Глава 108 Лёв

                Лёв.
 Капитан ****ов вышел из-за новой трансформаторной будки, где, как он думал, его отец, Буханкин, не сможет его найти. Товарищи  протянули его набор, состоящий из стакана водки, банки с вьетнамской звездочкой, которые он послушно взял, выпил и закусил.

Втянув в себя воздух свободы, он включил приемник, по которому сообщили, что певец Градский еще до своей смерти, заранее  нанял грабителей  имущества у его молодой жены с единственной целью. Он всегда мечтал, чтобы его деньги были наконец розданы русским токарям, слесарям и электрикам, оказавшимся случайно в тени.

Потрясенный чистотой певца, ****ов отрыдался, а потом начал свой очередной рассказ.

Престарелый Курбан Плеткин очень любил своего внука Аркашу. Тем более, что  родители оставляли его деду на выходные, когда сами уезжали кататься на лыжах, ибо были очень обеспеченными. Они ставили палатку во дворе и на лыжах спускались с детской горки.

Дед с любовью носился с любимым внуком. Но тут мальчик сообщил, что в школе задали  написать сочинение про Льва Толстого. И тут Курбан впал в ступор, потому что не мог думать о великом писателе отвлеченно, так как знал его лично. А зная его лично, ничего хорошего не лезло в его голову.

Внук доверчиво крутил головой и смотрел на  Курбана, ожидая от него оценки великого гуманиста, чтобы приступить к написанию сочинения.
 Было понятно, что сочинение начитает его   дед,  а внук запишет услышанное своею детской рукой  и дело будет сделано.

  Перед Курбаном вдруг пронеслось все, что в его жизни было связано с графом, поэтому он  включил 16- летнему парню мультфильм про Машу и медведей, вышел на балкон, закурил, и вспомнил  все про Толстого, Льва Николаевича.

Курбан тогда работал начальником почты и однажды пришло письмо от Чехова ко Льву Николаевичу. Все почтальоны были заняты, поэтому Курбан попросил свою дочь Аврору отнести письмо в Ясную поляну и заодно отнести пирожки бабушке, Семирамиде Аароновне, в девичестве Ланселот.

Аврора одела красную шапочку на голову, взяла письмо, корзинку с пирожками и пошла в Ясную поляну. Курбан предупредил девушку, что в лесу видели старого седого волка в сапогах и с бородой, поэтому попросил быть крайне осторожной.

 Когда она уже подходила к Ясной поляне, из-за кустов выпрыгнул пожилой волк в сапогах, с бородой, в толстовке и спросил:
Девка, а сколько лет твоей бабке?

 Аврора страшно испугалась и ответила:

Сколько лет-не знаю, но с Пушкином в Болдино она снюхалась.

Старовата будет! Иди ко мне,  сейчас расскажу о нравственности.

 Нравственность было то, о чем хотела узнать Аврора, поскольку местный поп читал проповеди то ли на древнегреческом, то ли на арамейском, а по-русски ничего не объяснил.
 Старый волк увел Аврору за дуб и долго рассказывал ей о пороке, о неприятии его, но особенно подробно  о непротивлении злу насилием, потом одел портки и исчез в густых кустах волчьей ягоды.

Вернувшаяся Аврора с корешком о получении  письма была беременна. И сколько бы Курбан не спрашивал ее о негодяе, она все время твердила о старом волке. Через девять месяцев родился мальчик, на волка совсем не похожий, но все время кричащий, что церковь прогнила насквозь.
 
Местный священник Авраам, в миру Демьян Дьяволицын, попытался провести над мальцом обряд экзорцизма, но ворвавшийся в церковь пожилой вепрь в сапогах, с бородой  и в толстовке, остановился у купели, долго смотрел в глаза Дьяволицына, щелкая желтыми зубами, а потом схватил младенца за рубашонку и унес в сторону Ясной поляны.
 
Дьяволицын вытер лужу на полу под собой, а потом сообщил Курбану с полной уверенностью, что на все воля Божья. Курбан вздохнул с облегчением и, с успокоившейся Авророй, ушел домой.

