Тёмная луна. Часть пятая

      Лидия Никитина.

Господи, за что ты меня так караешь, за что я так страдаю. Я слабая женщина и не способна на борьбу.
Я надломилась, как ветка сирени, схваченная грубой рукой.
Боже, я так испереживалась, и мне некому раскрыть мою одинокую душу.
После отставки моего отца с должности прокурора, мы как-будто потеряли смысл жизни.
Я лишилась вида на будущее, мои поклонники испарились, и след их простыл.
Отец уехал, скрылся от позора. А мы остались.
Мама не поддалась панике. Ей было всё равно. Она была уверенна в себе, в отличии от нас с Вассой.

Милая моя сестрёнка. Только теперь я поняла, что ближе и роднее у меня никого нет. Мы плакали с тобой и эти слёзы нас сплотили.
Да ещё Лукерья нас поддерживала, остальные отвернулись от нас как от прокаженных.
Самое страшное в жизни-это упасть с высоты в грязь.
Тебя не пощадят и не помилуют. Будут смеяться и тыкать пальцем, получая наслаждение при виде чужого несчастья.
Но я получила урок и никогда этого не забуду. Мы испили горечь отверженных людей.
Я приготовилась к худшему. Пусть я останусь старой девой, и ни один мужчина не станет моим мужем.
Значит так тому и быть.

Но жизнь она не стоит на месте. Она течёт и меняется как река.
Мы привыкли к новой жизни. Свыклись с отсутствием отца.
Мама не унывала и часто говорила, что Бог сам знает, что делать. Наверное она была права.
Васса стала убегать из дома на ночные прогулки. Мы не могли ей препятствовать. Она оживала только ночью, а днем спала или сидела при закрытых шторами окнах.
Я не знала чем себя занять. Ходила из угла в угол. Заламывала руки в тоске. Ждала неизвестно чего.

Мне казалось, что это сон. Я проснусь и стану опять счастливой и безмятежной.
Я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Я задыхалась в тишине, в одиночестве. Я привыкла, что у нас всегда было шумно и весело.
Постоянно толпились гости, поклонники осаждали цветами и вниманием. А сейчас пустота, тишина и забвение.

Я смирилась и несла свой крест, но неожиданно ко мне посватался Мстислав Львович Никитин .
Он служил в казенной палате, и слыл рациональным человеком.
Он был сам себе на уме, славился в губернии как человек толковый и принципиальный.
Имел Станислава первой степени и был в фаворе у губернатора.
Я без раздумий согласилась. Мы обвенчались и уехали в свадебное  путешествие на Мальорку.
Не скажу, что между нами была страстная любовь, но он окружил меня вниманием и заботой.
Я отмякла душой и больше не беспокоилась за своё будущее .

Мама к тому времени вышла повторно замуж за одного богатого человека, отец тоже нашёл своё счастье.
Одна Васса была неприкаянной. Она ударилась в мистику и создала свой мир тёмной луны. Бедная девочка. Мы все виноваты перед ней, забыв о её страдающей душе.
Мама, не посоветовавшись со мной, отправила её в Москву к дальней родственнице, сбыв с рук, я тоже упустила этот момент, о чём жалею до сих пор.
Она была предоставлена самой себе и наверное, это положило началу последующих событий. Но было поздно.
Провидение не обмануть.
Оно своим безжалостным оком следит за каждым, и не дай Бог оступиться и упасть.

Как-то я получила письмо от Вассы, она просила меня прислать денег.
Я тот час отправила перевод на имя  Степана Еремеевича Кузьмина. Он был дворником и принял участие в судьбе моей сестры.
Отныне я постоянно помогала Вассе деньгами. Но не задумывалась, каково ей живётся вдали от нас.
Мне кажется, каждый из нас заботится только о себе, забывая о своих ближних, об их страданиях, слезах. Мне было хорошо,  а остальное не важно.
Господи, я виновата перед Вассой и мне никогда не отмолить этого греха.

Наверное,смысл жизни человека в заповеди- не навреди, отведи беду, будь смелым и отзывчивым.
Я упивалась богатством мужа, его почётом в обществе, его связями, роскошными подарками. Это застит глаза, превращает в эгоиста.
Я думала только о себе, о своих развлечениях, о салонах. Все вдруг забыли о том, что я была изгоем и хлынули ко мне с щебетанием райских птиц. Ко мне съезжались дамы губернского света, забыв о моём прошлом. Как-будто ничего не было и никто не обливал меня грязью.
Таковы люди, и в первую очередь женщины. В каждой сидит предатель. Они так и ждут, что кто-то споткнется и упадёт, и никогда не подадут руку помощи.

