение. Недовольное созерцание было прервано звонком телефона.
- Да. Слушаю. Да. Маринина Елизавета. Да, адвокат по разводам. Телефонных консультаций не даю. Запишитесь у секретаря по другому телефону. Да. Да. Да...
Бросив телефон в сумку, она ещё раз вздохнула и посмотрела пристально на Алевтину.
- Извините, но я, может, тоже решила развестись, - выдала вдруг Алевтина, осмелев от кофе.
-  Извиняю. А изверг уже знает о вашем решении?
-  Почему «изверг»?
- А потому что у моих клиенток все бывшие - изверги. А у клиентов или дуры или шлюхи.
- Мой не изверг. Он в принципе просто... скучный... нет, он не скучный, а… да, он в принципе милый, но у него нет времени... его вообще ничего не интересует кроме его работы...
- Меня тоже ничего не интересует кроме работы. Давай я его заберу, - хохотнула Елизавета.

Головы им мылили одновременно. Но Елизавете намного дольше - втиралась масса бальзамчиков, оттеночных шампуньчиков и кондиционеров, температура воды контролировалась услужливыми вопросами ежеминутно.
Но, в конце концов она водрузилась в кресло и Нинель покрыла её плечи бордовым рыцарским плащом. Алевтине же просто накинули и завязали на загривке синюю накидушку.
Странным образом, в контрасте с этим бордовом плащом мокрые редкие волосы Елизаветы казались пародией. Ей было неприятно, что кто-то видит ее без укладки, это позволено только Нинель, близким родственникам и подругам. Непонятно, в какой разряд она занесла Алевтину, но скривив рожу зеркалу, Елизавета вдруг повернулась к Алевтине и с завистью осмотрев её кудри на фоне темно-синей полинявшей накидушки, заявила:
- Пойдешь со мной на открытие выставки. Расскажешь про изверга.
- Когда?
- Сейчас прически накрутим и пойдем!
- Да я только челку и кончики подрезать...
- Накрутим тебе такую, - она указала на фото голливудской красавицы красовавшееся рядом с зеркалом. - Как раз для твоих волос!
Алевтина опешила и тупо соображала: отказаться покраснев или согласиться с восторгом?
- Да? - спросила Елизавета, и, посмотрев на красные кеды Алевтины, прикусила нижнюю губу, пытаясь не рассмеяться. - Если да, то крутим тебе прическу, я заплачу, не плачь, - она всё же не удержалась и рассмеялась. - Так да или нет?
- С удовольствием, - пискнула Алевтина.
Волшебница Нинель, позвенев и посверкав ножницами над головой Елизаветы, наколдовала ей двумя фенами-расчёсками пышное каре до плеч.
Потом, отстранив практикантку, замастрячила Алевтине на затылке этакую «якобы небрежную элегантность», даже лучше, чем на фото. Елизавета, полюбовавшись на Алевтину, как на свое творение, сунула Нинель дополнительную купюру в карман фартука.
К двери Алевтина шла то боком, то задом - чтобы увидеть себя во всех  зеркалах салона.
- Пошли пешком, тут рядом, один квартал за углом, - приказала Елизавета, маршируя на полшага впереди.
Её высокие каблуки скользили на внезапно подмороженных первым морозцем лужах, но она не сдавалась и не сбавляла шаг. Кеды Алевтины ловко справлялись с проблемой равновесия, но она всё равно держалась на полшага сзади.
- Как тебя зовут? - спросила Елизавета.
- Алевтина. А как Вас зовут, я уже знаю...
- Давай на ТЫ, Алевтина, но не вздумай называть меня Лизой! Ильз - можно.
- А меня не надо, пожалуйста, сокращать до Тины.
- Хорошо, будешь Лёвой. Да нет, шучу, мне нравится Алевтина, как Валентина в зазеркалье!
- Забавно. А что это, кстати, за выставка?
- Выставка картин Тимофеева, моего бывшего клиента. Выставка как выставка... Мне моя знакомая журналистка дала сегодня два приглашения, сказала, что там будет пресса. Понимаешь, хочу на фото с подписью «Среди гостей молодая и успешная адвокат Елизавета Маринина!» Ну и вообще, Тимофеев неплохо рисует. Мне нравится. Знаменитость на взлёте, так сказать.