Вскоре пришло письмо от внука, где он каракулями сообщал, что теперь учится в школе, построенной Львом Николаевичем. На конверте было написано «На деревню, дедушке». Лёв Николаевич сам преподает им науку непротивления злу насилием и как правильно чистить селедку. Наука, как чистить селедку, самая страшная, даже хуже, чем непротивление. Мальчик уже не понимает с какой стороны, если он чистит селедку, это непротивление правильное, поэтому он молит деда забрать его.

Да еще в класс прибыла дивизия Каппеля, которая тоже учится этому самому непротивлению. Лёв требует  идти на врага безо всякого сопротивления, не отвечая ни на один выстрел, только смыкая ряды и уничтожая врага непротивлением злу насилием.
Приехавшие англичане, прослушали лекцию Толстого, долго хлопали его по плечу, говорили, что это гениально и советовали великому Гуру научить этой философии всю российскую армию, да еще армию Германии.

Еще весь курс лекций прошел некто Лев Бронштейн. А еще после занятий, все дети, что родились от вепря, должны пахать на его необъятных просторах, так как вепрю надо хорошо кушать, потому что на голодный желудок его вера скудеет, а у него еще столько задумок впереди.

Мальчик не знал, какое влияние программа непротивления злу насилием оказала на Льва Бронштейна -Троцкого. Впоследствии он оказался самым гуманным вождем Революции-когда красноармейцы не могли исполнить его приказ о взятии очередного объекта, занятого белогвардейцами, то Троцкий расстреливал только каждого десятого красноармейца, а до обучения у Льва Толстого мечтал расстреливать каждого второго.

 Курбан не поверил, что годовалый ребенок мог такое написать, поэтому письмо выбросил.
 Но тут пришла неожиданно беременная бабушка, Семирамида Аароновна, и рассказала, что к ней ворвался оборотень с сапогах, толстовке и с пирожками, долго насиловал, хотя ее возраст не предполагал этого вообще, потом съел все пирожки  и, прочитав лекцию о невозможности любви в престарелом возрасте, назвал старуху разнузданной ****ью и удалился в лес.

Семирамида  Аароновна точно сказать не может, был ли это человек или вепрь,  но точно помнит, что  после его ухода к ней подбежал годовалый ребенок в толстовке, с папиросой во рту, и попросил бросить письмо в первый попавшийся почтовый ящик.

 Старуха вдруг упала на пол, изогнулась и родила девочку. Девочка обвела всех голубыми глазками из под платка и заявила:

- Церковь-это сосуд дьявола.

Тут же дверь с грохотом открылась и в избу ворвался пожилой бородатый волк в валенках и в толстовке, схватил желтыми зубами за тельце и уволок в ночь. Прибывший на место священник Дьяволицын уверил обоих, что во всем  промысел Божий, отчего на душе Курбана и Семирамиды стало спокойно и благостно. Отдав последние гроши и десяток яиц священнику Дьяволицыну, они сели пить чай с бубликами.

 Тут пришло письмо от Короленко к графу и, поскольку посылать было некого, Курбан решил отнести письмо сам. Он взял корзину пирожков, чтобы не умереть с голоду, старое ружье и тронулся в путь. Как только он пересек , с которых начиналась Ясная поляна, из кустов выпрыгнул дикий вепрь, вырвал ружье из рук Курбана, прислонил его мордой к дереву и сделал то, что вообще не помещалось в сознание простого почмейстера.

- Что ж ты делаешь, нехристь? Креста на тебе нету!-в ужасе возопил Курбан.

- И крест есть и воцерковлен, но поскольку церковь прогнила и является пристанищем диавола, то мой поступок лишь подчеркивает, что
все счастливые и богатые семьи России, которые доминируют, похожи друг на друга, каждая несчастливая и бедная семья, которую отдоминировали, несчастлива по-своему.

-****ь, я вообще не понимаю, что ты сейчас мне сказал- заплакал Курбан.