Так произошло и со мной, в очередной раз  упала на самое дно, и падение это было ужаснее первого.
А во всём виноват этот художник, Рудольф Порецкий, и откуда он свалился на мою голову.
А я ещё и билеты раздавала на эту треклятую выставку, и подбила приехать Лукерью Дорофеевну с племянником.
Как вспомню, так сердце кровью обливается. Позор да и только. Я не знала, что художник был сыном этого дворника, на чьё имя я посылала деньги для Вассы.
Зачем он приехал в наш город и какую цель преследовал, неужели это было случайностью, или в этом крылся его злобный умысел?

Он мне показался приличным на вид человеком и очень интеллигентным. Но его картины никак не вязались с его обликом. Как-будто их рисовал другой человек,лишенный разума.
Его картины с Вассой, раскинувшейся на пшеничном поле, и лодкой с клоуном и связанным человеком, были порождением параноика.
Я видела, как знать насмехалась над Вассой, представшей в образе крестьянской девушки.
Но это было полбеды.

По городу поползли слухи про Вассу: якобы она выступала в цирке в полуголом виде перед сотнями мужчин и метала ножи при свете факелов.
Приписывались ей и многочисленные связи с мужчинами, якобы она брала с них деньги и прочий вздор.
Я не верила, но на каждый роток не накинешь платок.
Я видела как мужу это было неприятно, ведь он занимал высокое положение в обществе и эти сплетни могли нанести урон его авторитету.
Он перестал со мной разговаривать и после работы уходил в кабинет, куда никому не было доступа кроме Фрола, его камердинера. Я стала понимать, что прежних тёплых отношений у нас уже не будет и наша семейная жизнь дала первую трещину.

Я боялась, что эта трещина начнёт разрастаться и поглотит меня.
Мне часто мерещилась та луна с картины безумца, и мне становилось не по себе. Я была уверена, что эта луна вестница несчастья.
Во мне всё трепетало от суеверного страха.
Я часто вспоминала нашу поездку на Мальорку, мы были счастливы с мужем, и испытывали друг к другу пусть не страсть, но нежность.

Мстислав любил носить меня на руках, кружил в вальсе, он притягивал к себе внимание дам, но  никого не замечал.
Наверное только теперь я поняла, что любила его.
И почему он отвернулся от меня и замкнулся в себе? Я пыталась с ним объясниться, но он уклонялся под любыми предлогами от серьёзного разговора.
Как-то я проходила мимо его кабинета, там Фрол убирался, дверь была приоткрыта, и я увидела на столе небольшой портрет красивой женщины.
Он был облачен в подрамник , и перед ним стоял хрустальный стакан с розой.

Я отпрянула с бьющимся сердцем и кинулась в свою комнату.
Я бросилась  на кровать и разразилась рыданиями. Мне не было места в его сердце, в нём царила дама с портрета. Он поклонялся ей и одаривал цветком.
Отныне мне нечего здесь делать. Я судорожно соображала-куда мне податься. Больше, чем к Прохоровой, некуда.
Я села писать ей письмо, умоляя приютить меня в своём имении хотя бы на первое время.

А потом появилась она, грязная девка, источающая мерзкий запах пота. Немытая, нечесаная, в расхристаной кофте, еле скрывающей тяжёлые груди. Он неё несло за версту и меня тошнило от её пребывания в доме.
Мстислав Львович представил её Сусанной Симеоновной. Она дочь одного его знакомого.
Ей негде жить, и она перекантуется некоторое время у нас. Я разглядывала эту грязнулю исподтишка.

Она мне была противна. Рыхлая эта  особа напоминала мне тухлую рыбу с выпученными глазами , с белесой кожей и тусклым взглядом серых глаз.
Зато перед ней раболепствовал Фрол, и беспрестанно таскал в её комнату пышущий жаром самовар, селёдку, завернутую в газету, лук и чеснок, солёные огурцы, картошку с салом.
Видимо у неё был отменный аппетит, а мне и на еду смотреть не хотелось. Меня постоянно тошнило и выворачивало наизнанку.
Только потом я поняла что забеременела, но не призналась в этом мужу.
Я решила-пусть этот ребёнок будет только моим. Со временем я получу развод и уеду к маме.
Она обосновалась с мужем в Италии, на одном из островов. Они жили на вилле, что была собственностью её мужа, и я думаю, что они с радостью примут меня.

Я немного успокоилась и пришла в себя. Наконец я почувствовала себя счастливой, мне было для кого жить.
У меня был свой капитал, да и отец оставил мне небольшое приданое.
Мстислав Львович не претендовал на него, и я могла им воспользоваться по своему разумению.
Наконец пришло письмо от Лукерьи Дорофеевны.
Она приглашала меня к себе, муж не препятствовал и я наконец покинула эту печальную юдоль, где  была не нужна никому.
Я взяла с собой самое необходимое, и наняв извозчика, направилась в Прохоровку.
Кто знал, что там и начнётся заключительный акт драмы, которая навсегда изменит жизнь многих людей.
 