Народ стекался, блестя, благоухая и позируя.
На входе, глянув на приглашения, их пропустили без вопросов, лишь бегло, но укоризненно глянув на старые красные кеды - но, очевидно, шик прически перебил ущербность обуви. «Или просто потому, что с Елизаветой...» - подумала Алевтина
- Елизаветочка Петровна! - раздался сзади крик радости, когда они поднимались по лестнице.
Старый пижон в ярко синем пиджаке, жестикулируя и сопя, пытался их догнать.
- Семён Се... - Елизавета резко развернулась и, оступившись на ступеньке, упала, подвернув ногу.
Сняв туфлю, с искривленным от боли лицом, опираясь на Алевтину и пижона в синем, она доковыляла до стула.
«Надо отдать ей должное, она ни на секунду не переставала улыбаться подошедшим сочувствующим местным знаменитостям» - вспоминала потом Алевтина.
Кто-то из обслуги принес бинт, и лодыжка была плотно забинтована.
- Алевтина, какой у тебя размер обуви? - спросила Елизавета, когда сочувствующие рассеялись.
- 39
- Давай, меняемся обувью, на этих каблуках я не ходок сегодня...
- Давай!
Без каблуков Елизавета оказалась на 20 см ниже Алевтины и стала казаться не крупной, а толстушкой. Прическа же добавила Алевтине ещё сантиметров десять, и ей стало неловко, за это «возвышение» над Елизаветой, но одновременно и пьяняще волнительно в новой роли «мадам на шпильках».
- Как обезболивающее! - сказала Елизавета, схватив с проплывавшего мимо подноса два стакана шампанского, и залпом выпила оба. - Ищем Тимофеева в толпе. Художника. Высокий, моложавый, но лысый, в очках с диоптриями плюс десять. Наверняка с шарфиком в клетку, - добавила она, опершись на руку Алевтины, и они устремились в эпицентр происходящего.
- Ищем, - ответила Алевтина, тут же забыв описание художника, и гордо понесла прическу в свете люстр и вспышек фотокамер, улыбаясь направо и налево и чувствуя себя как на балу.
Внезапно остановившись как вкопанная, Елизавета, казалось, перестала дышать. Сделав резкий и неловкий шаг в сторону, она столкнулась с парнем, разносящим шампанское, и шесть фужеров со звоном разлетелись по каменному полу.
Все обернулись и уставились на место происшествия: Елизавета в красных кедах, с забинтованным голеностопом, раскрасневшись от выпитого шампанского, и...
«И под руку со мной, высокой красоткой на шпильках!», - подумала Алевтина.
Ползающий и собирающий крупные осколки парень дополнял мизансцену.
Фотограф пытался заснять как крупный план, так и непосредственно прическу, что поначалу смутило Алевтину, но, будучи профессионалом своего дела, и неожиданно оказавшись по эту сторону занавеса, она дала фотографу возможность заснять её в идеальном ракурсе: подбородок чуть вверх, к источнику света, поворот, наклон, намёк на улыбку.
Мужчина, который, по всей видимости, был причиной внезапного торможения, уставился на Елизавету. Женщина с большим носом, которую он только что обнимал за талию, смотрела в потолок, поджав губы и было видно, что она желает провалиться сквозь землю и как раз об этом молится.
- Ильз, это... боже мой... мы... нам... - мужчина быстро убрал руку с талии женщины с носом, но остался рядом с ней. - Ты как… Что с тобой?
- Я в полном порядке, - сказала она, бегло глянув на свои кеды в луже шампанского. - Ты Тимофеева не видел ?
- Нет. Но... Я тебе...
- Ничего ты не мне. Ничего, - она резко развернулась.
«Раз, два, раз, два...» - микрофон был готов для торжественной речи. Движение толпы в сторону говорящего перетасовало действующие лица, и, оглянувшись назад, Алевтина больше не видела мужчину и женщину с носом.
- Алевтина, мы уходим. Тимофеева завтра поздравлю, - сказала Елизавета, схватив с буфета ещё два фужера. Выпив один, она протянула другой Алевтине.
Вызвав такси, они направилась к выходу.
- Ты где живешь? - спросила Елизавета, борясь с дрожью в голосе.
- Я на даче живу. А квартиру сдаю. Иначе не получается. В принципе, там у нас полно народу даже зимой, а осенью вообще весело. Так что мне на вокзал надо.
- Я отвезу тебя на дачу.
- Да нет, до вокзала хватит.
- Тебя украдут с такой прической и в таких туфлях, - рассмеялась Елизавета.
Такси подъехало почти сразу.
Пока ехали по городу, Елизавета делала вид, что смотрит в окно. Когда такси выехало из города и поехало ровненько и укачивающе, она обернулась к Алевтине, и полчаса они философствовали про бывших подруг, оказывающихся вдруг конкурентками или соперницами, про недальновидных мужчин, выбирающих похожих на сапожников женщин, про скучных супругов с их постоянной работой, про всю эту суету вокруг дивана... Вспоминали смешное и стыдное и многое другое, всё, о чем могут говорить и хихикать на заднем сиденье такси две только что познакомившиеся, но уже пережившие взлёт и падение, подвыпившие женщины.
- Ты можешь переночевать у меня, - сказала Алевтина, когда такси вырулило на дорогу к поселку.
- Отопление есть на даче? Я мерзлячка.
- Есть, конечно.
На даче Елизавета получила теплые мягкие ботинки, и плюхнувшись в одно из трех старых огромных кресел, осмотрелась.
- Да уж, дача... Шале с отоплением и камином! Моя мечта! А ты вообще кто по профессии? Работаешь? И где «изверг»?
- Сейчас. Подожди, - Алевтина быстро поднялась по лестнице наверх и, почти сразу вернувшись, ответила:
- Муж на чердаке с компьютером. Работает. Не покладая... А я фотограф. Фотографирую свадьбы.
- Забавно, ты запечатлеваешь рождение семейной жизни, а я выписываю ей смертный приговор... Мне кажется, мы нашли друг друга! Два ангела бракосочетания. Такая у нас работа, - Елизавета рассмеялась.
- Да, верно, в парикмахерской у меня было как раз такое чувство... - задумчиво ответила Алевтина и, помолчав, добавила, - нам надо что-то съесть, - и ушла на кухню.