Демон одел штаны, съел с куста  кулак волчьей ягоды, сморщился, заел мухомором, забрал пирожки  и пошел к лесу. Курбан дополз до ружья, взял его в руки, прицелился в сутулую спину вепря и выстрелил.
 Старик упал, дернулся и затих. Курбан подошел к телу и понял, что застрелил Льва Николаевича Толстого, чей портрет висел у него в почтовом отделении. Сначала он зарыдал, но потом вдруг увидел удивительное сходство с самим собой.
 Та же борода, та же лысина, такие же сапоги, рваная толстовка и желтая веревка, повязанная вокруг пояса. А главное- такая же неудержимая тяга к ебле, останавливаемая только собственной трусостью. И тут его осенило- он вдруг понял гениальный смысл учения  старого барина- требовать непротивления может только тот, кто смел, доминантен, богат и при власти.

- Не-е,  я не тварь дрожащая, теперь-то я право имею!- подумал про себя Курбан.

  Он закопал графа и пошел в его особняк. По дороге он отодрал шестьдесят крестьянок, но впечатления не произвел- для них это было привычно, как высморкаться. Тут он понял, что они приняли его за  хозяина.

Был вечер, Курбан вошел в покои жены вепря, разделся и лег в ее кровать, а потом сделал контрольные движения, намекающие на близость. Жена вепря, не имевшая близости с мужем еще со времен кавказской войны, так обрадовалась, что сама набросилась на Курбана- да так, что Курбан понял, что вход в горящую хату, остановка коня на ходу, просто ерунда, по сравнению с тем, что делала жена вепря.
 Но тут дверь распахнулась и в спальню вошел вепрь, весь в земле, мухоморах и волчьих ягодах. Не веря своим глазам, Курбан соскочил с ложа и закрыл своим телом свою новую любимую. Лев Николаевич зарычал и бросился на Курбана.

 Граф был лучшим борцом в армии. Бои проводились на привале в бане и никто не мог одолеть графа. Таких борцов держали в армии, так как существовал негласный закон- когда армии противника становились друг против друга, сначала выпускали борцов.

 Первый свой бой с горцами Лев Николаевич не забыл-тогда против него вышел сухой боец Гяур и граф, не осознав в этом сухом воине мощи, 18 часов  нюхал собственную жопу.
Когда это ему наскучило, он постучал рукой по земле и бой прекратили. Русские войска признали неудачу и покинули аул.  Граф проиграл еще только один раз- когда он боролся с молодым Чеховым. Тогда молодой и сильный Чехов перевел графа в партер и выдавил из него раба. С тех пор граф и сформулировал окончательно свою теорию о непротивлению зла насилию.
 
 Раб выскочил из Льва Толстого , убежал и долго скитался по стране. Ничего не умея, он вспомнил, как писал Лев свои романы и понял, что писать романы-это единственное, что он может, и впоследствии  написал « Буратино» и «Хождение по мукам» под именем Алексея Толстого. В «Буратино» он вложил все знания о Советской власти в виде  криптографии, что не смогли рассмотреть большевики, но о чем написано тонны работ либеральных бездельников.  За неимением  великого Льва, наивная Советская власть согласилась на его раба.

 Поединка с Чеховым  граф не забыл и следующий год готовился изо всех сил, борясь с бритыми медведями, у которых были вырваны зубы и когти. Когда все медведи нюхали уже свои жопы, граф понял, что, наконец,  готов.

Следующий свой бой он провел в Севастополе на корабле «Стремительный», когда сошлись в смертельном бою две эскадры-английская и русская. От англичан вышел в купальном костюме выдающийся борец лорд Саккердик, а от нашего флота граф Толстой, тоже в купальном костюме.
Лорд Саккердик решил схитрить и намазал себя оливковым маслом. Когда бой начался, лорд на этом же масле и поскользнулся, упал, Лев Николаевич набросился на него и перевел в партер, а потом, шепча ему на ухо, что не стоит противляться злу насилием, отдоминировал его так, что англичане немедленно признали поражение.