Лукерья Дорофеевна встретила меня с распростертыми объятиями и отправила в баню попариться с дороги .
Оттуда я вышла освеженной и душой и телом. Тошнота меня больше не беспокоила. Прохорова ожидала меня в гостиной за ужином.
Мы засиделись допоздна:  аппетитно покушали, наслаждаясь задушевной беседой. Рядом крутился её казачок Мишка. Он был толстенький и косолапил как медвежонок. Ребёнок игрался с котёнком и заливался смехом. Я с умилением поглядывала на него, и с нетерпением ждала рождения своего малыша.
Страхи мои улетучились под надёжным кровом гостеприимной хозяйки.
Потом мы разошлись по своим комнатам и я крепко уснула.

Я проснулась от шороха, кто-то скребся за дверью.
Я замерла, боясь пошевелиться. Сердце моё стучало в груди, ужас проникал в каждую клеточку сознания.
Я мысленно молилась, призывая Ангела на помощь.Через некоторое время возня за дверью утихла и я немного пришла в себя. Прежние страхи опять вернулись ко мне, Через плотные гардины просачивался лунный свет.
Я подошла к окну и потихоньку раздвинула занавеску.
На меня смотрела полная луна. Она была огромной и светилась каким-то лимонно-ядовитым, зловещим цветом,освещая всё вокруг.

Я бросила взгляд на двор дома,там никого не было.
Невдалеке находился господский сад.Каждое дерево было видно как на ладони, освещенное лунным светом.
На одном из них я увидела мужчину. Он притулился к стволу, и запрокинув голову, смотрел на луну. Я зачарованно за ним наблюдала.
Мне стало интересно, зачем он взобрался так высоко и почему его внимание приковала луна.
Опять она,никуда без неё.
Мне стало противно до омерзения. И чего они нашли в ночном светиле?
Вот и Васса была ею одержима. Да и художник тоже.
Чем она их так привлекала?

Внезапно раздался утробный вой.
Я похолодела, душа ушла в пятки. Меня всю затрясло от страха.
Это выл тот мужчина на дереве.
Я трясущимися руками задернула гардину, и кулем свалилась на кровать, прикрыв голову подушкой.

Всю оставшуюся ночь меня преследовал этот вой. Я не знала куда себя деть. Мысли мои метались из огня да в полымя. Я уже жалела, что нашла приют у Лукерьи Дорофеевны. Видно и здесь мне не будет покоя.
Кто этот мужчина, зачем он влез на дерево, и исторгал из себя этот страшный волчий монотонный вопль?
Неужели он был оборотнем, и эта луна рождала в нём первобытный инстинкт преклонения перед ужасом ночных видений?

Мне казалось, что это сон, и тени страшных призраков роем хлынули в мой разгоряченный, болезненный разум, порождающий чудовищ.
Я так и не уснула и ждала рассвет.
Солнце должно убить мои ночные страхи. Но  его восход ничего не изменил.
Я еле поднялась с кровати и кое-как привела себя в порядок.
Дуняша пригласила меня на завтрак.

Лукерья Дорофеевна, сидевшая за столом, пристально вглядывалась в моё лицо. Поборов слабость, я казалась спокойной, но чего мне это стоило.
Лукерья Дорофеевна спросила, хорошо ли я выспалась. Мне пришлось солгать, и сказать, что спала сном младенца.
В её глазах мелькнуло удовлетворение, она по-видимому боялась, что я слышала этот жуткий вой и начну её расспрашивать об этом.
Если бы она сделала первый шаг мне навстречу, я бы  ей призналась и о поскребывании в мою дверь и про мужчину на дереве.
Но она поспешила по своим делам, а я осталась со своими думами.
Мне не на кого было опереться в этом доме и высказаться о своей тревоге. Я была здесь не в своей тарелке и не знала у кого искать сочувствия.

День пролетел незаметно и опять наступила ночь.
Я боялась повторения вчерашнего ужаса и готовилась к худшему. Но вопреки всему, ночь прошла спокойно, и я даже выспалась.
Потихоньку я забыла тот случай и наслаждалась беззаботными днями.
Я написала письмо маме в Италию, надеясь, что она меня примет хотя бы на время беременности и рождения ребёнка.
Из Тамбова ко мне приезжал врач и обследовал.
Роды ожидались через полгода, за это время я должна определиться с жильём или на худой конец снять квартирку.
Деньги у меня были и я была спокойна за своё будущее.