Пламя. Повесть - размышление. Глава 45

                НА ЭТОТ РАЗ…

На этот раз Опанович уверенней переступил порог кабинета, как показалось Лапшину, он взял себя в руки. Чувствовалось, что будет держать «удар», видимо, надеялся, что за него вступятся влиятельные люди и вытащат из беды. А это значит, что он будет всячески выкручиваться, не давать признательных показаний, запутывать следствие, тянуть время.
– Садитесь, Опанович. Мы продолжим наш разговор о событиях, приведших к трагедии. Расскажите подробнее, куда вы вынесли труп из подъезда.
Опанович покорно сел, как бы делая одолжение следователю, но молчал, проигнорировав слова Лапшина.
Лапшин тоже не спешил вести длительную, нудную процедуру допроса: копошился в бумагах, искоса бросая взгляд на подследственного, не проявляя заметного интереса. Опанович ожидал, что следователь обрушится на него с вопросами немедленно, напористо. Внутри него сформировалась энергия противодействия для отражения опасности, но время шло, а следователь не задавал вопросов. Опанович проявил своё волнение тем, что машинально полез за расчёской в нагрудный карман. И тут Лапшин, как бы, между прочим, заметил:
– Опанович! Ваша расчёска – у меня, вот она, фигурирует в вещественных доказательствах. Её опознал Мутько, ваш сообщник. Мы её нашли на месте преступления – по пути волочения трупа.
– Это не моя расчёска! – поспешил отречься от неё Опанович.
– Вы опережаете события. Я вам ещё не успел показать один документ, а вы уже отрицаете очевидный факт. На расчёске есть отпечатки ваших пальцев. Как вы это объясните? Вот заключение криминалиста.
– Это недоразумение, товарищ следователь.
– Нет здесь недоразумения, это задокументированный факт, он не первый и не последний. Раз уж вы оказались в следственном изоляторе, то поверьте мне, что веские доказательства вашей причастности к преступлению у следствия имеются. Вы – не глупый, образованный человек и должны понимать, что, упорствуя и отрицая очевидное, вызываете антипатию, а это может грозить вам более жёсткой позицией следствия. Вы отсюда никогда не выйдете оправданным, никогда! Ваша судьба уже сложилась, а далее от вас зависит, какой оттенок ей предстоит получить. Вы понимаете, о чём я говорю?
– Понимаю, но я не виноват!
– Ну что ж, Опанович, вы для меня – не загадка. Ваша вина очевидна даже из того, что есть в материалах следствия. Мне нужно собрать более полную доказательную базу для суда, и не сомневайтесь, что я её соберу, если вы даже не пророните ни одного слова. Вы – не закоренелый преступник, не разбойник, а жертва случая на почве пьянки и пренебрежительного отношения к людям. Раз уж так случилось, то ведите себя достойным образом. За совершённые поступки нужно уметь отвечать, а не строить из себя оскорблённую невинность. Вас было двое. Сейчас стоит вопрос о выяснении вины каждого. Кто быстрее сообразит, что нужно сотрудничать со следствием, тот получит преимущества, а запоздалые признания с увёртками оставляют негативный след, и вы это почувствуете.
– Так я не знаю, что рассказывать-то?
– Расскажите, что произошло вечером, начиная с двадцати часов и далее. С кем вы встречались, общались, конфликтовали и всё по порядку.
– Я ни с кем не встречался!
– Вы с Мутько разве не встречались?
– Так он мой родственник. Это не считается.
– Ну, встретились, дальше что происходило?
– Поздоровались и разошлись!
– В квартиру заходили?
– Нет, не заходил. Это он врёт!
– Откуда вы знаете, что он врёт?
– Так кто же ещё про это может так соврать? Только он!
– Пострадавшего встречали ранее?
– Не встречал, знаком с ним не был. Я находился в это время дома и никуда не выходил.
– Вот что, Опанович! Моё знакомство с вами меня насторожило тем, что вам верить нельзя. Каждое слово – ложь. Ложь беспардонная, наглая. Вы не забывайте, где находитесь, и какое серьёзное преступление совершили: вы убили человека!