Елизавета закрыла глаза и подумала, что два часа назад мир был ещё в порядке...
В дверь позвонили, потом постучали, потом она просто распахнулась и вошел парень с котом на руках.
- Привет... Алевтина, твой кот опять у меня был...
Кот спрыгнул и устремился к креслу перед камином.
Елизавета уставилась на вошедшего. Его нога так же как и у неё была перевязана над ботинком, что почему-то её рассмешило.
Хромая, он прошел в комнату и молча сел в кресло напротив Елизаветы.
Алевтина вошла с большой миской винегрета и хлебом на подносе. Увидев молчащую троицу в креслах, она хотела уже представить Елизавете нового соседа, но он её перебил:
- Кто эта добротно-качественная женщина? - спросил он, не отрывая глаз от Елизаветы.
Елизавету смутил его откровенный взгляд, и возмутила формулировка, данная её формам, но внезапно она, почему-то слегка покраснев, улыбнулась.
- Это Елизавета. Мы были в городе на открытии выставки. А сначала мы были в парикмахерской.
- Знаете, вы реально, Елизавета? Вас как-то не возможно назвать Лизой, - продолжил гость, обращаясь к Елизавете и проигнорировав попытку Алевтины привлечь внимание к прическе.
Елизавета, продолжая краснеть, спросила:
- А вы кто будете?
- Разрешите представиться, - он встал и театрально выпрямился, - Серов Юрий. Новый сосед Алевтины, архитектор по профессии, в настоящее время интендант гимназии им. Шаляпина. Холост. Люблю животных. Не храплю. Поэт, кстати...
- О... - Елизавета посмотрела с вопросом на меня, ища подтверждение.
- Да у нас есть маленькая школа. И она, правда - гимназия им. Шаляпина. Юра там на все руки мастер. От сантехника до столяра. А стихи он, и правда, пишет. И иногда не плохие.
-  А я, кстати, в хоре пела, - сказала вдруг Елизавета как-то совсем некстати.
- А я, кстати, пришёл, позвать на небольшой сабантуй у Витьки, спонтанное продолжение празднования дня учителя. Алевтина, бери винегрет и - к Витьке. Витька-то, наверное, обалдеет от твоей прически!
- Да, и туфли возьми, - сказала Елизавета Алевтине,- чтобы уж точно обалдел! 
Алевтина кинула в сумку туфли, бутылку чего-то и, обняв миску с винегретом, уже стояла на пороге, но потом, быстро и решительно поднялась на чердак. Вернувшись с натянутой улыбкой, она решительно распахнула входную дверь.
- Твой-то где? - шепотом спросил Юра.
- Сидит на чердаке, с компьютером, - вздохнула Алевтина.
- Позвать?
- Слушай, пусть сидит. Изверг.
- Ну, пусть сидит... Елизавета, опирайтесь на мою руку, похромаем вместе, - сказал Юра и подмигнул Алевтине.
У Витьки дым стоял коромыслом. В прямом и переносном. Для небольшой дачи, даже если с большой верандой, десять человек - уже много. Вместо праздничного стола был буфет в углу комнаты, остатки которого немедленно были уничтожены Елизаветой и Алевтиной.

