Блок. Пожар. Прочтение

                Пожар




   

                Понеслись, блеснули в очи
                Огневые языки,
                Золотые брызги ночи,
                Городские мотыльки.

                Зданье дымом затянуло,
                То'лпы темные текут...
                Но вдали несутся гулы,
                Светы новые бегут...

                Крики брошены горстями
                Золотых монет.
                Над вспененными конями
                Факел стелет красный свет.

                И, крутя живые спицы,
                Мчатся вихрем колесницы,
                Впереди скакун с трубой
                Над испуганной толпой.
               
                Скок по камню тяжко звонок,
                Голос хриплой меди тонок,
                Расплеснулась, широка,
                Гулкой улицы река.

                На блистательные шлемы
                Каплет снежная роса...
                Дети ночи черной – где мы?..
                Чьи взывают голоса?..

                Нет, опять погаснут зданья,
                Нет, опять он обманул, –
                Отдаленного восстанья
                Надвигающийся гул...
                Декабрь 1906 






Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
«
     –“…Факел стелет красный свет.” – Пожарные команды в 1900-х годах освещали путь ацетиленовыми и керосиновыми факелами .
     –“…Впереди – скакун с трубой…”  – В состав пожарных команд входили верховой и трубач.
     – “…Скок по камню тяжко звонок…” – Ср.  в  поэме  Пушкина "Медный всадник": "Тяжело-звонкое скаканье".
     – “…Дети ночи черной – где мы?..” – Ср.  заглавие  программного стих.  Д.С.  Мережковского "Дети ночи" (1896).
»

Приведу упомянутое стихотворение.

Дмитрий Мережковский. Дети ночи

                «Устремляя наши очи
                На бледнеющий восток,
                Дети скорби, дети ночи,
                Ждем, придет ли наш пророк.
                Мы неведомое чуем,
                И, с надеждою в сердцах,
                Умирая, мы тоскуем
                О несозданных мирах.
                Дерзновенны наши речи,
                Но на смерть осуждены
                Слишком ранние предтечи
                Слишком медленной весны.
                Погребенных воскресенье
                И среди глубокой тьмы
                Петуха ночное пенье,
                Холод утра — это мы.
                Мы — над бездною ступени,
                Дети мрака, солнце ждем:
                Свет увидим — и, как тени,
                Мы в лучах его умрем.
                1894 г.»

     Правда, дата написания в «Мережковский Д. С. Стихотворения и поэмы / Вступительная статья, составление, подготовка текста и примечания К. А. Кумпан. (Новая Библиотека поэта) — СПб.: Академический проект, 2000 — 928 с.» – указана другая), но здесь это несущественно, здесь существенно, что «Мы — над бездною ступени», что «…мы тоскуем // О несозданных мирах»… (“Несозданные” – не означает, что их нет, а то, что они – не Чье-то “создание”, так про вампиров пишут, что они – “немертвые”)

     В заглавном стихотворении так же интересна точка зрения, рассказчика – она вне ужаса происходящего, герой с отстраненным любопытством приглядывается к деталям происходящего, как зритель, скажем, в музее рассматривает картину «Последний день Помпеи».

                ….Огневые языки,
                Золотые брызги ночи,
                Городские мотыльки.

     … словно это вне его жизни, словно он здесь на экскурсии, а весь этот пожар – это всего лишь новый аттракцион туристического шоу…
     … что, впрочем, понятно: что ему этот вечный всемирный град? Да и… опять он его обманул: пожар в нем вовсе не был, оказывается, отражением “отдаленного” – отдаленного от этого града – восстания.
     … и всё так похоже на другую реальность, которая, впрочем, для поэта – тоже экзотически чужда:

                «Петуха упустила старушка,
                Золотого, как день, петуха!
               
                …Загорелся старушечий глаз...
                На дворе – словно яркое солнце,
                Деревенька стоит напоказ.

                …А на улице снежной и сонной
                Суматоха, возня, голоса...

                Прибежали к старухину дому,
                Захватили ведро, кто не глуп...
                А уж в кучке золы – незнакомый
                Робко съежился маленький труп...

                …Зимний ветер гуляет и свищет,
                Всё играет с торчащей трубой...
                Мертвый глаз будто всё еще ищет,
                Где пропал петушок... золотой.

                А над кучкой золы разметенной,
                Где гулял и клевал петушок,
                То погаснет, то вспыхнет червонный
                Золотой, удалой гребешок.
                11 января 1906»

*

Даниил Андреев. «Роза Мира». Книга X. Глава 5. «Падение вестника»:

     «…Сперва – двумя-тремя стихотворениями, скорее описательными, а потом всё настойчивее и полновластней, от цикла к циклу, вторгается в его творчество великий город. Это город Медного Всадника и Растреллиевых колонн, портовых окраин с пахнущими морем переулками, белых ночей над зеркалами исполинской реки, – но это уже не просто Петербург, не только Петербург. Это — тот трансфизический слой под великим городом Энрофа, где в простёртой руке Петра может плясать по ночам факельное пламя; где сам Пётр или какой-то его двойник может властвовать в некие минуты над перекрёстками лунных улиц, скликая тысячи безликих и безымянных к соитию и наслаждению; где сфинкс «с выщербленным ликом» – уже не каменное изваяние из далёкого Египта, а царственная химера, сотканная из эфирной мглы... Ещё немного – цепи фонарей станут мутно-синими, и не громада Исаакия, а громада в виде тёмной усечённой пирамиды – жертвенник-дворец-капище – выступит из мутной лунной тьмы. Это – Петербург нездешний, невидимый телесными очами, но увиденный и исхоженный им: не в поэтических вдохновениях и не в ночных путешествиях по островам и набережным вместе с женщиной, в которую сегодня влюблен, – но в те ночи, когда он спал глубочайшим сном, а кто-то водил его по урочищам, пустырям, расщелинам и вьюжным мостам инфра-Петербурга.»
     »