– Никого я не убивал! Вы что такое говорите? Никого не убивал! – закричал срывающимся голосом Опанович. Слёзы выкатились из его глаз, вдруг задёргавшихся в тике.  – Здесь какая-то ошибка!
– Здесь ошибки нет. Мутько не отрицает, что был конфликт, драка, травма, полученная при падении с лестницы жертвы ваших действий. По тому, как вы с первых слов стали врать и изворачиваться, у меня сложилось убеждение, что вы виноваты! Да, страшно садиться в тюрьму. Каждый преступник хочет избежать наказания, тем более что за убийство сроки такие продолжительные, что ещё неизвестно, доживёте ли вы до их окончания. Вот так! – сказал следователь. – Прочитайте протокол, добавьте: «Записано с моих слов верно» и распишитесь.
– Я не буду ничего подписывать! Мало ли чего вы там напишете.
– Нет уж, так дело не пойдёт. Вы прочитайте!
Опанович всё же вынужден был ознакомиться с содержанием протокола.
– Прочитал, но подписывать не буду!
– Что там не верно, поясните?
– Пояснять не буду и подписывать, не буду.
– Если не подпишете, мы сделаем пометку при свидетелях, что вы от подписи отказались. Следствие не остановится. Может затянуться, но знайте: при возможности что-то смягчить из жалости к вам я этого смягчения не допущу! Вы не вызываете доверия и сочувствия. Если даже вообще откажетесь давать показания, то мы вас всё равно изобличим и посадим! Будете давать правдивые показания?
– Буду.
– Хорошо! Но эту часть протокола подпишите.
Опанович долго читал, перечитывал и подписал. У него тряслись руки и дрожали губы. Следователь давно заметил, что чиновники боятся бумаг и подписей в них. Они смело ставили роспись только в ведомости на получение денег.
– Вот теперь мы с вами продолжим работу. Рассказывайте всё честно, ничего не пропуская, не утаивая. Вы склонны к обману. Если будете хитрить, ловчить, изворачиваться, мы примем за факт показания вашего сообщника Мутько. Он вёл себя более порядочно. Если за основу примем его версию, то ваша останется в стороне. Больше я вам об этом напоминать не собираюсь.
– Я всё расскажу! – уверил Опанович.
На этот раз он внял советам следователя и дал показания, во многом совпадающие с показаниями Мутько. Конечно, он какие-то свои действия хотел обелить, чтобы большая часть вины приходилась на соучастника. Например, на вопрос: «Вы участвовали в избиении Борзова?» он ответил: «Нет, не участвовал. Он об меня сам стукнулся, я его не толкал». А на вопрос: «Вы вдвоём выносили тело из подъезда?» ответил: «Да, вдвоём, но он тянул сильнее! Я, можно сказать, только держал мужика за руку».
– Скажите, Опанович, если вы только держали за руку жертву, то, как же смогли дотащить человека до фонтана, а это не менее сотни метров. Сбросить его туда да снять с него одежду одному очень затруднительно! Выходит, что Мутько один справился? Кстати, куда вы дели одежду и для чего её снимали?
– Вот тут я, товарищ следователь, не понимаю, о чём вы говорите. Мы вынесли этого скандалиста и положили на видном месте, возле лавочки, недалеко от дома. Мы думали, что он на прохладном воздухе придёт в себя и пойдёт домой, да и люди могли его увидеть и помочь. Он был живой, но сильно пьяный.
– Это точно?
– Да, точно, спросите у Мутько.
– Опанович! Вы хоть запоминайте, что вы ранее говорили. Вы сказали, что посадили Борзова на лавку.
– Да, посадили. А он лёг!
– Ладно, будем разбираться, – сказал Лапшин, посмотрел на часы и отправил «клиента» в камеру, вспомнив, что нужно срочно подготовить информацию  прокурору.   Он должен завтра быть на бюро райкома партии по вопросу исключения Опановича из членов КПСС.