Ни стар, ни млад, некурящие и курящие, пьющие, поющие, танцующие - никто, кроме Витьки и учительницы физики, не заметили прически Алевтины. Физичка - не потому, что её волновал центр тяжести этого сооружения, она, скорее всего, просто завидовала...
Споры, обнимашки, подколы, поцелуи, тосты...
Учительница русского всё время пыталась рассказывать анекдоты, пока физрук не увёл её на веранду курить.
Математичка решила тряхнуть стариной и заказала рок-н-ролл.
Вино как-то всё время заканчивалось, и всё время кто-то куда-то убегал и приносил новое. Историк, он же географ, отнёс физичку на руках в машину, потому что она после рок-н-ролла не могла стоять.
Елизавета, завязав бинтом с щиколотки хвост на макушке, позволила Юре и математичке учить её рок-н-роллу. Математичка была единственная, к кому он не ревновал Елизавету.
Ну, в общем всё путём. Разошлись за полночь.
Последнее, что помнила Алевтина, как Витька пытался натянуть на её прическу какую-то лыжную шапку, потому что в полночь пошел мокрый снег и надо было, во что бы то не стало, сохранить прическу до завтра, чтобы запечатлеть её, как он утверждал, на глянцевом фото.
- Нет, матовое лучше, - возражала она.
- Черно-белое...
- Нет. В цвете...
- Большое...
- Но не очень...

                ...
 
Проснувшись на диване на застекленной веранде, Алевтина повернулась на другой бок и зажмурилась от света.
Голова трещала, хотелось пить. Поднявшись, она увидела, что на свежей куче желтых листьев в саду под полуденным осенним солнцем лежит женщина. Медленно подойдя к окну, она вспомнила все события вчерашнего вечера.
Протерев глаза и прижавшись носом к стеклу, она увидела, как Юра, протиснувшись между кустами на границе участков, притащил два складных стула, и сразу ушёл. Вернулся он с двумя чашками кофе и в сопровождении двух котов.
- Елизавета, кофе подан! - сказал он лежащей на куче листьев,смеющейся женщине, поставив стулья лицом к солнцу.

Алевтина стянула с прически лыжную шапку, схватила фотоаппарат и побежала в сад.
Запечатлеть начало - работа есть работа.