 Когда вепрь набросился на Курбана, тот сразу понял, что крепкий старик еще многое может. Но и Курбан не зря столько лет бегал за водкой Поддубному, поэтому сходу перевел вепря в партер и долго, рывками, доказывал , что он точно понял, кто должен не противляться злу, а кто насилием заведует.
Когда все было закончено, граф заплакал,  достал свой паспорт из бюро, накинул на плечи зипун ,но тут Курбан набросился на графа, опять перевел его в партер, достал из кармана велосипедный насос, но не накачал графа, а стал выкачивать из него воздух обратными движениями.  Когда граф стал размером с золотую рыбку, он вытащил из него насос и бросил в стеклянную банку.

Побродив по округе , он встретил несколько девок, принявших его за великого писателя, привел их в дом, проделал с ними ту же процедуру и бросил в банку. Следом бросил туда большой кусок пемзы и налил воды. С этих пор он носил эту банку с собой, временами останавливаясь  и кормя их мотылем.

Курбан так и не смог найти внука и внучку, поскольку все дети были похожи на вепря- лица, как сморщенные валенки, нос, похожий на сатанинский гриб и борода до груди. Он попытался найти, кто писал письмо про селедку и о непротивлении, но как оказалось, писали все дети, потому что грамоте вепрь умудрился научить всех.

  Тут еще началась революция, жена вепря скончалась, отгрузив Курбану сорок томов воспоминаний о жизни с вепрем и немного с Курбаном и взяв с него клятву все это опубликовать у Стасова.

Курбан отвез рукописи Стасову, но тот умер на пороге, увидев Курбана, которого он принял за покойника Толстого, на чьих похоронах он произнес невъебенную речь.

 Уйдя от Стасова, он обратил внимание на большевиков, которые  совершенно не поняли учение Льва Николаевича. Через месяц, когда Дзержинский освободил дивизию Каппеля под честное слово, хотя те рыдали и просили их немедленно расстрелять патронами дум-дум, Курбан поднялся по лестнице, сел в приемной и попросил секретаршу позвать кого то, кто понимает хоть что-то в терроре.

 Вышел пожилой уже тогда генерал Буханкин и предложил гостю войти в его кабинет. Когда Курбан объяснил генералу, что представляет из себя учение графа и в чем его ценность, Буханкин немедленно выбежал из кабинета, долго совещался с Дзержинским, потом перебежал в другой кабинет, долго ссорился с Лениным, а после совещания со Сталиным, вернулся обратно и предложил ему звание маршала и должность Генерального полотера у Генерального секретаря, Иосифа Сталина.
 
По взгляду Буханкина было понятно, что это то самое предложение, от которого не следует отказываться и Курбан согласился.

До самой кончины вождя он натирал ему полы щеткой, надетой на ногу, и заливая полы рыжей мастикой, не забывая объяснять, по теории вепря, когда вождь просто обязан доминировать.
 А поскольку он должен был заставлять всех непротивляться насилию всегда, то Курбан к 1953 году стал лучшим фигуристом на мастике, от однообразной жизни самостоятельно научившись исполнять дерзкие  аксели, тулупы и четвертные прыжки. Перед смертью вождь наградил Курбана высшим и тайным орденом святого Серафима Саровского.

 Когда Сталина удушили соратники, Буханкин сумел вынести Курбана из ставки в ковре, а потом отдал на время в фигурное катание, где тот сумел стать чемпионом СССР, выиграл Кубок, а потом ударился в запой, став завсегдатаем пивной на Таганке.
 
Так бы он и пил, но в 80-е к пивной подъехала «Чайка», из нее выпрыгнул генерал Буханкин и увез Курбана в 17-ю больницу, где уже научились выводить от запоев. Пришедшему в себя Курбану вновь предложили вспомнить технику Толстого, но немного жестче, чем во времена кровавой революции, заодно предложив, для проформы, возглавить институт «Истории права Республики Того и Договорного Омана».

