Ксанка я. Глава пятая

Повесть не претендует на звание документальной.

Начало истории
http://proza.ru/2022/02/11/1889


Глава пятая. Немцы
Первые дни июля через нашу деревню проходили отступающие части Красной Армии. Хмурые, запыленные они молча шагали по нашим улочкам. Люди бросались к ним, просили не уходить, не оставлять. Но они все шли и шли. Среди них было очень много раненных.

Немцы вошли в Псков девятого июля, наша деревня была чуточку дальше, и только одиннадцатого числа вдалеке раздался рокот моторов.
В деревню въехали немцы на мотоциклах. Они были в серо-зеленых гимнастерках, касках, мотоциклетных очках и перчатках. Фашисты ехали молча. Молчали и мы. Только где-то закудахтали куры, да завыли собаки.

Уже через час всех жителей деревни погнали на главную площадь. Высокий и худой офицер с рассеченной бровью писклявым голосом почти кричал на своём языке, а женщина в форме, стоящая рядом с ним, переводила все на русский.

Я плохо помню, о чем он кричал. Стояла, прижавшись к маме, держала за руку Ивашку и рассматривала немцев.
Но я помню, что он говорил что-то про то, что жидовско-большевисткая власть кончилась, что немцы пришли с самыми "хорошими" намерениями и прочую чепуху. А потом он сказал самое страшное. Что немцы уже взяли Ленинград, Сталинград, Ржев и сейчас совсем близко к Москве. Через неделю и она будет взята. Все замерли. Сердце ушло в пятки. "Вот и конец..."—подумала я.
Люди заголосили, заплакали, как на похоронах. И собаки завыли. Было очень больно.

Через час нас отпустили. Мы вернулись в свои дома и застали там страшные картины. Всюду орудовали чужие солдаты.
В нашем дворе трое немцев наперегонки, смеясь и крича, бегали за нашими курами и утками. Ещё двое накинули на нашу Зорьку верёвку и куда-то тянули её. Зорька жалобно мычала.
Мама бросилась к ней.
—У меня четверо детей! Не забирайте корову! Пожалуйста, не забирайте! У меня четверо детей! —мама на пальцах показывала
—Четверо киндер! Не забирайте, пожалуйста!

Один из немцев ухмыльнулся и вдруг резко и очень сильно ударил маму прикладом в спину. Мама рухнула, как подкошенная, и упала бы на землю,если бы не тётя Руфь. Та вовремя подскочила и подхватила падающую маму.
Увидев черноволосую, с характерными еврейским чертами лица, тётю Руфь, немец усмехнулся.
—Юде, вам всем капут!—сказал он.
И вместе со своим товарищем продолжил тянуть бедную Зорьку.
Тётя Руфь и Ревекка торопливо отнесли маму в дом. Завели и всех нас.
Сенька взял с собой Жучку, чтобы её не убили.
Маму положили на кровать, тётя Руфь хлопотала над ней, а я и Сенька с ненавистью смотрели, как немцы орудуют в нашем дворе. Мы сжимали кулаки, но поделать ничего не могли.
И похожее творилось в каждом деревенском дворе.

Когда вечером немцы ушли, наш двор было не узнать. Почти всех кур и уток немцы зарезали и забрали, трава была испачкана птичьей кровью, яблони и груши, что посадил папа прошлой весной, были поломаны...
Было очень обидно. Хотя все это оказалось чепухой, по сравнению с тем, что случилось в последующие дни...