  Возглавив институт, Курбан, раздевшись до купального костюма, где на груди была надпись «Россия», попросил всех пройти в актовый зал и вызвал добровольца, который хочет узнать на себе науку непротивления зла насилию. Ему навстречу вышел огромный спецназовец, изображавший нищего инженера, голосующего за отмену рынка, и огромными руками, похожими на лопасти снегоуборочной машины, попытался схватить Курбана.

 Курбан несколько раз увильнул от дьявольских рук, зашел сзади, как учил вепрь, перевел гиганта в партер и показал всем, что значит непротивление злу насилием, если насилие исходит от него.
 Когда показательные выступления закончились, спецназовец застрелился в туалете. По итогам работы Буханкин наградил Курбана  высшим и тайным орденом новой России святого первозванного Андрея Сахарового.

Но когда наступили 90-е годы, техника Курбана больше не пригодилась- вылезшие, как черви в дождь из земли новые люди, не зная совсем учения графа , так начали доминировать, что все население страны стало трактовать учение великого Толстого с точностью до наоборот. На любое насилие они склоняли головы и не сопротивлялись совсем. У жителей огромной державы отняли вообще все, но никто даже и не пикнул. Не пикнули военные, не пикнула милиция, не пикнули коммунисты, которые трясли кулаками у знамен семьдесят лет подряд, не пикнуло даже КГБ. Решив что с таким жалким народом вообще им не по пути, КГБ заняло лидирующие позиции в теории непротивления и забрали себе вообще все. Генерал Буханкин вызвал Курбана в свой кабинет и наградил его тайным орденом святого генерала Власова.

А еще от Курбана недавно ушла старая жена. У него тогда образовалась киста в мошонке, размером с грейпфрут , что в народе зовут третьим яйцом. Встал вопрос об удалении. Курбан, знавший о непротивлении злу насилием не по наслышке, долго вертелся перед зеркалом и принял решение- он снял последние деньги с карты, пошел в соседний институт хирургии, который возглавлял китайский врач Джон Доу и не удалил третье яйцо, а  пришил себе еще два члена.
 Его жена, учительница младших классов, 90-летняя Клавдия Абрамовна, увидев такое лютое разнообразие, сначала упала в обморок, а потом, очнувшись, в одной комбинации,босиком, с приемником  «Спидола», чтобы слушать «Эхо Москвы»,  ушла жить к прабабушке, заявив, что доить это чудовище не будет и больше не появлялась.

Хозяйство Курбана, похожее на растопыренную  и надутую резиновую перчатка, под которым висели три бильярдных шара, завернутые в гусиную кожу, применения больше не нашло.
 
 Курбана уволили из института «Истории права Республики Того и Договорного Омана» и отправили на пенсию.

Не имея денег,, но с кучей орденов, Курбан попытался устроиться на достойную работу, но ее не было, поэтому он решил  стать  ассенизатором, но оказалось, что даже такую  работу в новых реалиях можно было получить только через постель,  с бригадиром ассенизаторов, Оскаром Калюжным.

 Курбан с ходу отверг поглаживания по ягодицам  и подмигивания Оскара, поэтому он получил только  и огромный ковш, в то время , как его сослуживцы, одетые в лабутены, короткие юбки и, с сумками Louis Vuitton  через плечо, разъезжались по заданиям в новеньких машина с блестящими баками и с непорочными шлангами на задание в Рублевку.

 С ведром и ковшом Курбан долго проработать не смог и, весь в говне с головы до ног,  вскоре уволился.

 Курбан еще раз попытался обратиться к Буханкину, но тот сказал, что помочь не может, поскольку все силы сейчас брошены на поимку «Матрасного  мстителя». После долгих расспросов выяснилось следующее.

 Несколько революционеров собрались на тайной квартире -национал большевик, пару либералов и одна ****ина, что было зафиксировано на камеру. Пока национал большевик страстно елдонил ****ищу,  остальные либералы набросились на полосатый матрац и стали его ****ь во все дыры.


Позже Буханкин объяснил, что в каждом либерале хранится память о полосатых матрасах , на которых спали их отцы и деды в Гулаге, поэтому, как гласит теория Фрейда, пока они  все эти матрасы не выебут, внутренней свободы не будет.. Так бы и было, *** с ними, пусть ебут,  но когда революционная свора покинула квартиру, из матраса вылез поседевший оперативник Семиструев, долго курил на балконе, а потом закричал на луну:

 -Как так-то! Ну враги, ну шпионы, ну педерасты, но ****ь матрас с живым человеком внутри-это не против партии, это не против строя, это не против самой России, это не против даже Бога, это против частной собственности, моей жопы , которую они же и призывают рассматривать как вершину свободного мира! 
 Бросив бычок в сторону мусорного бака , Семиструев поклялся, что отныне удавит всех либералов.

 Но ему не позволили, поскольку камеры зафиксировали все. Его отправили к психологу, где собрались все горемыки, которых отодрали в матрасах. Их посадили на стульях, поставленных кругом, а посередине сидел психолог, генерал-психиатр Заусендер. На отдаленном столе стоял жбан с кофе и печенье.

Заусендер показал потерпевшим операм картинки с черными кляксами и попросил их ответить, что они видят. Все опера сказали, что в этих картинках они видят маленькое небритое существо, которое насилует их в матрасе, суча короткими ножками, что совсем не устроило Заусендера. Он наводящими вопросами попытался намекнуть опущенным, что это
 вылитый  Сталина. Все сразу согласились, кроме Семиструева. Он встал с кресла, подошел к столу, взял засохшее печенье, подошел к Заусендеру и медленно перерезал  ему горло. Пока тот бился в конвульсиях, дрожащими руками  пережимая вену, из которой хлестали потоки крови, Семиструев перерезал горла всем хитрожопым лжецам, а потом, допив кофе, вышел на улицу. С тех пор и появился «Матрасный мститель».

- Так может я смогу его перекодировать? Учение Толстого двояко. Тут главное, кто кого насилует, а кто непротивляется и  терпит.

Так Курбан решил покончить с безработицей- он подумал, что всесильный генерал Буханкин даст ему новую должность по тренингу непротивления злу насилием, в котором Курбан был докой.

Генерал долго думал, а затем дал добро на поединок.  Семиструева ввели в кандалах в спортзал, переодели в мужской купальник и вытолкнули на маты. Следом быстро вышел Курбан, без ударов по кулачкам, что говорит обычнр  о доброй воле и честной борьбе, мгновенно перевел Семиструева в партер и заставил целый час нюхать собственную жопу.

 Но неожиданно Семиструев, сообразив в чем суть этого всесильного учения,  перевел Курбана в партер и доминировал до утра, после чего встал на налившиеся кровью и мускулами ноги, отдоминировал всех присутствующих  и особенно генерала Буханкина, который орал, что даже при посещении «Вольных каменьщиков», такого ужаса не испытал

 Семиструев содрал портьеру с окна, выпрыгнул с 8 этажа и спланировал на проезжавший по реке пароход. Поймать его не удалось. С тех пор на либералов накрыл вселенский мор. Вскоре закрыли общество «Мемориал», и, хотя в газетах писали, что их закрыли как иностранных агентов, знающие люди в ФСБ говорили, что всех передушил некто Семиструев.

  Курбана с треском выгнали в костюме борца на улицу  и грозный генерал Буханкин к телефону больше не подходил. Он перестрелял всех свидетелей, что присутствовали при сеансе борьбы, но Курбана трогать не стал, потому что это был его внебрачный сын.


Вернувшись с балкона, одинокий дед  ответил внуку:

- Ну кем был Лев Николаевич? Пиши- зеркалом Русской революции.

 В банке, что стояла у телевизора, была своя жизнь- на куске пемзы, под лучами  лампы, нежился Лев Николаевич, а тучные от мотыля  крестьянки плескались и пускали пузыри.

Великий Лёв Николаевич не заметил, что в углу аквариума, в огромной раковине, что ему преподнесла на день рождения Зинаида Гиппиус, прятался Ихтиандр и, почитывая через свои рыбьи лупы «Крейцерову сонату», похотливо следил за тучными  крестьянками неугомонного барина.